Текст книги "БЕЗ НАЗВАНИЯ"

8

Я в страхе побежал. Бежал долго и безутешно, отчаянно и радостно, пока не добежал, не выбежал из себя все остатки нервов. Чертов ублюдок – я все понял.

Наверняка он накачал ее наркотиками или подобной ерундой, возможно даже и наш друг-наркоман – его клиент. Надо было идти в полицию, или нельзя в полицию? Куда можно, куда нужно?

– Погоди, погоди, – говорил мне лист подсолнуха.

– Хорошо, что ты предлагаешь?

– Тебе сначала надо самому все проверить.

– Проветрить.

– Конечно.

– А потом что делать?

– Надо тебе ее у него выкрасть – и чем быстрее, тем лучше, пока ты ходишь в полицию, он накачивает ее наркотиками все сильнее.

– Ужас-то какой.

– Вот-вот.

В небе проплывали тревожные облака. По бескрайним зеленым полям снова бежали тени – густые, темные. И должен был пойти дождь, мы знали, но он все не шел, и атмосфера опасности сквозь воздух забиралась к нам в легкие.

– Если что, – говорил лист, – свалишь все на меня.

Но я не из тех – кто сваливает. Успокоился, пришел в себя. Дыхание восстановилось. Куда же мне ее нести? Надо все обдумать. Если он теперь в моем доме ходит, как в своем, то самое безопасное – пойти к нему домой.

Я снова был умен, я снова был.

– Ты молодец, – подбодрил меня лист.

Аккуратно я вернулся к своему дому. Она что-то готовила на кухне. Да, я уже по жестам видел – с ней что-то не так. Он хорошенько поработал, и однажды ему это воздастся. Ох, видит бог, что бог – все видит.

Он в это время куда-то делся – наверное, и сам пошел вмазаться хорошенько. Ирвин Уэлш не раз писал об этом, и всякий раз, когда он об этом писал – я читал это.

Зачитывал.

– Извините, можно вас? – шепотом спросил я.

– ОЙ! – вскрикнула она, – как вы сюда попали?!

– Дверь была открыта, тише, пожалуйста.

– Я сейчас буду кричать.

– Давайте попозже.

– Уже начинаю.

Я за один прыжок достигнул ее и хорошенько ударил – наотмашь, просто чтобы отключилась. Она упала. Господи, я ужасен. Это безумство – до чего он довел меня? Прости, дорогая, прости. Мы все залечим, все забинтуем.

Но сейчас надо выбираться. Тихо, пока он не спустился, пока не заметил. Я взял ее и потащил к двери.

«Черт, а ты неплохо поправилась!» – заметил я. Но по-доброму, от любви.

Добрался до его дома. То есть, до того, где он с ней и развлекался. Теперь надо ее куда-то спрятать до полиции, чтобы он снова не нашел ее. Я защищу тебя, детка, доверься мне, доверься. Все будет прекрасно, как эти тревожные облака, и тени на полях, и зеленые травы, и лес, лес, который кругом, на сотни миль, на сотни лет..

Я спрятал ее в подвал. Там найти сложнее всего. Привязал на всякий случай, чтобы если придет в себя, а действие наркотиков еще не прошло – не убежала.

Потом открыл все окна и стал ловить прохладный ветер.

Конечно, уже скоро он появился. Возбужденный и агрессивный.

– Куда ты ее дел?! Ты, сумасшедший!

– АХАХ, – кричал я ему из-за двери, – теперь ты получишь по заслугам, ублюдок.

– Я позову полицию!

– Нет, друг, это я позову полицию!

– Господи, если ты хоть пальцем ее тронешь..

– Я трогал ее пальцем. Но ты тоже трогал ее пальцем, и не одним – а помнишь, что я обещал сделать с твоими пальцами? Я не шутил, друг, я не шутил.

Он завопил.

– Входи, – говорю, – чего же ты стоишь, чего же ты ждешь?

– Я позову полицию!..

9

Я все сидел и курил. Прекрасный дым обжигал легкие, обжигал горло. Я обжигался много раз – в этой жизни, и каждый раз я думал, что вот этот, текущий – последний. Людям нельзя верить. Ты только открываешь сердце, только думаешь, что теперь можно быть счастливым, как эти уроды выжигают все твои внутренности, все твои надежды и мечты.

Хорошим людям либо плохо, либо они становятся теми, от кого хорошим людям плохо.

Полиция приехала внезапно.

– ОТКРЫВАЙ! – кричал мне кто-то из них.

– Сейчас-сейчас! – поспешил я.

Он был один. Я спокойно открыл, надеясь, что наконец-то все разрешится, наконец-то я все расскажу, как вдруг получил толчок в спину и наставленное дуло пистолета около головы.

– СТОЯТЬ! Руки за голову!

– Что?

– Ты что, ГЛУХОЙ? Я СКАЗАЛ – РУКИ ЗА ГОЛОВУ!

– Если б я знал, что вы будете таким агрессивным, я бы вам не открыл.

Он пошарил у меня по карманам, ничего не нашел.

– Вы не понимаете, ее накачали наркотиками!

– Что? – удивился уже он.

– Да! Этот парень – он сумасшедший, он прикинулся художником, и когда она пришла к нему – подмешал что-то! Я уверен, так и было, ох, господи, да послушайте же меня!

– Но он и есть художник..

Но дуло пистолета полицейский опустил.

– Загляните в подвал – мне пришлось выкрасть ее, чтобы спасти, она даже не узнавала меня..

– А должна была узнать? Она же его жена.

Он приоткрыл дверь в подвал и заглянул.

– ..ну что такое, – не слыша его, продолжал я, – просто посмотрите в каком она состоянии, я сам ждал, когда же вы приедете, но боялся звонить, а она, она.. что?

– А остальные?

– Остальные? – удивился я.

Я робко выглядываю из-за его плеча – и вижу, что в подвале находятся десятки девушек – привязанные к батареям, к стульям. Все полуголые или полностью голые, в отключке или с дикими глазами.

Взгляд, полностью заполненный отчаянием. Полностью.

Ну все, теперь мне не выкрутиться. Кто-то меня конкретно подставил.

– Черт, меня подставили, – говорю я вслух.

– Держите руки, – он снова направил на меня свой пистолет.

Но я не держал. И не сдерживался, и не держался – что-то внутри надломилось, лишь инстинкты и ужас увиденного двигали мной.

Я набросился на него. Тот даже выстрелить не успел – мы повалились на лестницу, я успел зацепиться за перила, он – нет. На полу подвала его тело казалось неестественно мягким и неживым. Среди девушек раздался сдавленный стон. Среди тех, кто мог стонать.

– Да, нехорошо вышло, – подтвердила лестница.

– Ох, да не до тебя сейчас.

– И это чертовски верно.

Я спустился. Полицейский выглядел плохо. Что же мне делать? Ведь если он долго не будет выходить на связь – сюда придут. И их будет много, очень много.

В панике оглядывался. Господи, вы бы видели – это ужасно, это просто невыносимо. Я хотел освободить их всех, и даже не мог представить, что за больной ублюдок мог это сделать? Но времени не было, не было. Простите, меня, простите, простите..

10

Никогда еще сцепление не работало так плавно, никогда еще облака не летели над горизонтом так быстро, а поля не сменяли друг друга, превращаясь в одно зеленое пятно. Никогда, никогда, никогда.

Скоро должен был начаться дождь, я чувствовал это, и тревожное ожидание было со мной.

– Здесь можно остановиться?

– Пожалуйста, комната семь.

Я остановился в небольшом поселке, где мне показалось, что внешняя опасность миловала. Осталась только та – внутри, но она всегда была со мной, и я всегда был готов к ней.

На следующее утро был завтрак, и все прошлые невзгоды стали казаться дурным сном. Как мало человеку иногда нужно для счастья – хороший свежий бутерброд, да чашка дешевого кофе.

– Какой ужас, – сказала тетушка, сидящая рядом со мной.

– Мм? – удивился я.

– Вы читали?

– Что-то читал. Что-то – нет.

– Вот, посмотрите.

Я отложил последний кусочек бутерброда и из вежливости посмотрел на газетную статью. Все смотрел и смотрел, высматривал.

– Хорошая статья, – согласился.

– Ох, да прочтите же!

Ладно-ладно, от нее так просто не отвязаться. Я провел взглядом по строчкам – очередная желтая ерунда, такое любят местные горе-журналисты, ради скандальных фактов они придумают что угодно. Сообщалось, что где-то недалеко найдены мертвые тела людей – предположительно, среди них было двое мужчин и несколько десятков женщин. Найдены они были на остатках сгоревшего дома – причины возгорания и смерти устанавливаются, но по данным полиции речь не идет о несчастном случае. Так же было сообщено о пропаже известного художника и его жены, живших неподалеку. Ну и бред, поверить в такое могут только местные.

– Как жить дальше? – отчаянно посмотрела на меня тетушка.

– И я не знаю, – кивнул я, – какие только ужасы не совершает человек.

– Вы думаете, это сделал один человек?!

– Черт, кофе остыл.

Я оставил недоеденный бутерброд и вышел из кафе. Настроение мое чуть ухудшилось. Вернулся к себе в номер, и чтобы хоть как-то взбодриться, принялся рисовать. Я любил рисовать, и это наверное единственное, что могло отвлечь меня от переживания несправедливости мира.

Я ненавидел его за это – почему одни люди страдают, а другие счастливы? Кто поделил всех на бедных и богатых? Уродство и моральный разврат – повсюду, от них задыхаешься, от невозможности что либо изменить, невозможности что либо поменять.

И это удушье накапливается. Месяцами, годами, пока однажды..

– Ох, прекрасная картина! – сказал мне стул.

– Что?

– Я говорю, восхищен вашими творческими способностями!

– Правда?

– Конечно! Вам обязательно нужно кому-то ее показать, я настаиваю!

– Ну, хорошо.. но разве она не похожа на предыдущие?

Я кивнул ему в сторону кровати – там я выложил все картины, которые рисовал за эти года. Мне казались они прекрасными – каждая по своему – но каждый раз, когда я показывал их кому-то, мне говорили, что они все – одинаковые. В смысле, абсолютно идентичные. И после, этих людей я уже не видел, уже не слышал. Это ничего, я знал, что они врут.

– Они все врут, – подтвердил стул, – каждая неповторима!

Я взял последнюю и пошел в парк. Ходил с ней, ходил. Потом устал. Сел на скамейку, и ее рядом поставил. Взгляд задумчивый был, а может я и отвлекся на некоторое время.

– Это ваша работа?

Я повернулся – на меня смотрели два прелестных зеленых глаза сквозь эту рыжую копну волос. И такое милое платьице. Не полосатое, но тоже, очень даже тоже..

– Моя, – скромно ответил я.

– Мне очень нравится.

– Ох, спасибо, садитесь.

Она улыбнулась. Такая хорошенькая. Я уже представлял, что скажет о ней мой друг-наркоман. Хех, уж он-то оценит.

И лишь облака все так же низко пролетали над бескрайними полями, и солнце изредка проглядывало сквозь них, превращая холодно-зеленый цвет бескрайних полей в ярко-кислотный. Потом снова уходило за облака, и нам оставалось лишь слушать этот ветер, ожидая приближение дождя и ни о чем не думать, ни о чем не жалеть.

Этим тревожным летом.

Рассказы

Ночью, ходя по квартире, от края до края, ты громко курила свои сигареты

соседи боялись

друг друга

и к стенке

себя поворачивали

обои трещали пластинками

окнами

вышли на улицу

голые

где колесо обозрения

вкусно шипело на скорости

под языком

и ты мне знакома не больше, чем я себе

и я тебе

незнаком.

ВИШНЕВЫЙ ПИРОГ

Жизнь кажется прекрасной до следующего приступа отчаяния. Если не ешь двое суток подряд – отчаяние подкрадывается очень близко. И дурнота. Дурнота и отчаяние.

Письмо пришло во вторник, и съесть его было бы бесполезно.

«Я все вам прощу, все! Скажите, умоляю, лишь секрет своего фирменного вишневого пирога».

Никакого секрета у меня не было. Я смял письмо и раздосадовано пошел искать луковицы в городских садах. Все на меня смотрели, и я не смотрел ни на кого. Шел по улице, пока не встретил очередную любовь всей своей жизни.

– Я знаю вас, – сказала она.

– Нет, не знаете.

– ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ, ДА Я ХОЧУ ВАС ПРЯМО СЕЙЧАС!

– Ох, да ладно вам, прямо сейчас.. давайте через минуту, – добавил я шепотом.

– У меня лишь одна небольшая просьба.

– Да-да?

– Прошу, скажите, в чем же секрет вашего фирменного вишневого пирога?!

Я отошел от нее на другую сторону земного шара. Опять сумасшедшие, опять западня. Друзья сказали, что если станет совсем плохо – я всегда могу остаться у них. Ну, не то, чтобы остаться, скорее зайти. И не прямо к ним зайти, это было бы все-таки слишком, а вот где-то мы бы встретились. Ну, точнее, им-то и приходить особо не надо, то есть без них как бы встретились.

А в остальном все, как я и писал выше про своих прекрасных друзей.

– Мы знаем, что происходит, – сказали они.

– Нет, не знаете.

– Знаем, об этом уже все знают, стыдно же.

– Да нет, не стыдно..

– Стыдно-стыдно, ты посмотри на наших детей.

– А что с ними?

– Экзистенциальный кризис.

Я промолчал.

– Ты только скажи.. скажи, – подходили они ко мне на небезопасное расстояние, – умоляем, в чем секрет твоего фирменного вишневого пирога!?

Я побежал. Я бежал долго и безудержно, налево и направо, вниз и вверх, лишь бы добраться до полиции.

– Меня преследуют, – сказал я дежурному в кабинете.

– Это ужасно.

Потом мы оба сели. Полицейский закурил, и запах был мне знаком.

– Читали Селина? – спросил он.

– Читал.

– Просто отвратительно.

Мы продолжали сидеть.

– Что-то еще? – спросил полицейский.

– Эм.. даже и не знаю.. – замялся я.

– ТОГДА СЛУШАЙ СЮДА, УБЛЮДОК! – он резко вскочил и ударил кулаком по тарелке с омарами, – ЗДЕСЬ ТЕБЕ НЕ БРУКЛИН, ИЛИ ТЫ САМ БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО Я СКАЖУ, ИЛИ МЫ ТЕБЯ ЗАСТАВИМ, ТЫ ПОНЯЛ?!

– Понял, вы очень убедительно говорите.

– И ЕЩЕ!

– Да..

Он вернулся к обычному тону:

– Скажи, прошу, в чем же секрет твоего фирменного вишневого пирога?

Я снова бежал, и прохожие набрасывались на меня. Газетчики, водители, проститутки и сутенеры, наркодилеры и обычные наркоманы – всем нужен был рецепт пирога, и они как заведенные повторяли: «РЕЦЕПТ ПИРОГА! РЕЦЕПТ ПИРОГА!»

– Да я только яичницу делаю! – пытался сопротивляться я.

Но они были везде.

Я сбежал в домик в лесу, и лишь белки видели мой страх и мое отчаяние. Белки держали язык за зубами, орехи за веткой, порно в чулане. Я держал белок в уме и выдерживал некие другие нагрузки. Один.

Жизнь так грустна, и нам не с кем на самом деле разделить свое горе, как и не с кем до конца разделись радость, и от этого горя все больше и больше. Остается ждать, когда на тебя это все свалится в очередной раз.

Однажды ночью я услышал шум за окном. Что-то гигантское ходило рядом и отбрасывало свою тень. Все отбрасывало и отбрасывало. Потом отбросило. Я вышел на крыльцо, обернулся.

На меня надвигался гигантский фирменный вишневый пирог.

И улыбался.

И КАК ПОСЛЕ ЭТОГО НЕ ВЕРИТЬ В БОГА

Я сидел в баре, но пил кокосовое молоко. Вокруг тоже сидели. По телевизору шел дождь, и мне было страшно. После дождя стали показывать бокс.

– Хочешь поставить? – окликнул меня кто-то.

Я подумал, что это хорошая идея. Он подсел ближе.

– Я смотрю, ты славный парень, ага?

– Ага.

– И я славный парень, ага?

– Смотря как ставить будем.

Про бокс я ничего не знал. Как жить дальше – тоже. Поднял голову повыше и мысленно произнес: «Господи, я много раз не верил в тебя, не считая того, что тебя и так нет, но хоть сегодня, хотя бы один раз, прошу, дай мне выиграть у этого ублюдка».

И тогда внутренний голос – а может это был и сам господь – сказал мне: «Хорошо, ты выиграешь в этом бессмысленном споре, но это точно все, что ты хочешь? Больше такого шанса не будет».

Тогда я подумал, что не совсем точно.

«Ладно, давай так – говорю, – я выигрываю у этого парня спор, забираю все деньги, и вот тогда, когда он отдаст все деньги – тогда все, без обманок. Главное – чтобы деньги все отдал».

– Хорошо – ответил господь, а может это просто и мой внутренний голос был.

– Ну что, – спрашивает парень, – ляжет он в первом раунде?

– Конечно, ляжет.

– Ставлю сотню, что нет.

В первом раунде он не лег. Ну, ничего – подумал я, мы же просто договаривались, что я все деньги у парня заберу, надо дальше ставить, и все.

Я спокойно ставил, что он ляжет во втором, третьем раунде и спокойно проигрывал.

– Как-то не везет тебя, – говорит он.

– Сейчас, сейчас.

Но на самом деле я лишь проигрывал и проигрывал. Четвертый, девятый. Цифры редко были за меня в этой жизни.

Потом матч закончился, а с ним – и деньги. Никто так и не лег.

– Все, – сказал я – я на мели.

– Ты славный парень.

Я показал на время. Бармен показал счет.

– Черт, – говорю, – я же все деньги проиграл, даже и не знаю, как платить теперь.

Славный парень повернулся:

– Давай я за тебя заплачу, а ты мне долг по-другому отдашь.

– На что это ты намекаешь?

– Ну, мы пойдем ко мне, и я тебе покажу.

– Надеюсь, ничего плохого?

– Нет-нет, хехе.

– Ну, спасибо.. только – ничего плохого!

– Нет-нет, хехехе, нет-нет.

Он отдал бармену деньги, и мы пошли. Светила луна, облаков почти не было, и созвездие скорпиона перемещалось из стороны в сторону, надеясь связать свою жизнь с другими, более эротичными созвездиями.

Вдруг мы остановились. Стоим, молчим. Со стороны выглядело это глупо.

– СОСИ! – внезапно рявкнул он.

Я продолжил глупо стоять рядом. Он в таком положении выглядел еще глупее.

– О чем это ты?

– Ты что, глухой, Я СКАЗАЛ – СОСИ!

– Ааа, теперь понимаю, понимаю.

Я не стал ждать, и первым ударил. Хотел просто в живот, а получилось куда-то выше. Драться, конечно, я не умел – поэтому мысленно уже подсчитывал время, за которое должна приехать скорая, но комплексные числа всегда вызывали во мне недоверие. Вместо чего-то твердого, рука как будто провалилась в подушку, а потом он согнулся, но не до конца.

– Сукин сын, – мямлил он, – ты чертов сукин сын!

В это время у него откуда-то взялись силы, и он набросился на меня, и удар у него был хороший. Я упал, и что-то теплое потекло из головы. Рядом очень вовремя оказался какой-то кусок дерева – скорее интуитивно я схватил его, и ткнул им куда-то в его сторону. Он медленно поплыл по воздуху, а потом мягко-мягко упал.

Я отдышался и подошел.

– Эй, как вы?

…

– С вами все в порядке?

…

– Может, все-таки что-то не так?

Он лежал без сознания, а в темном небе все проплывали себе редкие облака. Я оглянулся вокруг – никого. Потом забрал у него все деньги, и пошел домой.

И как после этого не верить в бога?

ОПАСНОСТЬ ПРАВИЛЬНОГО ВЫБОРА

Была ночь, часа четыре, солнце уже где-то там поднималось. Я подумал, что было бы неплохо сходить за сигаретами, а потом и ботинки надел.

Прошел по улице, перешел дорогу. У круглосуточного супермаркета никого не было. Я толкнул дверь, а там тоже никого.

– Я вас ждала, – раздался голос откуда-то сзади.

– Черт, не пугайте меня, – подпрыгнул я.

– Не буду.

– Вот и славно.

Я смотрел на нее, она на меня. От людей не спрячешься – они чувствуют твои слабости, и наваливаются со своими.

– Вам в правую дверь, – продолжила она.

– Точно в правую?

– Да, там, где табличка с вашим именем.

– С моим именем? О чем это вы?

– Проходите, проходите.

Я все не проходил, и не проходил.

– Знаете, – говорю, – мне от таких совпадений страшно становится.

– А это не совпадение.

– Тогда еще страшней.

Потом сделал глубокий вдох, и вошел. Яркий свет ударил мне в лицо, но не попал. Я оглянулся – стол, стул, на часах – четыре утра, где-то вдалеке уже виднелось солнце. «Странно» – подумал я. Решил закурить, но пачка была пуста. Захотел пойти купить новую, но в прихожей не нашел своих ботинок.

Сначала я не придал этому большое значение – в конце концов, если их нет в этом коридоре, то скорее всего они есть где-то в другом. Но вот память твердо настаивала на обратном.

Поэтому я закрыл дверь и пошел по улице без ботинок – просто в носках. Перешел через дорогу, толкнул дверь супермаркета. Никого.

– Это снова вы? – очень удивленно подкралась она.

– ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ! – Я же просил не ПОДКРАДЫВАТЬСЯ ко мне!

Я от испуга задергался в судороге.

– Извините, я просто не ждала вас здесь..

– Ну, я действительно мог быть где-то и в другом месте.

– Произошла какая-то ошибка.

– Это да, а теперь давайте о сигаретах.

– Нет-нет, вам СРОЧНО нужно пройти в правую дверь!

– Верно, а теперь – о сигаретах.

– Вы не понимаете, это очень важно, очень!

Она выглядела такой несчастной – я не выдержал. Вдохнул сизый воздух городского утра, и снова вошел.

Стул, четыре часа утра, солнце где-то за горизонтом. Солнце? Я выглянул и попытался его найти в углу оконной рамы. Солнца – не было. Только четыре часа утра, стол с часами и я. В такие моменты остро хочется курить – я полез в карман, кончились. Так и знал.

Иду в прихожую, ищу взглядом ботинки, потом вспоминаю, что их уже тоже нет, недовольно спускаюсь по лестнице, разрезаю улицу, через дорогу, дверь в супермаркет – пустота.

Я огляделся – не выпрыгнет ли она откуда. Но нет.

Никого.

– БОЖЕ, ЭТО ОПЯТЬ ВЫ?!

– СУКА, СУКА, ЧЕРТ, – я подпрыгнул почти на метр, а после нервно вцепился ей в горло, – Я ЖЕ ПРОСИЛ, ОХ ГОСПОДИ, КАК ЖЕ Я ПРОСИЛ ТЕБЯ НЕ ПОДКРАДЫВАТЬСЯ!!

Потом отпустило, и я отпустил.

Ну и ночка.

– Все в порядке?

– Дааа, – сказала она, массируя горло, – а вы всегда такой нервный?

– Нет, только по утрам.

– А откуда знаете, что сейчас утро?

– Интуиция.

– Хорошая интуиция?

– Прекрасная.

– Но сейчас не утро.

Я посмотрел ей в глаза. Блефует? Пусть блефует. Глаза у нее были красивые, и коротенькое платье такого же цвета говорило о том, о чем не рассказывают на первом курсе квантовой механики. Это появляется только на втором, только на втором..

– Я не знаю, как вас убедить, но вам нужно действительно в эту правую дверь.

– Слушайте, я и так туда уже два раза ходил, потерял солнце и ботинки, может, не стоит?

– Это единственный способ.

– Да не единственный.

– Единственный.

– Не единственный.

– Нет, единственный.

– Господи, когда же вы снимете с себя это платье уже?

– Что?!

– Я говорю – да-да, сейчас войду.

Я открываю дверь нараспашку и делаю шаг в пустоту.

Стола с часами уже не было. Солнца не было. Я побежал в коридор – да-да. Потом побежал в супермаркет. Но теперь-то я знал, теперь я все предугадал.

– Тссс, – сказал я.

Тишина.

– Тсссссс.

Тишина.

– ЭТО ВЫ?!

Тут она и попалась – я видел, видел, как она выныривает сзади, и успел развернуться, чтобы хорошенько ее поймать. Вот ты и попалась, да! Я рвал ее платье в клочья, срывал налево и направо – и под ним, о господи, под ним не было ничего, что же они позволяют себе в этом чертовом круглосуточном супермаркете?! Нельзя же прямо голыми ходить здесь, и там, и вот там, и здесь – да, здесь подойдет. Я положил ее, потом лег сам, впился губами в это мягкое и мокрое от слез лицо, и тут вспомнил.

Я же продал свои ботинки.

– Эй, куда ты? – недовольно плела она, пока я вставал.

– Я вспомнил.

– Да?

В левом кармане лежала новая пачка сигарет. Я взял одну – присмотрелся к ней хорошенько – настоящая. И закурил. Я все вспомнил.

И ее платье, и свои ботинки, и совместные завтраки, и пьяные ужины, и приводы в полицию, и деньги на такси, и левую дверь, которая вела на улицу, в ночь, за сигаретами, оставляя ее – там, одну, навсегда. А справа от нее была дверь на кухню – можно было взять стакан воды и вернуться.

Вернуться?

Я молча прохожу по кафельному полу супермаркета, она лежит и в ужасе смотрит на меня. Я тоже в ужасе, а потом дергаю ручку и в надежде делаю еще один шаг.

Оглядываюсь – стола с часами нет, солнца, ботинок.

Только ночь.