Текст книги "Россия. Снова эксперимент"

Российское крестьянство, составляющее большинство населения страны, как мы уже отмечали, жестоко эксплуатировалось землевладельцами, работало в трудных климатических условиях, жило в нищете. Такие условия существования наложили тяжелый отпечаток на менталитет этого слоя общества. Короткое лето заставляло крестьянина трудиться в поле от зари до зари, а в межсезонье позволяло длительное время валяться на печи. Отсюда берет свое начало привычка русского человека к авралам, и она же мешает ему до сих пор ритмично работать в нормальных условиях. Эта мысль находит подтверждение у историка В.Ключевского [36, т.1, стр. 50]: «Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великоросс, но и нигде в Европе, кажется, не найдешь такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному труду, как в той же Великороссии». Мысль эта была озвучена еще во времена царизма, но и сегодня это качество русского человека продолжает удивлять многих.

О лености русского «мужика» писали, оказывается, и Ленин, и Горький, но не подумали об исторических корнях этой черты. Да, прошел аврал, и «мужик» успокоился. Но вряд ли еще какой-либо народ смог бы трудиться в таких условиях, какие создавали «мужику» природа и правители. Причем делалось это не ради прибыли, а для удовлетворения минимальных потребностей. Само слово «прибыль» чуждо русскому лексикону. Отсюда берет свое начало укоренившееся понятие о бедности как норме жизни, которое глубоко устоялось в менталитете русского человека. Вот как определяет русского человека Н.Михалков в книге своего отца [44, стр. 432]: «Русским может быть только тот, у кого чего-нибудь нету, но не так нету, чтобы обязательно было, а – нету, и хрен с ним». Это безразличие находит продолжение во многих областях жизни, в том числе безразличие к отсутствию порядка в любом деле. Более того, к порядку в российском обществе относятся как к чему-то вредному, предпочитая порой его полное отсутствие (так называемый «бардак»). Мне много раз приходилось слышать от различных людей, что этот «бардак», дескать, даже нужен, ибо он помогает спрятать собой многие наши огрехи. Но не лучше ли их просто не делать? Со мной не соглашались, утверждая, что это неизбежность. Еще один фактор, возведенный в норму жизни. Когда на своей работе я только заикался о порядке, то ли перед рядовыми сотрудниками, то ли перед начальством, всегда чувствовал, что превращаюсь для них во врага. Когда в каком-либо учреждении я пытался возмущаться беспорядком, сразу следовал встречный вопрос: «А у вас все в порядке?» Этот традиционный беспорядок оказался даже очень востребованным при сегодняшнем режиме.

Д.Хоскинг объясняет причины отсталости России не только плохими природными условиями, но и «…характерной для России цикличностью исторического развития. Огромные земельные и людские средства тратились на содержание армии и громоздкой политической верхушки. Экономический рост достигался скорее за счет расширения территории, чем внедрения новых технологий, которые в большинстве своем заимствовались за границей» [66, кн.1, стр. 12]. Расширяя территорию, завоевывая и присоединяя к себе все новые и новые земли, Россия превратилась в империю, достигшую пика своего могущества в том самом «золотом веке» Петра и Екатерины. Но именно с того момента и начинается (ничего не поделаешь, судьба всех империй) ее движение по нисходящей линии, сперва совсем вроде незаметное. Именно с этого момента, утверждает А. Солженицын, государство начинает уделять больше внимания «…внешним проблемам, в ущерб внутренним» [140, статья К.Кедрова «Расплата за победы»]. В отличие от других империй, проводивших свою экспансию за счет заморских территорий, не требующей применения военной силы, Россия расширялась, приобретая прилегающие территории в основном за счет войн. В той же статье приводится довод Солженицына о бессмысленности сотен тысяч жертв, ничего народу не принесших. Автор статьи показывает, как эти доводы переплетаются с аналогичными мыслями Герцена: «Покидая пределы империи, по пути в Европу Герцен увидел курную избу. Вид ее потряс воображение писателя. Сколько войн, сколько великих событий прошло мимо этой курной избы, никак не улучшив жизнь ее обитателей… Совершались великие победы русского оружия, расширялись пределы империи. И только в курной избе все так же топили без дымохода, все так же перебивались с хлеба на квас. В этом увидел Герцен коренное отличие истории Западной Европы от России. В Европе любая военная победа, реформа, революция что-нибудь да приносила местному населению. Расширялись права личности, отдавалась земля крестьянам, оживлялась промышленность и торговля, у нас же, что победа, что поражение, что революция, что реформа – не оставляют никакого следа. Как жили в «курной избе», так и остались в ней жить». Символическое сравнение двух направлений, в одном из которых государство – для человека, в другом – все наоборот.

Тем не менее, некоторые историки, описывая российскую империю, обнаруживают склонность ее несколько «припомадить», игнорируя отношение к собственному населению. Вот что пишет Ю. Емельянов [23, стр. 439]: «Особенность России состоит и в том, что эта страна стала единственной, оказавшейся способной создать оригинальную цивилизацию на северном пути. Но прежде чем стать «самой арктической» страной мира и единственной цивилизацией северного пути, России пришлось проделать нелегкий исторический путь. По мнению недружественных наблюдателей, это был путь захватов и порабощения народов». И далее на стр. 458: «Миф о русском «колониализме» был рожден в результате механического перенесения впечатлений о трансокеанской экспансии Запада на Россию. По этой же причине был рожден и миф о российской «тюрьме народов»». Надо признать, безусловно, что Россия была одной из самых «мягких» империй. Коренное население присоединенных земель не эксплуатировались, подобно народам колоний западных стран. Тюрьмой народов Россия не была никогда, хоть эту версию поддерживали большевики, население окраин не испытывало ущемлений по национальному признаку. Более того, уровень жизни окраин часто превышал уровень российской глубинки. Особенно это было заметно в период существования Советского Союза, административное и жизненное устройство окраин которого могло служить образцом решения проблем многонационального государства. Тем не менее, империя остается империей. И далеко не все территории этой империи приобретались мирным путем. Даже завоевание Сибири началось со столкновений (довольно серьезных) Ермака Тимофеевича с ханом Кучумом. Очень тяжелым было завоевание генералом Скобелевым в конце XIX века Хивинского и Кокандского ханств, а в столкновении с туркменами русские войска даже потерпели поражение, что дало основание уже ушедшему в тот мир Туркменбаши (С.Ниязову) увековечить эту дату как национальный праздник. Долго и упорно отвоевывалось у турок Причерноморье, долго шла борьба за покорение Северного Кавказа и т. д. В период наполеоновских войн Россия претендовала даже на Мальту. С вожделением смотрели русские цари на Афганистан, и только появление там англичан предотвратило дальнейшую экспансию в направлении Индийского океана. А бесконечные русско-турецкие войны имели конечной целью захват Константинополя и проливов в Средиземное море. Писатель Ван Херпен в своей книге (стр.62) приводит, как он выражается, «известное изречение» императрицы Екатерины: «Не вижу иного способа защищать свою границу, как расширять ее» [173].

Идея захвата чужих территорий господствовала не только в правящих кругах. Она нашла горячий отклик в широких слоях общества. Даже такой прогрессивно мыслящий поэт и дипломат (советник российского посольства при Баварском королевстве с 1822 по 1837 гг.), как Ф. И. Тютчев, был отнюдь не чужд этих настроений, что отмечает в своей книге Д.Хоскинг [66, кн.1, стр.397]: «В 1849 году поэт Ф. Тютчев писал о граде Константинополе как об одной из тайных столиц Русского царства. Он призывал к расширению границ империи от Нила до Невы, от Эльбы до Китая, как предвидел Святой Дух и прорицал Даниил». Ничего себе аппетиты. И велико желание в своей предубежденности сослаться на кого-то. Только вряд ли Святой Дух и Даниил обладали столь обширными географическими познаниями.

В конечном счете имперская политика государства взвалила на его плечи непосильную ношу. Груз этой ноши давил на неадекватно слабую структуру государства и не давал ему возможности развивать свое хозяйство на уровне передовых стран. А страны эти в начале XX века переживали уже решающий этап в переходе от просто капитализма в качественно новую фазу бурной индустриализации. Не сумев включиться в этот процесс, Россия отстала еще более существенно. Тем не менее, вопреки здравому смыслу, уже в наше время, разочаровавшись в двух неудавшихся экспериментах XX века, многие обращают свой взор на дореволюционную Россию, безмерно идеализируя ее. В этом отношении характерен и упоминавшийся чуть выше фильм С. Говорухина, и написанная им книга с экзотическим названием «СТРАНА ВОРОВ на пути в светлое будущее» [15]. В ней на стр. 179 автор пишет: «Российский государственный корабль лег на истинный курс в 1906 году, при Столыпине. Началось «великое выздоровление страны» (А. И. Солженицын). В феврале 1917 года корабль повернуло влево. В октябре большевики поправили курс – Россия круто взяла вправо». Сразу возникает вопрос: а что было до Столыпина. И если началось «великое выздоровление страны», значит, до этого она была больна. Какими же чудодейственными средствами лечил Россию Столыпин? Мы об этом еще поговорим подробнее, а пока лишь отметим то, что нам известно из советской истории.

А известно нам лишь о развитии «галстучной индустрии». Молодому поколению читателей поясним, что прославился Столыпин как серийный вешатель при подавлении крестьянских волнений первой русской революции. Петли эти так и называли «столыпинскими галстуками».

Пока вернемся к книге Говорухина. Развитие России он рассматривает как цепь случайностей (то влево, то вправо) и изображает в виде схемы, что само по себе похвально. Схема предстает в виде синусоиды, навитой на центральную ось. В основу схемы заложена мысль, что лишь необъяснимые случайности мешали стране нащупать эту ось и двигаться по ней. Автор книги сокрушается, что, птицу подстрелили на взлете большевики. Дореволюционную Россию он изображает как царство труда и изобилия. Но опять же, как в такой идиллии могли вызреть коммунистические идеи, оформившиеся в революционное движение огромных масс людей? В общем-то, все ответы даны выше.

Теперь только посмотрим, что за «великое выздоровление страны» началось при Столыпине. Обратимся к энциклопедии [73, стр. 530]. «Действительность оказалась чрезвычайно далека от идеальных замыслов С. (Столыпина – К.Х.). Сложные отношения связывали С. с царем. Николаю II казалось, что премьер отодвинет его от решения (если бы так! – К.Х.) многих вопросов, узурпирует его власть… Конфликт произошел и между С. и бывшим премьером С.Ю.Витте, который еще не утратил влияния. Неприязненно относилась к С. и «левая» Государственная Дума, и Государственный совет. Трагедия С. состояла в том, что правые и левые винили его в тяжелом положении страны (и это «великое выздоровление»?! – К.Х.). Конец его был предопределен».

Так же был предопределен конец и всей российской монархии, которая полностью изжила себя и держалась на одной инерции, благодаря инертному образу мышления ее народа, на его чисто славянском долготерпении. Но достаточно было одного толчка, как вскипела варяжская составляющая и стал «страшен русский бунт».

Следует отметить, что на психологию русского человека, да и всего общества оказало влияние расположение страны на стыке двух континентов. Поэтому Россия всегда была страной контрастов. Так, русская культура, впитавшая в себя в себя лучшие традиции западной и одновременно сохранившая свою самобытность, была и остается на высочайшем уровне в мире. Русский быт в противоположность этому был и остается на уровне отсталых стран. Как метко заметил как-то В. Шендерович, «…не надо путать культуру и цивилизацию. Уровень культуры – это Чайковский, Толстой, Рахманинов, а уровень цивилизации – это запах в туалете». Под цивилизацией в данном случае, конечно, подразумевается быт. А русский быт характеризуется полным пренебрежением к человеческой личности, ее потребностям, ущемлением ее элементарных прав. В условиях жизни значительной массы народа и сегодня доминирует так метко подмеченный Герценом принцип «курной избы». Такой низкий бытовой уровень в сочетании с имперским мышлением правителей выработали особую философию. Она внедрила в сознание людей понятие о всеобщей бедности как норме жизни, утвердила примат государства над интересами личности. В дальнейшем это было мастерски использовано И.Сталиным, превратившим людей в своеобразные «винтики».

Беда русского народа в исключительном легковерии, готовности всегда поверить в очередной миф. К сожалению, население России очень внушаемо. Эксперты утверждают, что и сегодня в России 86 % населения можно внушить все что угодно. Все это, к сожалению, дань традиции. Веками жила в народе вера в доброго царя, несмотря на жестокую эксплуатацию. Она сменилась затем верой в коммунизм, в развитой социализм, и, наконец, в «перестройку». Да и сейчас народ верит, что придет рынок и принесет ему благополучие и процветание, надо только чуточку подождать. И ждет уже более двух десятков лет. На этой доверчивости строили и продолжают строить свою судьбу многие поколения правителей.

Резюмируя все сказанное о политике правителей, игнорирующих внутренние проблемы страны, о философии народа, в оцепенении взирающего на деяния этих правителей, трудно согласиться с версией успешного развития России по курсу, взятому передовыми странами. Она была ярко выраженной аграрной страной и поэтому не могла иметь серьезного класса промышленных предпринимателей. Отдельные островки зарождающейся индустрии возникали лишь благодаря иностранным концессионерам. Даже разработка нефтяных месторождений близ Баку производилась Альфредом Нобелем. В моей родной Одессе трамвайное движение основали бельгийские концессионеры. И чтобы положить конец утверждениям о якобы бурно развивающейся России обратимся к высказыванию Н. Бердяева [3, стр. 206]: «Если Россия хочет быть великой империей и играть роль в истории, то это налагает на нее обязанность вступить на путь материального технического развития. Без этого решения Россия попадет в безвыходное положение. Лишь на этом пути освободится дух России и раскроется его глубина». Прямо пророческие слова! А как современник Бердяев лучше других знал беды России того периода и что ей было необходимо.

Что же мешало России встать на путь индустриализации? Уже упоминалось о дефиците серьезных предпринимателей. Нарастание этого класса в разное время приводило к буржуазным революциям во Франции и Англии, другие страны приходили к тому же эволюционным путем. Поскольку этот класс в России не развился, правящим классом оставалось дворянство. Класс этот уже был на последней стадии деградации, что красочно описывают в своей книге С.Валянский и Д.Калюжный [13, стр. 44, 45]. Приведем несколько выдержек: «…многие дворяне, особенно из богатейших, за счет крестьян шиковали, наплевав на интересы не только «своих людей», но и страны. Даровой доход в такой степени избаловал русское дворянство, что когда появились кредитные учреждения, выдававшие ссуды под залог имения, помещики бросились занимать». «Российское дворянство занимало для собственного удовольствия, для потребностей личного комфорта. Дворянские займы имели тенденцию из долгосрочных постепенно превращаться в вечные, и занятые деньги, раз выйдя из кассы банков, более уже туда не возвращались». «Некоторые дворяне, переселившись за границу, поражали европейцев своей расточительностью. Один русский аристократ жил какое-то время в маленьком немецком городке и забавлялся тем, что посылал с утра свою прислугу на рынок с приказом скупить все продукты и потом любовался из окна, как местные хозяйки мечутся в поисках еды». В игорных домах и на курортах Западной Европы тоже хорошо знали сорящих деньгами русских вельмож. Не правда ли, это напоминает кое-что из современности. Ну, конечно, сегодня так же «кур шевелят»[4]4
  Куршевель – модный курорт в Альпах, излюбленное место отдыха российских олигархов.


[Закрыть] российские олигархи. Авторы делают вывод: «Вот что служило разорению страны, а не «отсталая» община и не «тупой», ленивый крестьянин». Это почти совпадает с высказанной ранее причиной падения монархии: разложением дворянского класса.

Это основная причина, но есть и сопутствующие. Немалую роль сыграло и правление Николая II. Сейчас появилась тенденция всемерно охаивать большевиков, приписывая им свержение монархии, и одновременно возвеличивать саму низвергнутую монархию, в частности ее главу Николая II. Особенно преуспел в этом Э.Радзинский, посвятивший его бесцветной личности целую книгу. Но обратимся к другому, неконъюнктурному источнику. Всего несколько строчек К.Паустовского [50, стр. 203] разбивает вдребезги этот миф.

Автор «Повести о жизни» рассказывает, как он был репетитором у дочери генерала Казанского: «Казанский дослужился до чина генерал-адъютанта, командовал несколькими военными округами и обучал Николая II стратегии».

«В стратегии сей молодой человек был форменной дубиной, – говаривал Казанский о Николае Втором». Только ли в стратегии? Вот что пишет по этому поводу историк В. Фортунатов [64, стр. 37]: «Всю свою жизнь Николай II вел дневник, в котором даже самые ярые современные монархисты никак не найдут ни одной философской мысли, никаких признаков стратегического мышления (не только в военной науке – К.Х.) Хозяина земли русской, как именовал себя сам Николай Александрович Романов».

Казалось бы, сама история подставила этого бездарного правителя, чтобы поскорее сокрушить этот архаичный режим. Но монархию свергали вовсе не большевики. Они лишь подобрали власть, валяющуюся у беспомощного Временного правительства.

Штурм Зимнего, залп «Авроры» – всего лишь опереточные элементы. А само добровольно-принудительное отречение Николая II произошло под давлением его же генералов Алексеева и Рузского. Причем отстранение его от власти планировалось еще раньше. Вот свидетельство А. Ф. Керенского [35, стр.48]: «Все считали его отречение скорым и неизбежным. Еще в начале зимы в высших петроградских сферах обсуждались проекты государственного переворота, о многих была уведомлена даже армия, и все они предусматривали отречение Николая II». Эту версию подтверждает Н. Бердяев [4, стр. 109]: «Разложение императорской России началось давно. Ко времени революции старый режим совершенно разложился, исчерпался и выдохся. Война закончила процесс разложения. Нельзя даже сказать, что февральская революция свергла монархию в России, монархия в России сама пала, ее никто не защищал, она не имела сторонников». И правильно пишет Е. Прудникова [59, стр.197]: «…империя к тому времени прогнила насквозь и, как положено любой уважающей себя рыбе, гнила она с головы». И там же [стр. 160]: «…ведь сказал же в начале девятисотых годов обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев Николаю II: «Продление существующего строя зависит от возможности поддерживать страну в замороженном состоянии. Малейшее теплое дуновение весны, и все рухнет». Не послушал Николай II обер-прокурора и пошел навстречу теплому ветру. А подул он с Балкан, где завязывался мировой конфликт, приведший к затяжной войне.

Эта война и ускорила падение режима. Нет, не «на взлете», как изрек С. Говорухин, «подстрелили птицу», обессиленная, она сама упала к ногам охотника. Но зачем Россия вступила в эту масштабную войну? Неужели нельзя было учесть печальный опыт Крымской и русско-японской войны, которые высветили техническую отсталость России? Кивают на славянскую солидарность, имея в виду ультиматум, предъявленный Сербии Австро-Венгрией. Но не далее, как в 1908 году Россия безропотно санкционировала аннексию другой славянской области, Боснии и Герцеговины той же Австро-Венгрией. К тому же на стороне Германии и Австро-Венгрии воевала другая славянская страна, Болгария. Значит, этот довод несостоятелен. Как раз на грани распада в это время находилась сама австровенгерская империя. Запахло жареным. Заговорил инстинкт хищника, учуявшего возможность территориальных приобретений. Но главной целью был Константинополь, предмет вожделений нескольких поколений русских царей. Цель была отнюдь не беспочвенной и выразилась в соглашении «Сайкс-Пико» между странами Антанты о разделе турецких владений после войны [119]. Документ был оформлен окончательно в мае 1916 года путем обмена секретными нотами. Россия получала в собственность Босфор и Дарданеллы. В ноябре 1917 года по указанию Ленина был опубликован текст этого соглашения. Результатом этого явилось благожелательное отношение Турции к молодой Советской республике на первых порах. А царская Россия успела проглотить наживку «Сайкс – Пико», но вылезла она боком. Аналогичная история возникла много лет спустя, когда уже советская империя затеяла войну в Афганистане. Но это уже было последней отрыжкой ее имперского желудка. Поистине история ничему не учит.

Таковы сопутствующие причины краха российской монархии. Основная же причина – экономика. Если бы не вмешались сопутствующие причины, агония монархии могла еще продлиться какое-то время, но крушение все равно было неминуемым. Подтверждение этому мы находим у историка Г.Кваши [34, стр. 226]: «…сохранив свой сверхмощный класс крестьянства, свое пренебрежение к грамоте, к городской жизни, русский народ не выстоял бы в сумасшедшей индустриальной гонке XX века». И все же русский народ выстоял, но… уже совсем в другой ипостаси, а именно, советского народа. Но об этом в следующей главе.

Теперь попытаемся выразить схематически, что происходило в России за рассмотренный уже период. Удобной формой изображения представляются две железнодорожные ветки, которые совмещались где-то в XVIII веке, а затем едва заметно начали расходиться. За одну из веток, идущую прямо, примем движение мировой цивилизации, разумеется, ее передовой части (в книге С. Говорухина это центральная ось, экватор). Вторая ветка, изображающая движение России, уже примерно к середине XIX века ощутимо ушла в сторону, но идет еще сравнительно под небольшим углом к первой. Правда, расстояние между ними при этом увеличивается с течением времени. Начало XX века. Наследие Петра и Екатерины исчерпало свой ресурс. И вторая ветка плавным радиусом поворота начинает все дальше уходить от первой. 1917 год. Ветка уже довольно крутым радиусом поворота начинает быстрее удаляться от главной магистрали. Забегая вперед, заметим, что она так никогда и не приблизилась к главной магистрали. В отличие от схемы, предлагаемой Говорухиным, экватор ни разу не был пересечен.

Смена общественного строя в России не была случайностью. Революционный процесс к тому времени набрал большую силу. Вряд ли стоит считать этот процесс, как утверждают С.Говорухин, И.Бунич и другие, движением уголовных элементов. Он охватывал и более развитые европейские страны. Возникал он в противовес капитализму, который хоть и был естественным путем развития цивилизации, но носил в себе неизбежные на том этапе элементы жестокости по отношению к трудящимся массам. Смена строя в России отражала определенное направление в сознании широких масс народа, основанное на традиционной их бедности. Недаром Н.Бердяев отмечал: «Русский народ социалистический по инстинкту» [4, стр.59]. Опять повторим, что революционеры не были бандитами. Это были в большинстве своем образованные люди, нашпигованные идеями, которые считались в то время прогрессивными. Не могли авторы этих теорий предвидеть, что капитализм, развиваясь, сам сведет к возможному минимуму назревшие противоречия между трудом и капиталом. Нельзя, конечно, обойти молчанием тот факт, что новый общественный строй в России насаждался порой варварскими методами, что при этом извращалась, и порой существенно, основная суть новых общественных теорий.

Стоит вспомнить, что почти одновременно с революцией в России произошли социалистические революции в Германии и Венгрии. Но эти страны не удержались на том пути, не восприняли его нутром и в короткий срок вернулись на проторенный путь развития. Россия же такого «проторенного» пути практически не имела, и, стало быть, некуда ей было возвращаться. Тут ростки нового попали на благодатную почву, и страна стала на новый путь основательно. Причины – отсталость страны и философия народа. Еще раз напомним слова Бердяева о том, что русский народ социалистический по инстинкту.

Можно задаться следующим вопросом. Ведь не все страны, в том числе и европейские, восприняли сразу тенденцию индустриализации. Они подотстали в какой-то период, в какой-то встрепенулись, набрали нужные обороты. Но почему же для них период отставания не обернулся крахом? Почему там не произошло то, что произошло в России? Именно потому, что Россия была в противоположность им мировой империей, и роскоши отставания позволить себе не могла. Российская империя, не имея надежной экономической базы, согнулась и пала под тяжестью своего имперского груза. В итоге власть перешла к большевикам, и они сумели ее удержать. Удалось им это потому, что они были самым организованным, закаленным в революционной борьбе классом, и еще потому, что их демагогия отвечала интересам многочисленных масс трудящихся.

Далее начался первый эксперимент. Для лучшего его понимания, а также последующих событий и был предназначен краткий экскурс этой главы, ибо все они вытекали из зигзагов неординарной российской истории. И недаром недавно ушедший в мир иной известный писатель Б. Васильев заметил в одном из последних своих интервью: «…огромное количество несчастий, которые происходят с нами сейчас, проистекает от нашего непонимания, что произошло с Россией когда-то» [163].