Текст книги "Высокий Коммунитаризм как Русская Идея"

¹⁸ Интересна интерпретация Фроммом работ Карла Маркса. Фромм писал, что капитал для Маркса – это накопленное, прошлое и, в конечном счете, мертвое, борьба между трудом и капиталом превращается в борьбу между жизнью и смертью, настоящего с прошлым, борьбу людей и вещей, борьбу бытия и обладания. «Социализм для него олицетворял общество, в котором живое одерживает победу над мертвым», что перекликалось с постулатами ранних работ Мозеса Гесса.

Вместе с тем, в полном соответствии со специфичным мировоззрением Франкфуртской школы неомарксизма, полагая, что конечной целью развития общества является человек, полностью свободный и независимый, Э. Фромм выступал против всякого рода авторитетов, традиций (включая религиозные), социальных зависимостей, в том числе семейных (т. е. против всего того, что, по мнению последователей Грамши, связывает мнение и раскрытие потенциала человеческого разума). Что, безусловно, было отражением его этнически-религиозного «коллективного бессознательного». Негативные последствия такого подхода мы наблюдаем сегодня повсеместно. Капиталистическая система использовала «проект Грамши» для самокоррекции, лишь усилив позиции определенного этнического капитала в неолиберальной модели.

¹⁹ Например, клан Ротшильдов, Оппенгеймеров, Норманов, банкиров Шредеров, Рокфеллеров (все входили в спонсоры Гитлера) и т. д.

²⁰ Жак Аттали, «На пороге нового тысячелетия», 1991, http://lib.rus.ec/b/122608

²¹ Если отследить историю становления «капитал-тоталитаризма» и современные тенденции, то становится очевидно, что Д. Оруэлл не ошибался…

²² Нужно отметить, что понимание вреда уравнения, не оправданного реальными социально-политическими условиями, было: «Где причина текучести рабочей силы? В неправильной организации зарплаты, в неправильной тарифной системе, в левацкой уравниловке в области зарплаты.» (И.Сталин, «Новая обстановка – новые задачи», 1931 г.), «…Всякому ленинцу известно, если он только настоящий ленинец, что уравниловка в области потребностей и личного быта есть реакционная мелкобуржуазная нелепость.» (он же, Отчетный доклад XVII съезду партии, 1934 г.).

Но эти принципы в «стране победившего социализма» так и не смогли провести до конца – находясь в идеологических рамках, установленных догмами марксизма.

²³ Антонио Оноре – член Королевского совета, член Британской и Баварской Академий наук, создатель Конституционного Суда ЮАР в 1995 году, почетный профессор университетов Кейптауна и пр.;

Дуглас Норт – лауреат Нобелевской премии 1993 г. «за возрождение исследований в области экономической истории, благодаря приложению к ним экономической теории и количественных методов, позволяющих объяснять экономические и институциональные изменения»;

Оливер Уильямсон – лауреат Нобелевской премии по экономике в 2009 году «за исследования в области экономической организации»;

Армен Алчян – американский экономист, профессор Калифорнийского университета (Лос-Анджелес).

²⁴ Конкретизация параметров средств производства, которые определяют переход права на наследование от прямых наследников к обществу потребует дискуссии.

25 http://lenta.ru/news/2010/05/28/kid/

26 http://lenta.ru/news/2010/02/02/heritage/

27 http://lenta.ru/news/2010/02/03/potanina/

28 http://www.flb.ru/info/40886.html

²⁹ http://old.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2010/05/28/

235758

³⁰ Нужно отметить, что столь привычная нам современная сберегающая экономика, основанная на стремлении собрать вещественные подтверждения блага в одном месте, является достаточно поздним порождением. До этого им предшествовал «потлач» – одаривание. Переход вещей осуществлялся в форме раздачи, предыдущие вещи уничтожались в жертвенных кострах, и только после этого становилось возможным производство новых (А.Секацкий). Основанием этому было опасение, что передача старых вещей в социальный мир может перенести с собой и вредоносные свойства, которые им были потенциально сообщены.

³¹ http://www.spiegel.de/wirtschaft/soziales/0,1518,712524, 00.html

Глава VI
Социальные принципы и мировоззрение

«Нравственное начало в форме справедливости требует не материального, или качественного, равенства субъектов… а лишь того, чтобы при всех необходимых и желательных различиях сохранялось нечто безусловное и единое для всех – значение каждого как самоцели, т. е. как того, что не может быть сделано лишь средством для чужих целей».

Вл. Соловьев. Оправдание добра. Нравственная философия¹

Западной индивидуалистической цивилизации свойственно четкое выделение сферы экономики из всех других сфер общественной жизни. Но для развития общества важен не максимум экономических благ и, тем более, не максимизация прибыли. Важно многообразие человеческих отношений, навыков, ценностей, традиций и наследия – резерв, из которого черпается потенциал прорыва. Общество, которое заменяет все ценности только ценностью наживы, обречено, поскольку растрачивает на достижение текущей наживы весь потенциал развития. Те качества, которые считались основными преимуществами индивида в конкурентной борьбе, через некоторое время оказываются его недостатками.

Коммунитарные принципы могут быть эффективными только тогда, когда их пронизывает идея социальной справедливости. В основе последней лежит даже не столько проблема выравнивания имущественного неравенства, сколько отказ от принципа социал-дарвинизма – «естественного отбора» сильнейших и выдавливание из общественной жизни слабых. Каждому доход в соответствии с его функциональным вкладом в общественную жизнь и каждому защиту от социальных рисков – не для иждивенческого существования, а для развития способностей и принятия на себя новых рисков в ходе развития научно-технического прогресса и общественных отношений.

Сообщество сообществ, где доминирует групповой эгоизм, очень быстро превращается в сообщество кланов и мафиозных организаций. Внутри каждого сообщества обязательно должны быть высшие ценности, которые превалируют над ценностями отдельного сообщества. Только отказ от группового эгоизма в целях служения более высоким ценностям может обеспечить выживание в современных условиях такого сообщества сообществ, как народ, и, в конечном счете, сообщества народов – человечества.

При такой постановке проблемы естественно возрастает роль государства как верхнего уровня координации усилий коммунитарного сообщества, как разработчика стратегии развития и выбора приоритетных направлений. Вместе с тем развитие коммунитарных отношений на более низких уровнях позволяет государству отказаться от мелочной опеки и «ручного управления», сосредотачивая свои усилия на стратегических проблемах. Таковы перспективы развития коммунитарной концепции.

«высокого коммунитаризма», которые, согласно опросам, поддерживает подавляющее большинство, и не только в России. Так, к примеру, мы помним, что каждый девятый житель Германии готов отказаться от капитализма²:

1. создание гармоничного общества социальной справедливости, уважающего права человека и права общества;

2. системообразующими понятиями становятся два – «человек» и «сообщества»;

3. признание того, что развитие отдельного человека бессмысленно рассматривать в отрыве от развития социальной среды;

4. «высокий коммунитаризм» выступает за предоставление бесплатного образования, медицины, программы по повышению нравственности и защиту окружающей среды, увязывая права личности с социальной ответственностью;

5. основной мировой концепцией должна являться система многополярного мира, признание возможности сосуществования разных цивилизаций и необходимости культурной диверсификации, отказ от европоцентризма, признание равной ценностью каждой из цивилизаций: европейско-христианской, исламской, славянско-христианской, дальневосточно-азиатской и т. д., с построением между ними диалектической системы отношений, в которой различные культуры должны находиться в диалоге друг с другом, и для каждого народа должна оставаться возможность следовать собственной истории³;

6. отторжение свободного от обязательств либерального индивидуума и приверженность ценностям сообщества как устойчивого объединения людей, связанных общими традициями, историей и моралью. Декларация прав человека и гражданина должна быть также декларацией его обязанностей. Индивидуальные «естественные права» человека и социальных групп не должны нарушать или оскорблять интересы окружающих, общества, в котором они живут. Понятие «толерантность» (с его вседозволенностью) должно смениться на «терпимость»;

7. выдвижение концепции «общества совладельцев», которая рассматривает современную корпорацию не как машину исключительно для производства прибыли акционерам, а как социальный институт, защищающий гармонизированные интересы акционеров, менеджмента и персонала;

8. моральные нормы должны превалировать над экономической рациональностью, социальная значимость ценностно-рационального поведения – над целерациональным;

9. экономическая система должна сохранять свою рыночность и свободу, но не абсолютную беспринципную свободу получения прибыли; втягивание менее развитых экономик в общий рынок на условии полной открытости недопустимо, таким рынкам необходимо применять принципы автаркии;

10. принимая абсолютно легитимным стремление к получению прибыли, благополучию и достатку, признать, что экономический рост не является бесконечным, поскольку мы живем в конечном мире. Отсюда вытекает особое отношение к функционированию финансовой системы и правам наследования на крупные средства производства. Цель – добиться возвращения к равновесию, к чувству предела и меры.

Несмотря на очевидные преимущества концепции «высокого коммунитаризма», справедливо ставить вопрос:

Однозначного ответа нет, поскольку мы находимся в точке бифуркации, когда само развитие «постиндустриального» общества может развиваться по разным траекториям.

Гипотеза механизма развития цивилизаций говорит о том, что в определенные моменты мы проходим через точки бифуркации – суть ее в том, что каждая цивилизация имеет определенное поле возможностей развития, определяемое потенциалом ее системы ценностей, человеческим материалом, географическим положением и природными условиями, ресурсным потенциалом, запасом знаний и технологий. В ходе роста и развития цивилизация приближается к пределам своего потенциала. Вместе с тем идет поступательный процесс развития производительных сил и нарастания объема знаний. Достигая предела своего потенциала, цивилизация подходит к определенной развилке: либо осуществить прорыв в новую область возможностей и получить «второе дыхание», или пойти по пути приспособления к сокращающемуся потенциалу, постепенного свертывания и деградации, приводящим либо к коллапсу, либо к длительному застою.

Но для прорыва в новую область возможностей цивилизация должна накопить и сохранить потенциал прорыва. Сохранившие гибкость и многообразие цивилизации могут приспособиться к новому этапу развития производительных сил в новом поле возможностей. Те же цивилизации, которые пошли по пути оптимизации развития, используя лишь старое поле возможностей, достигают временных успехов, но растрачивают при этом потенциал многообразия, или не в силах его мобилизовать. Они обречены на упадок и гибель.

Так, в свое время важным ограничением на пути максимизации прибыли любым путем стало возникновение рабочего движения. Опасность социального взрыва на фоне примера советского социального законодательства вынудила капитализм отказаться от «диких» методов эксплуатации. Но когда дальнейшая социализация полностью бы лишала капиталистическую элиту ее базиса, то к 1968 году и была достигнута предыдущая точка бифуркации. Именно тогда на Западе наступил «кризис социального государства». Единственным вариантом для элиты по разрешению этого противоречия в рамках капитализма стал «неолиберализм». Но для общества был и другой, выводящий за рамки капитализма вариант, который существовал в качестве возможности в период всемирной революционной ситуации 1968—73 годов, но он так и не был реализован.

Так, капитализм стал развиваться по пути «финансового колониализма» или «финансизма». Сегодня новый предел возможностей достигнут и здесь. Как ситуация будет развиваться дальше – во многом зависит от нас. Сейчас перед нами следующие траектории развития —

«Для того чтобы полноценно жить, молодой самурай должен знать, за что он должен умереть».

Юкио Мисима, писатель

В 80–90 годы ХХ века на смену централизованной модели построения общества (и «социальному государству») пришло постиндустриальное, или «сетевое», общество. Основа его лежит в поиске максимизации капиталистического получения прибыли и распределении своих «сетей» по разным концам света. Корпорации образуют сетевые структуры, выводя их за пределы национальных государств. Масштабы их деятельности сопоставимыми со средними национальными государствами. Центральные офисы таких систем играют роль коммутаторов, подключающих друг к другу отдельные элементы сети.

При этом создана экономическая теория, согласно которой оптимум в рыночной системе, регулируемой спросом, предложением и прибылью, достигается только в том случае, когда каждый из субъектов хозяйствования сам несет все издержки и получает все выгоды от своей активности. Отсюда игнорирование социальной сферы – не важно, как она развивается, главное – максимизация прибыли. При этом игнорируется ответственность перед «сообществами сообществ», поскольку производство можно свернуть и перевезти в «более покладистые» страны. Оправдание любой из структур такой экономики – «снижение издержек – повышение прибыли» приводит к вытеснению нерыночных структур рыночными. Поэтому не стоит удивляться окончательному переходу на платное образование, медицину, появлению частных армий и тюрем.

Традиционное разделение в теории госрегулирования экономики макроуровня (государство) и микроуровня (потребители и производители) безнадежно устарело, в условиях, когда основными субъектами являются глобальные финансовые группы. Здесь начинают действовать принципы «мезоуровня» экономики.

Такие глобальные сетевые структуры переходят в ранг монополий, вытесняя национальные структуры. Здесь резко возрастает вопрос безопасности, поскольку аварии на них грозят глобальными катастрофами. Кроме того, непрерывность и безопасность функционирования требует обслуживания систем лояльным и квалифицированным персоналом. Системы нуждаются в высокой степени координации в управлении и совместимости, следовательно, в тщательном планировании при разработке и функционировании.

Следовательно, критерий максимизации прибыли не может быть эффективен с точки зрения экономики в целом. В таких структурах принципы чистого индивидуализма неприемлемы. Коллективы, обслуживающие сетевые структуры, не могут быть случайно нанимаемыми и увольняемыми конгломератами людей – они должны обеспечить высокую степень сплоченности, ответственности и вовлеченности в дело функционирования системы, которую они обслуживают.

Собственно, все вышеперечисленные причины стали экономическими причинами возникновения «низкого коммунитаризма», проповедуемого А. Этциони на западе, и причиной поддержки его многими влиятельными политиками в США и Европе. Но акцент нужно не просто переносить на обеспечение сплоченности и безопасности наемных работников, а смещать его с неограниченного накопления частной собственности на обеспечение достойной и полноценной жизни для каждого индивидуального члена «сообщества сообществ». Поэтому вместо принципа «пусть каждый заботится о себе сам» вновь заговорили о коллективной социальной защите и безопасности.

Инструментом по ограничению деструктивного извлечения прибыли и деструктивного применения права частной собственности могут стать работы, исследующие возможность расщепления права собственности на пучок отдельных полномочий, которые могут быть переданы на другие уровни сообщества сообществ с учетом общественных потребностей и необходимости координации действий (достаточно сказать, что разработчики отмечены Нобелевскими премиями).

Так, крупные сетевые корпорации для своей выживаемости просто вынуждены трансформироваться из машины по получению дивидендов в социальные структурные единицы, защищающие интересы своего персонала. Только это может обеспечить достаточно полную вовлеченность персонала в функционирование своей организации, соответствующую значимости для общества в целом.

Но здесь кроются две проблемы. Во-первых, эти действия монополистов-корпорций не обеспечивают все остальное население национальных государств (пример Газпрома) – так сохраняется противоречие между «ядром» и «периферией» (описанное И. Валлерстайном и с учетом коррекции К. Омае – см. статью «Недетская болезнь в коммунизме. Часть 3»). Во-вторых, крупнейшие фининституты создали глобальные сетевые структуры, открывающие новые возможности для крупномасштабных финансовых спекуляций. Таким образом, мир оказался структурирован прежде всего в области финансов.

Вместе с развертыванием сетевых структур происходит формирование «транснациональной цивилизации». Ее структурными компонентами является система ведущих международных политических, экономических и финансовых организаций (таких как ВТО, МВФ, Мировой банк, Европейский банк развития и т. п.), контроль за которыми осуществляется ограниченной группой финолигархии.

Структура такой глобальной цивилизации под соусом «либерализма» не просто вытесняет привычную систему национальных государств, но и приватизирует разум – от промышленных до валютно-финансовых и управленческих технологий. Система создает и поддерживает самодостаточность финэкономики, которая сама для себя организует рынки, регулирует их и устанавливает выгодные для себя «правила игры». Производство становится побочным продуктом, поскольку основная прибыль начинает формироваться за счет перманентной инфляции – пирамиды, в центре которой находится долларовая эмиссия ФРС США. Основная игра идет вокруг рынка контрольных пакетов (от корпораций до политических партий) – перекупка которых для дальнейшей спекулятивной продажи стала наиболее доходным, но и деструктивным видом деятельности. Вершина мировой финансовой пирамиды рвется вверх, но ее основание размывается.

Финолигархия все более рвется к мировой гегемонии, пытаясь через свой основной инструмент – Соединенные Штаты – законсервировать нынешнее состояние мира. Развал социалистической системы используется для реванша в отношении социальных завоеваний. В качестве идеологии, оправдывающей процесс, используется идеология либерализма. Создается почва для перехода в случае глобального кризиса к режиму «железной пяты» «суперкапитала».

«Принимая безусловное нравственное начало как норму всех своих отношений, мы не встретим никаких существенных внутренних препятствий в приложении этого начала к нравственности международной».

Вл. Соловьев «Оправдание добра»⁵

Так мы очутились обложенными восставшими элитами – наступающей глобалистской олигархией, скрывающейся за маской «либерализма». Процесс, сопровождаемый управляемым пессимизмом разума и воли большинства. Но недавние события показали, что массы не удалось окончательно загнать в «тоталитарную демократию» – концепцию, состоящую из двух «либеральных компонент».

Первая «либеральная» компонента говорит о том, что в виртуальной сфере личных свобод «нет ничего невозможного» – от любых, самых извращенных видов секса до полетов в космос. Вопрос лишь в «количестве денег» – «чем их больше, тем ты свободнее». При этом такие понятия, как «уважение традиций», «национальности» и пр. игнорируются.

Вторая либерал-капиталистическая компонента накладывает табу в области социально-экономических отношений:

– ты не можешь ввязываться в масштабные коллективные действия, поскольку это неизбежно приведет к «тоталитарному террору»;

– не можешь говорить о социальном государстве, поскольку это противоречит священной формуле «снижение расходов – повышение эффективности»;

– не можешь изолироваться от глобального рынка, чтобы не стать жертвой призрака северокорейского чучхе.

Ситуация кажется безвыходной лишь на первый взгляд, так всегда бывает в предреволюционную эпоху. Поскольку революции возникают как выход из безвыходности, рождаясь из воли к жизни. Революции – это реакции на так называемый прогресс и «профессоров», их совершает фундаменталистский по сути субъект, когда его воля преодолевает пессимизм разума.

В точках бифуркации траекторий образуется зона неопределенности и неустойчивости, когда нет жесткой траектории истории и сравнительно малые воздействия могут способствовать мобилизации потенциала прорыва и перевести цивилизацию (государство, нацию) на восходящую траекторию или, наоборот, создать условия для растраты потенциала и сбросить цивлизации и государства на нисходящую траекторию.

Вопрос «Зачем всем нам жить в одном государстве? Зачем этому государству вообще быть?» вывел людей на улицу (Манежная площадь, декабрь 2010 года), преодолев первое «либеральное табу». Следующими вопросами, которые должен сформулировать народ как пробудившийся политический субъект, это осознанные требования о социальном государстве (в противовес политике сворачивания социальных гарантий) и пересмотр отношения с «глобальным рынком», где нам в лучшем случае уготована роль сырьевого придатка, а сказки о «модернизации» усилиями «иностранных инвесторов» являются лишь путем к окончательной колонизации страны.

Дальнейшее развитие политических событий потребует четкой идеологии, представления о цели, о смысле политического действия, о «своих» и «чужих». Таковой должна стать идеология Высокого Коммунитаризма, где помимо мировоззренческих, выдвигаются четко определенные экономические и социальные требования.