Текст книги "Игры Мастеров. Мастер стратегии"

VI

Дверь медленно приоткрылась. На этот раз я ждал гостя, сидя на кровати и полностью одетый.

– Заходи, Софа.

Девушка вошла и робко встала посреди комнаты.

– Каралла спит?

– Да. Я сама…

– Знаю. Что ты хочешь?

Софа помолчала, собираясь с духом, глубоко вздохнула и решительно сказала:

– Гере Рюмпель, прошу вас, помогите нам.

– Милая девочка, чем же я могу помочь? Разве что сказать правду.

– Нет, – замотала головой Софа, – я чувствую, вы не все говорите. Вы – сильный. Очень сильный. А я боюсь за Косту. Он никогда даже из города не выезжал, всегда с родителями.

Вот девчонка! За Косту она боится, словно самой все нипочем. И говорит… так, как на ее месте говорила бы Марта. Сходство невероятное, не столько внешнее, сколько в рассуждениях и манере изъясняться. Мне пришлось сделать определенное усилие, чтобы подавить желание броситься на помощь.

Софа умоляюще сложила руки на груди.

– Гере Рюмпель! Что мне сделать, чтобы…

Она замолчала и принялась расстегивать завязки длинной рубашки.

Я вскочил с кровати и схватил ее за руку.

– Уходи.

Не знаю, что было в моем голосе и взгляде, но Софа отшатнулась.

– Гере… гере Рюмпель…

– Уходи, – твердо сказал я.

Софа бросила на меня полный отчаяния взгляд и выбежала из комнаты.

Несколько минут я стоял, глядя на закрывшуюся дверь. Странное чувство, мне казалось, что я только что предал Марту.

***

Утром зарядил дождь, и поэтому от постоялого двора мы отъехали с некоторым опозданием. Возница ворчал на козлах, кляня погоду и ленивых лошадей – за задержку с него три шкуры снимут. Начальству не нужны оправдания, все должно быть сделано вовремя. Как там говорил Владетель? «Пренебрегающий временем достоин плети!»

По крыше дилижанса барабанили частые капли, с улицы тянуло холодной сыростью, пассажиры кутались в казенные зеленые пледы, стараясь подремать до ближайшей остановки. Еще четыре года назад в этих краях были только грунтовые дороги. При старом Императоре вроде бы пытались привести в порядок хоть какую-то их часть, деньги немалые выделяли, да все без толку. Разворовывали подчистую еще в Столице. Владетель же раз и навсегда решил, что дороги во всей его земле должны быть не хуже, чем в Мароне. Из Багровых гор каторжан нагнали, что сроки небольшие имели – и смотри, теперь из мало-мальски крупного городка до Столицы можно ехать по ровной брусчатке. А ведь раньше в такой дождь непременно завязли бы по самые ступицы.

Каралла и мальчишка на меня не смотрели, сидели с сосредоточенными лицами. А вот Софа нет-нет, да и оборачивалась, заглядывала в глаза. Девчонке было очень страшно, и она невольно тянулась к человеку, которого считала сильным. Не задевали меня эти взгляды – не помощник я вам, ребята. Каралла, между прочим, прекрасно все понимала.

Дилижанс остановился, и снаружи послышалась ругань возницы. Малый не стеснялся в выражениях, и одному из сидевших впереди торговцев пришлось стукнуть в стенку, чтобы остановить поток брани. Возница замолчал и соскочил на землю.

Пользуясь случаем, я вышел из дилижанса. Софа сделала движение, словно собралась последовать за мной, но Коста быстро схватил ее за руку. Похоже, парень ревнует. Смешно. Ему бы сейчас поразмыслить о самом ближайшем будущем!

На улице возница с помощником стояли у преграждавшего дорогу поваленного дерева и чесали затылки. Да, придется им изрядно попотеть, работы тут никак не меньше чем на пару часов. Старая липа в два обхвата – даже лошадьми так просто не оттащишь, придется пилить.

Не нравится мне это дерево, ой как не нравится. Будь я один, уже скрылся бы в лесу, а сейчас… понимаю, что глупость делаю, а держит меня глупая девчонка Софа. И место какое неприятное – с двух сторон чаща подступает к самой обочине. Ладно, хоть дождь почти прекратился.

Не спеша я подошел к вознице, усиленно делая вид, что не замечаю шорох и покачивание веток. Что за люди, ну как, скажите, можно не заметить такую засаду? Человек десять топчутся чуть не у самой обочины, даже не пытаясь особо прятаться, а возница и в ус не дует! А запах? Чесноком и несвежей одеждой воняет на целую милю. И неужели не ясно, что такое дерево не может повалиться само в безветренную погоду?

Сейчас наступил тот самый момент, когда можно незаметно раствориться в лесу. Совершенно понятно, что за деревьями скрываются разбойнички, вступать с ними в схватку на глазах у всех – значит раскрыть себя – где, скажите, простой чиновник мог научиться так драться? А улизнуть перед самым нападением – это дело объяснимое. Заметил, мол, злодеев, и бочком, бочком, да в лес… Одно останавливало – взгляд Софы, который она бросила на меня в дилижансе. В нем было все – испуг, мольба, надежда. Девчонка чем-то мне напомнила Марту. Знаю, не следовало ввязываться, но я остался. Мгновенная слабость, о которой тотчас же пожалел.

Из-за деревьев появились разбойнички. Одеты они были, кстати, весьма прилично, даже в городе могли сойти за добропорядочных обывателей. Физиономии, правда… Когда художник из Тайной Канцелярии со слов свидетеля рисует портрет преступника, то невольно придает его образу преступные черты – массивную челюсть, узкий лоб, маленькие глазки… Так вот, встретившие нас красавцы вполне могли служить моделями в школе таких портретистов.

Тут до возницы, наконец, дошло, что дело нечисто, да только поздно. А что, собственно, он мог сделать? Засада подготовлена заранее, вперед не проскочить никак, дилижанс на узкой дороге не развернешь. Можно молиться Создателю, или громко звать дорожную стражу… уверен, что Создатель придет на выручку раньше.

Особых бесед с нами никто вести не собирался. Разбойники ловко обшарили одежду, я лишился кошелька и всех бумаг, а у возницы и помощника они забрали кинжалы, которыми те, конечно же, и не пытались воспользоваться. Все это было проделано чрезвычайно быстро и, надо сказать, умело. Потом вознице, как самому опасному среди нас, приставили к горлу короткий меч кавалеристского образца, а меня с помощником попросту отпихнули в сторону.

Главарь разбойников – хоть он ничем не выделялся среди них, но для меня было ясно как день, что именно этот невысокий человек командовал нападавшими, распахнул дверь дилижанса и шагнул по откидным ступеням внутрь. Я стоял у него за спиной и ясно видел все происходящее.

Со своего места медленно поднялся охранник-телохранитель торговцев. Даже я, находясь в десяти шагах, чувствовал, что ему очень страшно. Молодой совсем парень, зеленый, безусый, хоть и здоровый как медведь… Нерешительно оглядываясь, словно сомневаясь, правильно ли поступает, потянулся к сумке, где лежал, должно быть, короткий клинок или шипастый кастет. Будь я внутри, непременно остановил бы, а так остается только наблюдать. Ну, ничего, я привычный…

Главарь спокойно и деловито, словно выполняя обычную работу, всадил телохранителю нож в живот, схватив за ворот и вышвырнул из дилижанса.

Охранник засучил по земле ногами, прошептал «мама» и умер. Его тело без церемоний отволокли на обочину, где сноровисто обшарили карманы. Один из разбойников недовольно заворчал, что испортили, мол, хорошую куртку, но второй грозно цыкнул, и тот замолк. Похоже, главарь пользовался авторитетом, и обсуждать его действия было не принято.

Сам же главарь достал из кармана белый платочек, не спеша вытер нож, криво усмехнулся и сделал очень красноречивый жест, от которого пассажиры живо высыпали на улицу и столпились у дилижанса, словно опасаясь отойти от него. Обычное явление – в такой ситуации люди цепляются за то, что кажется наиболее безопасным. Меня с возницей и его помощником подтолкнули к остальным.

Больше всех напуганы были, похоже, чиновники из Ратуши. У одного из них, кажется асессора из Торговой Коллегии, дрожали руки и подкашивались ноги, так что ему пришлось облокотиться о колесо, испачкав служебный камзол. А вот Каралла держалась молодцом. Надменно так, с достоинством оглядывала бандитов. И парень с девчонкой вроде бы стоят спокойно.

Тем временем душегубы сноровисто выпотрошили дилижанс, выбросили все вещи на улицу и распрягли лошадей. Как оказалось, в этом месте к мощеной дороге примыкает даже не проселок, а не видимая за кустами широкая тропа. Там, буквально в тридцати шагах укрывалась телега, запряженная каурой лошадкой – ни дать, ни взять – поселяне в город с товаром собрались. В один момент разбойники погрузили добычу на телегу, оседлали казенных лошадей, и скрылись в лесу. С нами остался главарь с пятью подручными. Вообще, сейчас самый удачный момент напасть на них, но все пассажиры-мужчины были скованы страхом, и мне пришлось бы действовать в одиночку. Нет, так не пойдет, тем более, что через несколько минут появился еще десяток бандитов.

Главарь, похоже, был не прочь покрасоваться. Он оглядел пленников – внимательно так, одного за другим – и мрачно произнес:

– Если кто не знает, я – Тэфф Ули. Слыхали обо мне?

Все закивали. Признаться, я первый раз в жизни слышал это имя. Похоже, он весьма бережно относился к своей репутации, и я попытался как можно убедительнее изобразить трепет перед столь известной личностью.

– Прекрасно, – сказал Ули, – тогда нам будет легче разговаривать. Сейчас вы все пойдете с моими людьми. Пойдете спокойно, без криков и глупостей всяких. Я вот смотрю, тут у нас гере все больше достойные собрались. Дела коммерческие ведут, – он шагнул к нам и ткнул пальцем в грудь одного из торговцев, – или, скажем, чиновники уважаемые…

Бандит уставился на меня. Два других чиновника смотрели в стороны, словно все сказанное к ним не относилось.

– Я тебя спрашиваю, – Ули повысил голос, – кто такой?! Отвечать!

Я развел руками и смиренно произнес:

– П-переписчик второй ступени Рюмпель… Эрно Рюмпель.

Ули, казалось, обрадовался, узнав мое имя. Он дружески обнял меня за плечи.

– Так значит сам гере Рюмпель почтил нас своим присутствием! Эта такая честь! – стоявшие вокруг разбойники загоготали, словно услышали удачную шутку, – Я уверен, что Владетель ценит гере Рюмпеля. Ведь так, ведь, правда, гере Рюмпель?

Мне оставалось развести руками, пытаясь изобразить, насколько мала и незначительна моя персона по сравнению с величием Владетеля. Но это не удовлетворило Ули и он продолжил:

– Я уверен, что Владетель не откажется заплатить от щедрот казны немного денег, чтобы отблагодарить слуг своих верных, которые оказали гостеприимство столь видному чиновнику. Правда ведь, гере Рюмпель?

А вот тут я просто не нашелся, что ответить. Похоже, этот человек совсем потерял рассудок. Пытаться получить выкуп с Владетеля? Если до него дойдут даже отголоски истории о том, что какой-то разбойник объявил о желании запустить руку в казну, а тем более говорить в таком тоне о повелителе Вселенной, то весь этот лес в два счета перепашут железные легионы. А еще вернее, Ночные Хозяева сами притащат в Каземат безумца с петлей на шее. Уж им-то совсем ни к чему портить отношения с Владетелем. Заполучить серьезные проблемы из-за какого-то сумасшедшего – так дела не делаются!

Ули, казалось, нисколько не беспокоился за свою судьбу. А что, собственно, ему терять? Он и так по уши в дерьме – одно нападение на казенный экипаж чего стоит. И, судя по всему, далеко не первое… Одно странно – местная Тайная Канцелярия что, спит день и ночь, не видит совсем ничего у себя под носом?

– А теперь, гере, быстренько, быстренько, – с этими словами Ули отвесил мне подзатыльник, означающий, по всей видимости, команду двигаться.

Опустив голову, я понуро побрел в сторону проселка. За мной, под хохот разбойников, потянулись остальные пассажиры злосчастного дилижанса.

Идти по расплывшейся после дождя дороге – это не ехать со всеми удобствами в рессорной повозке. Грязи – по колено. Особенно тяжело приходилось чиновникам, привыкшим целый день проводить в удобном кресле – не прошло и десяти минут, как бедняги выбились из сил. Один из них поскользнулся и упал, весь перемазавшись в коричневой жиже, и сейчас же следующий сзади бандит без лишних церемоний взбодрил его добрым пинком. Разбойничкам-то что – они вышагивают в высоких лесных ботфортах из выделанной шкуры гигантской выдры, в таких можно по воде ходить, ног не замочить, да и грязь к ним не пристает. А вот, например, торговец, тот, который повыше будет, вообще босиком – башмаки снял в дилижансе. Хотел удобнее ехать – приходится теперь босыми ногами по грязи шлепать.

Прошли мы таким образом мили четыре. Я старался держаться поближе к Софе с ее женихом. Умом понимал, нельзя вмешиваться, но оставить без присмотра совесть не позволяла. И вовсе не потому, что готов разрыдаться от ее печальной истории. Просто знал, случись беда, никогда не смогу забыть взгляд, делающий ее так похожей на Марту. А вот судьба всех остальных мне была совершенно безразлична.

Наконец, мы подошли к сторожке. Невзрачный домишка, сложенный из неошкуренных бревен, вокруг – сараюшки покосившиеся, живность разная голоса подает. Неплохое, однако, хозяйство у душегубов, крепко они в лесу обосновались. Как-то не верилось, что разбойничий лагерь так запросто примостился в часе ходьбы от дороги. Странная вся эта история, непонятная и странная. Ну, да ладно, посмотрим…

***

Свет, проходящий через решетку высоко у нас над головами, нарисовал красивые ровные ряды прямоугольников на неровной стенке колодца. Некогда это помещение, и правда, было колодцем, каких немало построили вдоль основных дорог. А теперь, похоже, вода ушла, и местные обитатели превратили выложенную темным песчаником подземную камеру в превосходную тюрьму. Пожалуйте, гере арестанты, спускайтесь по лестнице. Стоит убрать лестницу, и подняться по нависающей стене к закрытой решеткой узкой горловине не будет никакой возможности.

Мы стояли по щиколотку в зловонной жиже, покрывавшей дно бывшего колодца, один Коста лежал у стенки без чувств. Стояли молча, не глядя друг на друга, все очень устали, но сесть в грязь никто не решался. Один из торговцев беззвучно шевелил губами, читая молитву. Обычная, знаете, реакция для пленников. Только что, там, наверху все они были людьми значительными и влиятельными, исполненными достоинства. И вдруг – вонючая камера и такая близкая и наглядная смерть. Они продолжали цепляться за остатки достоинства – единственного, что связывало с миром наверху. Но это быстро пройдет. Очень скоро все научатся питаться отбросами и спать в куче дерьма.

Караллу и Софу в колодец спускать не стали. Понятно, что разбойнички – ребята опытные, и детский маскарад с переодеванием девочки в мальчика их не впечатлил. Ули ухмыльнулся, галантно снял шляпу, взял Софу за руку и повел к дому. Коста беспомощно огляделся по сторонам и неуверенно сделал шаг за ними… За что немедленно получил удар в живот, сложился пополам и рухнул на землю, хватая ртом воздух и суча ногами. Я отвернулся. Ничего страшного, отойдет. А вот девчонку жалко. Увидев улыбку Ули, я усилием воли удержался от броска. Стой, Рюмпель, стой! Помни о Марте и Ронике!

А вот подземная тюрьма в мои планы никак не входила. Здесь можно застрять надолго, если не навсегда – не думаю, что злодеи собирались отпускать пленников. Нельзя мне терять время, никак нельзя– я должен быть в Столице не позднее чем через два дня. Иначе… Впрочем, я даже не рассматриваю вариант «иначе». И поэтому надо действовать, быстро и решительно, и именно сейчас, когда никто не мог ожидать активности от подавленных пленников. А ведь между тем, разбойники, сами не зная того, помогли мне решить проблему ненужных свидетелей.

Я засмеялся. Засмеялся так, что стоящие вокруг люди шарахнулись в стороны. Кому, скажите, улыбается находиться рядом с безумцем, свихнувшимся от страха. Я набрал в грудь побольше воздуха.

– Ули! Где ты, Ули!

Убийца умеет многое, в том числе правильно пользоваться голосом. Пленники заткнули уши ладонями, а решетка на горловине со скрипом поползла в сторону. В колодец просунулась бородатая голова и лениво протянула:

– Чего орешь?

– Ули! Я дам тебе деньги! Много денег! Я покажу! Ули!

Надеюсь, все звучало достаточно убедительно. Не думаю, что такое обращение к главарю может остаться без внимания. Денежные вопросы должны доноситься до ушей старших немедленно – это закон, свято соблюдаемый ночными работниками. И, как оказалось, я был прав. Голова убралась и через пару секунд вниз полетела веревочная лестница. Никакой осторожности! А с другой стороны – чего им бояться занюханного чиновника, должно быть уже обмочившего штаны?

Я схватился за веревки и нарочито неуклюже пополз вверх. Собственно, неуверенность движений в этот момент была совершенно естественной – в моей личности пока преобладал переписчик второй ступени Рюмпель.

Вот только наверх выбрался не свихнувшийся чиновник с ватными от страха ногами, а холодный и равнодушный Убийца. Два разбойника, стоявшие у колодца так и не поняли, что произошло. Резкая мгновенная боль в шее – и свет погас, словно кто-то задул огромную вселенскую свечу. Можно считать, что им повезло. Оказавшись рано или поздно в лапах Владетеля, они закончили бы свои дни, будучи подвешенными на ржавом подреберном крюке.

Еще один голый по пояс душегуб сидел у дерева и сосредоточенно ощипывал пеструю курицу. Он даже не заметил случившегося с товарищами, и поэтому последнее, что его взор запечатлел перед уходом в небытие – это стремительно приближающаяся земля, покрытая разноцветными перьями.

Я подошел к дому. Хотя слово «подошел» относится исключительно к моему восприятию. Все остальные могли бы заметить лишь легкое колебание воздуха и едва заметное мелькание серой тени.

Звуки, доносившиеся из дома, заставили бы содрогнуться Рюмпеля, но оставили равнодушным Убийцу. На расстеленной шкуре неподвижно лежала обнаженная Софа, а сверху, почти закрывая ее грузной тушей, распластался мужик со спущенными штанами. Ули и еще двое стояли рядом и смачно комментировали происходящее. Похоже, ублюдок долго дожидался своей очереди и теперь энергично работал задницей.

Я вошел в дом и тихо закрыл за собой дверь.

***

Мне этот капитан Дорожной Стражи не понравился сразу – слишком веселый. Все-таки два десятка трупов – это не та картина, над которой можно хихикать с таким сладострастьем. И потом, что здесь делать целому капитану? Его работа – сидеть в городе, собирать донесения, и докладывать, если что, наверх. И странный он. Кто такой капитан Дорожной Стражи? Опытный чиновник, обремененный многочисленным семейством и изрядно располневший от сидячего образа жизни. А этот – поджарый, как голодный волк, резкий, с быстрыми движениями и цепким взглядом. В руках – длинный стек, которым он нервно похлопывал по высокому ботфорту. Тут не Дорожной Стражей попахивает, а Тайной.

Интересная у нас получалась беседа. Я понимал, что он не верил ни единому моему слову, хотя и пытался скрыть недоверие за холодной улыбкой. Даже не просто недоверие – презрение и ненависть. Отчего так? Чем провинился несчастный Рюмпель? Капитан настойчиво продолжал задавать неудобные вопросы: куда делись неизвестные нападавшие, почему не оставили следов, и что не поделили с нашими похитителями.

Я в очередной раз слабым голосом – именно таким, каким должен говорить переписчик второй ступени, которому едва не проломили голову – отвечал, что не помню ничего ввиду беспамятства, возникшего по причине полученных побоев и слабости сердечной жилы. Капитан слушал мои объяснения и сочувственно покачивал головой.

– Эх, гере Рюмпель, вы даже не представляете, как вам повезло! Мы охотились за этим Ули два месяца, а он, оказывается, тут рядышком был! От него пока что никому уйти не удавалось, выкуп получал, а пленников – чик! Ножичком. А тут только собрались вас того-этого, – капитан захихикал, и провел большим пальцем у горла, – как появились людишки неведомые и положили всех душегубов. Вы не находите это странным, гере Рюмпель?

Я слабо застонал, прикрыл глаза и откинулся назад, прислонившись спиной к шершавому стволу. Что делать, полностью подготовить легенду просто не успел, стражники в изрядном количестве посыпали из леса, словно дожидались, пока я разберусь с разбойниками.

– Вам плохо, гере Рюмпель? – сочувственно спросил капитан.

Я снова застонал, следя за собеседником сквозь полуприкрытые веки. Капитан еще немного постоял, затем покачал головой и направился к дому.

– Ах да, – капитан остановился, слово забыл сообщить нечто важное, – а ведь произошло еще одно событие, о котором вы, вероятно, даже не догадываетесь.

Он искусно выдержал паузу.

– Знаете, гере Рюмпель, мы задержали троих опасных преступников.

Вот как?! Похоже, мне пора приходить в себя.

– Да, да, – заявил капитан, демонстративно отслеживая мою реакцию.

Ну, ладно. Будем играть, тем более, похоже, от меня именно этого и ожидают. Я медленно поднялся, опираясь о дерево, и произнес слабым голосом:

– Простите, гере капитан, я очень плохо соображаю.

– Что вы! – живо подхватил капитан. – Это вы меня простите, гере Рюмпель, я, вероятно, говорю о вещах, которые вам нисколько не интересны. И правда, с какой стати переписчику второй ступени интересоваться беглыми преступниками? Так ведь, гере Рюмпель?

А я, пожалуй, переоценил этого капитана. Никакой тонкости в работе, никакой игры. Слишком явно прослеживались настойчивость, расчет и скрытое за улыбкой презрение ко всяким выродкам.

– Как же, гере капитан, разве может верный подданный Владетеля остаться равнодушным, когда злодеи нарушают закон? Выполнять любую волю Владетеля – священный долг каждого чиновника.

Капитан воткнул в меня тяжелый взгляд.

– Вы правы, Рюмпель, – медленно сказал он, намеренно пропустив обращение «гере», – именно так должен поступать каждый добропорядочный чиновник. Вы же добропорядочный, верно? Будьте любезны, проследуйте за мной.

Я, сильно, и, надеюсь, убедительно прихрамывая, поплелся за быстро шагающим капитаном. У угла сторожки он остановился и резко бросил:

– Любуйтесь, Рюмпель.

Я заглянул за угол. У бревенчатой стены стояли Каралла, Софа и Коста в окружении нескольких бравых стражников. Каралла казалась спокойной, но была бледна как полотно, Софа, прикрытая лишь легким пледом, отрешенно положила ей голову на плечо, а несчастный мальчишка затравленно озирался по сторонам.

В голосе капитана явственно слышались торжествующие нотки.

– Три опасных преступника, находящихся в розыске. Только посмотрите на них. Сегодня утром их объявили личными врагами Владетеля… и вот какая удача!

Я был поражен. Надо же! Чтобы дослужиться до «личного врага», любому преступнику придется пройти очень долгий криминальный путь. Да и всего этих «врагов» не больше десятка, это за все время! А тут… значит влияние семейства Шашунов простирается до самой Столицы, а Владетель все еще помнит и ценит сговорчивого барона. Не было желания даже думать, какого рода услуги их связывают… Значит, личные враги… Солидно, ничего не скажешь. Впрочем, ни у кого пока не получилось носить это гордое звание дольше трех дней. Копья стражников или ножи ночных людишек очень быстро находили несчастных.

– Скажите, – капитан повернулся ко мне, – у вас не возникло никаких подозрений, гере Рюмпель?

– Ну что вы, какие подозрения! Как я мог подумать?

– Это хорошо, – зловеще сказал капитан, – теперь вы повторите свои ответы ему.

Он кивнул, показывая, что кто-то стоит у меня за спиной. Мог бы этого не делать – я с самого момента появления стражников чувствовал присутствие Ведуна. И, думаю, он мое тоже. Ну, что же, пришло время встретиться лицом к лицу.