Текст книги "Звездные мошенники"

Толстяк высвободился рывком, его физиономия побагровела еще пуще.

– Маньяк! Не смейте ко мне прикасаться!

Бретт подступил ближе и сильно ударил толстяка в солнечное сплетение. Задохнувшись, тот рухнул на колени; панама слетела с головы и откатилась. Бретт схватил его за руку, помог подняться.

– Извините, – сказал он, – но нужно было проверить. Вы точно настоящий. Надо спасти Дхуву, моего друга…

Толстяк привалился к стеклу витрины, закатил испуганные глаза и схватился за живот.

– Я полицию позову! – прохрипел он.

– Какую полицию? – Бретт повел вокруг рукой. – Тут ни одной патрульной машины. Вы когда-нибудь видели эту улицу такой безлюдной?

– По средам, во второй половине дня, – сипло ответил толстяк.

– Пойдемте, я вам покажу. Тут одни пустышки. За этими стенами ничего нет…

– Где все люди? – простонал толстяк.

– Стены совсем тонкие, в четверть дюйма, – продолжал Бретт. – Идемте, сами увидите.

– Мне это не нравится, – сказал толстяк. Он был бледен, весь в поту. – Вы сумасшедший. Что происходит? Почему так тихо?..

– Мы попробуем спасти Дхуву, это наш долг. Жел затащил его в яму…

– Отпустите, – простонал толстяк. – Мне страшно. Ну почему нельзя просто оставить меня в покое?

– Как же вы не понимаете? Жел поймал человека. В следующий раз он может явиться за вами.

– Никто за мной не явится! Я бизнесмен… уважаемый гражданин. Хожу в церковь, жертвую на благотворительность. И хочу только одного: чтобы ко мне не лезли.

Бретт отпустил руку толстяка и окинул его взглядом: рыхлое бледное лицо, влажный лоб, дрожащие брылья. Толстяк нагнулся за свои шапкой, похлопал ею по ноге, нахлобучил на голову.

– Кажется, я понимаю, – сказал Бретт. – Вы правда здесь свой, эта имитация города – ваша среда обитания. Все тут приспособлено для ваших нужд – как в гостинице, так и везде. Куда бы вы ни направились, перед вами разворачивается сцена. Вы никогда не увидите жела, не раскроете тайну големов, потому что вас все устраивает. Вы не сделаете ничего неожиданного.

– Да, это так! Я законопослушный! Добропорядочный! Нелюбопытный! Не сую нос в чужие дела. Да и зачем совать? Отстаньте же от меня, наконец…

– Ну конечно, – кивнул Бретт. – Если я приведу вас туда и покажу, вы все равно не поверите глазам. Но сейчас вы не на сцене. Я вас с нее стащил…

Толстяк вдруг отбежал на несколько ярдов, потом обернулся посмотреть, не преследует ли его Бретт. И потряс пухлым кулаком.

– Видал я уже таких! – прокричал он. – Смутьянов!

Бретт шагнул в его сторону. Толстяк взвизгнул и пробежал еще пятьдесят футов, взмахивая полами пиджака. Потом снова остановился – одинокий квадратный силуэт на пустой солнечной улице.

– Мы еще встретимся! – прокричал он. – Здесь есть на таких управа!

Толстяк одернул жилетку и пошел дальше по мостовой. Бретт проводил его взглядом и зашагал назад, к пустому зданию.

Осыпавшиеся от его удара куски стены лежали на прежнем месте. Он вошел в отверстие, заглянул в темную яму, попробовал прикинуть ее глубину. Не меньше ста метров. А может, и все полтораста.

Он снял с плеча веревку, одним концом привязал ее к медной стойке и сбросил в яму. Размотавшись, веревка закачалась, и невозможно было понять, достиг ли конец горизонтальной тверди.

Больше нельзя тратить время на поиски помощника, надо действовать в одиночку.

Услышав шорох кожаных подошв по тротуару, Бретт вышел на белый солнечный свет. Из-за угла появился толстяк, съежился, увидев Бретта, а затем ткнул пальцем-сосиской и закричал, выпучив глаза:

– Вот он! Я же говорил, что он сюда пошел!

Показались двое полицейских в форме. Один увидел на боку у Бретта пистолет и положил ладонь на собственный.

– Не прикасайтесь к оружию, сэр.

– Я покажу! – сказал Бретт толстяку. Он наклонился и поднял обломок стены. – Видите? Просто скорлупа…

– Офицер, он пробил дыру в здании! – визгливо сообщил толстяк. – Он опасен!

Полицейский даже не покосился на пролом в стене.

– Сэр, вам придется проследовать с нами. Этот джентльмен написал заявление…

Бретт стоял, глядя блюстителю порядка в глаза. В бледно-голубые глаза на ничего не выражающем лице. Возможно ли, что это настоящий полицейский? Или его удастся свалить, как других големов?

– У парня мозги набекрень, – сказал толстяк. – Слышали бы вы, какой бред он нес! Смутьян! Таким место только за решеткой!

Полицейский кивнул:

– Нам тут нарушители порядка не нужны.

– Совсем молодой, – посетовал толстяк и вытер лоб широким носовым платком. – Трагедия! Но я не сомневаюсь, что вы сумеете с ним справиться.

– Сэр, отдайте оружие. – Полицейский протянул руку.

Бретт подскочил к нему и ткнул под ребра напряженными пальцами. Полицейский мгновенно окоченел, опрокинулся и остался лежать совершенно неподвижно, глядя в пустоту.

– Вы… Вы его убили! – прохрипел, пятясь, толстяк.

Второй полицейский потянул из кобуры пистолет. Бретт прыгнул, вырубил его ударом по ребрам. И повернулся к толстяку.

– Я их не убил! Просто выключил. Они ненастоящие. Это всего лишь големы.

– Убийца! Посреди города, при свете дня!..

– Вы должны мне помочь! – закричал Бретт. – Неужели не видите! Вся эта сцена – импровизация! Им пришлось действовать второпях, чтобы устранить неожиданный фактор, то есть меня. Желы понимают: что-то не так, но не могут найти причину. И когда вы позвали полицию, желам пришлось…

Внезапно толстяк разразился слезами и упал на колени:

– Не убивайте меня!.. Умоляю, не убивайте…

– Вот же болван! – рявкнул Бретт. – Никто не собирается вас убивать. Идемте! Я покажу!

Он схватил толстяка за лацкан, заставил подняться на ноги и подтащил по тротуару к отверстию. Толстяк обмер, отшатнулся.

– Что это? Что это за место?

– Это то, о чем я вам талдычу! Город, в котором вы живете, – пустая скорлупа. Внутри зданий ничего нет. Тут все поддельное, реальны только вы и я. Есть еще третий, Дхува, я был с ним в кафе. Пришел жел, Дхува попытался бежать, жел его схватил. И теперь Дхува там, внизу.

– Я не один, – залепетал толстяк. – У меня друзья, клуб, деловые партнеры. Я застрахован. В последнее время часто думаю об Иисусе…

Он вырвался, крутанулся, кинулся к дверному проему. Бретт догнал, схватил за полу пиджака. Та оторвалась. Толстяк споткнулся о полицейского-голема, рухнул на четвереньки.

– Вставайте, черт бы вас побрал! – процедил Бретт. – Мне нужна помощь, и вы поможете! – Он схватил толстяка и заставил подняться. – От тебя требуется всего ничего – постоять у веревки. Возможно, Дхува там без сознания, в одиночку мне его не вытащить. Если кто-нибудь подойдет… я жела имею в виду, – дайте знать. Свистните. Вот так. – Бретт свистнул. – А если у меня возникнут проблемы, сделайте что сможете. Держите… – Бретт хотел было отдать толстяку револьвер, но передумал и вручил охотничий нож. – Хоть какая-то защита. Все, я полез.

Толстяк оцепенело наблюдал, как Бретт хватает веревку и перебирается через край ямы. Бретт взглянул на его блестящее от пота лицо, на мокрые жгутики волос, зализанные поперек пятнистой лысины. Мало надежды, что толстяк не бросит свой пост, но и выбирать не приходится.

– Помните, – сказал Бретт, – мы пытаемся спасти настоящего человека, такого, как вы и я… не голема. Наш долг – помочь ему.

У толстяка дрожали руки. Он неотрывно смотрел на Бретта, облизывая губы. Бретт полез вниз.

Спуск поначалу давался легко, на неровной стене ямы хватало опор для ног. Встретился торчащий из нее конец гнилого бревна, под ним – кусок ветхой бетонной трубы диаметром два фута. Бретт преодолел уже десять футов. Наверху на фоне зубчатого отверстия в стене виднелась широкая фигура толстяка.

Затем пошла гладкая круча. Бретт миновал ржавый обрезок водопроводной трубы, осторожно перехватывая веревку руками. Если до самого дна не найдется ни одной опоры, трудненько будет возвращаться…

Внизу, футах в двадцати, он видел черную воду. То и дело ее пятнали всплески, это сыпалась потревоженная при спуске земля.

Вдруг ритмично завибрировала веревка. Ладонями Бретт явственно ощутил, что ее пилят… А в следующий миг полетел вниз.

Он шлепнулся спиной в маслянистую воду. Вокруг с продолжительным плеском упала веревка. Бретт встал, нашел ее конец. Лоснящиеся нейлоновые волокна были перерезаны острым ножом.

Добрых полчаса Бретт бродил по пояс в воде вдоль мокрой глинистой кручи. Высоко над головой в земляную стену упирались брусья тусклого солнечного света. Дхувы в этой яме не оказалось. Как и желов.

Он набрел на мокрое бревно, торчащее над поверхностью воды, повис на нем, передохнул. Кругом на черной глади покачивался хлам – пластмассовый пистолет, карточки с заявками для бриджа, сумка для гольфа. Выше в глиняной толще начинался тоннель, и вел он, как увидел Бретт, в такую же огромную яму. Бретту представился город, молчаливый и пустой, стоящий на гигантских сотах.

Бретт двинулся по тоннелю. Через час он пересек вторую яму. Теперь он держался за гранитный уступ прямо под тем местом, где исчез Дхува. Далеко наверху виднелась официантка в зеленом, она так и стояла истуканом на полоске линолеума.

Бретт смертельно устал, пока бродил в воде и месил ногами раскисшую землю. Похоже, спасти рыжего беднягу невозможно, как и выбраться отсюда самому. Ох и свалял же он дурака, доверившись толстому идиоту и оставив его наверху с ножом… Но ведь и правда не было выбора.

Придется искать путь наверх. Что толку бродить по дну ямы? Он прямо сейчас и начнет.

Бретт отступил на несколько шагов и осмотрел вздымающуюся глиняную стену. В двадцати футах из торчащего обломка двухдюймовой трубы капала вода. Он снял с плеча веревку, соорудил петлю, раскрутил и бросил. Веревка с плеском упала в воду. Бретт собрал ее, сделал вторую попытку. Получилось с третьей. Он подергал – держит – и полез вверх. Тонкий нейлон был гладким, как стекло; мокрые, грязные руки скользили; Бретт зажимал веревку ступнями и продвигался дюйм за дюймом. Вот он съехал на два фута и снова упрямо двинулся вверх; опять сполз и опять с огромным трудом преодолел это расстояние…

Через десять футов в мокрой глине нашлась опора для ноги. Бретт отдохнул и двинулся дальше, превозмогая боль в измученных мышцах и стертых в кровь ладонях. А вот и путаница оборванных электрических проводов, можно повисеть на них и отдышаться. Поблизости в глине отверстие диаметром в два фута; если раскачаться, удастся, пожалуй, дотянуться до него. Стоит попробовать. Лезть вверх на онемевших, скользких от глины руках уже невозможно.

Он ухватился за веревку, оттолкнулся от стены, раскачался, зацепился ногой за край отверстия и запрыгнул… нет, правильнее сказать, ввалился в зев тоннеля. Сдернул веревку с трубы, смотал и повесил на плечо. И на четвереньках двинулся по узкому лазу.

Тоннель изогнулся влево, затем вправо; пошел под уклон, потом кверху. Бретт упорно полз, проминая ссаженными ладонями и коленями холодную жесткую глину.

Вот и второй тоннель, поуже; он ведет влево. Третий круто забирает вверх. Тот, по которому полз Бретт, расширился до трех футов, затем до четырех. Бретт встал и пошел сгорбившись. Тут и там, едва видимые в полутьме, лежали притопленные в грязи вещи: посеребренная ложка с погнутой ручкой, ржавый моторчик от детского электровоза, миниатюрный радиоприемник, зеленый из-за сгнивших и лопнувших батареек.

Вдали – по прикидкам Бретта, в сотне ярдов от ямы – тоннель выводил в огромную пещеру, освещаемую зеленоватым сиянием круглых матовых окошек, вмурованых в высокий потолок. Ряд серых бетонных свай, сплошь в выбоинах и трещинах, опоры стоявшего наверху здания, пересекал пещеру от края до края. Между Бреттом и этими сваями пол был усеян палками и камнями, они бледно отсвечивали в полумраке.

Бретт двинулся вперед. Под ногой хрустнула палка. Он пнул камень размером с дыню. Тот легко откатился и замер, уставившись на него пустыми глазницами. Человеческий череп.

В этой пещере легко поместился бы городской квартал. Пол сплошь покрыт человеческими костями, тут и там виднеется кошачий скелет или клыкастая собачья челюсть. Непрестанно шуршат крысы, снующие в грудных клетках, сидящие на черепах, пробегающие по берцовым костям. Бретт осторожно пробирался, перешагивая через ожерелья из фальшивого жемчуга, колечки с цирконом, пластмассовые пуговицы, слуховые аппараты, тюбики губной помады, корсеты, протезы, резиновые каблуки, часы наручные, часы лацканные, часы карманные с истлевшими медными цепочками.

Впереди Бретт увидел бледно-желтое пятнышко. И побежал к нему, спотыкаясь о костяки, хрустя линзами очков.

Тот, к кому он спешил, неподвижно лежал лицом вниз. Бретт осторожно опустился на корточки, перевернул его на спину. Дхува. Бретт похлопал по холодным запястьям, помассировал влажные кисти. Дхува зашевелился, слабо застонал. Бретт усадил его и зашептал:

– Очнись! Да очнись же!

У Дхувы затрепетали веки. Глаза открылись и непонимающе уставились на Бретта.

– В любую минуту могут вернуться желы, – прошептал тот. – Надо выбираться отсюда. Идти сможешь?

– Я его увидел, – слабым голосом сообщил Дхува. – Но он такой быстрый…

– Сейчас не опасно, – сказал Бретт, – желов поблизости нет. Но могут вернуться. Надо найти выход!

Дхува вздрогнул и заозирался.

– Где я? – спросил хрипло.

Бретт схватил его за руку, заставил подняться.

– Мы в вырытой ими пещере, – объяснил он. – Под городом подземный лабиринт, огромные ямы соединены тоннелями. Надо найти тоннель, который ведет к поверхности.

Дхува оглядел усеянное костями пространство.

– Он решил, что я мертв, и бросил меня здесь.

– А может, намеренно оставил умирать, – предположил Бретт.

– Сколько же их тут! – ахнул Дхува. – Сотни… тысячи…

– Похоже, все население города. Должно быть, эти твари таскали сюда жителей по одному.

– Но какой в этом смысл?!

– Не терпят вмешательства в сцену. Дхува, не об этом сейчас надо думать, а о том, как выбраться. Пошли. Я видел тоннели на той стороне.

Они пересекли широкий пол, обходя белые кости, слыша шорохи крыс. Достигнув противоположной стены пещеры, выбрали шестифутового диаметра тоннель, полого идущий кверху. Из темного зева бежала струйка воды.

– Нужно найти оружие против желов, – сказал Бретт.

– Зачем? Я не собираюсь с ними воевать, – проговорил Дхува тонким от страха голосом. – Я хочу убраться отсюда… Лучше уж в Уэвли вернуться… Даже предстать перед герцогом.

– А ведь раньше это был настоящий город, – сказал Бретт. – Желы захватили его, выпотрошили дома, изрыли под ним землю, перебили людей и вместо них расставили кукол. Никто и не заметил, как это случилось. Я встретил человека, который тут прожил всю жизнь. Он ничего не знает! Но мы-то знаем… И мы должны как-то с этим разобраться.

– Не наше дело! С меня хватит. Я хочу домой…

– Желы наверняка прячутся внизу, где-то в лабиринте. По какой-то причине стараются сохранять видимость… но не для всех, а только для здешних. Ради того толстяка разыгрывают сценки, куда бы он ни пошел. А он никогда не пойдет туда, где его не ждут.

– Мы как-нибудь переберемся через стену, – сказал Дхува. – Клянусь Гратом, лучше от голода окочуриться на сухих полях…

Из тоннеля они вышли в угольный бункер, одолели перекошенную дверь и очутились в бойлерной. Отсюда вела к солнечному свету лестница. На улице, в тени высоких зданий, стоял у тротуара приземистый седан. Бретт подошел к нему, нажал на ручку – дверца открылась. С замка зажигания свисали ключи. Он забрался на пыльной сиденье.

Раздался хриплый крик. Бретт посмотрел в зеркало заднего вида и увидел через грязное стекло могучего жела, вздыбившегося перед Дхувой.

– Дхува, не шевелись! – выкрикнул Бретт.

Тот замер, вжавшись в почерневший кирпичный фасад. Жел стоял в нерешительности, его поверхность рябила, бликовала.

Бретт выбрался из машины. Он стоял на мостовой в пятнадцати футах от жела. Волнами набегал мерзкий смрад. Сквозь водянистую фигуру виднелась белое от ужаса лицо Дхувы.

Бретт молча откинул защелку и поднял старомодный капот. От картера к фильтру-отстойнику тянулась кривая медная трубка топливопровода. Крепежный винт с рифленой головкой открутился легко, стеклянный стакан отстойника упал на ладонь. Янтарный струйкой потек бензин. Бретт снял с себя мокрый пиджак, скомкал и затолкал под струю. Глянул через плечо: Дхува ни жив ни мертв, а жел колышется над ним в нерешительности.

Пиджак напитался бензином. Бретт нашарил в кармане спички. Мокрые! Проклятье! На глаза попался аккумулятор, заключенный в ржавую раму. Бретт приткнул возле него пиджак, на мягкие свинцовые клеммы положил револьвер. Треск, вспышка; на ткани пляшут желтые, с черными каемками гари огоньки.

Бретт ухватился за рукав, крутанул пиджак над головой. Огромный жел, привлеченный резким движением, кинулся к нему. Бретт швырнул горящую одежду в монстра и отскочил в сторону.

Тварь обезумела. Она поникла, забилась, заплескалась на мостовой. Горящий пиджак отлетел в сторону. Жел бросился в сточную канаву, с ног до головы обдав Бретта грязной водой. Краем глаза тот увидел, что Дхува схватил пиджак и закинул его в канаву, куда уже успел натечь бензин. Пламя взметнулось на двадцать футов, в его середке метался и корчился жел. Содрогнулся старинный автомобиль – в него врезалось агонизирующее чудовище. Клубился черный дым; вонь была невыносимой. Бретт отступил, кашляя. Вокруг передка машины ревело пламя, на металле вспучивалась и сгорала краска. Лопнула камера.

Жел распластался, подергался в последних судорогах и застыл черной кучей расплавленной резины.

– Они тут везде прорыли ходы, – сказал Бретт. – Силовые кабели, водопроводные трубы, бетон, сталь, земля – все съедено начисто. Остались только оболочки, удерживаемые тонкой, как паутина, арматурой. Но как-то желы ухитряются подавать воду и электричество, куда им нужно…

– Мне твои теории неинтересны, – сказал Дхува. – Я хочу только убраться отсюда.

– Сначала надо сделать дело, и мне нужна твоя помощь.

– Нет.

– Значит, постараюсь управиться в одиночку. – Бретт отвернулся.

– Постой, – спохватился Дхува и догнал Бретта. – Я же перед тобой в долгу, ты мне жизнь спас. Не могу тебя одного опустить. Но если не одолеем их… или просто не найдем…

– Тогда выберемся из города.

Они свернули в боковую улицу и прибавили шагу. На следующем перекрестке Бретт указал:

– Вот она.

Они бегом приблизились к автозаправке. Бретт подергал дверь – заперта. Он ударил ногой, расщепил дерево вокруг замка. Заглянул внутрь и произнес:

– Не здесь. Проверь следующий дом, а я загляну в тот, что сзади.

Он пересек широкую площадку, вышиб дверь, осмотрел устланный стружкой пол. Тот обрывался в десяти футах от двери. Бретт подошел к его краю, заглянул вниз. В яме футах в сорока наискосок располагалась цистерна емкостью пятьдесят тысяч галлонов. Она удерживалась на постаменте из слоистой глины, армированной сброшенным желами хитином, и из нее торчали шестифутовые обрезки шлангов, по которым когда-то подавался бензин к заправочным колонкам. С того места, где стоял Бретт, невозможно было определить, есть ли на этих шлангах заглушки.

В темной противоположной стене появился яркий прямоугольник. В дверном проеме стоял Дхува и глядел на Бретта.

– Дхува, иди сюда!

Бретт размотал веревку, сделал скользящую петлю, прикинул на глаз расстояние, бросил. Петля шлепнулась на верх цистерны, затянулась на массивном патрубке. Бретт разбил оконное стекло, привязал другой конец веревки к средней стойке рамы. Подошел Дхува, посмотрел, как Бретт приближается к краю ямы, обвивает веревку ногами и сползает к цистерне.

Подметки звонко ударились о железо. Бретт утвердился на цилиндре диаметром шесть футов, добрался до его торца, спустился к двум двухдюймовый шлангам. Проверил их упругость, улегся животом, съехал. Они оказались заглушены – твердым веществом наподобие воска. Бретт потыкал в воск стволом револьвера, посыпались крошки. Поработав пятнадцать минут, он получил тонкие струйки бензина. Еще через две минуты в темную глубину ударили мощные потоки.

Бретт и Дхува обложили канистру тряпьем, пропитали его бензином, а сверху навалили палок, бумаги, стружки и кусков угля. Веревка, по-прежнему привязанная к оконной раме, удерживала теперь полусвешенную над обрывом детскую тележку, на металлическом дне которой лежала кучка горючего материала.

– Веревка перегорит за четверть часа, – сказал Бретт. – Потом тележка опрокинется, головешки полетят в бензин. Он к этому моменту растечется по всему дну ямы и проникнет по тоннелям в другие части лабиринта.

– Но вряд ли выжжет его целиком.

– Ну хотя бы часть желов подохнет. Это все, что мы можем сейчас.

Дхува принюхался:

– Знакомый флюид, – сказал он. – У нас в Уэвли он называется флогистоном. Богатые на нем мясо жарят.

– А мы на нем поджарим желов.

Бретт чиркнул спичкой, и под веревкой заплясал огонек. Дхува неловко взял спичку и коробок, зажег костер в тележке. Несколько секунд они постояли, наблюдая. Нейлон пузырился и чернел.

– Пожалуй, нам пора, – сказал Бретт. – Насчет четверти часа я погорячился.

Они вышли на улицу. Позади из дверного проема повалили клубы дыма. Дхува схватил Бретта за руку:

– Гляди!

В полуквартале толстяк шествовал к ним во главе группы людей, одетых в серую фланель.

– Это они! – взвизгнул толстяк. – Те, о ком я вам говорил! Я знал, что негодяи вернутся!

Он укоротил шаг, опасливо глядя на Бретта и Дхуву.

– Вам лучше убраться отсюда, да побыстрее, – посоветовал Бретт. – Через несколько минут рванет…

– Дым! – заорал толстяк. – Огонь! Они подожгли наш город!

Он побежал к двери, из которой валил дым.

Бретт выхватил из кобуры револьвер, взвел курок.

– А ну стоять! – рявкнул он. – Я же ясно сказал: бегите отсюда! Мне плевать на эту толпу големов, но я не желаю смерти настоящему человеку, даже такому трусу, как вы.

– Они добропорядочные граждане! – прохрипел толстяк, уставившись на револьвер. – Вам это с рук не сойдет! Здесь теперь все вас знают! Нигде не спрячетесь!

– Мы уходим. И вы с нами.

– Всех не перестреляете. – Толстяк нервно облизал губы. – Мы вам не позволим уничтожить город.

Как только он повернулся к спутникам, чтобы отдать приказ, Бретт открыл огонь. Три голема повалились ничком. Толстяк развернулся, как ужаленный.

– Дьявол! – взвизгнул он. – Убийца! – И ринулся вперед с разинутым ртом.

Бретт уклонился, сделал подсечку. Толстяк влепился физиономией в мостовую, а големы устремились в атаку.

Бретт и Дхува били, целясь под ложечку, и сами получали неуклюжие удары в плечо, спину, грудь. Големы падали. Бретт уклонился от размашистого свинга, уложил противника, повернулся и увидел, что Дхува расправляется с последней куклой. Толстяк сидел на мостовой и зажимал окровавленный нос. На его голове чудом удержалась панама.

– Вставайте, – приказал Бретт. – Времени не осталось.

– Вы их убили! Убили всех!..

Толстяк поднялся на ноги, повернулся и кинулся к двери, из которой валил дым. Бретт поймал его, оттащил. Они с Дхувой поволокли упирающегося горожанина прочь. Когда миновали квартал, пленник внезапно мощным рывком высвободился и помчался обратно к горящему дому.

– Оставь его! – прокричал Дхува. – Поздно возвращаться!

Толстяк перепрыгнул через поверженных големов, поборолся с дверью и исчез в дыму. Бретт и Дхува припустили к перекрестку. Как только свернули, улицу сотряс чудовищный взрыв. Перед ними заколыхалась мостовая, в ней образовалась трещина. Десятифутовой ширины кусок улицы исчез из виду.

Они обогнули провал и побежали дальше, шарахаясь от фасадов, а те один за другим растрескивались и тонули в тучах пыли. Улицу сотряс второй взрыв. По всей ее длине разбегались трещины, из них била пыль. Вокруг сыпались куски стен. Бретт и Дхува бежали, опустив голову.

Запыхавшись, они перешли на шаг. Улицы были пусты, за спиной дым чернил небо. Кругом летали головешки. Ветер приносил зловоние горелых желов. На мостовую лилось предвечернее солнце. Впереди застыл, привалившись к фонарному столбу, одинокий голем в феске с кисточкой, давешний участник парада; его глаза были пусты. На подъездных дорожках стояли машины без водителей и пассажиров. Высилась на фоне заката заброшенная телевизионная башня.

– Вон там вроде есть жильцы, – указал Бретт на открытое окно многоквартирного дома с занавеской, полощущейся над горшком с геранью. – Я проверю.

Он вернулся, разочарованно качая головой:

– Все в гостиной, перед телевизором. И так естественно выглядят… Но хоть бы один шелохнулся, когда я вошел и выключил «ящик». А электричество все еще поступает. Интересно, надолго ли его хватит?

Они свернули на улицу богатого квартала. Мостовая под ногами затряслась от далекого взрыва. Обогнув трещину, Бретт и Дхува пошли дальше. Время от времени им попадались големы – кто стоял в неуклюжей позе, кто лежал на тротуаре. Один, в черной сутане, замер, прислонившись к лепнине готической арки.

– Похоже, в ближайшее воскресенье службы в церкви не будет, – сказал Бретт.

Он остановился перед домом из красного кирпича. На чахлую лужайку текла вода из брошенного шланга. Бретт задержался у двери, послушал, затем вошел. Посреди комнаты в кресле-качалке неподвижно сидела женщина. Сквозняк шевелил прядку на гладком лбу. Казалось, что-то промелькнуло на морщинистом лице. Бретт подбежал:

– Не бойтесь! Пойдемте с нами…

И осекся. Колышущиеся шторы бросали беспощадные тени на неподвижное лицо голема, уже успевшее покрыться пылью.

– Все до одного, – сказал Бретт, вернувшись. – Как фигурки, вырезанные из бумаги. Когда издохли желы, пришел конец и их куклам.

– Но почему? Что все это значит?

– Что значит? – повторил Бретт и покачал головой. – Да ничего не значит. Просто таков этот мир.

Бретт сел в бесхозный кадиллак, включил радио.

– Кто-нибудь меня слышит? – жалобно спросил динамик. – Говорит Аб Гуллориан из Шпилей-Близнецов. – Кажется, только я один и остался. Кто-нибудь меня слышит?

Бретт покрутил ручку настройки.

– …Задаваться нелепыми вопросами, когда близится Финальное Событие… Да, братья мои, дела нынче творятся странные, но разве мы спрашиваем, почему распустились цветы? Внимая симфонии, ищем ли мы в ней смысл?..

Бретт снова тронул ручку.

– …Канзас-Сити. Нас не больше полудюжины. А трупов-то, трупов! Они тут повсюду. И вот что интересно: когда док Поттер делал вскрытие…

Бретт перешел на другую волну.

– Всем станциям… Всем станциям… Всем станциям… Говорит Холлип Куэйт… Всем станциям… В Порт-Вандерласте катастрофа. Нам нужна…

– Впустите в ваши сердца Иисуса, – призывала следующая станция.

– …Базу, – еле слышно прозвучало сквозь помехи. – Лунная обсерватория вызывает базу. Отзовитесь. Это коммандер Макви из Лунного отряда. Единственный выживший…

– Алло, Холлип Куэйт? Холлип Куэйт? Это Канзас-Сити. Где, ты говоришь, катастрофа?..

– Похоже, у нас с тобой уйма ошибочных представлений об окружающем мире, – сказал Бретт. Такое впечатление, что большинство станций вещают с Марса.

– Не понимаю, откуда звучат эти голоса, – сказал Дхува, – но названные места мне незнакомы… кроме разве что Шпилей-Близнецов.

– А я слышал про Канзас-Сити, – сказал Бретт. – И только.

Задрожала земля, накатил глухой рокот.

– Опять!.. – Бретт выключил радио и провернул ключ в замке зажигания.

Стартер застонал, заскрежетал. Двигатель покашлял, потрясся и заработал ровно.

– Садись, Дхува. В какую сторону надо ехать, чтобы выбраться отсюда?

– Стена вон там, – указал Дхува. – А где ворота, не знаю.

– Нам бы хоть до стены добраться, – решил Бретт. – Скоро тут все рухнет. Заварили мы с тобой кашу… Должно быть, рванули и другие закопанные цистерны, а заодно и газопроводы.

Здание впереди покрылось трещинами и превратилось в груду гипсового щебня. Автомобиль запрыгал – по улице бежала рябь ударной волны. Подскочила крышка канализационного люка, с грохотом откатилась на несколько футов, исчезла в трещине. Бретт отчаянно выкрутил руль, газанул. Кадиллак с ревом несся по усеянной обломками мостовой.

Бретт посмотрел в зеркало заднего вида. Там в конце квартала оборвалась улица, из огромной ямы вздымались пыль и дым.

– Чудом проскочили, – сказал он. – Далеко еще до стены?

– Рядом! Сворачивай!..

Машина с визгом покрышек влетела в поворот. Впереди выросла стена – серая, глухая.

– Тупик! – воскликнул Бретт.

– Надо бросать машину! И бежать! Может, найдем…

– Поздно! Идем на таран!

Дхува съежился, скрипя зубами. Бретт вдавил до упора педаль акселератора и погнал прямо на стену. Тяжелая машина стремительно преодолела последние ярды, врезалась…

…И прорвалась сквозь полотно на сухое поле.

Бретт развернул кадиллак по широкой дуге и остановил. Прилетела обугленная панама, приземлилась среди стеблей. Над тканевой стеной клубился густой дым. Воздух был насыщен смрадом.

– Похоже, конец желам, – сказал он.

– Не знаю… Гляди-ка!

Бретт повернул голову. Вдали за полем качались столбы дыма.

– Все тут изрыли, – сказал Бретт. – Интересно, докуда достают их норы?

– Поди угадай… Лучше свалить отсюда. Надеюсь, можно уехать за край лабиринта. Хотя разве это теперь важно? Ведь только мы и остались от…

– Говоришь, как тот толстяк, – перебил Дхуву Бретт. – Ну почему мы должны бояться правды? Ведь не знаем, как все обстоит на самом деле, лишь верим в то, что нам рассказали. В Луну, в другое полушарие, в далекий город… или даже в соседний город. Почему мы убеждены, что все это существует? Не побывав там, не увидев своими глазами? Разве знает аквариумная рыбка, каков океан?

– Откуда они взялись, эти желы? Какую часть мира уже успели захватить? Что с моим Уэвли? Там тоже теперь одни големы? А герцог? И все, кого я знаю?

– Нет у меня, Дхува, ответа на твои вопросы. Как и на мои собственные, о жителях Каспертона. Взять, к примеру, доктора Уэлча. Сколько раз я видел его на улице и всегда был убежден, что его черный чемоданчик набит пилюлями и скальпелями. А что, если на самом деле там хвосты зебр и жабьи глазки? Может, он колдун и идет заклинать демонов? Может, люди спешат по утрам к автобусной остановке вовсе не для того, чтобы не опоздать в свои конторы? Может, они спустятся под землю – и давай подгрызать фундамент мироздания? Или заберутся на крыши, наденут радужные наряды и улетят? В Каспертоне я часто проходил мимо банка, большого здания из серого камня с наглухо зашторенными окнами первого этажа. Но ни разу не побывал внутри. Не возникало такой необходимости. Всегда думал, что там полно клерков, ведутся финансовые операции… А теперь вот сомневаюсь. Там может быть все, что угодно…

– Вот и я этого боюсь, – вздохнул Дхува. – Может быть все, что угодно.

– Не знаю, кого мы встретим, вернувшись домой. Тетя Хейси, Красотка Ли… Но есть только один способ проверить.

Автомобиль, подпрыгивая на ухабах, катил на запад, а позади к озаренному луной небу поднималась густая пыль.