Текст книги "Бронзовый бог"

– С другой стороны, – торопливо сказал Магнан, – в настоящее время господин посол очень занят. Не стоит отвлекать его по пустякам. – Он отошел от фонтана и, стараясь оставаться в поле зрения Папы, начал усердно заглядывать под все кусты.

Ретиф вернулся к столу, у которого теперь никого не было, кроме официанта; собирающего мятые салфетки в большой бумажный пакет. Тихонько свистнув, Ретиф подождал, пока официант поднимет голову, и бросил ему одну из тарелок. Хуг выронил пакет и поймал тарелку в воздухе.

– А вот еще. – Ретиф сгреб со стола и протянул официанту четыре блюдца, три пустых бокала и несколько недоеденных бутербродов с сыром. – Держите скорее и займите место в свите Папы. Он ходит по саду, оставляя за собой ободки от блюдец, разрисованные цветочками, – наверное, они пришлись ему не по вкусу.

– Дебе не нравидзя, гаг я рабодаю? – свирепо спросил хуг. Ретиф взял со стола ложку, уронил ее, незаметно подпихнул ногой под скатерть, свисающую до земли.

– Вы прекрасно работаете, – успокоил Ретиф официанта и, нагнувшись за ложкой, увидел два красных глаза на тонких трубочках. – Полезай в пакет, – прошептал он, почти не разжимая губ.

– З гем ды разговариваешь? – Хуг быстро наклонился, посмотрел под стол. Бумажный пакет зашуршал: спизм успел юркнуть в него и теперь устраивался поудобнее.

– Молюсь Богу-Ложке, – небрежно ответил Ретиф. – Уронить ложку – дурная примета.

– Да? – Хуг прислонился к столу, достал из кармана жеваную зубочистку, начал ковырять ею в стальных зубах. – Взе иноздранцы – зумазшедшие. Гаждый дураг знаед, чдо уронидь ложгу – хорошая бримеда, а вилгу – дурная.

– У нас на Земле считается, что упасть с десятого этажа – к смерти, – рассеянно сказал Ретиф, глядя на приближающихся папских стражников. Один из них подошел к столу, бросил на Ретифа подозрительный взгляд, наклонился, поднял скатерть, затем потянулся к бумажному пакету. – Не хотите ли выпить? – быстро спросил Ретиф и, зачерпнув чашкой густой красный пунш, шагнул к стражнику, поскользнулся. Струя липкой жидкости ударила в застежку капюшона на шее, потекла по нагруднику кирасы, оставляя на ней причудливые узоры. Официант схватил со стола поднос и попятился. Стражник выпрямился, задыхаясь от возмущения.

– Идиод! Дубина здоерозовая! – воскликнул он.

– Чдо дагое? – взревел громовой голос. – Разбитие збирдных набидков во время изболнения злужебных обязанноздей? – Папа отпихнул Ретифа, остановился перед опустившим голову стражником. – В нагазание ды будешь зварен в мазле! – прорычал он. – Уведиде его!

– Это я виноват, Ваша Надменность, – произнес Ретиф. – Я предложил ему…

– Ды хочешь бомешадь Вабзгому одбравлению бравозудия? – вскричал первосвященник, поворачиваясь к Ретифу. – Ды озмелилзя бредболожидь, что Бабзгое бравозудие можед быдь ошибочным?

– Нет, это вы ошиблись, Ваша Надменность, – сказал Ретиф. – Я случайно пролил на вашего стражника чашу с пуншем.

Папа побагровел, беззвучно зашевелил губами. Потом шумно сглотнул слюну.

– Мне даг долго нигде не возражал, чдо я забыл, гагое за эдо болагаедзя нагазание, – произнес он обычным голосом и помахал в воздухе двумя скрещенными пальцами. – Благозловляю дебя и одбузгаю дебе эдод грех, зын мой. – Папа милостиво улыбнулся. – Я одбузгаю дебе грехи на неделю вберед. Развлегайзя, будь моим гоздем.

– О, как это благородно со стороны Его Надменности! – чуть завывая, провозгласил Магнан, выходя из-за ближайшего куста. – Как жаль, что мы не нашли демона, а то бы я…

– Збазибо, чдо набомнил, – угрожающе сказал Папа, перевел взгляд на посланника Петляката и принялся сверлить его глазами. – Долго мне ждадь?

– Послушайте, Ваша Надменность! Как мы можем найти здесь демона, если демона здесь нет?

– Эдо двоя броблема!

У ворот в стене, окружающей сад, послышался чей-то вопль. Два солдата пытались обыскать официанта, державшего в руках большой бумажный пакет. Официант отскочил в сторону, пакет упал на землю, разорвался напополам.

Расшвыривая бумажные салфетки, отпихивая ногами хлебные корки, спизм рванулся вперед и, проскользнув мимо изумленных солдат, кинулся к калитке на другом конце сада. Стражники, выхватывая из-за поясов длинноствольные пистолеты, преградили ему путь. Прозвучал выстрел, пуля чуть было не угодила в одного из папских слуг, поспешивших принять участие в погоне. Папа взвыл, замахал руками.

Спизм резко остановился, развернулся на месте, помчался в направлении дворца, из которого выбежали несколько священников. Прозвучал залп; хрустальная ваза, стоявшая на столе рядом с Магнатом, взорвалась, осыпав его осколками. Магнан завопил как резаный и бросился ничком на землю.

Спизм прыгнул в одну сторону, потом в другую и, оставив преследователей сзади, вновь побежал к воротам, на этот раз никем не охраняемым. Испустив боевой клич, от которого, казалось, задрожали стены дворца. Папа Ай-Душка-Шизик выхватил из ножен огромный двуручный меч и кинулся наперерез спизму. Когда первосвященник пробегал мимо Ретифа, тот чуть повернулся и выставил ногу, зацепив Его Надменность за усыпанный драгоценными камнями кожаный башмак. Папа с размаху шмякнулся о землю, пробороздил ее орденами и въехал под стол.

– О, как я рад вас видеть, – послышался голос Магнана. – Одну минутку, Ваша Надменность, сейчас я подползу к вам поближе…

Папа взревел и поднялся на ноги вместе со столом; тарелки, бокалы, остатки пищи посыпались на Магнана, едва успевшего закрыть голову руками. Папа вновь взревел, отшвырнул стол, отпихнул Петляката, который, пританцовывая на месте, пытался отереть бумажной салфеткой грязь с папских орденов.

– Бредадельздво! – завопил первосвященник. – Вероломные убийцы! Агенды бреизбодней! Нарушидели загонов! Ередиги!

– Ну-ну, Ваша Надменность! Не надо так волноваться…

– Волновадьзя! Ды вздумал зо мной шудги шудидь? – Папа поднял меч, замахал им над головой. Стражники мгновенно окружили дипломатов со всех сторон. – Наздоящим я одлучаю взех ваз од цергви! – взвыл Папа. – Лишаю ваз воды, пищи и звоего богровидельздва! Громе дого, вы будеде бублично газнены! Здража, арездовадь их!

Дула пистолетов угрожающе нацелились на дипломатов, окруживших посла. Магнан всхлипнул. Двойной подбородок Петляката заколыхался.

– Не убуздиде вод эдого! – Ай-Душка-Шизик ткнул в сторону Ретифа пальцем. – Я збодгнулзя о его ногу! – Стражник приставил пистолет к спине Ретифа.

– Ах, Ваша Надменность, вы забыли, что Ретиф получил отпущение грехов на неделю вперед, – жизнерадостно заявил Петлякат. – Ретиф, голубчик, сбегайте быстренько в мой кабинет и пошлите шифровку: два-ноль-три… или три-ноль-два?.. или… одним словом – пэ, о, эм, о, ща, мягкий знак…

– Он дагой же негодяй, гаг взе вы и будед нагазан вмезде з вами! – выкрикнул Папа, глядя, как стражники выводят с террасы оставшихся там сотрудников дипломатической-миссии. – Вы взех арездовали?

– Да, Ваша Надменноздь, – ответил капитан стражи. – Громе злуг.

– Звариде их в мазле за зоучаздие в брездублении! Чдо же казаедся оздальных…

– Ваша Надменность, – сказал Петлякат. – Я, конечно, не прочь умереть, если это доставит удовольствие Вашей Надменности, но тогда мы не сможем ни сделать вам подарков, ни предоставить субсидий… верно?

– Черд бобери! – Ай-Душка-Шизик опустил меч, чуть не перерубив ногу Магнану. – Зовзем забыл о бодаргах! – Лицо его приняло задумчивое выражение. – Бозлушай, чдо згажешь, езли я дам дебе возможноздь выбизадь в гамере чег на мое имя, брежде чем дебя газняд?

– Боюсь, это невозможно. Мне потребуется Посольская печать, чековый автомат, шифровальные книги, скрепки, пресс-папье…

– Ладно… бридедзя зделадь изглючение… я оздавлю дебе жизнь, бога не обладяд чег.

– Простите, Ваша Надменность, но я не могу допустить, чтобы из-за меня вы нарушили древние традиции. Раз уж мы все отлучены от церкви, начнем потихонечку голодать…

– Брегради болдадь! Не змей меня доробидь! Гдо гого одлучаед, ды меня или я дебя?

– О, конечно вы, Ваша…

– Бравильно! А я беру звое одлучение обрадно! – Папа свирепо посмотрел по сторонам. – Деберь боговорим о бодарге. Можешь доздавидь два миллиона брямо зейчаз; зовершенно злучайно я бриехал зюда на бронированном авдомобиле.

– ДВА миллиона?! Но речь шла только об одном.

– Зегодня надо бладидь вдвойне.

– Вы говорили, вдвойне платят по средам. А сегодня вторник.

– Во Бабзгому бовелению зегодня – Среда.

– Но вы не можете… то есть, как же это возможно…

– Реформа галендаря. Давно зобирался ее бровезти.

– Ну, тогда…

– Брегразно! Наздоящим даю дебе одзрочгу. Оздальных эдо не казаедзя. Уведиде брездубнигов.

– Ах, Ваша Надменность, – произнес Петлякат куда с большей уверенностью, чем раньше, – я, конечно, благодарен вам за помилование, но, боюсь, мне не справиться с составлением необходимых документов без помощи моих сотрудников…

Ай-Душка-Шизик уставился на посла, сверкая влажными красными глазами.

– Хорошо! Забирай их! Я даю одзрочгу взем, громе вод эдого! – Папа ткнул пальцем в Ретифа. – З ним я зам разберузь. – Стражники придвинулись к Ретифу, направили на него дула пистолетов.

– Может быть, Его Надменность проявит снисходительность, – сказал Магнан, стряхивая с руки остатки паштета из печенки, – и на первый раз простит нашего коллегу, если он пообещает, что никогда больше этого не сделает.

– Чего не зделаед? – подозрительно спросил Папа.

– Не подставит вам ножку. Вы ведь помните, как упали?

– Он бодздавил мне ножгу? – Ай-Душка-Шизик поперхнулся, лицо его посинело. – Збециально?

– О… э-э… наверное, произошла какая-то ошибка… – промямлил Петлякат.

– У вас, Ваша Надменность, необычайно развито чувство юмора, и я уверен, вы сами над собой посмеетесь, когда поймете, как смешно выглядели,

– заявил Магнан.

– Ретиф! Неужели вы… я хочу сказать, вы, конечно, не… – заикаясь, пробормотал Петлякат.

– Как бы не так! – возмущенно воскликнул Магнан. – Я лежал под столом и прекрасно все видел!

– Обызгадь его! – взревел Папа. Стражники кинулись к Ретифу, вывернули карманы его саронга, подобрали упавший на землю вчетверо сложенный листок.

– Аг-га! – вскричал Папа, развернул записку, пробежал ее глазами. – Гонзбирация! – завопил он. – У меня бод нозом! Заговадь его в гандалы!

– Протестую! – Петлякат вытянулся во весь рост. – Нельзя заковывать дипломатов в кандалы каждый раз, когда они допускают в своей работе некоторые оплошности. Разрешите, я сам с ним разберусь, Ваша Надменность. Обещаю, что виновный получит строгий выговор с занесением в личное дело…

– Боги должны болучидь до, чдо им бричидаедзя бо браву! – громовым голосом сказал Папа. – Завдра – велигий браздниг Зреды…

– Завтра четверг, – поправил Папу Магнан.

– Завдра зреда! Зегодня зреда! Наздоящим бовелеваю, чдо взю неделю будед зреда, черд ее бобери! И гаг я уже объявил, эдод дерри зданед учазднигом церемонии. Дагова Бабзгая воля! И хвадид зо мной зборидь!

– О, так он станет участником церемонии? – Петлякат облегченно вздохнул. – Это другое дело. Думаю, денек-другой мы спокойно можем без него обойтись. – Посол усмехнулся тонкой дипломатической усмешкой. – Корпус всегда поддерживал религиозные учения, в какой бы форме они ни выражались…

– Издинные Боги – эдо хугзгие Боги, глянусь Богами! – на весь сад заорал Папа. – Езли я еще раз узлышу из двоих узд ерезь, я бредам дебя анафеме! Бригазываю увезти эдого дерри в храм и бодгодовидь его г ридуалам зреды! Оздальных зодержадь дод арездом, бога боги не объявяд звою волю!

– Господин посол, – сказал Магнан дрожащим голосом и дернул Петляката за рукав ночной рубашки. – Неужели вы допустите, чтобы Ретифа…

– Его Надменность хочет спасти лицо, – конфиденциальным тоном сообщил посол и подмигнул Ретифу. – Не беспокойтесь, мой мальчик. Можно считать, вам повезло: увидите отправление хугских религиозных обрядов, так сказать, изнутри, наберетесь опыта…

– Но… но… – неуверенно произнес Магнан, – если его сварят в масле, зачем ему опыт?

– Немедленно замолчите, Магнан! Я не потерплю слюнтяев в нашей организации!

– Спасибо, что подумали обо мне, мистер Магнан, – сказал Ретиф. – У меня все еще есть мой амулет на счастье.

– Голдовздво? – рявкнул Папа. – Даг я и думал! – Он слегка повернул голову, уставился на Петляката одним глазом. – Увидимзя на церемонии. – Он перевел взгляд на Ретифа. – Зам бойдешь или огажешь зобродивление?

– Ввиду количества пистолетов, на меня наставленных, – ответил Ретиф, – я, пожалуй, не стану оказывать сопротивления.

В маленькой камере было темно и сыро. Руки у Ретифа затекли от наручников; он сидел на деревянной скамье перед небольшим столом, на котором стояла бутылка дурно пахнущего вина. Из-за стены доносились легкие ритмичные постукивания Ретиф сидел в камере уже больше двенадцати часов, и, по его подсчетам, религиозный обряд, в котором он должен был принять непосредственное участие, мог состояться с минуты на минуту.

Постукивания участились, стали слышнее. Раздался неприятный царапающий звук, словно кто-то провел ногтем по стеклу; затем наступила тишина.

– Ретиф, ты здесь? – спросил из темноты тоненький голос.

– Привет, Франтспурт! Заходи в гости! Я рад, что тебе удалось удрать от жандармов.

– От этих недотеп? Ха! А в общем-то, Ретиф, у меня плохие новости…

– Выкладывай, что случилось, Франтспурт. Я – весь внимание.

– Сегодня – праздник, и старый Шизик решил одним махом покончить со всеми своими неприятностями. Хуги уже много месяцев строят Выкуриватель, стаскивают к нему все подряд, начиная от тряпья и кончая старыми автомобильными шинами. Когда праздник будет в самом разгаре, священники собираются поджечь этот хлам и включить помпы. По системе труб дым пойдет в наши жилища. Понимаешь, что это значит? На несколько миль вокруг спизмам негде будет укрыться. Ребятам придется покинуть веками обжитые дома и спасаться на поверхности, где их будут поджидать папские стражники. Спизмам придет конец!

– Душераздирающая история, Франтспурт, и я с удовольствием тебе посочувствовал бы, если бы в данный момент не находился в безвыходном положении…

– Да, конечно, ритуальная церемония. Тебя собираются… – Франтспурт умолк, прислушался. За дверью послышалось звяканье металла о металл.

– Боже великий, Ретиф! За тобой пришли, а я так и не успел сказать тебе самого главного: слишком много времени ушло на прокладку тоннеля, а затем я сдуру начал болтать не о том… – В замочной скважине скрипнул ключ. – Послушай, ты пил вино из этой бутылки?

– Нет.

– Замечательно! В него подмешан сильный наркотик. Когда я уйду, вылей вино и сделай вид, что ничего не соображаешь. Веди себя послушно, выполняй все их распоряжения. Если только они заподозрят тебя в обмане, всем терри на Хуге перережут горло! Крепко запомни: ни в коем случае не поднимай головы, не вытягивай рук и сомкни ноги, когда… – Ключ в замке повернулся с громким щелчком. – Убегаю! Счастливо оставаться! – В углу зашуршало, наступила тишина.

Ретиф схватил со стола бутылку, опрокинул ее над дырой, где только что исчез Франтспурт.

Тяжелая дверь распахнулась настежь, и в камеру неторопливо вошли священник в черной рясе и три стражника с копьями наперевес. Ретиф стоял с пустой бутылкой в руке, загораживая собой дыру.

– Гаг ды зебя чувздвуешь, дерри? – Священник оглядел Ретифа с головы до ног, подошел к нему вплотную, поднял веко, удовлетворенно хмыкнул. Забрав из безжизненной руки пленника пустую бутылку, он поставил ее на стол и громко сказал: – Дебленьгий.

– Ды уверен? – придирчиво спросил один из стражников. – Од эдих иноздранцев можно ждадь чего угодно.

– Гонечно уверен! Гиберазцидиумные реагции зуброзадылочных гагдамихгланд типичны. Глаззический злучай. Уведиде его.

Подталкиваемый наконечниками копий, Ретиф прошел по освещенному факелами коридору, поднялся по спиральной лестнице и неожиданно очутился на залитой солнечным светом площадке. В шуме голосов, доносившихся со всех сторон, отчетливо слышался один-единственный голос.

– …уверяю дебя, бозол Быдлозад, наше озновное божездво, Иг-Руги-Ноги, не дольго брегразный архидегдурный бамядниг, поздоянно набоминающий баздве о вдором бришездвии, но и орагул, регулярно вещающий по зредам в чаз боболудни. Гонечно, мы не взегда бонимаем, о чем он говорид, но взе злушаюд его з бочдидельным возхищением…

Глаза Ретифа привыкли к яркому свету, он увидел огромный трон из черного дерева с резными змеями, на котором величественно восседал Папа в алой мантии. Справа от него стоял Петлякат, слева – сотрудники дипломатической миссии, окруженные солдатами с ятаганами.

Священник, сопровождавший Ретифа, подошел к трону, елейно поклонился.

– Ваша Надменноздь, Дод-Гдо-Избран находидзя здезь. – Он махнул рукой в сторону Ретифа.

– Он… ах?.. – Ай-Душка-Шизик вопросительно Поднял бровь.

– Глаззичезгий злучай гиберзадылочных фигвамболибов, – сообщил один из стражников.

– Звариде эдого болдуна в мазле, – нахмурившись, сказал Папа. – Он злишгом много знаед.

– У вас усталый вид, Ретиф, – заметил Петлякат. – Надеюсь, вы хорошо спали? Вас удобно устроили?

Ретиф смотрел на левое ухо посла отсутствующим взглядом.

– Ретиф! Господин посол задал вам вопрос! – резко сказал Магнан.

– Наверное, он богрузился в медидацию, – торопливо произнес Ай-Душка-Шизик. – Начнем церемонию…

– А вдруг он болен? – не унимался Магнан. – Может, ему лучше присесть…

– Ах! – воскликнул Папа, вытягивая вперед руку. – Нам еще бредздоид одбраздновадь начало церемонии!

– Да, конечно. – Петлякат уселся на маленькую скамеечку рядом с троном.

– Отсюда открывается великолепный вид, Ваша Надменность…

Почувствовав, что стражник подтолкнул его в спину, Ретиф повернулся и увидел прямо перед собой улыбающегося во весь рот хугского идола.

Гигантская рука с растопыренными пальцами, огромное бронзовое лицо со стилизованными хугскими чертами находились всего в пятидесяти футах от площадки, расположенной на вершине холма, где стоял Ретиф. Казалось, идол обладал злой волей – впечатление это создавал огонь, мерцавший в глубоких глазных впадинах. Тонкие струйки дыма текли из круглых ноздрей – каждая диаметром в дюйм – по покрытым копотью щекам и растворялись в прозрачном воздухе. Рот от уха до уха, казалось, раскалывал лицо пополам; зубы, похожие на лопаты, далеко отстояли один от другого, а в промежутках была видна полированная металлическая глотка, тускло освещенная горящим внизу огнем.

Два монаха подошли к Ретифу, принялись украшать его саронг ритуальными лентами. Третий монах стоял сзади и что-то гнусавил на хугском языке. Вдалеке барабаны медленно били дробь. Толпа, заполнившая склоны холма и равнину внизу, шумела.

Ретиф стоял неподвижно, глядя на глубокий желоб в два фута шириной, выдолбленный в камне у его ног и обрывающийся ярдов через десять, почти у самого рта Бронзового Бога. Служка усердно лил в желоб масло, размазывая его по стенкам руками.

– Скажите, а в чем заключается ритуал? – спросил Петлякат, вспомнив о своих дипломатических обязанностях.

– Бодождешь – увидишь, – коротко ответил Ай-Душка-Шизик.

– Господин посол? – Магнан откашлялся. – Взгляните, он в наручниках.

– Значит, таков обычай, – резко сказал Петлякат.

– И эта канава, – продолжал Магнан. – Она начинается рядом с Ретифом, а обрывается прямо у пасти этого жуткого руконога…

– Мистер Магнан, вы – прекрасный экскурсовод, но я тоже не слепой. Между прочим, – Петлякат понизил голос, – вы случайно не захватили с собой фляжку?

– Что? Нет, господин посол. Могу предложить вам антигриппозный аэрозоль, если хотите. И все-таки эта канава…

– Жарко, не правда ли, Ваша Надменность? – Петлякат повернулся к Папе.

– Нечем дышать…

– Дебе не нравидзя наша богода? – угрожающе спросил Папа.

– Нет, нет, очень нравится. Я с детства обожаю жару.

– Ваша Надменность, – обратился к первосвященнику Магнан, – вы не могли бы сказать, что будет с Ретифом?

– Его ждед большая чездь.

– Все мы гордимся, что одному из нас выпало счастье познать хугскую философию, приняв непосредственное участие в отправлении религиозного обряда, – назидательным тоном заявил Петлякат и свистящим шепотом добавил:

– Сядьте на место, Магнан, и прекратите болтать!

Папа вновь заговорил по-хугски; монахи схватили Ретифа, сняли с него наручники, ловко уложили в желоб лицом вниз. Барабанная дробь усилилась. Ретифа подтолкнули, он почувствовал, что начал скользить вниз.

– Господин посол! – взвизгнул Магнан. – Мне кажется, они хотят скормить его этому чудовищу!

– Какая чушь! – презрительно сказал Петлякат. – Наверняка все, что происходит, символично. И должен вам заметить, мистер Магнан, ваше поведение недостойно опытного дипломата.

– Стойте! – голос Магнана сорвался. Ретиф, скользивший все быстрее и быстрее, услышал топот ног, тяжелый всплеск. Костлявые пальцы обхватили его за голени; повернув голову, он увидел белое, перекошенное от страха лицо Магнана. Желоб закончился, и два человека, описав в воздухе короткую изящную дугу, упали в челюсти Бронзового Бога.

– Не вытягивай рук и сомкни ноги, – сказал Франтспурт. Ретиф пролетел между огромными зубами, задохнулся на секунду горячим воздухом, затем неожиданно со всего размаху ударился о сетку из тоненьких упругих нитей, которая сначала подалась, а затем отшвырнула его назад. Он упал на сетку еще раз, схватился за веревочную лестницу, висевшую справа от него, и только сейчас почувствовал тяжесть тела Магнана, вцепившегося ему в ноги мертвой хваткой.

– В яблочко! – взвизгнул чей-то тоненький голос над его ухом. – А теперь сматываемся отсюда, пока хуги не разобрались, что к чему!

Ретиф поставил ногу на ступеньку веревочной лестницы, наклонился, поднял Магнана за шиворот, поставил рядом с собой. Жара была удушающей, хоть они и находились в самом начале глотки Бронзового Бога.

– Что… что… что… про… про… про… – заикаясь, пробормотал Магнан, пытаясь ухватиться за веревку.

– Скорее, Ретиф! – нетерпеливо сказал Франтспурт. – Из ноздрей ведет потайной ход!

Ретиф помог Магнану вскарабкаться по лестнице. Они вошли в тоннель, проложенный в металле, и, следуя за спизмом, начали спускаться по шероховатым ступенькам. Снизу до них доносились недоуменные голоса хугских стражников.

– Полный порядок, – сказал Франтспурт. – Передохните немного, а потом я познакомлю вас с ребятами.

Они зашли в пещеру с самодельным каменным полом, освещенную лампами, в которых тускло горели ароматичные масла. Сотни глаз, расположенных на концах тонких трубочек, уставились на пришельцев. Красным спизмам из клана Франтспурта не сиделось на месте – они перемещались подобно крабам на средиземноморском побережье. В углах пещеры стояли бледно-голубые спизмы на длинных ногах; в нишах и на полках сидели крохотные зеленые спизмы, а рядом с ними – оранжевые с белыми пятнами. Темно-вишневые спизмы свисали с потолка, как сталактиты, махая в воздухе тремя ногами.

Магнан изо всех сил вцепился Ретифу в руку.

– Г-господи п-помилуй, Ретиф! – задыхаясь, пробормотал он. – Может, мы умерли, и моя тетушка Минерва оказалась права…

– Знакомься, Ретиф! – весело воскликнул Франтспурт, вспрыгивая на каменный пьедестал в центре пещеры. – Это – наши ребята. Мы с ними не один пуд соли вместе съели, и хоть сейчас они очень стесняются, ни один не отказался помочь, когда стало известно, что ты попал в беду.

– Поблагодари их от моего имени и от имени мистера Магнана. Ощущения были незабываемыми, правда, мистер Магнан?

– По крайней мере я никогда их не забуду. – Магнан шумно сглотнул. – Но послушайте, Ретиф, как вам удается разговаривать с нечистой силой? Вы… надеюсь, вы… не заключили договор с дьяволом?

– Эй, Ретиф! – громко сказал Франтспурт. – Твой друг, кажется, напичкан расовыми предрассудками?

– Конечно нет! – возмущенно воскликнул Магнан. – Лучшие мои друзья, независимо от цвета шерсти, отъявленные негодяи… э-э… я хочу сказать, в нашей профессии приходится встречаться…

– Мистер Магнан немного не в своей тарелке, – объяснил Ретиф. – Он никак не думал, что ему придется играть активную роль в событиях сегодняшнего дня.

– Кстати, о сегодняшнем дне, – сказал Франтспурт. – Надо как можно скорее вывести вас на поверхность. Помпы начнут работать с минуты на минуту.

– Куда вы собираетесь уйти, когда вас начнут выкуривать?

– Мы проложили маршрут по канализационным трубам, которые выходят на большое поле в нескольких милях от города. Остается надеяться, что там нас не будут поджидать вооруженные стражники.

– А где находятся помпы? – спросил Ретиф.

– Наверху, в животе Ик-Руки-Ноги.

– Кто ими управляет?

– Несколько священников. Почему ты спрашиваешь?

– Как можно туда попасть?

– В живот ведут несколько потайных ходов. Но сейчас нельзя терять времени на осмотр достопримечательностей…

– Ретиф, вы что, с ума сошли?! – вскричал Магнан. – Если священники нас увидят, нам крышка! На той самой кастрюле, где нас сварят в масле!

– Мы попытаемся увидеть их первыми. Франтспурт, ты сможешь найти дюжину-другую добровольцев?

– Для того, чтобы залезть в бронзового бога? Не знаю, Ретиф. Ребята очень суеверны…

– Мне необходимо, чтобы они совершили отвлекающий маневр, пока мистер Магнан с моей помощью не начнет переговоры…

– Кто, я? – пискнул Магнан.

– Переговоры? – Франтспурт презрительно фыркнул. – Великие небеса, Ретиф, разве с хугами можно о чем-нибудь договориться?

– Кха, гм… – Магнан откашлялся, прочищая горло. – Вы плохо представляете себе, мистер Франтспурт, на что способен истинный дипломат.

– Ну что ж… – Франтспурт повернулся к своей аудитории, что-то прожужжал, потом соскочил с пьедестала. Его тут же окружили спизмы самых разнообразных размеров и расцветок. – Мы готовы, Ретиф! Вперед!

Изнутри живот Ик-Руки-Ноги был похож на гигантскую пещеру. В дальнем ее конце хугские рабочие бросали в топку огромной печи старые башмаки, связки журналов, ломаные изделия из пластика. В пещере царил полумрак, лишь отблески света играли на металлических стенах. От чадного воздуха слезились глаза.

Франтспурт, стоявший рядом с Магнаном и Ретифом, глубоко вздохнул.

– Страшно подумать, что будет, когда они начнут качать дым в наши жилища…

– Где священники? – шепотом спросил Ретиф.

Спизм протянул руку-проволоку к башенке, находившейся наверху узкой лестницы, огороженной перилами.

– У них там командный пункт.

Ретиф посмотрел по сторонам.

– Послушай, Франтспурт. Расставь своих ребят по местам и жди. Дай мне пять минут. Потом показывайтесь рабочим по очереди и стройте им рожи пострашнее.

Франтспурт повернулся, что-то прожужжал, и спизмы исчезли в темноте.

– Может, подождете меня здесь? – предложил Ретиф Магнану.

– Куда это вы собрались?

– Хочу навестить духовных лиц и провести с ними душеспасительную беседу.

– А я останусь один? С этими упырями-спазмами? Ни за что!

– Хорошо, пойдемте со мной. Только не шумите, а то в животе бога ко всем прочим запахам прибавится запах горелых дипломатов.

Поднявшись по узкой лестнице, Ретиф сделал несколько шагов от двери, ведущей в башенку, осторожно заглянул в пыльное окно. Скучающий хугский священник со свитком в руках сидел, развалившись, в кресле; монах в черной рясе стоял рядом с ним в почтительной позе. Внезапно по бронзовому животу Ик-Руки-Ноги прокатился скорбный протяжный стон.

– Что такое? – Магнан подпрыгнул, чуть не упал, уцепился за Ретифа.

– Наши союзники пошли в наступление, – тихо сказал Ретиф.

Хуги, нервно оглядываясь по сторонам, перестали топить печь. Раздался еще один протяжный стон. Один из рабочих бросил лопату, что-то забормотал себе под нос. Священник подошел к окну, посмотрел вниз, сделал знак монаху, который тут же выскочил на лестницу, перегнулся через перила и заговорил на хугском языке. Ему ответил хор голосов. Двое рабочих пошли к выходу. Монах закричал им вслед; по всему помещению прокатилось громкое эхо. Затем наступила мертвая тишина, которую нарушил хриплый вопль, перешедший в нечто напоминающее предсмертные рыдания. Монах подскочил на месте, резко повернулся, кинулся к дверям в башенку. Нога его соскользнула со ступеньки, он упал между стойками перил, едва успев ухватиться за одну из них, и в этот момент увидел перед собой изумленное лицо Магнана.

У монаха отвалилась нижняя челюсть. Он набрал полную грудь воздуха, собираясь заорать…

Магнан сорвал с себя лилово-розовый кушак, скомкал его, сунул хугу в рот. Издав звук, напоминающий хрюканье свиньи, монах отпустил стойку перил, полетел вниз и с гулким стуком ударился о кучу сваленных под лестницей автомобильных шин. Рабочие с громкими воплями побежали к выходу. Ретиф быстро сделал два шага, вошел в открытую дверь башенки. Священник, стоявший у окна, резко повернулся, вскрикнул, кинулся к микрофону, стоявшему на столике в углу. Ретиф вытащил из саронга пистолет, направил дуло на священника.

– Если вы сделаете сообщение сейчас, оно будет неполным, – сказал он.

– Гдо ды? – Хуг протянул руку к ящику стола.

– У вас там лежит Библия? – поинтересовался Ретиф. – Я предлагаю сначала поговорить на светские темы.

– Бозлушай, ды, наверное, не знаешь, з гем разговариваешь. Я – Его Неназыдноздь Архиебизгоб Уй-Шудги-Жудги, и у меня огромные звязи…

– Верю. И не пытайтесь убежать; за дверью стоит мой сообщник, а он страшен в гневе.

На пороге появился задыхающийся Магнан. Уй-Шутки-Жутки попятился.

– Чдо… чдо ды хочешь?

– Насколько я понимаю, – сказал Ретиф, – в разгар праздника среды бог должен обратиться к народу с пророческими заявлениями.

– Зовершенно верно. Я гаг раз зобиралзя брозмодредь дегзд, гогда ды го мне ворвалзя. Даг чдо извини…

– Именно о тексте мне и хотелось с вами поговорить. Необходимо внести в него некоторые изменения.

– Чдо дагое? Махинации зо звядым бизанием?

– Ни в коем случае; просто надо будет вставить в него несколько добрых слов о наших друзьях и, возможно, короткое рекламное объявление о ДКЗ…

– Богохульздво! Ерезь! Ревизионизм! Я нигогда не зовершу дагого звядодадздва!

Ретиф щелкнул предохранителем.

– З другой здороны, – торопливо сказал архиепископ, – возможно, в чем-до я змогу бойди дебе навздречу. Згольго ды бладишь?

– Я не могу взять грех на душу и предложить взятку святому отцу. Вы сделаете это ради всеобщего благополучия.

– Чдо именно?

– Начнем с кампании, которую вы проводите против спизмов…

– Ах, да! Мы брегразно борабодали! Благодаря узилиям незравненного Ай-Душги-Шизига, взе зпизмы до единого будуд уничдожены! Добродедель воздоржездвует!

– Боюсь, Дипломатический Корпус Земли неодобрительно отнесется к геноциду. Я думаю, нам удастся договориться о том, что хуги и спизмы поделят сферы влияния…

– Договор з зилами дьмы? Ды зошел з ума!

– Не надо так волноваться, Ваша Ненасытность, – миролюбиво произнес Магнан. – Я уверен, что согласившись сотрудничать с ними, вы поднимете свой авторитет, завоюете прекрасную репутацию…