Текст книги "От разногласий к близости. Почему взлеты и падения – ключ к лучшим отношениям"

Необходимое несовершенство

Жизни двадцатисемилетней Мэй могли бы позавидовать все ее друзья. Она следовала планам, предначертанным для нее родителями, в школе получала отличные оценки, участвовала во внеклассных мероприятиях, и в результате ее приняли в престижный колледж. Отец и мать, добившиеся успехов в академической деятельности, прочили ей карьеру преподавателя, и она послушно следовала их советам. Мэй поступила в магистратуру, начала встречаться с симпатичным учителем старших классов, который замечательно вписывался в культуру ее семьи. Отец и мать встретили его с распростертыми объятиями, и вскоре она ощутила легкий нажим с их стороны: пора бы дочери выйти замуж и обзавестись семьей. Девушка не противоречила родителям, пока ее отношения с потенциальным женихом не прервались. Он был замечательной партией для родителей Мэй, но не для нее.

Впервые она позволила себе не обольщаться блестящими перспективами, а рискнуть и погрузиться в сложное состояние неуверенности. Ее поддержала подружка – они были близки еще с начальной школы. Печальная, одинокая, Мэй тем не менее надеялась на лучшее, и этого было достаточно, чтобы по утрам заставить себя выбраться из постели. Девушка записалась в местный гимнастический зал. Теперь выходные полностью принадлежали ей, и она возобновила занятия плаванием, любимым с детства. Как-то на тренировке в бассейне она случайно столкнулась с членами команды мастеров, которые предложили ей присоединиться к ним. Теперь по субботам Мэй рассекала водную гладь вместе с другими опытными пловцами, и с каждом взмахом рук и ног ее тело наполнялось ощущением гармонии: девушке нравилась четкая последовательность, организованность движений. Даже если поворот не удавался, она все равно продолжала плыть. Как пишет психиатр Брюс Перри (см. главу 5), быстрые повторяющиеся движения, такие как ходьба, бег, плавание, играют важную роль в упорядочивании мыслей, поведения и эмоций. Мэй все полнее осознавала себя, чему в немалой степени способствовало воцарявшееся в зале после тренировки чувство товарищества.

Энергия, которую она черпала и в занятиях спортом, и в новых взаимоотношениях, помогла ей изменить сферу деятельности. Мэй поняла, что ей необходимы более основательные, более сложные взаимодействия с людьми, и решила стать социальным работником. Во время подготовительных занятий она встретила Честена. В отличие от ровных, абсолютно бесконфликтных отношений с предыдущим молодым человеком, с Честеном ей приходилось то ругаться, то восстанавливать отношения. Результатом стало глубокое чувство близости и прочной связи.

«Кто я такой? Где мое место? Что все это значит?» Такими вопросами мы задавались в детстве, но они так же значимы на протяжении всей жизни, пока мы развиваемся и меняемся. В работе «Элегантная неразбериха: размышления об исследованиях Эдварда Троника» психоаналитик Стивен Купер задает очень мудрый вопрос: «Каким образом два человека могут пребывать в полнейшей гармонии, если взрослые люди по большей части и представить себе не могут, куда заведет их собственный путь?» Стремясь наладить связь с другим человеком, мы приближаемся к его границам.

Мэй размышляла о своей жизни, вспоминая детство и стремление к совершенству, вновь переживая разрыв с прежним парнем, и с трудом узнавала в той девушке себя. Благодаря новому опыту и новым взаимоотношениям она создала более сложное, более истинное представление о собственном «я».

Мэй считала, что главные перемены в ее жизни произошли благодаря плаванию, новым друзьям, помощи клиентам в новой профессиональной сфере, взаимоотношениям с Честеном. Влияние детских достижений и переживаний на проблемы, возникшие после разрыва с прежним бойфрендом, было, по ее мнению, незначительным.

Сам по себе опыт взаимоотношений становится частью нашего организма и меняет смысл, который мы создаем о себе. Например, люди, которые находят исцеление, начиная петь в хоре. Во время репетиций участники проходят через бесчисленные циклы разрывов и восстановлений – как на индивидуальном уровне, будучи одним из голосов в хоре, так и во взаимоотношениях между хористами и дирижером. Неизбежные ошибки, совершаемые каждым во время исполнения сложных музыкальных произведений, необходимы для подготовки качественного выступления, а тяжелая работа по преодолению неразберихи и путаницы в отношениях ради создания единого звучания дарит удовольствие и радость, которую выступающие передают слушателям.

Изначальное несовершенство

Делясь своими наблюдениями и открытиями о космосе, Стивен Хокинг писал: «‹…› один из основных законов Вселенной состоит в том, что ничто не совершенно ‹…› Без несовершенства не было бы ни вас, ни меня». Он понимал, что ошибки воспроизводства в результате столкновения макромолекул были необходимы для возникновения жизни на Земле. Хокинг рассуждал о необходимости несовершенства в мире физики, а Винникотт говорил о том же, размышляя о развитии человека с рождения.

В первые недели жизни человеческие существа, в отличие от других млекопитающих, невероятно беспомощны. Новорожденный хаотично размахивает ручками в примитивном рефлексе Моро[7]7
  Новорожденный отводит руки в стороны и раскрывает кулачки – I фаза рефлекса Моро. Через несколько секунд руки возвращаются в исходное положение – II фаза рефлекса Моро. Рефлекс выражен сразу после рождения. Прим. пер.


[Закрыть]. У его паттернов сна нет ни ритма, ни логики. Он способен принимать пищу и испражняться в любое время суток. Причина такого поведения – в незрелом головном мозге. Такое поведение объясняется тем, что мозг новорожденного не до конца развит для обеспечения прохождения головки ребенка через родовой канал и примерно 70 % роста мозга приходятся уже на период вне материнской утробы. И чтобы выстроить свой мир, новорожденный ребенок полностью полагается на того, кто о нем заботится.

Как может подтвердить любой родитель, забота о новорожденном – работа круглосуточная и без выходных. Согласно наблюдениям Винникотта, у матери, окруженной заботой и получающей поддержку (что не совсем характерно для нашей культуры), возникают более гармоничные отношения с ребенком. Винникотт говорит о «типично преданной матери», которая нормальным, естественным образом удовлетворяет потребности младенца. В первые недели, когда он совершенно беспомощен, а мать чувствует заботу о себе, возникает чувство единства родителя и ребенка.

Но такие гармоничные отношения – при условии, что и ребенок, и мать здоровы, – временны, они длятся около десяти недель, пока младенец не начнет обретать способность управлять собой. Его мозг развивается, тело растет, примитивные рефлексы гаснут, движения становятся более организованными. Винникотт отмечает, что в этот период мать должна «разочаровывать» ребенка – не пытаться немедленно удовлетворить все его потребности: теперь он должен развиваться самостоятельно. У нее появляется новая задача: она должна стать «достаточно хорошей матерью». Винникотт признаёт, что большинство матерей полностью заняты детьми в период беспомощности – а иначе и быть не может, – но позже они так же естественно превращаются в «достаточно хороших» матерей. Этим качествам по книгам не научишься.

Концепция достаточно хорошей матери часто трактуется упрощенно: те, кто заботится о ребенке, не должны пугаться своих ошибок. Однако в этой концепции отражается гораздо более глубокая истина: несовершенства необходимы для здорового развития. По Винникотту, несовершенства – или, пользуясь терминологией Хокинга, сбои – не только неизбежны, но и очень важны. Мать не обязана стремиться быть совершенной, ее дело – быть достаточно хорошей. Приспосабливаясь к ошибкам и несовершенствам матери, младенец познаёт неизбежные разочарования и учится справляться с ними. Так начинают формироваться границы между ребенком и другими людьми.

Именно в этом пространстве возникают зачатки саморегуляции, управления своим поведением, крайне важные для развития социальной компетентности. Управление своим поведением основывается на процессе переживания возникающих сбоев или неудач в общении с другим человеком (см. главу 4). В книге «Игра и реальность»[8]8
  Винникотт Д. В. Игра и реальность. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2017. Прим. пер.


[Закрыть] Винникотт писал:

«Хорошая, легкая среда на ранних этапах развития для каждого индивида является условием sine qua non[9]9
  Sine qua non (лат.) – обязательное, непременное условие; букв. то, без чего невозможно обойтись. Прим. ред.


[Закрыть], и это не нужно доказывать. Некоторые паттерны и тенденции роста могут быть унаследованы генетически, но все равно без хорошей поддержки со стороны социального окружения в эмоциональном развитии индивида ничего не произойдет. Заметьте, что в этом предложении отсутствуют прилагательные “абсолютная”, “совершенная” по отношению к роли окружающей среды. Эти определения подошли бы к машине, а человеческая адаптация со всеми ее дефектами и изъянами является неотъемлемой характеристикой легкого социального окружения».

Помимо научных трудов, Винникотт писал статьи, обращенные непосредственно к родителям, выступая в роли своего рода британского доктора Спока. В одном из таких эссе он писал:

«Если бы я был ребенком, я бы предпочел, чтобы моя мать терзалась всеми проблемами, характерными для человеческого существа, нежели быть воспитываемым кем-то, для кого все легко и просто, кто знает ответы на все вопросы и кому не знакомы сомнения».

Винникотт сочетал наблюдения педиатра и реальный опыт общения с родителями и детьми с работой психоаналитика. Взрослые пациенты, лежавшие на кушетке в его кабинете, по словам Винникотта, «регрессировали к зависимости» – подобно Эрику в начале работы с доктором Олдсом. Многие испытывали глубокое беспокойство, даже если периоды расставания с психотерапевтом были краткими, и остро реагировали на малейшие нарушения настроенности друг на друга, например если доктор чуть задерживался с ответом на какой-то вопрос, но при этом не впадали в отчаяние и могли объяснить, что с ними происходит. Эмоции, испытанные на стадии ранних взаимоотношений с теми, кто заботился о них в младенчестве, пациенты привносили во взаимоотношения с Винникоттом. Зигмунд Фрейд называл данный процесс переносом. Подобные взаимодействия дают возможность «заглянуть» в эмоциональную жизнь пациента в довербальный период его детства.

Опираясь на свой опыт, Винникотт создал концепцию «истинного “я”» и «ложного “я”». Он выслушивал признания взрослых, которые, подобно Мэй, не вполне уверенно осознавали себя. Благодаря опыту работы со взрослыми и детьми он пришел к выводу, что если мать не в состоянии удовлетворить все потребности ребенка, не всегда понимает его сигналы и ей на это требуется время, то она прокладывает для него путь адаптации к неопределенности, свойственной всем социальным взаимодействиям. Именно в таком случае ребенок развивает осознание себя, свое «истинное “я”».

И напротив: Винникотт наблюдал, как развивается «ложное “я”» – когда тот, кто заботится о ребенке, по ряду причин не может смириться с несовершенствами во взаимоотношениях. Вспомним видео, в котором девочка злится, а мать настаивает, что дочке грустно: можно представить себе повторяющиеся взаимодействия, при которых истинные чувства ребенка не принимаются, – малышка может «согласиться» с матерью, отвергнуть истинное чувство гнева и наконец загрустить, чтобы угодить ей. В истории Мэй мы наблюдаем то же «согласие». Следование гладкому пути, предначертанному семьей, исказило путь развития ее «истинного “я”».

Слишком хорошая мать

Достаточно хорошая мать способствует здоровому развитию ребенка тем, что не всегда реагирует на все его нужды: ее «промахи» растут в прямой пропорции с растущей у малыша способностью справляться с неудачами самостоятельно. А слишком хорошая мать в стремлении к совершенству может тормозить развитие, происходящее исключительно в результате сбоев и восстановлений.

Сара послала психотерапевту голосовое сообщение, в котором просила о консультации по поводу неудовлетворительного поведения трехлетнего сына. Между делом она сообщила, что может говорить по телефону только с 14:00 до 14:30, поскольку в это время Бен спит. Женщина пояснила, что с 8:00 до 9:00 у него завтрак, затем игра и утренний сон. В полдень сын обедает, в 12:45 отправляется на прогулку, ко сну готов к 13:45 и, наконец, в 14:00 засыпает. «Тогда я могу говорить», – заявила она взволнованным голосом. Очевидно, что мать тратит много сил на организацию своего дня вокруг потребностей ребенка.

Отношения Бена и Сары с самого начала складывались непросто: в результате осложнений после кесарева сечения женщине пришлось два дня провести в реанимации. Этот период было для нее эмоционально напряженным, но потом их жизнь с сыном стала «как в раю». Однако когда он начал ходить, многое изменилось. Теперь все дни и ночи были заполнены настоящими баталиями, поскольку Сара тщетно старалась так же безотказно и безукоризненно реагировать на все его потребности, как и в грудничковый период. Бен отказывался ложиться спать, буянил в детской группе и устраивал истерики при малейшем отклонении от его ожиданий, например если на обед подавали курицу, а он хотел пасту. Когда Сара рассказывала о происходящем, могло показаться, что истоки такого поведения лежат в раннем нарушении их взаимоотношений и что она винит себя в том, что «покинула» ребенка в первые недели, когда очень плохо себя чувствовала и не могла заботиться о нем. Но, поразмыслив, женщина признала, что ее мать тоже страдала от самопрессинга, стремясь к совершенству в воспитании Сары и ее брата, и ради детей пожертвовала своими потребностями, собственным «я». В детстве Сара чувствовала себя подавленной и потом вспоминала вечно озабоченную мать, эмоционально недостижимую и отстраненную.

Паттерн отношений, в которых увязли Сара и Бен, возник отчасти из-за ее стремления больше «не разочаровывать» сына, что, по ее мнению, случилось в первые дни его жизни и повлияло на их взаимоотношения. Но на самом деле все гораздо глубже, поскольку женщина повторяла модель заботы своей матери. Размышляя о межпоколенческом паттерне слишком хорошей матери, Сара не только приняла недостижимость совершенства, к которому стремилась, но и поняла, что ее терзания по этому поводу были излишни, а поведение Бена могло быть отражением ее тревожности. Осознав, насколько сильно перфекционизм воздействует на эмоциональное состояние и ее, и Бена, женщина испытала облегчение, у нее появилась возможность расслабиться.

Как только Сара позволила себе быть более терпимой к неразберихе и сумятице, неизбежным при существовании рядом с малышом, и согласилась с тем, что ее теперешнее состояние действительно может помочь Бену справиться с собой, их взаимное беспокойство утихло. Бывало, что ей не всегда удавалось по первому требованию напоить его из кружечки-непроливайки, и сын яростно протестовал. Однако, несмотря на подобные проявления, Сара по вечерам иногда встречалась с друзьями. Как только мать с сыном поняли, что подобные нестыковки вполне можно пережить, сон мальчика улучшился, он с удовольствием посещал детскую группу и обзавелся друзьями. Процесс сбоев и восстановлений позволил матери и сыну сформировать более здоровые отношения, а их вера друг в друга и в самих себя упрочилась.

Урок, который мы извлекли из этой истории, применим к любым взаимоотношениям на протяжении жизни. Стремление к совершенству во взрослом возрасте также способно создавать беспокойство и препятствовать росту.

Создание пространства для несовершенства

Члены правления компании, в которой работал Брайан, уже несколько месяцев пытались разобраться со сложной и вымотавшей всех проблемой. Они регулярно устраивали совещания, усаживались вокруг большого стола в конференц-зале и предлагали самые разные, подчас противоречивые решения. Некоторые участники этих совещаний имели, с их точки зрения, четкие представления о том, что и как следует делать, и они ни в какую не уступали другим членам правления, высказывавшим свои соображения. Процесс буксовал, споры и обсуждения не прекращались; многие даже стали бояться ходить на эти встречи. После очередного собрания подруга Брайана Кларисса, представитель местной общины, – она преподавала в танцевальной школе – отвела его в сторону и сказала: «А почему бы нам не провести следующую встречу у меня в студии?» Она предложила также начать встречу по-другому: перед обсуждением немного поболтать, поговорить о том, как прошел день. «И давай установим правило: просто выслушивать каждого выступающего, не прерывая», – добавила она. Брайан внял ее совету. Группа собралась в студии, и всем было предложено рассаживаться где угодно – те, кому не хватало стульев, могли воспользоваться ковриками для йоги, креслами-мешками, некоторые сели прямо на пол. Уже одно это ослабило напряжение. А потом Кларисса предложила проделать упражнение: все должны были встать, обойти комнату и выбрать партнера. В течение трех минут пары должны были рассказывать друг другу обо всем хорошем и плохом, что с ними случилось за неделю. Тот, кто слушал, не имел права прерывать рассказ или давать советы. В итоге все пришли к выводу, что такое упражнение отлично дисциплинирует. Когда наконец приступили к обсуждению проблемы, Кларисса еще раз доказала свое мастерство руководителя: пресекла поползновения прерывать выступающего и, не дослушав его, предлагать свои решения. Вооруженные опытом упражнения, выполненного в начале встречи, члены правления начали дослушивать до конца предложения коллег и только потом высказывали свои соображения. Неформальная остановка в студии действовала расслабляюще: теперь участники не опасались дать неверный ответ и не стремились немедленно прийти к идеальному решению. Более того: каждый начал задумываться о том, что, возможно, коллега не так уж и неправ. Участников вдохновил сам процесс, и новые идеи не заставили себя ждать. Неформальная обстановка, достаточное пространство и время для нерегламентированной работы над проблемой помогли упорядочить неразбериху в мыслях и найти действительно значимые решения.

Вот еще пример – история двух подруг. София и Изабель подружились еще во втором классе. У девочек было разное детство, но они быстро сошлись и уже не расставались. Когда София переехала на другой конец страны, дружба не угасла. Им нравилась одна и та же музыка, они вместе путешествовали, им было хорошо и спокойно друг с другом. Потом у обеих появились дети, и в прежде близких отношениях возникли первые трения: у женщин были разные взгляды на воспитание. Росли дети, и росли разногласия матерей. Когда детям пришла пора идти в школу, София приехала навестить Изабель, и женщины сильно поссорились. Позже ни та ни другая не могли точно вспомнить причину разногласий, однако подруги перестали общаться. А поскольку жили они в разных концах страны и у каждой были свои заботы, обе почти не вспоминали о случившемся. Годы шли. Подруги остро почувствовали утрату. Предпринимались робкие попытки помириться, однако в телефонных разговорах ощущались напряжение и неловкость. Прорыв произошел, когда София приехала в родительский дом на Восточном побережье. В это время у Изабель был отпуск. Женщины договорились встретиться в выходные и отправиться в пеший поход. Времени было предостаточно, и женщины наконец-то разобрались в произошедшем много лет назад. Долгая совместная ходьба сняла физическое напряжение, что позволило им провести эмоционально трудный разговор. Повторяющиеся ритмичные движения помогали слушать, и в результате каждая смогла объяснить свое видение ситуации. Обе женщины поняли, в чем заключалась причина разрыва, следовательно, они поднялись на новый уровень понимания друг друга и самих себя. В последующие годы, когда дети стали совсем взрослыми, подруги взяли за правило хотя бы раз в год, когда София приезжала навестить родных, подолгу гулять и разговаривать. Обе они оказались способны сохранить дружбу и присутствие в жизни друг друга на более глубоком и значимом уровне.

Работа над восстановлением разрыва, сбоя – как в определенный момент, так и на протяжении лет – позволяет нам расти и меняться. Истории, которые вы только что прочитали, доказывают, что новые смыслы возникают при совместном создании пространства, в котором можно выслушать другое мнение. И дело не только в том, чтобы найти правильные слова (в главе 9 мы подробнее поговорим об этом. В создании нового смысла на всех уровнях, включая двигательный и эмоциональный, должны принимать участие и наши тела.

Эволюционный взгляд

Одновременно с Дональдом Винникоттом, разрабатывавшем в Лондоне свою теорию, в Кембридже над теорией несовершенства трудился молодой педиатр Томас Берри Бразелтон. Он заметил, что у маленьких детей перед скачком в развитии наблюдается тенденция к нервному срыву. В предисловии к книге «Touchpoints» («Точки соприкосновения») – рекомендациях для тех, кто заботится о детях, – он писал: «Именно перед тем, как у ребенка происходит очередной прорыв по любой линии развития, в его поведении происходит сбой. Родители уже не могут ориентироваться на его прежние достижения. У ребенка часто наступает регресс в нескольких областях, его становится трудно понимать. Родители теряются, начинают беспокоиться. Но те родители, кто относится к такому сбою как нормальному и обязательно предшествующему новому уровню роста и развития, лучше понимают своего ребенка и не “вступают в бессмысленную борьбу”».

Эллен казалось, что как мать она не на высоте. После краткого – в несколько месяцев – периода, когда ее маленький сын Ной соблюдал паттерны нормального сна, все вдруг разладилось. Он просыпался по нескольку раз за ночь, причем уловить паттерн его пробуждений было невозможно. Мать разглядывала в Facebook фотографии друзей, у которых тоже были дети младенческого возраста, и не замечала на их лицах признаков чудовищной усталости, которую испытывала сама. От этого усиливалось чувство собственной неадекватности. Что только она не делала: каждый раз, когда Ной просыпался, брала его на руки и укачивала, позволяла ему кричать, пока он не уснет от усталости. Перед тем как положить ребенка в кроватку, она сама кормила и переодевала его, а когда Ной просыпался в два и в четыре часа ночи, бутылочку ему давал муж. Но Эллен все равно не спала и в результате днем не могла ясно мыслить. Постепенно безнадежность затягивала ее все глубже.

А потом Ной начал делать первые шаги. И почти одновременно с обретением способности к прямохождению сон также стал налаживаться. Теперь он реже просыпался по ночам. Методы, которыми пользовалась Эллен, чтобы укладывать его в первые месяцы жизни, снова возымели свое действие. Теперь она больше отдыхала, и туман депрессии начал рассеиваться.

Бразелтон глубоко сочувствовал и родителям, и детям. Он не только понимал, что ощущают дети, как они относятся к сбоям в установленном порядке, но и видел, с какими сложными комплексами приходится сражаться родителям, приспосабливаясь к новой жизненной роли. Родители с нереалистичными ожиданиями, с трудом понимающие поведение ребенка и его сигналы – не плохие родители; это растерянные родители. Чувства неадекватности и вины не позволяют им ясно видеть ситуацию, а беспокойство заставляет управлять поведением ребенка. Нередко они обращаются к педиатрам с просьбой о помощи.

И хотя в «Точках соприкосновения» Бразелтон говорит прежде всего о взаимоотношениях детей с членами их семей, предложенная им модель мышления относительно сбоев в детском поведении применима к любым сбоям на протяжении жизни. Эта модель включает в себя фундаментальные принципы теории открытых динамических систем (см. главу 1), а именно: беспорядок сам по себе рождает энергию, питающую развитие и движение вперед.