Текст книги "Похититель тел"

Закатив глаза, Лафайет мог видеть, как ренегат-комиссионер устанавливает на площадке прибор, который он принес в руках. Там был треножник, сферический зеленый предмет размером с надувной мяч, проводки, трубки и тяжелый черный ящик.

– Джорлемагн собирался использовать это устройство как вспомогательное средство при медицинских исследованиях, – объяснял Квелиус, работая. – Позволяет хирургу превосходно видеть внутренности, а? Оставалось лишь слегка переместить составляющие, чтоб его усовершенствовать, тем не менее мой вариант просто выворачивает объект наизнанку без всяких проблем. Печень и освещение – все на месте, исследовать удобно. Конечно, есть некоторая проблема в том, чтобы сложить все в прежнем порядке, но, в конце концов, нельзя ожидать от экспериментальной модели отсутствия технических дефектов, а?

Лафайет закрыл глаза. Нет смысла проводить последние минуты, выслушивая бред сумасшедшего, когда можно в последний раз вспомнить приятные сцены прошлого. Он нарисовал себе улыбающееся лицо Дафны… но видение ее, прикованной цепями, встало перед ним и стерло предыдущий образ. Он подумал об Адоранне и Алане и представил их себе униженными Квелиусом, который сидел развалясь на краденом троне, охраняемый тайной полицией. Возникла фигура Джорлемагна, тщетно качающего головой. Встал Луппо. Гизель в слезах смотрела на него. Осуждающе уставился на него Белариус, агент Раунчини показал ему кулак, упрекая. Тщедушное привидение Уизнера Хиза загорелось триумфом: он управлял хором. Лафайет открыл глаза. Квелиус деловито прикреплял провода.

– Сию минуту, О'Лири. Не будьте так нетерпеливы! – крикнул он.

Лафайет прокашлялся и запел:

Из этого мира Прочь и за, Назад, за завесу Вон Квелиуса…

– Что это? – Старик удивленно оглянулся. – Вокальные выступления перед лицом вечности? Замечательное проявление мужества. Жаль, ваша жена никогда не узнает. Я собираюсь ей сказать, что вы дергались и визжали и предлагали ее в обмен на свою жизнь, обещали, что сами отрежете ей уши и тому подобное. Весьма забавно смотреть на нее, когда она пытается держать неподвижно верхнюю губу.

По морю, Что шире ночи, Глубже и глубже Погружайся, чтобы не видели очи.

– Заразительная мелодия, – заметил Квелиус, – интересный ритм. Похоже на естественную вариацию гармонических волн. Любопытно. Где вы ее выучили?

Назад, вор тронов, Откуда проник к нам, Вглубь вновь под камни, В глубины вновь!

– Вы меня раздражаете, О'Лири, – занервничал Квелиус. Он прервал работу и свирепо взглянул на своего пленника. – Немедленно прекратите кошачий визг!

Из этого мира, От этого солнца, Навеки из Артезии Убирайся вон!

– Немедленно прекратите, слышите? – взвизгнул Квелиус, закрыв уши. – У меня от вас голова кружится. – Неожиданно он выхватил нож из кучи инструментов, что была у его ног, наклонился пониже и полоснул по веревке, на которой висела сеть.

Несомый на крыльях Магической песни, Подальше от Артезии Убирайся навечно!

Раздался резкий хлопок. Неожиданно прекратилось трение ножа о веревку. Во внезапно наступившей тишине О'Лири показалось, что он слышит слабый отдаленный крик, растворившийся в тишине.

Кто-то зашаркал по ступенькам. О'Лири приоткрыл глаза, увидел, что Джорлемагн наклонился, чтобы вытащить сеть на площадку.

– …нашел вход… несколько мнут, чтобы понять трюк… но… где он?..

– Голос ученого то возникал, то пропадал.

– Дафна наверху… – выдавил Лафайет, затем нахлынула тьма, словно убаюкивая.

Лафайет проснулся. Он лежал на спине на узкой белой кровати. Над ним в тревоге склонился старик, в котором он узнал королевского врача.

– О, проснулись наконец, да, сэр? Так, теперь отдыхайте спокойно.

– Где Дафна? – О'Лири сел, отбросил одеяла.

– Сэр Лафайет! Я должен настаивать! Вы два дня были без сознания…

– Чепуха! Я никогда не чувствовал себя лучше. Где она?

– Как, а… что касается этого… – графиня Дафна у себя в покоях… в уединении, э… не хочет, чтобы ее беспокоили…

– Не дурите, я не собираюсь ее беспокоить. – Лафайет подскочил, лишь слегка пошатнувшись, и схватил одежду со стула.

– Но, сэр Лафайет, вы не можете…

– Вы просто караулите меня!

Через две минуты О'Лири тихо постучал к Дафне в дверь. – Это я, Лафайет! – позвал он. – Открой, Дафна!

– Уходите! – донесся приглушенный ответ.

– Лафайет, в чем дело? – обратился Джорлемагн, поспешно приближаясь. – Доктор Гинз доложил мне, что вы вскочили и в неистовстве бросились сюда.

– Что стряслось с Дафной? Она не хочет открыть мне дверь!

Старый джентльмен развел руками:

– Бедное дитя, она столько пережила! Предлагаю вам дать ей несколько недель, чтобы оправиться от шока…

– Несколько недель! Вы что, спятили? Я ее хочу видеть сейчас! – Он снова заколотил в дверь. – Дафна! Открой дверь!

– Уходите, вы – самозванец!

– Самозванец… – Лафайет обернулся к насторожившимся постовым у двери.

– Ладно, ребята, выбейте дверь!

Пока они колебались, переминаясь с ноги на ногу, и обменивались встревоженными взглядами, дверь распахнулась. Дафна стояла, вытирая платочком красные от слез глаза. Она отскочила, когда Лафайет рванулся к ней.

– Оставьте меня в покое, вы… вы загримированный артист, – заскулила она. – Я поняла, что вы не Лафайет, когда вы кинули супницу в помощника повара!

– Дафна… это все было ошибкой! Я не был тогда собой на самом деле, а теперь это я!

– Нет, это не ты, ты чужой! И Лафайет – ужасный человек с золотой серьгой в ухе и самыми белыми зубами и самыми громадными черными глазами и…

– Это Зорро, плут! – вопил О'Лири. – Я был им немного, пока Квелиус был мной, но теперь я опять я, а он – он!

– Я узнала его, когда он поцеловал меня…

– Почти поцеловал тебя, – поправил Лафайет. – Я вовремя остановился, помнишь?

– Я имею в виду следующий раз. А потом… он… а потом он ушел с этим темноглазым созданием с ножом… и он… он украл мой золотой браслет перед уходом!

– Дафна! Что здесь произошло? Не говори мне! Зорро – это Зорро, а я – я! Лафайет! Посмотри на меня! Ты что, не узнаешь меня, Дафна?

– Моя дорогая графиня, – начал Джорлемагн, – уверяю вас…

– Оставьте это! – вопил О'Лири. – Дафна! Помнишь фонтан в саду, где мы часто сидели и кормили золотых рыбок? Помнишь, как ты уронила ночной горшок на голову Алану? Помнишь платье, розовое, шелковое? Помнишь, как ты меня спасла, когда я падал с крыши?

– Если… если вы правда Лафайет, – сказала Дафна, оборачиваясь к нему,

– когда день рождения моей мамы?

– День рождения твоей мамы? Ох… дай вспомнить… у-у – в октябре?

– Неправильно! В какой вечер мы должны играть в бридж с герцогиней?

– Э… в среду?

– Неправильно! Когда наша годовщина?

– Это я знаю! – с облегчением крикнул Лафайет. – Третьего в следующем месяце!

– Он самозванец, – скулила Дафна. – Лафайет никогда не помнил нашей годовщины! – Она повернулась и побежала в комнату, бросилась на кровать вниз лицом, заливаясь слезами. Лафайет поспешил за ней.

– Не трогайте меня! – крикнула она, когда он нагнулся к ней.

– О, прекрасно! Зачем я только убеждал тебя в своей идентичности, когда был Зорро?!

– Не так уж важно, что он говорил, – плакала Дафна, – то, как он любил, убедило меня… а теперь он ушел…

– Дафна! Я тебе повторяю… тебе, что… – Голос О'Лири сорвался. – Мне не хватает воздуха! – завопил он и вылетел в балконную дверь. Он упал с высоты двадцати футов в куст рододендрона.

Дафна сидела на земле, положив его голову себе на колено.

– Лафайет… это правда ты…

– Я… я же тебе говорил…

– Но так должно быть. Фальшивый Лафайет был тот, который приказал снять балкон, когда пытался запереть меня в моих собственных покоях. Он бы знал, что балкона нет. И, кроме того… никто, кроме моего собственного Лафайета, не падает так, как ты!

– Дафна, – прошептал О'Лири и притянул ее к себе.

– Мне только подумалось, – сказала Дафна чуть позже. – Если ты был Зорро, то какие отношения у тебя были с той маленькой брюнеткой по имени Гизель?

– А я думал о том, как ты спала, пока это подобие ассенизатора не развернуло свои истинные знамена.

– Но тогда, – Дафна продолжала, будто он ничего не говорил, – я решила, что есть вопросы, которые лучше не задавать…