Текст книги "Эра 2. Новое поколение"

Глава IV. Кичи Катсу – Всё идёт наперекосяк

«Лохи на пороге, что же так не прёт в последнее время? Тесло с утра пораньше наорал на меня. Подумаешь, намедни немного перебрала со спиртным. Что такого-то? Как будто он не пьёт. Ладно бы просто наорал. А то громыхал, словно гром на небе, аж башка болит. Потом послали на это долбанное задание. Сбили не тот самолёт. Потеряли водителя. Одного из лучшего. Опять Тесло громыхал. Теперь ещё упустила формулы и образцы вирусов Ашера и «Шамана-Х». Вдобавок ко всему прострелили башку и попала в плен к ужасно смердящим и мерзким людям. Им не терпится меня «полюбить». Что происходит? Старею, что ли? Или в отпуск пора?» – думала Кичи, находясь в почти бессознательном состоянии. Она была привязана к верхней балке грузовика. Вместе с ней – ещё три женщины, от восемнадцати до двадцати семи лет. Рядом сидели четыре человека. Катсу притворилась, что без сознания, но понимала окружающую обстановку. Продолжая размышлять о том, что с ней произошло, ждала, когда же её и других привезут на место.

– Хорошее мясо мы нашли, – маниакально бросил кто-то.

– О да. Особенно эта, в лоялистской форме. – В голосе человек чувствовалось безумие.

– Что в ней хорошего? Жопа если только. Грудей не видать.

– Да может, рубашка скрывает, – вмешался третий.

– Ничего, приедем – посмотрим, что там под рубашкой.

– Жду с нетерпением. – Судя по голосу, человеку не терпелось узнать получше душу своей пленницы.

Тут Катсу вспомнила издевательский стишок одного из своих сослуживцев, где была такая фраза: «Ни забот, ни хлопот – прячем душу под капот».

«Интересно, как долго они этот капот вскрывать будут?» – надменно подумала Кичи и едва не усмехнулась.

– Только не забывай – это товар для других. Они должны хорошо поработать, а то никто не заплатит ни хрена, если кто-нибудь из них бревном станет, – напомнил строго другой.

– Есть те, кому и брёвна нравятся, – оправдался тот.

– Только таких мало. А нам надо бизнес делать, – один из людей перешёл на деловой тон.

– Да это понятно, но всё же надо учитывать пожелания всех клиентов-то.

– Что-нибудь придумаем. Бревно можно сделать даже из самой заядлой шлюшки.

– Конечно.

«Лохи на пороге, кода же наконец приедем? Как же не терпится мне вскрыть пару артерий, побить несколько солнечных сплетений и посворачивать несколько суставов. Эх!» – разочарованно думала Катсу. В голову пришла другая мысль: – «С другой стороны, они везут меня в своё логово. Там ещё больше этих нелюдей. Больше артерий. Больше шей. Будет что вскрывать…» При этой мысли она слегка потеряла над собой контроль. Сердце начало бешено качать кровь, отравленную следами недавно употреблённого алкоголя, заставляло её приливать к различным частям тела. Молодая женщина буквально загорелась идеей – поскорее приехать на место и начать действовать.

Затем лоялистка снова погрузилась в свои мысли и уже не слушала своих надзирателей. В скором времени транспорт остановился.

– Ну наконец приехали.

Катсу продолжила притворяться спящей и беспомощной. Почувствовала, как её схватили за руки, отстегнули от балки. Куда-то потащили. Не сопротивлялась – нужно было понять, где находится. В следующий момент её перегнули пополам и положили на плечо. Куда-то понесли. Поняв, что всё пока в порядке, она приоткрыла глаза и стала наблюдать за происходящим. Увидела узковатую улицу, что была застроена невысокими домами в стиле Дикого Запада. Время и климат хорошо потрепали эти строения. Дерево почернело. У некоторых прохудилась крыша и стены. Где-то вдалеке располагались остатки комплекса по переработке зерна и зернохранилища. По всей видимости, это когда-то была развитая ферма, впоследствии превратившаяся в мини-город со своими заведениями.

Пройдя улицу, похитители подошли к самому широкому дому, с навечно вставшими часами. Стрелки замерли в позиции – полпервого.

– Так, давай это дерьмо в приёмную, а затем по клеткам в отстойник. В себя придут – разъясним, что к чему.

– Ага. Ничего нового. Мне бы в койку поскорее, – устало заявил один из них.

– Успокойся, ты, озабоченный, – ухмыльнулся другой.

– Я нормальный, – обиделся тот.

– Ага, как же, – усмехнулся напарник.

«Ничего, только выберусь, я вас всех пропишу в незабываемую и удобную койку. Чёрная, мягкая. Правда, придётся делить её с червями. Но ничего, в тесноте, да не в обиде», – злобно усмехнулась про себя Катсу. В голове пронеслись мысли о том, что её ведут в клетку, откуда будет проблематично сбежать.

«Собираются сунуть меня в клетку. Это не вариант. Хотя…»

Катсу сохраняла хладнокровие. Но сердце и голова требовали действий. Сердце уже качало не кровь, а кипяток. Ум готов был закипеть и кинуться в бой, но Катсу держалась. Осторожно посмотрела на людей.

Самая разная публика. Большинство – довольно хилые. Но попадались сильные, подтянутые. Вооружены преимущественно битами или самодельными дубинами. Глаза у людей разные. У кого-то по жизни злые. У кого-то, откровенно говоря, безумные. У некоторых пустые, словно души у них не было, а вместо неё – непроглядная чернь. Рассчитывать на пощаду от таких не приходится никому. Такие люди перетрут в порошок кого угодно, независимо от пола и возраста. Лица людей заляпаны какой-то дрянью. У некоторых наблюдались подозрительные прыщи. Возможно, укусы насекомых, а может, в их организме был господин всея разврата, его величество Сифилис.

Катсу потащили по тёмному коридору. Стоял прелый запах немытых человеческих тел и мочи. Кичи к этому было не привыкать – не в новинку. Благодаря некоторым заданиям она была вынуждена время от времени отказываться от благ цивилизации. В результате сией участи начинала вонять хуже мёртвого тела. Не говоря о её спутниках или пленниках, коих в своё время она брала целыми пачками. К тому же от тех, кто её тащил, пахло не лучше.

«Лохи на пороге, как же смердит. Живые смердят хуже мёртвых. Наверное, поэтому я больше предпочитаю мертвецов, чем живых, – ехидно подумала она и маниакально добавила про себя: – Блин, сейчас бы термитику, гранатки так три-четыре и запах палёного мяса. О да». Этот запах Кичи был больше по душе. Заметила, что пришли в коридор с тюремными камерами, в коих держали множество женщин самых разных возрастов. Коридор время от времени наполнялся стонами и просьбами о том, чтобы кому-то дали воды или еды. Некоторые просили, чтобы их отвели в душ, ибо они очень сильно пахли.

– Заткнись на хрен! – сказал довольно накачанный на вид мужик с полицейской дубиной. На лице у него была татуировка в виде кровавого черепа. Смотрелась она достаточно натурально и вносила небольшое смятение в несведущих людей.

«Парень, говорят, что у тех, у кого большая дубина, у тех маленькое достоинство», – смеясь про себя, подумала Кичи. Через непродолжительное время они спустились в подвал. Там тоже было достаточно темно, но просторно и сыро. Катсу заметила несколько подвешенных клеток с набитыми в них людьми женского пола. Присутствовали и парни, больше похожие на женщин. Лоялистка, смотря на это, испытывала огромное отвращение. «Фосфорчику бы сейчас и поджарить. Эх».

Тут она вспомнила популярную у лоялистов песню.

 
Медленно ракеты уплывают вдаль,
Встречи с ними ты уже не жди.
И, хотя Америку немного жаль,
У Европы это позади.
 
 
Фосфорный заряд летит, качается,
От него хорошего не жди.
Даже если в окопе закопаешься,
От струи раскалённой не уйти.
 
 
Припев
Скатертью, скатертью свет интенсивный стелется
И выжигаются глаза.
Каждому, каждому хочется повеситься,
Падает, падает фосфорный заряд.
 
 
Засияло солнце над землёю вдруг,
А на дворе ночь стоит.
Только что с тобою шагал рядом друг,
А теперь он жареный лежит.
 
 
Термитным солнцем выжжена земля,
Песок превращается в стекло.
Вновь аборигены обрели права,
Над Аризоной взвился красный флаг.
 
 
Припев
Скатертью, скатертью свет интенсивный стелется
И глазки выжигаются.
Каждому, каждому в лучшее верится,
Может быть, кожа у кого-нибудь целою останется.
 
 
Может, мы обидели кого-то зря,
Послав термита триста тонн,
А теперь шкварчит и плавится земля,
Где когда-то был Вашингтон.
 
 
Танки НАТО отлично плавятся,
И на хрена ж их выпустил завод?
Зажигательный запас у нас кончается,
Где б достать термитика вагон?
 
 
Припев
Скатертью, скатертью свет интенсивный стелется
И глазки выжигаются.
Каждому, каждому хочется повеситься,
Падает, падает фосфорный заряд.
 
 
И пока вот эта песня тянется,
Сбросили фосфора семнадцать тонн.
А то, что от Вашингтона останется,
Мы погрузим в голубой вагон!
 
 
Припев
Скатертью, скатертью свет интенсивный стелется
И глазки выжигаются,
Каждому, каждому в лучшее верится,
Может быть, кожа целою у кого-нибудь останется.
 

«О да. Я обожаю это дело», – в Катсу начал кипеть огонь. Ей хотелось действовать, ибо надоело притворяться беспомощной.

– Так-так. Что у нас тут? – раздался надменный женский голос.

– Оливия, я думал, вас сегодня не будет, – сказал мужской деловой голос.

– Нет. Мне раздумалось. Хочу посмотреть на пополнение.

– Старик Клентон будет смотреть?

– А куда же без меня? Я всегда и везде, – раздался хитрый старческий голосок.

«Оливия. Как же я давно не слышала этого имени. Кажется, что это было целую вечность назад. Блин». В голове Катсу будто что-то щёлкнуло. Начали всплывать разные воспоминания о былой жизни. Свидания с парнем. Родители. Детство.

Воспоминания были светлыми и ясными. Они словно начали растворять тьму, царившую в сердце и душе. Просветлять разум. Оттаивали ледяные скалы в сердце. Согревалась и наполнялась светом пустота в душе. Одновременно стало приятно и немного необычно.

«Кажется, Драконы промыли мне мозги… С другой стороны – имя Оливия Нуясиянен относится к другому человеку. Если обернуться и посмотреть – что я делала… Я и человеком быть перестала. Руки по локоть в крови. Ноги по колено. Сотни искалеченных и погубленных жизней. А от Оливии осталось… Только тело, а всё остальное…» – начала рассуждать она про себя, а затем какой-то зловещий голос внутри души перебил: «Хватит рассуждать, как ничтожество какое-то. Оливия умерла. Ещё тогда, когда тебя предали. Когда ты попала в трудовой лагерь и поняла, что ты сама по себе. Что никто тебе не поможет, всё только зависит от тебя. Хватит сопли размазывать».

Тут Нуясиянен очнулась от бреда. Осторожно, едва заметно раскрыв глаза, начала озираться по сторонам. Перед ней стояло два человека. Один бородатый, седой. Он действительно был похож на старика, но было одно но. Глаза, лоб, часть щёк выдавали в нём молодого парня. Сходство со стариком придавала ему и сморщенная сухая кожа. Только вот Катсу стало понятно – это не от старости.

Крайне сухая и сморщенная кожа – признаки ожогов от белого фосфора. Возможно, такое уродство явилось следствием другого, ещё более страшного отрицательного воздействия.

В пользу того, что человек молод, говорили и его речи. Старики рассудительные люди. Их речи достаточно неспешные, мудрые. В них нет энергии, что бьёт из молодых людей. Нуясиянен чувствовала, что с этим человеком что-то не то. Ощущала, как из него струилась молодая энергия.

– Любопытно. Хренова лоялистка. У меня с ними особые счёты. Впрочем… – начал говорить тот на повышенных тонах. Прослеживались небольшие психопатические наклонности. Парень готов был взорваться. Он ненавидел лоялистов. И на то были причины. Нет худшего врага, чем соотечественник, перешедший на сторону противника.

– Оливия, что скажешь? Дамам слово.

– Неплохо было бы снять с неё эту долбаную форму.

Два парня, что стояли позади неё, подошли к Катсу и попытались разрезать её рубашку. Ничего не вышло. Нож просто упёрся в ткань и не мог её проткнуть. Парень пытался и так, и по-другому. Запыхтел, словно паровоз. Лицо его искривилось. Безуспешно. Эффект нулевой.

– Что это за ткань? – удивился он.

«Конечно. Эту ткань и крупнокалиберные пули не берут. А вы ножичком. Ха!» – усмехнулась Нуясиянен про себя.

Тут к одному из врагов пришла резонная мысль:

– Расстёгивать пуговицы не пробовали?

«Здравая мысль, – подумала она и добавила про себя: – Может быть, быстрее дело пойдёт. Тем более программу защиты я отключила ранее – расстегивай не хочу».

– А это идея, – согласился второй и трясущимися от ломки руками начал расстёгивать пуговицы. Катсу это сильно утомило. Она уже готова была перестать притворяться, раздеться сама и заварить драку, но терпела.

Не нравилось, но терпела. По истечении продолжительного времени осталась в одной женской майке с узкими лямками и в чёрных трусах-шортах.

«Лохи на пороге. Надеюсь, дерутся они лучше, чем раздевают бабу в бессознательном состоянии». – Катсу почувствовала, как на неё пристально смотрят и оценивают. Постепенно злость внутри начала закипать.

– Хорошая фигура. Лицо. Не плохо, – оценивающе и немного со страстью в голосе промолвил мужской голос.

– Она мне тоже нравится. Давно хотела себе ручную девку. Но думаю, надо ей предоставить выбор, – воцарилась небольшая пауза Немного погодя Оливия начала говорить: «Мне остальные не нравится. Я бы оставила для клиентов. Что скажешь ты?» – Я возьму ещё вон ту.

Катсу посмотрела на Оливию исподлобья. Достаточно молодая, лет двадцати. Длинные, до попы, волосы, собранные в косу, лицо агрессивное и вечно недовольное. Худая, даже слишком. У Оливии невольно сложилось впечатление, что у женщины нет мышц, и она задалась вопросом, как это создание шевелит руками и ногами.

«Лохи на пороге. Это что, главные? Хорошая коса. Хорошо умрёт».

Краем глаза обнаружила, что у женщины и старика на поясах болтались большие ножи. Это привлекло внимание.

«Ножики. Впрочем, я знаю, что нужно делать». В голове уже назревал чёткий план побега. В душе поселилось то чувство, когда старт к действию будет вот-вот дан, но пока ты ничего не можешь сделать. В душе уже начал вращаться целый торнадо желания поскорее начать действовать. Чудовищная энергия грозила вырваться наружу, но её сдерживал разум. Он выстроил ледяную непробиваемую стену и не давал ветрам злости и желания убивать вырваться наружу и наделать откровенных глупостей.

Её потащили прочь из помещения по лестнице, протащили по коридору и снова по лестнице. Вместе с ней тащили и другую пленницу. Как она выглядела, Нуясиянен не знала. Её это не интересовало. Притащили на третий этаж – в большую комнату, добротно обставленную для заброшенного города. По стенам вокруг стояла мебель в виде многочисленных шкафов. Посреди комнаты расположился диван с небольшим столиком. На нём изящно красовались пять дорожек белого порошка, рядом стоял кальянный сосуд. Чем этот сосуд заправлен, оставалось тайной. Чуть поодаль стояла больших размеров кровать. На полу постелен паркет. На паркете разбросаны окурки и бутылки.

Катсу в очередной раз подвесили за руки. Снова вытянувшись, она стала испытывать чувство того, как её мышцы начинают растягиваться. Это было чертовски приятно. Нуясиянен невольно вспомнила то, как любила тренироваться выпутываться. Она просила, чтобы её подвесили на высоте двух метров за руки и оставили. Её задачей было выпутаться. Оливия делала это мастерски, но перед этим могла провисеть и два, и три часа, наслаждаясь своим подвешенным состоянием. Потому что было приятно испытывать растяжение в мышцах.

– Сейчас попробую привести в чувство. – С этими словами противница подошла к ней и стала бить по щекам. Катсу начала симулировать, что в больную голову снова возвращаются чувства.

– О-о-о, – болезненно протянула она и медленно открыла глаза.

– С пробуждением. Ха-ха, – надменно и маниакально сказал молодой старик. – Вы можете быть свободными, парни.

– Пошли отсюда. Сегодня будет очередная ночь страсти, – недовольно буркнул один из них.

– Идём. – После этих слов раздались торопливые шаги.

– Ну что, шлюшка. Вот ты и попалась, – начал нападать на неё злорадно старик.

– Где я? Отпустите меня, – притворно сделала испуганное лицо Нуясиянен.

– Ты не переживай. Отпустим после того, как кое-что разъясним тебе, – Клентон перешёл на спокойный холодноватый тон.

– Вы кто такие? – продолжала она изображать страх и непонимание.

– Твои хозяева. А ты вещь. – Тон снова поменялся на угрожающий.

– Что? Какого…

– Заткнись! – С этими словами старик врезал ей пощёчину. Катсу испуганно замолчала.

– Слушай сюда, девка. Ты теперь наша. Будешь делать всё, что тебе скажут. Скажут улыбаться – будешь улыбаться. Скажут толчки чистить – будешь чистить. Скажут сношаться – будешь сношаться. Поняла, тварь?

Он взял её за подбородок и сжал челюсть. Катсу испуганно закивала в знак того, что согласна. В глазах его кипела злость. Он впал в практически неконтролируемую ярость. Однако в душе Нуясиянен тоже не было штиля. Яростные и неудержимые ветра угрожающе свистели между тёмными ледяными скалами души и сердца. Практически опустошённое каменное сердце требовало крови. Тело медленно, но верно сводило судорогами – оно хотело убивать. Однако было ещё рано. Сильной волей опалённого разума она остановилась и позволяла делать с ней всё, что те захотят. В разумных пределах. В этот момент Катсу была похожа на монстра в клетке. Огромного. Яростного. Его то и дело дразнили, но он ничего сделать не мог. Ибо мешали прутья клетки.

– А если что-нибудь сделаешь не так… То будем тебя наказывать. Пустим по кругу. Засунем что-нибудь длинное и толстое, куда поудобнее… Тебе, я думаю, будет не очень приятно.

Старик погладил её по открытому животу, – он снова говорил спокойно, но угрожающе.

– Где будешь жить и что будешь носить, зависит от твоего выбора… – подключилась к разговору его спутница. До этого момента она никак себя не проявляла и стояла немного позади.

– И какой выбор? – спросила Нуясиянен, искусственно вызвав одышку и симуляцию страха.

– Чьей ты будешь. Моей или её. Что тебе больше по душе. Будут ли в тебя пихать большой и сочный или же пластиковый предмет.

– Отвяжи, и я пойду с тобой. Я люблю девушек, – сказала Катсу немного боязливым голосом. Ей было это и противно, и в то же время её злость всё компенсировала. Желание поскорее начать действовать вылилось в настоящий душевный торнадо, но этот торнадо разбивался о скалы невозможности.

– Правильный выбор, девочка. Зачем нам эти мужики? Лучше уж с нами.

Оливия подошла к ней и начала гладить по спине. Катсу испытывала редкостное отвращение. Руки женщины – липкие, холодные. Мерзкие. Пред ней стоял не человек. Это был склизкий, мерзкий монстр. Его хотелось поскорее убить.

«Ну только освободи мне руки. Узнаешь всю силу лоялистской дивизии. Я же без вазелина в жопу полезу, не задержится…»

– Будешь хорошей? – Женщина посмотрела в глаза Катсу. Та сделала щенячий взгляд. Оливия заулыбалась, а затем отвязала её руки.

Как только Кичи стала свободной – приобняла свою «хозяйку» и впилась в неё якобы влюблёнными глазами. Вмиг сосредоточилась на своих гипнотических способностях. Почувствовала, как буквально проникла в разум Оливии. Стала видеть многочисленные не самые приятные воспоминания, но не придавала этому ни малейшего значения. Немного погодя ей удалось найти небольшой столп света. Она буквально вошла в него. Оказавшись в нём, почувствовала лёгкое чувство полёта. Следом создалось такое ощущение, словно Катсу не существовало вовсе. Свои мысли, чужие – всё начало перемешиваться в голове. Однако сосредоточилась и внушила своей «хозяйке», будто Катсу целует её. И затем эмоционально расслабила. Как только это было сделано, разорвала связь. Вернулась в своё тело. Ощутив себя, посмотрела на Оливию. Та была в блаженстве и ничего не видела.

– Ну нах это, мля, – вспылил Клентон и направился к боковой двери.

«Поехали». Произнеся это про себя, Катсу приобняла Оливию. Молниеносным ловким движением правой руки выхватила у той нож и швырнула в Клентона. Нож воткнулся во вражескую шею. Тело враз обмякло. Плавно опустилось, звонко шлёпнулось вниз лицом.

Недолго думая, она взяла Оливию за косу и ловкими движениями намотала на её же шею. Затянула потуже. Та мгновенно пришла в себя. Осознала, что происходит, ибо начала задыхаться. Но было поздно.

– Кажется, в культуре БДСМ используются поводки и ошейники? Верно? – немного с издёвкой в голосе начала говорить Катсу, смотря в медленно тускнеющие глаза женщины. Пламенная смесь из ярости, отчаяния, страха постепенно угасала. Жизнь медленно покидала тело.

– Жалкое зрелище. Просто жалкое зрелище. «Верхняя» умирает от рук своего же «низа». Мир безумен, не так ли? – спросила Кичи издевательским тоном.

Женщина тем временем попыталась сделать последний вдох. Но ничего не вышло. Бросила бороться и обмякла. Смотря в стекленеющие глаза, Катсу подумала – не противники, а сумасбродные люди. Её тяготил тот факт, что всё легко удалось осуществить. Немного помолчала и снова, словно бурей, разразилась негодованием.

«Лохи на пороге! – воскликнула она про себя и добавила: – А что, ты хотела встретить тут достойного врага?» Сразу поняла – нужно как можно скорее возвращать свои вещи. Хищническим взглядом стала рыскать по всей комнате – искала какие-нибудь предметы, кои можно было бы использовать как оружие. Приметила тот же нож, воткнутый в шею старика, и длинную косу поверженной женщины.

«Длинная коса. Можно «соединить» с шеей противника. Отлично», – подумала немного зловеще. Вытащила из шеи нож, срезала косу и добавила: «Пригодится как удавка».

Посмотрела на вторую личность женского пола, что была подвешена в безсознательном состоянии.

«А с тобой что мне делать? Проснёшься, и дальше чего?» – сказала про себя. Женщина была лет двадцати четырёх. Кожа смуглая. Жёсткие волосы спрятаны в тугие косички. Внешне африканка. Одета в одни трусы чёрного цвета.

«Что же с тобой делать? Мы боролись за права таких вот, как ты. Мы хотели освободить притесняемые народы. С другой стороны, ты слаба. Я не люблю слабых. Не люблю слабости. Слабые всегда проигрывают. И если ты слаб, то и жизни не заслуживаешь. Жизнь порою бывает крайне жестокой – перемелет тебя и не подавится. Меня смололо. Вот и превратилась в монстра. Хотя как сказать», – мысли ураганными ветрами терзали её голову. Солдатское каменное, пустое сердце призывало оставить женщину здесь. Холодные скалы разума, объятые льдом, где витали сильные ледяные ветры, призывали освободить, ибо клятва есть клятва. Разум хорошо понимал, что такое предать свои идеалы. Промозглая пустота души требовала идти дальше и говорила – иди быстрее и заполучи украденные у тебя технологии. Несмотря на упрямую и бескомпромиссную борьбу трёх составляющих, разум взял верх.

– Ладно. Освобожу тебя. Клятва есть клятва. Я считаю себя лоялистом. Солдатом Драконов. Не освободить тебя – значит нарушить присягу. – С этими словами обрезала ножом верёвки и развязала женщине руки. Потрогала пульс и, убедившись, что пленница без сознания, пошла к двери.

– Я даю тебе шанс выбраться. Сильная? Проворная? Выберешься. Слабая? Немощная? Помрёшь. Такова ситуация, и в задницу без вазелина тут не полезешь, – цинично и высокомерно сказала Катсу. В последний раз осмотрелась в комнате. Поняв, что больше ничего не найдёт, подошла к двери, плавно припала к ней. Стала слушать происходящее снаружи.

– Нет! Я не буду этого делать! – раздался истошный женский крик.

– Заткнись, сука! – хлёсткий удар.

– Пшла, тварь! – прогремел на весь коридор хлопок дверью.

«Вот идиоты. Два мужика с какой-то девчонкой справится не могут», – усмехнулась про себя Катсу. Расслышала ещё один разговор.

– Вот не понимаю, на хрена этому лоху золотой револьвер.

– Ты лучше скажи, зачем наш бос в своей потайной комнате на втором этаже держит шкаф с костюмами тех, с кем он забавлялся?

– Не знаю.

Немного помолчали.

– Ты, кстати, отнёс этот чудо-костюм?

– Да. Всю одежду той кривоносой собаки отнёс. Револьвер взял какой-то прыщ жопастый. Я ещё там саблю приметил. Красотка. Жаль, не достанется мне. Находится там же, где одежда.

– Отлично.

Снова недолгое молчание.

– Ладно, пойду попробую у этого алкаша пистульку забрать. Больно она хороша.

– Ты кобуру видел?

– Реально классная. Настоящая крокодиловая кожа.

– Слушай, а эта тварь, в синей рубашке-то, вроде как лоялистка бывшая.

– Ну, форма лоялистов… Не факт, что эта форма принадлежала ей. Может, она убила лоялиста и забрала одежду.

– Может, и так, но я не о том. Говорят, лоялисты и Драконы делали кобуры и всякие ремни из кожи убитых ими противников.

– Не знаю. Может быть. У них на всё хватит ума. Они же больные на всю голову.

«Чушь полная. Не было этого. Мы не настолько двинутые, чтобы с собой носить кожу убитого противника. А вот пытка – привязать к четырём кольям сырыми ремнями и оставить сохнуть – это было. Притом кожа была человеческой».

Нуясиянен на мгновение вообразила себе этот миг. Представила хруст повреждаемых суставов, разорванных связок, крики и вопли. Всё это заставило её мгновенно очнуться, вернуться в реальность и почувствовать острое и непреодолимое желание убивать.

«Пора убивать. Только надо думать, как».

– Ладно, пойду разведу его на пистолет, – прервали мысли Оливии парни.

– Хорошо. Мне тут ещё пока торчать. Скоро смена придёт, отдохну, расслаблюсь, а то ночь не спал, – устало сказал другой голос.

– Ха-ха, извращенец, – посмеялся его напарник.

Тут Оливия услышала удаляющиеся шаги. Сам охранник ходил по коридору взад и вперёд. Она стала внимательно слушать. Человек повернулся к ней спиной и начал удаляться. Осторожно приоткрыла дверь, плавно, змеёй, проскользнула в коридор, осторожно закрыв дверь. Заметила что охранник уязвим для удара. Повёрнут спиной. Идёт спокойно и размеренно. Бдительности никакой.

Этаж тем временем хранил мертвенную тишину. Заметив шкаф, тенью проскользнула к нему. Осторожно, не спеша, приоткрыла створки. Увидела, что он пуст, и плавно просочилась в него, подобно змее. Закрывая шкаф, намеренно громко хлопнула дверцами.

– Что? – насторожился от неожиданности патрульный и стрелой понёсся на звук. В воздухе повисло тревожное ожидание и то напряжённое чувство, когда вот-вот нужно действовать. Но этот момент пока не наступил.

– Призраки давно минувших дней здесь, что ли, бродят? – бормотал парень себе под нос. Подошёл к шкафу, попытался открыть. Оливия мгновенно задрала майку, обнажив свой плоский живот.

– Вааау! Баба! – воскликнул охранник. Блеск ножевой стали. Молниеносный выпад ножа. Специфический отзвук металла, проходящего сквозь плоть. Удар пришёлся в сердце. Враг обмяк и упал в смертельные объятия Оливии, заливая её тело кровью. Та прижала охранника к себе и быстрым движением затащила в шкаф.

– Какого хрена тут происходит?! – раздалось на другом конце коридора. Послышались быстрые шаги.

«И ты тут». В одно мгновение вытащив из груди поверженного врага нож, метнула его во врага. Кровавый блеск стали. Специфический отзвук. Нож воткнулся противнику в глотку. Противник машинально схватился за нож, попытался вытащить. Не вышло. Хрипя, обмяк и повалился на спину.

В голову Оливии ударил пьянящий адреналин, однако она сохранила спокойствие и посмотрела по сторонам. Всё тихо.

«Лохи», – подумала она и снова открыла шкаф. Параллельно с этим вернула майку в нормальное положение, слегка приоткрыв свой живот. Тело противника из-за тесного пространства встало раком. Быстрым взглядом осмотрела его и, не найдя на теле ничего, кроме полицейской дубинки, взяла её и двинулась дальше. Подойдя ко второму поверженному врагу, вытащила из его горла нож и направилась к лестнице. На лестнице были слышны крики и мольбы о помощи.

– Помочь? Вам? На хрен вы нужны. Лохи на пороге.

С этими словами спустилась на второй этаж. Увидела то, как два человека в чёрном куда-то тащат молодую девчонку, лет восемнадцати. Может, немного старше. Девчонка была без одежды, брыкалась и вырывалась, но те неумолимо тащили. В определённый момент одному из них это надоело. Тогда он достал из кармана продолговатый предмет.

– Держи эту тварь, сейчас угомоню её, – злобно сказал он. Второй схватил её покрепче. Первый резким движением начал не то резать, не то колоть. Девчонка начала кричать что было мощи лёгких.

– Какая жалость, – цинично, ничего ни чувствуя, бросила себе под нос Катсу. У пленницы довольно скоро закончились силы, и она повисла, как тряпка. Мужики унесли её в одно из помещений, оставляя кровавый след. В коридоре было немноголюдно. Оливия заметила ещё троих людей, вооружённых пистолетами. Патрулировали коридор. Из боковых дверей раздавались крики боли и опошлённой страсти.

– Человек всегда будет опускаться до уровня своих низших инстинктов. Жрать и сношаться, – сказала Катсу, испытывая жуткое отвращение. Подождав, пока трое тронутся вверх по коридору, осторожно просочилась на второй этаж, пошла следом. Под ногами расстилалась грубоватая ковровая дорожка красного цвета.

«Из Каннского кинофестиваля или с премии «Оскар» стырили?» – подумала Оливия. Тем временем все трое людей продолжали идти вперёд. Расслабленно, ни о чём не подозревая. Катсу кралась за ними на полусогнутых. Ступала мягко. Взгляд приклеился к уходящим врагам, но она не забывала смотреть под ноги. В какой-то момент поняла – с дубинкой действовать не очень удобно.

Ничего более умного не смогла придумать, кроме как засунуть её за резинку трусов. Левой рукой придерживала дубинку, иначе спавшие трусы открыли бы постороннему взору доступ к вратам в мир наслаждения и страсти. Враги тем временем расслабились окончательно и пошли колонной на приличном друг от друга расстоянии.

Кичи осторожно подкралась к одному из противников. Молниеносным движением взяла его за рот. Резко повернула голову влево, параллельно перерезая глотку. Кровь залила её запястье.

«Нельзя тело оставлять», – подумала она и решилась на безумный поступок. Затащила тело в первую попавшуюся дверь, плавно открыв её собственным задом. Когда Катсу втащила тело в комнату, она окончательно перемазала правую руку в крови. Оглянулась назад. В глаза сразу бросилась огромная кровать. На ней расположились два сорокалетних человека. Между ними была женщина лет двадцати семи. В руках одного из мужчин заметила зажжённую свечу.

– Что за нахрен? – крикнул один.

– Что?!

При виде Оливии у обоих вытянулись лица. Хлёсткий замах рукой и плечом. Лезвие летящего ножа сверкнуло в полутьме. Один из мужчин не успел ничего понять. Нож воткнулся ему в солнечное сплетение и вызвал мгновенную смерть. Второй не растерялся. Оставив женщину, тут же встал в боевую стойку и приготовился к нападению.

– Лохи на пороге! Да ты боец! Хорошо, – радостно воскликнула Катсу. Достала из-за резники трусов дубинку. Стремглав понеслась на своего врага. Сделала обходной манёвр – сымитировала удар дубинкой по голове. Враг тут же попытался заблокировать, но открыл корпус. Этим она и воспользовалась. Во мгновение ока Катсу нанесла удар двумя пальцами по солнечному сплетению, вызвав мгновенную смерть. Мужик выпучил свои пустые глаза, замер с открытым ртом, словно рыба, хватающая воздух на суше. Завалился на спину.