Текст книги "Зимняя жара. Реальное фэнтези – Том II – Красный снег"

С этими словами он зашагал в обратном направлении, вероятно, собираясь покинуть присутствующих. И тем самым совершил величайшую ошибку в своей жизни. Вернее, ошибку совершил тот свер, который сажал пленника по имени Бивой на цепь. Потому что Томлин при этом не присутствовал и никак не мог знать, что цепь была выбрана обычная, здешняя, предназначенная для того, чтобы спускать на ней человека под пол, одним словом, довольно длинная. Так что когда Томлин с довольным видом проходил мимо, Бивой оттолкнулся от стены и молча прыгнул на него сбоку. Цепь предупредительно лязгнула, однако не успела натянуться достаточно для того, чтобы помешать отчаянному прыжку увенчаться успехом: пленник выхватил меч прямо из ножен, за которые цепко ухватился Томлин, и коротким ударом, почти без размаха, опустил лезвие ему на плечо, тем самым отделив меховой рукав вместе с рукой от остальной шубы.

Фонтан крови брызнул в лицо Гийса, который раньше других осознал происходящее и ринулся на помощь несчастному с другой стороны.

Пленник оказался проворнее: прежде чем ловко отбить удар нападавшего, он успел сделать ещё один выпад и пропороть шубу остриём меча насквозь, в том месте, где у её бывшего хозяина когда-то билось гордое сердце. Поразив первого врага и отразив атаку второго, он отпрыгнул обратно к стене и принял оборонительную стойку, довольно странную, держа меч не перед собой, а отведя назад, где он почти не был виден за согнутой ногой.

Тиван вскочил, опрокинув стул. Он заметил, как лекарь, поняв, куда может быть нанесён следующий удар, откатился подальше от второго пленника.

Акир с воплем отчаяния бросился к поверженному Томлину.

Незадачливый свер и потрясенный быстротой произошедшего фултум схватились за оружие, лежавшее, к счастью, вне досягаемости противника: арбалет и копьё.

Гийс, тяжело дыша от возбуждения, с мечом наперевес, стоял посреди комнаты и не спешил делать следующий шаг.

И всё это сопровождал кашляющий, почти лающий хохот из подземелья:

– Да! Вот так их! Руби и коли! Пусть узнают правду моих слов! Кровь с мочой – это так вдохновляет!

Тиван увидел, что кровавая лужа под телом Томлина уже растеклась настолько, что просачивается под решётку клети, в которой бесновался Ракли.

– Живым брать! – попытался он кого-нибудь вразумить.

Свер уже выстрелил, но каким-то образом умудрился промахнуться. Стрела чиркнула по камням стены и ушла в земляной потолок. Пока он заряжал вторую, возможность для выстрела была упущена: фултум и Гийс вступили с пленником в ожесточённый поединок, но тем самым прикрыли его своими телами.

Ещё вчера жена накаркала, подумал свер, укладывая арбалет на изгиб локтя и ожидая подходящего момента, чтобы стрельнуть поточнее. Кто только за язык тянул, паскуду! Сон, говорит, ей приснился дурной! Ещё бы не дурной! Вместо того, чтобы дома сидеть, как всем порядочным женщинам зимой полагается, поплелась накануне к соседке да засиделась до ночи. Мол, та ей какой-то рецепт объясняла, чтобы мужчине силу его мужскую вернуть. Эко невидаль! Да окажись он в одной постели с дочкой той самой соседки, такое бы учебучил! Жене бы себе отвар какой отыскать. Ну, чтобы молодость вернулась и ляжки похудели. Так нет, сидит до темноты, потом всю ночь ворочается, а на утро сообщает, будто ей приснился он, её замечательный муженёк, идущий в замок напрямки через канал и проваливающийся под ломкий лёд. Ишь чего надумала! Он отродясь таких глупостей не совершал. Как все нормальные вабоны воды проточной боится. Зимой, когда вода вокруг в виде снега, лишний раз носа на улицу не высовывает. И что теперь! Если всё закончится так же плохо, как началось, он, глядишь, и в самом деле потонет. Только не в канале, а в собственном дерьме, потому что очень важный человек был убит как свинья по его вине, причем на виду у обоих военачальников…

Пленник был обречён. Он пытался выйти из угла, в котором удерживала его цепь, но острое копье с длинным кованым наконечником то и дело отгоняло его обратно, не давая толком развернуться.

Приказ взять его живым, казалось, касался только фултума. Потому что Гийс разил своим мечом наотмашь, мало заботясь о здоровье полуголого противника. Который оказался бойцом не промах, ловким и мощным, потерявшим немало сил, но черпавших их теперь из отчаянности положения. Если бы не цепь и назойливые выпады копья, думал Гийс, высматривая брешь среди загорелых мускулов врага, я бы уже лежал рядом с Томлином, да примет его к себе Квалу! Тэвил, когда же он устанет!

– Что, не охота помирать, вонючие псы? – заливался хохотом и заходился кашлем невидимый Ракли. – Говорил вам, рано радуетесь! Я ещё ваших нерожденных детей переживу! Вот попомните мои слова! Ату их!

Остриё копья прочертило кровавый след по лоснящейся от пота груди пленника. Опасаясь ответной атаки и потому стараясь не приближаться сам, фултум держал его почти за конец, отчего уколы получались недостаточно сильными и целенаправленными.

Гийс то и дело косился на него, безмолвно призывая действовать более решительно.

Тиван за спиной кричал, чтобы пленника не убивали. При этом совершенно не собирался никому помогать. К тому же, он был военачальником над мергами, а вовсе не над сверами, и не мог отдавать приказы через голову того, кто храбро сражался рядом.

В итоге фултум принял окончательное решение и перехватил копьё понадежнее, поближе к середине. Теперь он при желании мог всадить его противнику в бок или живот, только для этого нужно было сделать два коротких шага ему навстречу, как учили на ристалище. Улучив удобный, как ему показалось, момент, фултум сделал оба шага, готовясь поразить врага одним последним выпадом. Который бы наверняка у него получился точным и смертельным, если бы не цепь, метавшаяся по полу железной змеёй. Фултум не заметил, как левая нога оказалась стоящей в одном из её свёрнутых колец. Зато это заметил пленник. И резко дёрнул цепь на себя. Фултум почти потерял равновесие, ударил копьём слабо и мимо, зато не упал, и только отшагнул в сторону. Увы, этот шаг оказался для него крайне неудачным. Стоявший сзади свер решился-таки на второй выстрел, и на сей раз по нелепой случайности, называемой судьбой, угодил своему помощнику точно в незащищённый затылок. Фултум некрасиво повалился вперед, под ноги того, кого невольно спас.

– Придурок! – заорал Гийс и попятился.

– Мухи! – хохотал Ракли. – Мухи мрут зимой!

– Акир, зови подмогу! – в безсильной ярости сжимал кулаки Тиван.

– Уже, – ответил ему лекарь, отступая в сторону и пропуская мимо себя троих сверов с заряженными арбалетами и двоих фултумов с копьями наперевес.

Пленник по имени Бивой равнодушно опустил меч остриём в пол, опёрся на рукоять и улыбнулся в ожидании своей дальнейшей участи.

– Я не хотел! – мямлил свер, с ужасом глядя на кровавый результат своего нерасчётливого выстрела и от ужаса переставая думать о чём бы то ни было, включая предостережение жены. – Он сам подставился!

– Не стрелять! Не стрелять! – кричал Тиван, понимая, что сейчас его будут слушать меньше, чем когда-либо. Рядом с ним не было никого, кто бы мог своей волей остановить всё это позорное безобразие. – Он нам ещё ничего не сказал…

– И не скажет, – заверил Гийс, выхватывая арбалет из рук ближайшего виггера, и, не целясь, выпустил стрелу в улыбающееся лицо. Пленник выронил меч и медленно завалился навзничь, показывая всем торчащее из горла оперенье. – Сегодня я сам таких ещё с десяток добуду. Хоть всю ночь с ними разговаривай.

Сверы одобрительно заворчали, довольные жестокой решительностью своего военачальника. Ярость никогда не считалась среди них недостатком. Даже слепая.

Никто не обратил внимания на поспешный уход лекаря.

– Скоро! Скоро вы все будете целовать руки Квалу! – слышалось из-под пола.

– Заткните этого болвана! – отчаянно выкрикнул Гийс.

На мгновение Тивану показалось, что вот сейчас он разрядит другой арбалет прямо в решётку пола. Вероятно, он так бы и поступил, если бы на лестнице ни раздались громкие голоса, и всё помещение ни заполнилось хорошо вооруженными незнакомыми Тивану людьми, во главе которых снова явился Скелли, худой, сгорбленный и злой.

– Опусти арбалет, Гийс, – негромким, но не терпящим возражений голосом, сказал он и кивнул одному из своих людей: – Забери у него оружие, Рэй.

Человек с лысой головой, зачем-то стянутой тесьмой, как делают вечно потные кузнецы, протянул руку и выжидательно посмотрел на Гийса. Тот выдержал паузу, но рука ждала, и в итоге он был вынужден сдаться и вложить в неё арбалет.

– Ваш меч, – подсказал лысый человек, протягивая вторую руку.

– Это что, шутка? – вскипел Гийс. – Какой меч?!

– Который сейчас даёт мне право прикончить тебя на месте, – не повышая тона, объяснил Скелли. – Если тебе это всё равно, можешь оставить его при себе.

Тиван увидел, как Гийс, до которого, кажется, только теперь дошёл смысл происходящего, меняется в лице и отдаёт меч Рэю. Тот передал оба трофея стоявшему позади высоченному детине. Тиван также отметил, что все новопришедшие носят бороды, обрамляющие их непроницаемые лица в разной мере, но с какой-то примечательной одинаковостью. Вероятно, дело тут было вовсе не в бородах, которые особенно среди виггеров считались вещью вполне заурядной, а во взглядах и уверенной неспешности движений, отличавших этих незнакомцев от не менее грозных да только уж больно зашоренных гвардейцев замка. Хотя все хранили молчание, Тиван сразу уловил эту разницу и невольно сам испытал некую робость в их неподвижном окружении. Сейчас двигалась только фигура Мунго, вошедшего последним и снова участливо склонившегося над раненым. На расчленённый труп Томлина он лишь бросил удручённый взгляд, которого вполне хватило, чтобы понять тщетность какой бы то ни было помощи.

– Твоё нынешнее поведение не соответствует твоему положению, – продолжал Скелли сухо и раздражённо. – Принимая во внимание твои прошлые заслуги, я оставлю тебе жизнь, но от руководства сверами ты отстранён. До лучших времён.

– Что?! Я…

– Научись молчать, сын Демвера! – Было непонятно, нравится ли Скелли отчитывать Гийса прилюдно или наоборот, но делал он это с толком, твёрдо и резко. – С меня довольно твоих дурацких выходок, которые посмотри, чем обернулись. – Он ткнул длинным пальцем в сторону Томлина. – Ты будешь объясняться с его женой и сыном? Я тебя спрашиваю! Ты?

– Если надо…

– Никому этого теперь не надо. Эй, Тиван, где вы там?

– Здесь, вита Скелли.

– Вы принимаете на себя общее руководство защитой Вайла’туна. Все необходимые уведомления уже разосланы. Тут вам пока делать нечего. Мы сами попробуем разобраться. Ступайте и добудьте нам победу.

Когда Тиван с гордо поднятой головой шёл к лестнице, ему казалось, он слышит скрежет зубов этого допрыгавшегося выскочки. Сверы и фултумы дружно последовали за ним, послушные красноречивому жесту. Последним на подкашивающихся ногах из темницы вышел тот, чья неловкость сегодня стоила жизни товарищу и одному очень-очень важному человеку.

На сей раз Тиван не стал подниматься на стены, чтобы опять увидеть непроглядную пелену снега, а спустился вниз, в заметённый по колено двор. Кто-то из фултумов остервенело работал лопатой, пытаясь сохранить очертания основных дорожек.

Как ни странно, Скелли не погрешил против истины, когда говорил, что о новом его назначении уже знают. Во дворе, при выходе через первые ворота он столкнулся с двумя херетогами и хеа’герефой44
  Хеа’герефа – то же, что и херетога, командующий сотней, только у пехоты. Иногда эти термины смешиваются, и тогда и тех и других называют херетогами. Отличительный знак хеа’герефы – три красных лепестка, тогда как у херетоги – один, перечеркнутый желтой дугой


[Закрыть]. Те будто поджидали его. Херетоги вели под уздцы фыркающих коней.

– Хевод55
  Хевод – обращение к старшему по чину


[Закрыть] Тиван, – начал один из них, – мы рады, что у нас наконец-то единоначалие…

– Я рад, что вы рады. Каков расклад?

– Факелы раздали и зажгли.

– Не понял.

– Этот Гийс распорядился. Вы не знали?..

– Факелы отпугивают неприятия, – поспешил пояснить второй мерг. – Хорошая была мысль.

Хеа’герефа смотрел исподлобья и помалкивал. Неужто они там успели спеться с Гийсом и теперь недовольны? Нет, Тэвил с Гийсом! Будут слушаться меня как миленькие!

– Что говорят лазутчики?

Хеа’герефа ждал этого вопроса. Прищурившись из-под капюшона, он недоверчиво покосился на своих спутников и ответил, что лазутчики доносят обнадёживающие вести.

– Всё войско стоит, ничего не предпринимает, ждёт, похоже, конца снегопада. Лагерь разбили основательный. Ребята наши шатров сотни три насчитали. Ну, вприкидку, потому что весь их лагерь вкруг не обойдёшь, а видно, сами понимаете, отвратно.

– Что ещё сообщают?

– Конников много. Обозов много. Ну, с кормами и провизией, короче.

– Ещё бы, – понимающе хмыкнули мерги. – Сейчас травы не сыскать.

– Знамо дело! Обозы в середине лагеря расставили, стерегут крепко, не подлезть.

– Судя по всему, издалека к нам пожаловали, – сделал напрашивавшийся вывод Тиван. – Но раз так, раз с запасами у них ограниченно, если мы от них отобьемся хотя бы на первых порах, они скоро сами уйдут.

– Может да, а может и нет, – возразил хеа’герефа, ничуть не смущаясь собеседника. – С чего бы они к нам налегке шли? Догадывались ведь наверняка, что сходу приступом не возьмут. Должны были бы заранее о своём снабжении позаботиться.

– Думаешь, ещё не все обозы подошли? – нахмурился Тиван.

– Либо не все, либо это только передовой отряд. А где-то ещё имеется, побольше.

О такой возможности Тиван предпочитал не думать.

– Либо они с нашей зимой просчитались, – предположил один из херетог. – Понадеялись, что снег скоро сойдёт, и травы будет вдоволь. Мне их даже жалко.

Тивану на память пришли не то смуглые, не то загорелые тела пленников. Похоже, парень может оказаться ближе к истине, чему ему кажется. Бывают же, наверное, места, где зим вообще не знают. Трудно в такое поверить, конечно, но Тиван всегда подозревал, что вабоны и шеважа – не единственные, кто обитают в этом непростом мире.

– Вести от фолдитов есть какие-нибудь? Они всё ещё ждут? Кто с ними на связи?

Мерги переглянулись. Свер поковырял варежкой шлем, похожий на ведро, который до сих пор держал подмышкой, и тоже промолчал.

Тивану снова не хватало Норлана. Как же всё неудачно! То есть, могло бы, разумеется, быть и хуже, гораздо хуже, но уж больно зыбко это снежное затишье, того и гляди вновь начнётся кровавая буря…

Словно вторя его мыслям, из серой мглы позади собеседников появилась лошадиная морда, за ней ещё одна, за второй – третья. Всадник и две телеги.

– Отец!

Вот так приятная неожиданность! Норлан, про которого он только что вспомнил. К слову о чудесах…

– Что у тебя там в телегах? Раненых привёз?

– Раненых наших почти нет. Кто со снежниками столкнулся, того те порешили. Полегло, думаю, не меньше сотни. Кто раной отделался, тому, считай, повезло. Но кое-кого и нам порубать удалось. Это, как ты просил, я доспехи с их покойничков раздобыл да оружие. На две телеги хватило, а остальное народ успел растащить.

Тиван поднял заснеженный полог, увидел уже знакомые разноцветные очертания.

– Как ты их назвал? Снежниками?

– Это не я их назвал. Их там уже все так кличут. Привет, Феркос!

Норлан панибратски похлопал одного из херетог по плечу, чего за ним раньше не водилось. Не меньше Тиван удивился и тому, что сам не признал этого доблестного воина, рядом с которым стоял… Эмир, кто же ещё! Надо же, как его последние события в замке перетряхнули! Неужели это и есть старость?

Ему захотелось поделиться с сыном вполне того заслуживающей новостью о своем недавнем назначении, но не хорохориться же при посторонних.

Норлан махнул рукой сопровождающим, чтобы те шли с телегами дальше и разгружались. Фултумы побросали лопаты и тоже поспешили на помощь.

– Какие будут распоряжения сверам? – напомнил о своём существовании хеа’герефа.

– Тебя как звать-величать? – поинтересовался приободрившийся в присутствии сына Тиван.

– Варран вот уж скоро сорок зим.

– Послушай, Варран, про обозы этих снежников ты дельно рассуждаешь. Почему бы нам не попробовать их уничтожить? Пока, как ты сам говоришь, подмога ни подоспела. Поручаю тебе этим лично заняться.

Варран с сомнением посмотрел на худое лицо старика, на заиндевевшую длинную бороду с заплетёнными по краям косичками, и с сожалением вспомнил своего бывшего военачальника, Демвера Железного, причём железного не только по прозвищу, но и по повадкам. Тот бы сейчас тут в замке не отсиживался и глупейших приказов не отдавал. А уж если бы отдавал, то не как проситель, а как воплощение безудержного Лаирта, если не сказать – самого Дули. Не зря Варран недавно слышал тихие пока разговоры о том, чтобы в его честь зачать новый культ. Давно пора. Демвер был не чета всем этим умникам, которые только и смогли, что извалять его честное имя в грязи и назвать чуть ли не предателем.

– Это всё? – на всякий случай переспросил он, но Тиван уже отвернулся и деловито повёл сына в сторону башни, а за ними вяло потянулись оба мерга и их кони. – Это всё…

Полегло не меньше сотни, вспоминал Варран слова Норлана, пока быстро шел по склону вниз, обратно, туда, где за последними внутренними воротами замка гудела, как растревоженный улей, толпа перепуганных беженцев с верховья Бехемы. Видать, парень имел в виду своих мергов. Потому что от одной только его, Варрана, сотни, которая не на крышах с арбалетами пряталась, а пошла встречать врага по проулкам, назад вернулось от силы большая половина. Чедрик, его бывший брегон, а недавно, после смерти старого Орама, выбранный вместо него сотником, повстречался ему на пути сюда чуть живой, с настолько разбитым шлемом, что двое фултумов с трудом его разжали и стянули с окровавленной головы. Чедрик тоже многих из своих тогда не досчитался. Сказал, что если бы не отчаянная храбрость этих самых фултумов, один из которых оказался не у дел после гибели подопечного свера, всадник непременно нанёс бы ему второй удар дубиной или кистенём, или как там у него эта штука называлась, и тогда шлем было бы просто не с чего снимать. Заварушка, короче говоря, получилась куда серьезнее, чем могло показаться засевшим тут в замке. Фултумы завалили нападавшего с двух копий, одно из которых угодило в незащищенную шею лошади, а второе – точнёхонько в извечно уязвимое место – подмышку. Доспехи и оружие, наверное, достались в итоге мергам, потому что фултумам возиться с убитым врагом было некогда: Чедрика нужно было как можно скорее тащить к лекарям, которые тоже старались из-за замковых стен понапрасну не высовываться.

Вероятно, на лице Варрана было написано больше, чем он хотел бы показать, потому что при виде него все брегоны, гревшиеся в сторонке от остального народа, под лёгким навесом у костра, встали. Из прежнего десятка их осталось семь: одного после Чедрика не успели назначить, а двое до сих пор не вернулись сюда, в их всегдашнее место сбора, что могло означать лишь одно: парни честно выполнили свой долг до конца. Своего.

Навес был открытым, ветер пытался задуть костёр, но тот только сильнее разгорался, не обращая внимания на снег. Наш костерок, не без гордости подумал Варран.

– Ну, что уставились, девочки? Думали, я вам добрые вести принесу? Что у нас, наконец, достойная смена Демверу появилась или что нам велено по домам расходиться? Похоже, этому теперь никогда не бывать. – Он бросил взгляд на ристалище и нырнул под навес. – Очередной дурак посылает нас на верную гибель.

– Это ты про Тивана что ль? – поинтересовался тот, которого все звали Скакуном и чьего настоящего имени никто уже давно не помнил. Скакун сел в седло лишь однажды в жизни, но этого вполне хватило, чтобы прозвище пристало к нему куда сильнее, чем та грязь, которую он долго ещё оттирал от физиономии после легендарного падения. – Правда, что он теперь там у них главный?

– Всем нам соболезную. – Варран сел поближе к костру и сунул замёрзшие руки почти в самое пламя. – Лучше никого не нашли. Дались мы ему!

– Что говорил то? – настаивал Скакун.

– Хочет, чтобы мы каким-то чудесным образом уничтожили вражеские обозы. Пентли, это твои люди их видели?

– Мои, – невесело отозвался рябой брегон, шмыгая носом. – Дрянь дело.

– Я того же мнения. Но попытаться придётся. И не потому, что нам тут делать нечего, а потому что лучше нас никого поблизости нет. Я пока сюда шёл наверняка это понял.

– Может, хоть с Чедриком эту честь поделим? – предложил вечно осторожный Урвуд. – У него там были ребята толковые.

– Это ты мне расскажи! – Варран отдёрнул руку и подул на обожженные пальцы. – Когда-то я сам у Орама в брегонах ходил. Только если так разбирать, то нам бы пригодились все сверы с их фултумами да сотни две-три мергов в броне потяжелее. И что тогда получится? Открытый бой? Не надоело жопу подставлять?

– Так мы что ж, одни туда сунемся? – Урвуд оторвал от бороды ледышку и бросил в костёр. – Кто-то, видать, захотел в свою честь беору заполучить. Не рановато ли?

– Это не тебе решать, – толкнул его плечом Макван, самый старый из брегонов, как его называли, «вечный брегон», которому не раз предоставлялась возможность поучаствовать в выборах херетоги, однако он делал вид, что это вовсе не про него. Не то по скромности, не то по недомыслию. – Не понимаешь что ль? Чем меньше народу у нас будет, тем легче в стан вражий проникнуть. Только, – тут он вопросительно глянул на Варрана, – мне тоже непонятно, как это сделать…

– А вот Пентли нам сейчас всё и расскажет, во всех подробностях. Тогда и решим.

Рябой брегон снова стал шмыгать носом, собираясь с мыслями. Внешне он производил впечатление туповатого увальня, однако смотревшие на него сейчас люди прекрасно знали, на что он способен. Пентли было чуть больше тридцати зим, но за это время он не раз доказывал, что является, вероятно, лучшим лазутчиком во всем Вайла’туне. Прошлым летом он умудрился не только незамеченным пробраться в лагерь шеважа, разбитый посреди топкого болота, но и провести в нём, никем не замеченный, две ночи, таясь в холодной жиже. Разумеется, попал он столь безвыходное положение исключительно в силу своей собственной глу… отчаянной отваги, зато выжить ему помогло недюжинное умение сливаться с любой кочкой. И терпеть. В тот раз он раздобыл важнейшие сведения, которые позволили виггерам расправиться, судя по убитым, с целым кланом дикарей.

Зимой вылазки в Пограничье прекращались, и лазутчики становились обычными сверами, но это вовсе не означало, что они хотя бы на время теряли свои навыки. Вот и в то утро Варран ни мгновения не сомневался, посылая Пентли с его десятком храбрецов вперед, в стан неприятеля, стоило тому объявиться в поле видимости замка.

– Ну, издалека там всё просматривается лучше некуда, – начал Пентли, привыкший думать и исполнять, но не любивший говорить понапрасну. – Особо близко мы потому к ним подобраться не смогли. Видели, однако, хорошо. С нашей стороны они там поставили нечто вроде башенок деревянных, на которые забрались дозорные.

– Сколько штук?

Пентли посмотрел на свои пальцы, прикидывая.

– Шесть наберётся. На каждой по два человека в дозоре. Большими арбалетами вооружены. Думаю, жахают подальше наших. Мощные.

– Сила частенько мешает точности, – заметил хранивший до сих пор молчание Натмит, лучше других понимавший в искусстве меткости. – Чем размах лука длиннее, тем дольше целить. Одним залпом двенадцать арбалетных дротиков от силы двоих наших снимут. Может и меньше, но не больше. Если мои ребята успеют заранее залечь, мы с этих башен за то же время восьмерых собьем, как нечего делать.

– Это если только на крайний случай, – сказал Варран, радуясь, что удалось свернуть разговор в нужное русло: обсуждение планов. Могли бы и не согласиться. – Урвуд, у тебя, помнится, тоже были неплохие стрелки. Поделишься ими с Пентли.

– И у меня есть, – напомнил о себе Скакун. – Только я их никому не отдам.

– А я тебя и спрашивать не стану. Первым делом о чём думать надо? – Варран выдержал короткую паузу. – Правильно, об отступлении. Вот потому нам и нужны люди, которые прикроют ниши тылы. Урвуд, сколько дашь?

– Троих. Больше нет. Есть ещё парочка фултумов, итого пять.

– Уже неплохо. Похоже, Скакун, твоя помощь может и не понадобиться. Ты и Бисти будете прикрывать нас по бокам.

– Клинышек решил вбить? – поинтересовался тот, кого назвали Бисти, невысокий, но очень широкий в плечах крепыш с почти детским безбородым лицом, правда, сплошь в рубцах и шрамах, говоривших о его крутом нраве. – Я-то своё крыло вытяну, а вот Скакун, боюсь, просядет. У тебя сколько на ногах осталось?

– Почти все, – буркнул Скакун. – Гляди лучше, как бы тебе не просесть.

– Бисти прав, – рассудил Варран, не желая доводить до перепалки. – Пойдёшь посередине, со мной и Макваном. – Даккер, у тебя, надеюсь, все на месте?

Даккер сидел с закрытыми глазами, привалившись плечом к столбу навеса, и делал вид, что спит. Сонливость была его обычным состоянием. В остальное время он махал мечом и ел за двоих.

– Все пучком и у всех торчком, Варран. Ты только скажи, куда идти и кого рубить. – Даккер прищурился на костёр. – Пусть даже это будет наша последняя вылазка.

– Почему последняя? – возмутился Скакун.

– Потому что живыми мы оттуда вряд ли вернёмся, красавица. – Даккер плюнул и угодил точно в середину костра. – Сам ведь, небось, видел, какие там к нам мальчики пришли. Но пока время есть, повоюем.

– Ты тут плач раньше срока не поднимай, – сказал Варран. – Нет таких, кого мы бы не побили, если надо.

– Во-во, – поддакнул Макван.

– Когда пойдём? – поинтересовался Урвуд. – Я бы ночи дождался.

– Если снег до этого не пройдёт, безполезняк переться, – предположил Бисти. – И сейчас-то я шагов на пятьдесят смутно вижу, а в темноте вообще ослепнем. Факелы-то не потащишь. Надо чего-нибудь зажевать и идти сразу. Угадал, Варран?

– Почти. – Варран встал и надел рукавицы. – Пожрать и по пути успеем.

– Вот те раз! – вздохнул Бисти, ища поддержки у товарищей. – У меня живот урчать будет, весь вражеский стан перебудит.

– Они там не скоро заснут, – хмыкнул Пентли, потуже затягивая ремни на короткой шубе и похлопывая себя по бёдрам: меч и кинжал были на месте. – Зато после жрачки ты жутко воняешь, братец. Не замечал?

Все невесело хохотнули и тоже стали торопливо собираться в путь. Из-под навеса, оставив костер гореть, они вышли, уже точно зная, кому что делать.

В обычное мирное время сотня, ну, почти сотня выходящих из замка сверов да ещё во всеоружии вызвала бы по меньшей мере тревогу у любого, кому они попались бы на глаза. Сегодня на них никто даже не обратил внимания.

Варран по обыкновению шел сбоку и приглядывался к своим подопечным. Как же он был прав, когда раз и навсегда порешил принимать к себе в дружину лишь тех, кого за стенами замка не обременяла семья! Он знал, что из-за этого чудачества над ним за глаза подсмеиваются, но сегодня он был всё равно что на коне: другим сотникам и десятникам приходилось несладко, выискивая и созывая к местам сбора своих людей, которым перед лицом нависшей беды хотелось первым делом обеспечить безопасность своих домочадцев или, во всяком случае, убедиться, что с теми всё в порядке. Попробуй их теперь собери! А ещё если не повезло и близкие пострадали, то такой вояка либо раскисал, либо, наоборот, становился яростным и неудержимым, что мешало следовать приказам никак не меньше. Варран был этого лишён. У самого у него водились две вкусные девахи для телесных радостей после исполнения первейшего долга, но сейчас он о них почему-то даже не вспоминал. Хотя нет, постой-ка, одна из них пришла ему на память очень даже кстати: неподалёку от её избёнки находилось ещё одно местечко, где можно было раздобыть одну очень нужную им сейчас вещь – горючее масло. Никаких денег у него при себе не было, а если бы и были, он расплачиваться ими не собирался, но вряд ли добрые люди откажутся помочь, чем могут, в столь важном деле. Стоило попробовать. Тем более что жила Ромина, его ненаглядная подружка и обладательница двух очаровательных родинок – на левом бедре и на правой груди, как раз по дороге.

– Скакун!

Тот охотно подбежал и пошёл рядом.

– Веди всех к Стреляным Стенам. Там у ворот скоро встретимся. Всё, давай. Эй, Пентли!

Брегон сменил брегона.

– Собирай своих, пойдём за маслом.

– Так я и думал. Опять нам в самое пекло лезть?

– Мы – лучшие, – напомнил Варран. – А вы – лучшие из лучших!

– Короче, погибнем первыми, – подытожил Пентли.

– Ты чего сегодня такой грустный?

– Последний повод веселиться у меня был, когда я поутру перелетал через плетень, спасаясь от всадника, а навстречу мне молодцы Натмита выпустили рой стрел. Насилу увернулся. Всаднику моему повезло меньше. Жечь обозы – это почётно.

– Обозы – самое уязвимое место нашего нынешнего врага. Не будет обозов – они уйдут. Ну, скорее всего, уйдут. Без провианта им не выстоять.

– Думаешь, Варран, они этого не понимают? – Пентли смахнул с капюшона шапку снега и сплюнул. – Я бы на их месте об обозах заботился в первую голову.

– То есть, хочешь сказать, что их охраняют как зеницу ока?

– Зеницу не зеницу, а попотеть нам в этом холоде придётся. Подпалить несколько штук мы, думаю, успеем, а там либо ноги придется уносить, либо поляжем все. Потому что, не забывай, обозы стоят внутри их лагеря, а не сбоку или снаружи. Всё равно, как если бы они решили взять Вайла’тун, начав прямёхонько с тронной залы. У костра я говорить не стал, но ты хоть представляешь, на что подвязался?

– А ты предлагаешь по домам разойтись и ждать, что будет?

– А ты знаешь, что будет? – Взгляд у Пентли был хитрым и, как всегда, лишённым страха, который выдавал голос. – В смысле, что будет, когда мы запалим их драгоценные обозы. Ведь они вовсе не обязательно бросятся после этого врассыпную и уберутся навсегда из наших мест. Если после этого им нечего будет терять, вся эта разноцветная толпа в отчаянии попрёт на Вайла’тун, и получится очень-очень плохо, друг мой Варран…

– Ты прав в том, – согласился хеа’герефа, стараясь не пропустить заветный поворот между избами, – что было бы гораздо правильнее всем действовать заодно: всё продумать заранее, заручиться поддержкой тылов, договориться с пришедшими нам на подмогу фолдитами и таким образом обезопасить себя на случай непредвиденных последствий нашего будущего подвига. Однако мы отлично знаем, что будет, если мы этот подвиг не совершим. Нам сюда. Скакун!

Он махнул рукой вперёд, показывая, чтобы сотня шла дальше, к воротам. Пентли сделал похожий жест, только в обратном направлении, и от сотни отделился десяток ссутулившихся под снегопадом людей, которые через мгновение обступили обоих собеседников в ожидании дальнейших распоряжений. Никто не задавал лишних вопросов, не пытался быть умнее остальных. Варран одобрительно кивнул и посмотрел на Пентли, предоставляя тому слово.

– Обозы, которые мы сегодня видели, нужно сжечь. Мы идём за горючим маслом. Не отставать.