Текст книги "Хроники Нарнии: последняя битва. Три повести"

Глава тринадцатая. Три спящих лорда

Ветер не менял своё направление, но с каждым днём становился всё слабее, так что в конце концов волны стали напоминать рябь, а корабль час за часом скользил, словно по озеру. И каждую ночь путешественники видели на востоке созвездия, каких не видел никто в Нарнии, а возможно, как думала Люси, пугаясь и одновременно радуясь, вообще никто не видел. Новые звёзды были огромными и яркими, а ночи – тёплыми. Большинство членов команды и пассажиров спали на палубе, а перед этим часами беседовали или просто прогуливались вдоль бортов, любуясь на танцующую волну, светящуюся пеной у носа корабля.

Одним таким восхитительным вечером, когда закат становился багровым и так широко разливался по небу, что оно казалось больше, они увидели по правому борту землю. Она медленно приближалась и в красках заката выглядела охваченной огнём. Корабль медленно шёл вдоль берега, и западный мыс, оказавшийся теперь позади него, высился на фоне красного неба чёрным силуэтом с такими чёткими контурами, словно был вырезан из картона. Теперь можно было рассмотреть эту часть суши и получше. Местность казалась холмистой и выглядела так, словно повсюду разбросали подушки. До путешественников доносился восхитительный аромат – Люси определила его как «лёгкий сиреневый», Эдмунд возразил (а Ринс подумал), что это чушь, и только Каспиан с ней согласился.

В надежде обнаружить подходящую глубокую гавань капитан долго вёл судно вдоль берега, минуя мыс за мысом, но вынужден был удовлетвориться широким мелким заливом. Хоть море и казалось спокойным, прибой обрушивался на песок, и судно нельзя было подвести ближе, как бы того хотелось. Пришлось бросить якорь довольно далеко и добираться до берега на кувыркающейся шлюпке.

Лорд Руп остался на борту «Покорителя зари», заявив, что не желает больше видеть никаких островов. Двое остались караулить шлюпку, а остальных Каспиан повел в глубь острова, но недалеко, потому что времени на осмотр не оставалось: скоро начнёт темнеть. Однако идти далеко, чтобы пережить приключение, не пришлось. На плоской равнине, отходившей от залива, не было ни дороги, ни тропинки, ни вообще каких-либо признаков обитания. Пружинистый дёрн под ногами зарос низким кустарником, который Люси и Эдмунд сочли вереском, а Юстас, сведущий в ботанике, не согласился с ними и скорее всего был прав, хотя растения были очень похожи.

Не успели путешественники отойти от берега на расстояние выстрела из лука, как Дриниан воскликнул:

– Посмотрите! Что это?

Все остановились, и Каспиан предположил:

– Может, такие огромные деревья?

– Скорее башни, – отозвался Юстас.

– А я думаю, это великаны, – сказал Эдмунд, понизив голос.

– Чтобы это выяснить, надо не гадать, а идти прямо туда, – заявил храбрый Рипичип.

Верховный главнокомандующий возглавил процессию, все двинулись следом.

– Думаю, это руины, – сказала Люси, когда они подошли ближе.

И её догадка оказалась верной. Их взору предстала широкая прямоугольная площадка, вымощенная гладкими камнями и окружённая серыми колоннами, но без крыши. Посредине из конца в конец протянулся длинный стол, накрытый алой скатертью, спадавшей почти до земли. По одной стороне стола выстроились вырезанные из камня стулья с шёлковыми подушками. И стол не был пустым – здесь стояли блюда с такими яствами, каких не видывали даже при дворе Питера в бытность его Верховным королём в Кэр-Паравале. На них красовались индейки, гуси и павлины, кабаньи головы, олений бок, пироги в форме кораблей под парусами или в виде драконов и слонов, мороженое, яркие омары и блестящий лосось, орехи и виноград, ананасы, персики и гранаты, дыни и помидоры. Между блюдами возвышались кувшины из золота, серебра и цветного стекла, и от них исходил такой аромат, что кружилась голова.

– Вот это да! – воскликнула Люси.

Остальные медленно подошли ближе, и Юстас удивлённо спросил:

– Но где же гости?

– А может, мы ими и станем? – предложил Ринс.

– Ой, смотрите! – воскликнул Эдмунд.

Все, кто стоял на вымощенном дворе, посмотрели в указанном направлении. Стулья теперь не все были пусты: во главе стола и на двух соседних местах что-то лежало.

– Что это? – прошептала Люси. – Похоже, что там расположились три бобра.

– Скорее это большие птичьи гнёзда, – сказал Эдмунд.

– На мой взгляд, там три копны сена, – произнёс Каспиан.

Рипичип кинулся вперёд, вскочил на стул, а оттуда на стол, пробежал по нему, ловко, словно танцор, минуя кубки, украшенные драгоценными камнями, пирамиды фруктов и солонки слоновой кости, и остановился напротив таинственных серых куч. Внимательно их осмотрев и даже потрогав, вояка крикнул:

– Думаю, сражаться они не станут!

Все подошли ближе и увидели, что на трёх стульях сидят три человека, в которых, пока не подойдёшь вплотную, и людей-то признать трудно: седые волосы отросли так, что закрывали почти всё лицо, а бороды расстилались по столу, огибая тарелки и обвиваясь вокруг кубков, словно ежевика вокруг изгороди. Где-то под столом все волосы переплетались и стелились по полу, полностью скрывая сидящих и делая их похожими на груды шерсти.

– Мертвы? – спросил Каспиан.

– Думаю, нет, сир, – ответил Рипичип, пытаясь двумя лапами вытянуть руку одного из сидящих. – У этого рука тёплая и можно прощупать пульс.

– И эти тоже живы, – сказал Дриниан.

– Они просто спят, – заметил Юстас.

– И видимо, давненько, – сказал Эдмунд, – раз так заросли волосами.

– Наверное, они заколдованы, – предположила Люси. – Как только мы ступили на берег, я почувствовала, что здесь кругом волшебство. Как вы думаете, кто-нибудь сумеет их расколдовать?

– Для начала попробуем разбудить, – сказал Каспиан и потряс ближайшего из трёх спящих.

На мгновение всем показалось, что ему это удалось, потому что человек глубоко вздохнул и пробормотал: «Дальше на восток не поплыву. Поворачивайте в Нарнию», – но в следующее мгновение провалился в ещё более глубокий сон: тяжёлая голова склонилась на несколько дюймов ниже, и все попытки разбудить его вновь оказались бесполезны. Со вторым произошло то же самое. «Мы не будем жить, как звери. Скорее на восток, пока получается, на земли за восходом солнца», – произнёс он и снова заснул. А третий и вовсе лишь буркнул: «Горчицу, пожалуйста», – и погрузился в сон.

– «Поворачивайте в Нарнию» – так? – повторил Дриниан.

– Да, – кивнул Каспиан, – ты прав. Думаю, наши поиски закончены. Посмотри на их кольца: они с гербами. Это лорд Ревелиан, это лорд Аргоз, а это – лорд Мавроморн.

– Но мы не можем их разбудить! – в отчаянии воскликнула Люси. – Что же делать?

– Прошу прощения у ваших величеств, – обратился к ним Ринс, – но почему бы обсуждение ненадолго не отложить? Не каждый день видишь такой обед.

– Ни за что в жизни! – воскликнул Каспиан.

– Верно, верно, – поддержали его несколько моряков. – Здесь слишком много непонятного. Чем скорее мы вернёмся на корабль, тем лучше.

– Конечно, – сказал Рипичип, – если от этой еды три лорда заснули на семь лет.

– Я ни за что не притронусь к ней, – отозвался Дриниан.

– Темнеет очень быстро, – заметил Ринельф.

– На корабль, скорее на корабль, – сказал кто-то из матросов.

– Я тоже так думаю, – отозвался Эдмунд. – Мы можем завтра решить, что делать со спящими лордами. А поскольку мы не рискнём это есть, нет никакого смысла оставаться здесь на ночь. Здесь повсюду пахнет волшебством… и опасностью.

– Я полностью согласен с мнением короля Эдмунда, – заявил Рипичип, – в том, что касается команды, но при всём том останусь здесь, за этим столом, до рассвета.

– Почему? – спросил Юстас.

– Потому что это превосходное приключение, а опасность не настолько велика, чтобы я вернулся в Нарнию с осознанием, что испугался разгадать тайну.

– Я остаюсь с тобой, Рип, – сказал Эдмунд.

– И я, – повторил Каспиан.

– Я тоже, – подтвердила Люси.

В такой ситуации Юстас не мог не остаться. Это был храбрый поступок, ведь он никогда не читал и даже не слышал ни о чём подобном, пока не оказался на «Покорителе зари», и ему было труднее, чем остальным.

– Я прошу ваше величество… – начал Дриниан.

– Нет, милорд, – не дослушал его Каспиан. – Твоё место на корабле, и ты весь день тяжело трудился, в то время как мы, все пятеро, бездельничали.

Спор некоторое время продолжался, но Каспиан настоял на своём. Когда команда в сгущавшемся мраке направилась к кораблю, все пятеро, за исключением, быть может, Рипичипа, ощутили холодок под ложечкой.

Какое-то время, выбирая себе места за столом, они тихонько переговаривались. Им предстоял не очень приятный выбор. Трудно было высидеть всю ночь рядом с тремя чудовищно волосатыми людьми, не мёртвыми, но и не живыми в полном смысле этого слова. С другой стороны, сидеть на дальнем конце, так что, по мере того как темнело, всё хуже и хуже различать их и не знать, движутся ли они, а то и, возможно, вообще не разглядеть их ночью, – нет, об этом страшно было даже подумать. Поэтому они ходили вокруг стола, время от времени обменивались репликами: «Может быть, здесь?»; «Давайте чуть подальше»; «Почему бы не с этой стороны?» – пока, наконец, не уселись где-то в середине, ближе к спящим, чем к другому концу стола. К десяти вечера совсем стемнело, и Люси заметила на востоке удивительные новые созвездия, хотя предпочла бы смотреть на Леопарда, Корабль и других старых знакомых с нарнийского неба.

Поплотнее запахнув матросские куртки, путешественники сидели в тишине и ждали. Разговоры как-то сами по себе затихли, и только шум волн, разбивавшихся о берег, нарушал молчание.

Просидев так несколько часов, показавшихся вечностью, они было задремали, но буквально на мгновение. Даже за это короткое время многое изменилось: звёзды изменили своё положение, а небо стало совершенно чёрным – возможно, чуть светлее – серым – на востоке. Все замёрзли, хотели пить, руки-ноги затекли, но никто не осмелился произнести ни звука, потому что как раз в этот момент всё и началось.

В одном из склонов пологого холма, что поднимался перед ними, позади колонн, вдруг открылась дверь, на мгновение выхватив из мрака какую-то фигуру, и тут же затворилась. Пламя свечи в чьих-то руках было единственным, что все видели отчётливо, и оно приближалось, пока в конце концов не оказалось у стола напротив них. Теперь стало возможным разглядеть высокую девушку в длинном одеянии голубого цвета, с обнажёнными руками и золотистыми волосами, свободно спадавшими на спину. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы каждый понял: до этого мгновения он не знал, что такое красота.

Источником света оказалась высокая свеча в серебряном канделябре, который она поставила на стол. Если бы с моря подул даже слабый ветерок, свеча бы погасла, но сейчас пламя горело ровно, словно в комнате с закрытыми окнами и задёрнутыми шторами, отбрасывая отблески на золотую и серебряную посуду.

Тут Люси заметила на столе очень необычный предмет. Оказалось, что это нож, только каменный, острый, как сталь, и явно древний.

Никто не произнёс ни слова, но один за другим – первым был Рипичип, конечно, следующим – Каспиан, – все встали, поняв, что перед ними знатная дама.

– Путники, коли вы пришли к столу Аслана, почему же не едите и не пьёте? – вопросила красавица.

– Госпожа, – ответил Каспиан, – мы не решаемся прикоснуться к яствам, потому что подозреваем, что именно они повергли наших друзей в колдовской сон.

– Они ничего даже не пробовали, – возразила девушка.

– Так вы знаете, что произошло? – воскликнула Люси. – Прошу вас, расскажите, что с ними случилось.

– Семь лет назад, – начала девушка, – они прибыли сюда на корабле, явно пережившем шторм: с изодранными в клочья парусами и едва не разваливавшемся. С ними были ещё несколько матросов, и, когда все оказались за столом, один предложил: «Какое замечательное место. Давайте останемся здесь и проживём остаток жизни мирно!» А другой возразил: «Нет, нужно возвращаться в Нарнию, на запад: может, Мираз умер». Но третий аж подскочил и воскликнул властно: «Нет-нет, мы мужчины! Мы тельмарины, а не звери. Что нам ещё делать, если не искать приключений? В любом случае мы долго не проживём, так что давайте проведём срок, что нам отмерен, в поисках необитаемого мира за восходом солнца». Они не могли прийти к общему решению, перессорились, а властный господин схватился за каменный нож, лежавший на столе. Никому не следовало касаться этой вещи. Как только его пальцы сомкнулись на рукояти, все трое погрузились в глубокий сон. И пока колдовство не будет снято, они не проснутся.

– А что это за каменный нож? – спросил Юстас.

– Как, вам ничего о нём не известно? – удивилась девушка.

– Я… я думаю, – неуверенно предположила Люси, – очень давно Белая колдунья им убила Аслана на Каменном Столе… Во всяком случае, похож на тот.

– Это тот самый нож, – подтвердила красавица. – Его доставили сюда, чтобы хранить, пока существует мир.

– Послушайте, – заговорил, ощущая неловкость, Эдмунд. – Не хочу показаться трусом – я имею в виду в отношении этой еды, – как не хочу показаться бестактным, но с нами в этом путешествии произошло столько всего странного, и вещи не всегда оказывались такими, как представлялись. Вот смотрю я в ваше лицо и верю всему, что вы говорите, но также можно было бы верить и колдунье. Как мы узнаем, что вы нам друг?

– Никак, – пожала плечами девушка. – Вы можете только поверить… или не поверить.

После минутной паузы раздался тонкий голос Рипичипа, обратившегося к Каспиану:

– Сир, будьте добры, наполните мой бокал вином вон из того кувшина: он слишком велик, и мне самому его не поднять. Я хочу выпить за прекрасную даму.

Каспиан выполнил просьбу, и мышиный рыцарь, вытянувшись на столе по стойке «смирно», поднял крошечными лапками золотой бокал и провозгласил:

– За ваше здоровье, миледи!

Отшвырнув бокал в сторону, храбрый Рипичип смело принялся за холодного павлина, и вскоре его примеру последовали остальные. Все были голодны, и если набор блюд не совсем подходил для очень раннего завтрака, то позднему застолью соответствовал как нельзя лучше.

– Почему вы сказали, что это стол Аслана? – спустя некоторое время спросила Люси.

– Потому что поставлен здесь по его приказу, – ответила девушка, – для тех, кто прибыл издалека. Ещё этот остров называют Краем Света: хоть плыть дальше и можно, здесь его начало.

– А как же еда не портится? – поинтересовался практичный Юстас.

– Её не хранят, а съедают, и каждый день появляется свежая. Сами увидите.

– А как быть со спящими? В мире, откуда прибыли мои друзья, – Каспиан кивком указал на Юстаса и брата и сестру Певенси, – известна история про принца или короля, оказавшегося в замке, где все спали волшебным сном. Чтобы колдовские чары рассеялись, ему надо было поцеловать принцессу.

– В этом случае всё не так. Его величество не сможет поцеловать принцессу, пока не избавит от колдовства.

– Но, во имя Аслана, – пылко воскликнул Каспиан, – скажи, как за это взяться!

– Мой отец научит тебя, – ответила девушка.

– Ваш отец! – раздались восклицания. – Кто он? И где?

– Смотрите!

Красавица обернулась и указала на дверь в склоне холма, которую сейчас стало видно гораздо лучше: пока они разговаривали, звёзды стали бледнеть, а на фоне светлеющего на востоке неба появились белые лучи.

Глава четырнадцатая. Где начинается край света

Снова медленно отворилась дверь, и оттуда появилась фигура, такая же высокая и прямая, как у девушки, но менее стройная. При ней не было свечи, но она, казалось, сама излучала свет. Старец, как позднее стало ясно, медленно шёл к ним. Его серебристая борода доходила до стоп, серебристые волосы спускались до пят, а одеяние казалось сотканным из серебристого овечьего руна. Он казался таким спокойным и серьёзным, что все путешественники снова встали и застыли в благоговейном молчании.

Старец подошёл и, не сказав ни слова, остановился с противоположной от дочери стороны стола. Оба вытянули перед собой руки, повернулись на восток и начали петь. Хотел бы я записать для читателя текст той песни, но ни один из присутствующих не сумел запомнить её. Люси впоследствии рассказывала, что мелодия звучала едва ли не пронзительно и была невероятно красива: «Прохладная такая песня, для раннего утра». И по мере того как они пели, серые облака поднимались с восточной стороны неба, белые лучи становились всё заметнее и заметнее, пока всё кругом не стало белым, а море не засияло серебром. Затем восток начал розоветь, и, наконец, в безоблачное небо из моря вышло солнце, его длинный луч пробежал по всей длине стола, отчего вспыхнули золото, серебро и даже каменный нож.

Нарнийцы и раньше не раз замечали, что в этих морях восходящее солнце кажется больше, чем дома, и сейчас убедились в этом. Ошибки быть не могло. Яркие лучи, игравшие на росе и на столе, намного превосходили утренний свет, какой им доводилось видеть. Эдмунд впоследствии вспоминал: «Хоть за время путешествия и случилось много удивительного, это утро было самым удивительным». А всё дело в том, что этот невероятный рассвет предельно чётко дал понять: они добрались до начала края света.

Затем как будто что-то вылетело из самого центра поднимавшегося солнца и направилось к ним, но, разумеется, никто не смог как следует разглядеть. И в тот же миг воздух наполнился голосами, которые подхватили ту же песню, только пели с большей страстью, чем старец и красавица, скорее даже неистово и на никому не знакомом языке. Вскоре стали видны и обладатели этих голосов. Это были птицы, большие и белые: сотни их – нет, тысячи – опускались на траву, на вымощенную камнями площадку, на стол, на плечи, руки и головы присутствующих, так что всё вокруг побелело, будто после обильного снегопада. И, как снег, птицы не только сделали всё белым, но и смазали, даже стёрли, все контуры. Всё же Люси сумела разглядеть сквозь перья усевшихся на неё птиц, как одна из них подлетела к старцу с чем-то вроде небольшого плода, а может, горячего уголька в клюве – так ярко он светился, – и вложила ему в рот.

Пение прекратилось, и птицы приступили к трапезе. Когда они поднялись в воздух, всё, что можно было съесть или выпить, со стола исчезло. Кроме того, они унесли с собой всё, что было несъедобным: кости, кожуру, ракушки, – и полетели назад, к восходящему солнцу. И только теперь, когда уже не было слышно их пения, воздух наполнился шелестом крыльев. Стол остался пустым и чистым, а три лорда из Нарнии продолжали спать.

Теперь наконец старец повернулся поприветствовать наших путешественников.

– Господин мой, – обратился к нему Каспиан, – не скажете ли, как снять заклятие с этих трёх спящих нарнийских лордов?

– С радостью, сын мой, – ответил старец. – Чтобы снять заклятие, вы должны доплыть до края света или как можно ближе к нему и вернуться, оставив там по меньшей мере одного из вас.

– А что уготовано тому, кто останется? – быстро спросил Рипичип.

– Ему предстоит продолжить путь на восток, но в этот мир он никогда не вернётся.

– Так это моя сокровенная мечта! – воскликнул храбрый Рипичип.

– А далеко ли мы сейчас от края света? – спросил Каспиан. – Знакомы ли вам моря и земли, что лежат восточнее этого острова?

– Да, я их видел, но очень давно и с большой высоты, так что не смогу поведать о том, что надо бы знать морякам.

– Вы хотите сказать, что летали по воздуху? – выпалил Юстас.

– Нет, гораздо выше, сын мой. Моё имя – Раманду, но поскольку вы переглядываетесь, понимаю, что оно вам ни о чём не говорит. Впрочем, это и неудивительно: времена, когда я занимал место на небосклоне, закончилось задолго до того, как кто-либо из вас увидел этот мир, и все созвездия уже стали иными.

– Вот это да! – прошептал Эдмунд. – Звезда в отставке!

– Вы теперь больше не звезда? – решила уточнить Люси.

– Я звезда на покое, дочь моя, – ответил Раманду. – После того как сошёл с небосвода в последний раз, одряхлевший и так постаревший, что невозможно себе представить, меня перенесли на этот остров. Сейчас я не так стар, как был тогда. Каждое утро птица приносит мне огненную ягоду из долины на солнце, и каждая огненная ягода немного уменьшает мой возраст. Лишь когда стану как новорождённый младенец, я снова смогу взойти на небо (потому что мы находимся на восточном краю земли) и участвовать в этом великом танце.

– В нашем мире, – сказал Юстас, – звезда – это огромный светящийся газовый шар.

– Даже в вашем мире, сын мой, звезда не только то, из чего состоит. А в этом мире вы уже встречали звезду: я думаю, познакомиться с Кориакином успели.

– Он тоже звезда в отставке? – уточнила Люси.

– Ну, не совсем так, – сказал Раманду. – Какой уж тут покой, если он должен управлять охламонами, – скорее наказание. Если бы всё шло хорошо, он мог бы сиять в южном зимнем небе ещё тысячи лет.

– А чем он провинился, мой господин? – спросил Каспиан.

– Не нужно тебе, сыну Адама, знать, какие ошибки может совершить звезда, – сказал Раманду. – Но мы зря тратим время. Так что вы решили: поплывёте ли вы восток и вернётесь, оставив там одного из вас, чтобы снять заклятие, или отправитесь на запад?

– Разумеется, господин мой, на восток, – ответил за всех Рипичип. – Здесь не может быть никаких вопросов: это наш долг – избавить лордов от заклятия.

– Я согласен с тобой, Рипичип, – отозвался Каспиан. – И даже если не говорить о них, отказ от попытки добраться до края света разбил бы мне сердце. Но я думаю о команде. Матросы нанимались искать семерых лордов, а не край света. Если мы поплывём отсюда на восток, то будем искать край, самый дальний восток, а никто не знает, как далеко он находится. Матросы храбрые ребята, но я вижу, что некоторые устали от путешествия и хотели бы вернуться домой, назад в Нарнию. Не думаю, что можно продолжить путешествие без их согласия. И ещё лорд Руп – ему будет слишком тяжело.

– Сын мой, – заметил старец, – нельзя плыть на край света с теми, кто этого не хочет: так снять заклятие не получится. Каждый должен знать, куда плывёт и зачем. Но о ком вы сказали, что ему будет тяжело?

Каспиан рассказал Раманду историю лорда Рупа, и старец заверил его:

– Я могу дать то, в чём он нуждается больше всего. На этом острове можно спать сколько хочешь, причём без намёка на сновидения. Пусть он сядет рядом с этими тремя лордами и забудется до самого вашего возвращения.

– Давай так и сделаем, Каспиан, – попросила Люси. – Я уверена: он будет рад.

В этот момент разговор был прерван звуком шагов и голосами: это приближался Дриниан с матросами, что оставались на судне. Они в изумлении остановились, увидев старца и девушку, и тут же обнажили головы, поняв, что перед ними высокопоставленные особы. Моряки же – большей частью простые люди – успели с сожалением взглянуть на пустые тарелки и кувшины на столе.

– Милорд, – обратился Каспиан к Дриниану, – пошлите людей на корабль сообщить лорду Рупу, что его товарищи по плаванию находятся здесь и спят – сном без сновидений – и что он может составить им компанию, если захочет.

После этого Каспиан предложил всем остальным сесть и обрисовал ситуацию, а когда закончил, наступило долгое молчание, то и дело прерываемое перешёптываниями, пока не поднялся командир лучников:

– Некоторых из нас уже давно интересует, ваше величество, как мы попадём домой, как мы повернём здесь или в каком другом месте, если всё время, не считая штилей, дуют западные или северо-западные ветры. Ведь если они не переменятся, то где гарантия, что мы когда-нибудь вновь увидим Нарнию? У нас почти не осталось запасов, чтобы весь путь назад пройти на вёслах.

– Сразу видно, что ты моряк, – усмехнулся Дриниан. – В конце лета в этих морях всегда преобладают западные ветры, и направление их меняется с наступлением нового года, так что, по всем расчётам, ветер будет даже сильнее, чем нужно.

– Что верно, то верно, – вступил в разговор старый моряк родом с Гальмы. – В январе и феврале дуют жуткие ветры с востока. С вашего позволения, сир, если бы кораблём командовал я, то перезимовал бы здесь, а домой отправился в марте.

– И чем бы вы, интересно, здесь питались? – не без ехидства спросил Юстас.

– Этот стол, – напомнил Раманду, – каждый день на закате уже накрыт словно для королевского пира.

– Неужели? – недоверчиво воскликнули сразу несколько матросов.

– Ваши величества, а также остальные леди и джентльмены, – сказал Ринельф, – хочу вам кое-что напомнить. Никого из нас не принуждали к этому путешествию – каждый пошёл добровольно. Почему же сейчас некоторые, глядя на этот стол, думают о королевских пиршествах? Причём, заметьте, это те самые, кто громко кричал о приключениях, когда мы отплывали из Кэр-Параваля, и клялся, что не вернётся домой, пока мы не доберёмся до конца света. А ведь были такие, кто стоял на набережной и готов был отдать всё, что имеет, лишь бы взяли их с собой. Казалось, койка юнги на «Покорителе зари» для них куда дороже рыцарских лат. Я это к тому, что мы можем оказаться такими же глупцами, как охлатопы, если вернёмся домой и скажем, что добрались до начала края света и побоялись идти дальше.

Одни поддержали его, но другие сказали, что с них достаточно.

– Как-то невесело, – шепнул Эдмунд Каспиану. – Что будем делать, если половина команды откажется продолжить путь на восток?

– Погоди, – шепнул ему Каспиан, – у меня есть кое-что в запасе.

– Ты хочешь что-то сказать, Рип? – шепнула Люси.

– Вовсе нет! Почему ваше величество так думает? – демонстративно громко ответил Рипичип. – Мои собственные планы понятны: если я смогу, то отправлюсь на восток на «Покорителе зари», ну а если не на корабле, то на своей лодочке. Когда уж и она протечёт, продолжу путешествие вплавь – ведь у меня четыре лапы. А когда не смогу плыть дальше, если к тому времени не доберусь до страны Аслана или буду смыт с края света каким-нибудь огромным водопадом, то утону, обратив нос к восходу, а главным среди говорящих мышей Нарнии станет Пичичик.

– Верно, верно! Я скажу то же самое, кроме как про водопад, которому меня не смыть, – сказал один из моряков и тихонько добавил: – И не позволю какой-то мыши взять надо мной верх.

В этот момент поднялся Каспиан:

– Друзья, думаю, вы не совсем понимаете, какова наша цель. Вы говорите так, словно мы, будто попрошайки, умоляем вас составить нам компанию в путешествии, но это не соответствует действительности. Мы, наши царственные брат и сестра, их родственник, сэр Рипичип, добрый рыцарь, и лорд Дриниан отправляемся к краю мира, чтобы выполнить задание. Мы с удовольствием отберём из числа желающих тех, кого сочтём достойными такого смелого предприятия. Думаю, что подойдёт не каждый, – поэтому мы приказываем лорду Дриниану и мастеру Ринсу рассмотреть, кто из вас самый надёжный воин, самый умелый матрос, кто предан нам, чья жизнь безупречна, и представить нам список.

После довольно продолжительного молчания его величество воскликнул:

– Клянусь гривой Аслана! Неужели вы думаете, что каждому достаётся такая честь? Тот, кто пойдёт с нами, обретёт титул Покорителя зари, который сможет передать своим потомкам, а когда мы вернёмся в Кэр-Параваль, получит столько золота и земли, что всю жизнь не будет знать нужды. Теперь идите. Через полчаса лорд Дриниан принесёт мне список.

Члены команды молча поклонились и, разбившись на группы по нескольку человек, разошлись в разные стороны.

– Теперь пойдём за лордом Рупом, – сказал Каспиан, но, обернувшись к столу, увидел, что в этом нет необходимости: лорд Руп появился, молчаливый и незаметный, пока шло обсуждение, и занял место рядом с лордом Аргозом. Дочь Раманду стояла рядом – похоже, она и помогла ему сесть на стул. Сам старец встал у него за спиной и возложил обе руки на его седую голову, и даже при свете дня было заметно лёгкое серебристое свечение, от них исходившее. На измождённом лице Рупа появилась улыбка, и он протянул одну руку Люси, другую – Каспиану. Какой-то момент казалось, что он хочет что-то сказать. Затем улыбка стала ярче, словно он испытывал приятные ощущения, глубокий вздох удовлетворения сорвался с его губ, голова склонилась вперёд, и он уснул.

– Бедный Руп! – сокрушённо вздохнула Люси. – Должно быть, пережил ужасные времена.

– Не думай об этом! – сказал Юстас.

Тем временем речь Каспиана и, возможно, присущее острову волшебство возымели то действие, которого он добивался. Большинство тех, кто стремился завершить путешествие, ощутили себя совсем по-другому, лишаясь возможности в нём участвовать, и, разумеется, каждый заявил, что вовсе не собирался возвращаться, а те, что не высказывали желания плыть дальше, видели, что их становится всё меньше, и оттого испытывали неловкость. И пока эти полчаса не истекли, матросы ходили и подлизывались (так говорят школьники) к Дриниану и Ринсу, чтобы их включили в список. И вскоре нежелавших продолжать плавание осталось только трое, и они изо всех сил старались убедить остальных присоединиться к ним, но потом остался только один, а под конец передумал и он.

Когда прошло полчаса, все снова собрались у стола Аслана, чтобы услышать вердикт Дриниана и Ринса, которые вместе с Каспианом обсуждали список. Его величество согласился взять всех моряков, кроме того, кто передумал в последний момент. Матроса звали Питтенкрим, и, пока остальные искали край света, он оставался на острове, а теперь сожалел, что не поехал со всеми. Питтенкрим был не из тех, кто мог бы получить удовольствие от общения с Раманду и его дочерью (как, впрочем, и они с ним). Часто шли дожди, и хотя каждый вечер на столе появлялась великолепная трапеза, это не приносило ему большой радости. Он рассказывал, что его в дрожь бросало от необходимости сидеть (в любую погоду) на одном конце стола с четырьмя спящими лордами. А когда остальные вернулись, Питтенкрим почувствовал себя настолько неловко, что на обратном пути высадился на Одиноких островах и уехал в Тархистан, где рассказывал удивительные истории о своих приключениях на краю света, пока не поверил в них сам. Так что, можно сказать, в каком-то смысле он жил счастливо, если бы не одно обстоятельство: он терпеть не мог мышей.

В этот вечер они ели и пили все вместе за стоявшим среди колонн большим столом, на котором волшебным образом снова оказалась трапеза, а на следующее утро, в то самое время, когда прилетели и улетели большие птицы, «Покоритель зари» снова пустился в плавание.

– Госпожа моя, – сказал Каспиан перед отъездом, – я надеюсь снова побеседовать с тобой, когда сниму заклятие.

Дочь Раманду посмотрела на него и улыбнулась.