Текст книги "Кто не спрятался"

Глава 19

– Ты уверена, что поступила правильно? – Лекси достала Фергюса из ванной и завернула в полотенце, прежде чем передать Келли («не забудь вытереть ему пальчики») и заняться купанием Альфи.

– Да, – твердо ответила Келли. – У Зоуи Уолкер есть право знать.

Она усадила племянника себе на колени и принялась вытирать ему волосы. Фергюс захихикал.

– У тебя не будет неприятностей?

Свифт не ответила. Она думала об этом с тех пор, как позвонила Зоуи Уолкер, и не могла выбросить эти мысли из головы. Поэтому Келли поехала к сестре, чтобы отвлечься, но в итоге рассказала ей о случившемся.

– Ну вот, чистенький и сухой. – Она наклонилась к голове Фергюса и вдохнула аромат теплой кожи и талька.

Зоуи была благодарна за сказанное, и Свифт говорила себе, что уже одно это оправдывает ее действия.

– Хочешь остаться на ночь? Я могу постелить тебе на диване.

Келли нравился дом Лекси. Снаружи это был ничем не примечательный двухквартирный дом из красного кирпича – на улице, запруженной машинами и уставленной мусорными баками. Но внутри царили тепло и уют – совсем не так, как в ее комнате возле «Элефант-энд-Касл». Это было соблазнительное предложение.

– Не могу. Я в восемь утра встречаюсь с Зоуи Уолкер в кафе возле «Ковент-Гарден». Придется постараться успеть на последнюю электричку.

Она надеялась, что Ник разрешит ей встретиться с Зоуи самой, и так будет меньше вероятность того, что инспектор узнает о звонке, но он настоял на своем присутствии. Келли оставалось лишь полагаться на тактичность Зоуи.

– Разве это не… не знаю, как это называется… невыполнение приказа или что-то в этом роде? – Лекси не собиралась менять тему.

– В каком-то смысле, наверное.

– В каком-то смысле? Келли!

Альфи оглянулся, удивленный резким тоном матери, и Лекси чмокнула его в макушку, чтобы успокоить.

– У тебя что, стремление к саморазрушению? – Понизив голос, она посмотрела на Келли. – Любой бы подумал, что ты прилагаешь все усилия, чтобы тебя уволили.

– Я поступила правильно.

– Нет, ты поступила так, как считала правильным, а это не одно и то же, Келли.

Зоуи договорилась встретиться с Келли и Ником в кафе под названием «У Мелиссы-2» на боковой улочке неподалеку от станции «Ковент-Гарден». Невзирая на ранний час, в кафе было полно людей, и от запаха сэндвичей с беконом у Келли заурчало в животе. Девушка за стойкой с невероятной скоростью готовила клиентам кофе навынос. Зоуи сидела за столиком у окна. Она выглядела уставшей, немытые волосы были небрежно собраны в хвост, разительно контрастировавший с аккуратной косой-колоском женщины рядом.

– Я уверена, что что-то подвернется, – говорила женщина, когда подошли Келли и Ник. Встав, она уступила им место за столиком. – Постарайся не волноваться об этом.

– Мы говорили о моем друге, – сказала Зоуи, хотя ни Келли, ни Ник ее не спрашивали. – Его уволили по сокращению штата.

– Мне очень жаль, – ответила Келли. Может быть, этим и объяснялась усталость Зоуи.

– Это моя подруга Мелисса. Это ее кафе.

Келли протянула женщине руку:

– Констебль Келли Свифт.

– Инспектор Ник Рампелло.

Тень узнавания промелькнула на лице Мелиссы.

– Рампелло? Где я недавно слышала это имя?

Ник вежливо улыбнулся:

– Не знаю. У моих родителей семейный итальянский ресторанчик в Клеркенвелле, может быть, вы видели вывеску.

– Там ведь находится твое новое кафе, верно? – уточнила Зоуи.

– Да, наверное, дело в этом. Итак, что вам принести? – Мелисса достала из нагрудного кармана синего блейзера крошечный блокнотик.

Она приняла заказ, настояв на том, чтобы принести все лично, несмотря на тянувшуюся от стойки до двери очередь.

– Кое-что случилось, – сказала Зоуи, когда Мелисса поставила перед ними кофе.

– Что вы имеете в виду? – Отхлебнув, Ник поморщился: эспрессо был слишком горячим.

– За мной следили. В понедельник утром, когда я ехала на работу. Я подумала, что веду себя как параноик, но тем же вечером увидела того мужчину опять – я оступилась и он подхватил меня, не дав свалиться под поезд.

Келли и Ник переглянулись.

– Я все списала на совпадение, но на следующий день тот же тип появился опять.

– Он с вами заговорил? – спросила Келли.

Зоуи кивнула.

– Пригласил меня на чашечку кофе. Я отказалась, естественно. Я еще думала, что это может быть совпадением, но это ведь не совпадение, верно? Он в точности знал, куда я буду идти, он меня ждал. Наверное, скачал мою анкету с того сайта. – Она посмотрела на Келли и покраснела.

Свифт мысленно взмолилась, чтобы она больше ничего не сказала, и покосилась на Ника, но ничто в его лице не указывало на то, что он заподозрил Келли.

– Этот человек назвал вам свое имя?

– Люк Фридланд. Я могу дать вам его описание, если это как-то поможет.

Келли, порывшись в сумке, достала нужный бланк.

– Я бы хотела взять у вас свидетельские показания, если не возражаете. Мне нужно все, что вы сможете вспомнить об этом мужчине, включая ваш маршрут и время.

– Я закажу вам персональную сигнализацию, – заявил Ник. – Вы все время будете носить ее с собой и, если что-то случится, сможете нажать на кнопку. Наши диспетчеры будут следить за вашим сигналом круглосуточно и смогут установить ваше местонахождение.

– Вы думаете, мне грозит опасность?

Келли посмотрела на Ника.

– Полагаю, это возможно.

– Вы ей рассказали.

Это был не вопрос.

Они направлялись на Олд-Гростер-роуд: в офисе «Лондон газетт» им предоставили адрес человека, разместившего эти объявления. Ник сидел за рулем, ловко сворачивая как раз в тот момент, когда представлялась возможность перескочить с полосы на полосу, – сказывались годы тренировок. Келли представила себе инспектора в форме, несущегося по Оксфорд-стрит в машине с мигалкой.

– Да.

Ник изо всех сил ударил ладонью по клаксону, когда на дорогу перед ними вылетел велосипедист, вздумавший проехать на красный свет, и Свифт вздрогнула.

– Я высказался однозначно, когда приказал вам не ставить Зоуи Уолкер в известность о результатах расследования. Что в этом приказе было непонятного?

– Мне не понравилось такое решение.

– А мне плевать, понравилось оно вам, Келли, или нет. Не вам было его принимать!

Они свернули на Шефтсбери-авеню, послышался вой сирены, и вскоре мимо промчалась «скорая».

– Мы имеем дело со сложным и многогранным расследованием, включающим множество преступников, множество жертв и бог его знает сколько свидетелей. Есть вопросы поважнее, чем самочувствие Зоуи Уолкер.

– Но не для нее, – негромко возразила Келли.

Некоторое время они ехали в молчании. Постепенно Ник прекратил хвататься за руль так, словно тот вот-вот улетит, и жилка на его виске перестала пульсировать. Келли думала, удалось ли ей донести до инспектора свою точку зрения и переосмыслит ли он свое решение держать Зоуи в неведении. Или уже планирует отстранить ее от расследования и отправить обратно в Транспортную.

Но инспектор просто сменил тему.

– Как так вышло, что вы пошли в Транспортную, а не в Скотленд-Ярд? – спросил он, когда они доехали до трассы А-40.

– Они набирали новых людей, а я хотела остаться в Лондоне. У меня семья неподалеку живет.

– Сестра, да?

– Да, мы близнецы.

– Так вас что, двое? Помоги нам бог!

Ник покосился на нее, и Келли улыбнулась – не столько из-за шутки, как потому, что инспектор сменил гнев на милость.

– А вы сами? Из Лондона?

– Лондонец до мозга костей, хотя по рождению я итальянец, эмигрант во втором поколении. Мои родители с Сицилии, приехали сюда, когда мама была беременна моим старшим братом, и открыли ресторан в Клеркенвелле.

– «У Рампелло», – предположила Свифт, вспомнив разговор с Мелиссой.

– De preciso.[10]10
  [x] Именно (итал.).


[Закрыть]

– Вы говорите по-итальянски?

– Не лучше среднестатистического туриста, к стыду моей мамы. – Светофор впереди переключился на зеленый, но водитель машины перед автомобилем Ника замешкался, и инспектор посигналил ему. – Нам с братьями приходилось работать в ресторане на выходных и после школы, и мама говорила нам на итальянском, что делать. Я отказывался отвечать.

– Почему?

– Упрямство, наверное. К тому же я уже тогда знал, что кто-то из нас унаследует ресторан, когда родители выйдут на пенсию, и не хотел оказаться их преемником. Я всегда хотел стать полицейским.

– И родителям это не нравилось?

– На моем выпускном из академии они плакали. И отнюдь не от счастья.

Они свернули на Олд-Глостер-роуд, и Келли включила Гугл-карты на смартфоне, чтобы уточнить, где находится дом с номером двадцать семь.

– Тут мало частных домов. Наверное, мы все-таки ищем квартиру в многоквартирном доме.

– Черт его знает, что мы ищем, – мрачно откликнулся Ник, паркуя машину перед китайским ресторанчиком.

На дороге перед ним тянулись две желтые линии – знак того, что здесь нельзя останавливаться дольше чем на двадцать минут. Дом номер двадцать семь ютился между прачечной и обшитой досками букмекерской конторой неподалеку.

– Я думаю, наши шансы найти тут мистера Джеймса Стэнфорда стремятся к нулю.

Ник достал из бардачка техпаспорт автомобиля и положил на приборную панель, хотя патрульной маркировки на машине обычно хватало, чтобы инспекторы дорожного движения не выдвигали претензий по поводу неправильной парковки.

Дверь дома почернела от выхлопных газов. Она вела в пустой коридор с грязным дощатым полом, поскрипывавшим под ногами. Вахтера в подъезде не было, как не было и лифта. Коридор заканчивался тупиком, и вдоль трех стен тянулись ряды запертых почтовых ящиков.

– Вы уверены, что мы приехали по адресу? – спросила Келли.

– Адрес тот, это точно, – мрачно ответил Ник. – Только никакого Джеймса Стэнфорда мы тут не найдем.

Он указал на плакат на двери. Края плаката чуть отклеились от облупившейся краски на стенах: «Надоело ездить за почтой? За отдельную плату мы доставим всю корреспонденцию вам домой!»

– Это почтовый центр, тут хранятся письма до востребования. Больше мы ничего не узнаем.

Инспектор достал мобильный и сделал фотографию плаката, затем осмотрел ряды почтовых ящиков. Никакой системы в них он не обнаружил.

– Вот оно. – Келли начала с другого края коридора. – Джеймс Стэнфорд. – Она с надеждой подергала ручку ящика. – Заперто.

– Кредитка, которой он оплачивал объявления, тоже зарегистрирована на этот адрес, – сказал Ник. – Как только мы вернемся, раздобудьте ордер на получение личных данных и выясните, кто развозит сюда почту. Нам морочат голову, и мне это не нравится.

Компания, предоставлявшая почтовые услуги на Олд-Глосер-роуд, согласилась помочь – на удивление, даже без проволочек. Чтобы избежать обвинений в нарушениях и, как подозревала Келли, проблем из-за халатной проверки данных, фирма выдала им всю информацию по Джеймсу Стэнфорду, не дожидаясь, пока судья подпишет ордер.

Среди документов Стэнфорда оказались не только выписка по счету кредитной карты и договор с почтовой службой, но и копия его водительских прав: мужчина, белый, год рождения – 1959. Во всех трех документах значился адрес в Эмиршеме, городке в Бакингемшире, куда дотягивалась линия лондонского метрополитена под названием «Метрополитен», выходящая за пределы Лондона.

– Могу поспорить, цены на недвижимость тут невероятные, – заметил Ник, когда они проехали несколько огромных частных домов, скрытых внушительными металлическими воротами.

– Хотите, я свяжусь с местной полицией? – спросила Келли, доставая мобильный, чтобы узнать номер здешнего отделения.

– Сами справимся, они и глазом моргнуть не успеют. Давайте проверим дом и, если там никого не окажется, осторожно расспросим соседей.

Особняк в тюдоровском стиле на Кэндлин-стрит строился вовсе не во времена поздней готики, несмотря на фасад с черными контрфорсами. Большой современный особняк высился посреди сада площадью в акр или около того. Ник подъехал к воротам и остановился в поисках кнопки домофона, но ворота распахнулись автоматически.

– Ну и какой тогда в них смысл? – спросила Келли.

– Все ради видимости, так? – хмыкнул Ник. – Чем больше денег, тем меньше смысла.

Под колесами автомобиля захрустел гравий, и Ник посмотрел на окна: не выглянет ли кто? Они припарковались рядом с лакированным серым «рендж-ровером».

– Красота! – Ник присвистнул.

Дверной звонок оказался старомодным, что не соответствовало времени постройки этого дома, но, наверное, он должен был производить впечатление «старосветской респектабельности», как и стилизованный под позднеанглийскую готику фасад. «На что только люди ни идут, чтобы покрасоваться», – подумала Келли. Не успел звонок утихнуть, как за массивной дверью послышались шаги. Полицейские встали так, чтобы в случае необходимости отпрянуть от человека, который им откроет. Никогда не стоит быть уверенным, что знаешь, как поведут себя подозреваемые, даже если речь идет о людях в таких роскошных домах.

Дверь распахнулась, и Нику с Келли вежливо улыбнулась красивая женщина лет пятидесяти. На ней был черный бархатный спортивный костюм и тапочки. Келли достала удостоверение, и улыбка сползла с лица незнакомки.

– Кто-то пострадал?

Руки женщины взметнулись к горлу – инстинктивная реакция, которую Свифт видела сотни раз в жизни. Ей встречались люди, у которых один вид полицейского вызывал страх – страх, что их раскроют или арестуют. Но эта женщина была не такой. Для нее приход полиции означал, что произошел несчастный случай и кто-то попал в больницу или того хуже – погиб.

– Вам не о чем волноваться, – заверила ее Келли. – Мы просто проводим опрос свидетелей в рамках расследования. Ищем мистера Джеймса Стэнфорда.

– Это мой муж. Он на работе. Что-то случилось?

– Мы можем войти?

Женщина помедлила, но затем отошла в сторону, пропуская их в ярко освещенную просторную прихожую. На столике у стены лежала аккуратная стопка писем, и Келли, проходя за миссис Стэнфорд в кухню, взглянула на верхний конверт.

«Мистеру Дж. Т. Стэнфорду»

Лицо Ника оставалось невозмутимым, инспектор не выказывал волнения – в отличие от Келли. Может быть, Стэнфорд занимался веб-сайтом прямо из дома?

– Джеймс работает бизнес-консультантом в «Кетеринг Кляйн», сейчас он в Лондоне на встрече с новым клиентом фирмы. Боюсь, вернется он поздно. Может быть, я могла бы вам помочь? В чем, собственно, дело?

– Мы расследуем серию преступлений, – сказал Ник.

Свифт внимательно наблюдала за реакцией женщины. Если Джеймс Стэнфорд – тот, кто им нужен, то знает ли жена что-то о его делах? Слышала ли она об объявлениях в «Газетт» или о веб-сайте? Келли заметила на комоде фотографии в рамках – на всех был один и тот же юноша, но в разном возрасте.

– Это наш сын, – объяснила женщина, заметив взгляд Келли. – О каких преступлениях идет речь? Вы ведь не думаете, что Джеймс может быть замешан в чем-то таком?

– Нам просто нужно проверить, не связан ли он с этой серией. Было бы замечательно, если бы вы согласились ответить на пару вопросов.

Миссис Стэнфорд помолчала, не зная, как поступить. Наконец воспитание взяло верх.

– Присаживайтесь, пожалуйста. Хотите чаю?

– Нет, спасибо. Это не займет много времени.

Они устроились за большим дубовым столом.

– Миссис Стэнфорд, – начал Ник, – вы сказали, что ваш муж работает бизнес-консультантом. Он занимается чем-то еще?

– Он директор пары благотворительных фондов, но другой коммерческой деятельностью не занимается, нет.

– Он когда-нибудь участвовал в управлении службы знакомств?

– Что вы имеете в виду? – опешила миссис Стэнфорд.

– Эскорт-услуги, секс по телефону, что-то в этом роде, – объяснила Келли, протягивая женщине одно из объявлений в «Лондон газетт».

И снова та схватилась рукой за шею.

– Нет! В смысле… Господи, нет! Зачем ему это? В смысле, почему вы думаете, что он…

Миссис Стэнфорд испуганно переводила взгляд с Ника на Келли и обратно. Либо она была потрясающей актрисой, либо ничего не знала о темных делишках своего мужа. Может, именно поэтому Стэнфорд воспользовался абонентским ящиком? Может, он прятался вовсе не от полиции, а от жены?

Келли вручила миссис Стэнфорд папку с бумагами.

– Эти документы использовались для открытия абонентского ящика на Олд-Глосер-роуд три месяца назад. Оплата за ящик была произведена с кредитной карты вашего мужа. Той же картой и с использованием тех же документов была оплачена и публикация ряда объявлений в одной лондонской газете.

– Объявлений, – добавил Ник, не сводя взгляда с лица женщины, – которые послужили отправной точкой для серии преступлений против женщин.

Миссис Стэнфорд, теребя ожерелье, взглянула на документ. Она явно очень волновалась. Ник увидел, как ее глаза заметались, но уже через мгновение оторопь и страх сменились облегчением.

– Все это не имеет никакого отношения к моему мужу. – От радости она даже засмеялась.

– Но Джеймс Стэнфорд – ваш супруг, верно? – уточнила Келли.

– О да. Но эта фотография… – Она указала на ксерокопию снимка водительских прав. – На этом снимке вовсе не мой муж.

Глава 20

Когда полицейские уходят, Мелисса молча приносит мне еще одну чашку чая и забирает десятифунтовую банкноту, которую инспектор Рампелло оставил на столе.

– Ты как, в порядке?

– Да. Нет. – Я провожу ладонью по волосам и снимаю резинку, вдруг показавшуюся мне слишком тугой. – Они думают, мне грозит опасность.

Это не должно было стать для меня новостью. Я чувствовала опасность еще тогда, когда вчера скачала свою анкету на сайте. Когда Люк Фридланд схватил меня за руку, чтобы я не упала под поезд. Когда я увидела свою фотографию в «Газетт», хотя и позволила близким убедить меня, что это не мой снимок. Но когда я спросила инспектора, угрожает ли мне что-то, я ждала другого ответа. Мне хотелось поддержки. Хотелось, чтобы мне сказали, мол, я слишком бурно реагирую, это все паранойя, мне просто показалось. Мне хотелось ложных обещаний, слов о наполовину полном стакане. Пару дней назад я волновалась, что полиция не воспринимает меня всерьез, теперь я волнуюсь, потому что это не так.

Мелисса садится на стул напротив меня, стул, который недавно занимал инспектор Рампелло. Она не обращает внимания на грязные чашки на соседнем столике и вечную очередь у стойки.

– Что они собираются предпринять?

– Дадут мне систему сигнализации, за которой будут следить из диспетчерской, на случай, если на меня нападут.

– Да уж, поможет это тебе… – Она видит панику на моем лице и морщится, потом встает и обнимает меня. – Прости. Просто в это кафе однажды вломились грабители, и полиция приехала только через пятнадцать минут. К этому времени преступников и след простыл. Наша полиция – это просто смехотворно.

– Так что же мне делать? – В моем голосе слышатся нотки истерики, и я глубоко вздыхаю. – Что же мне делать, Мелисса?

– Они сказали, что делают, чтобы поймать тех, кто создал этот сайт? Вот если их поймают, тогда ты будешь в безопасности, а не когда тебе вручат какую-то дурацкую сигнализацию.

– Они просто сказали, что работают над этим.

– «Работают над этим»? Господи… И это должно было тебя успокоить, да? Женщину убили…

– Двух женщин. По крайней мере.

– И ты должна просто сидеть здесь и позволять им «работать над этим»? Ты должна выяснить, что именно они намерены предпринять. С кем они говорят, как они пытаются отследить создателей сайта.

– Они мне не скажут, Мелисса. Я вообще не должна была узнать об этом сайте. Констебль Свифт намекнула мне, что у нее будут неприятности, если кто-то узнает о нашем с ней разговоре.

– У тебя есть право знать, насколько они близки к поимке преступника. Ты платишь им зарплату, это все твои налоги, не забывай об этом.

– Наверное. – Я представляю себе, как прихожу в полицейский участок и требую выдать мне всю документацию по этому расследованию.

– Я могла бы пойти с тобой и поговорить с ними, если хочешь.

Я опускаю локти на стол и прячу лицо в ладонях.

– Это уже слишком, – говорю я, наконец опуская руки. Я чувствую, как во мне поднимается паника, как бешено колотится сердце. – Я не знаю, что делать, Мелисса.

– Надо потребовать у полиции, чтобы они держали тебя в курсе расследования. Пусть говорят о каждой зацепке, каждом прорыве.

Не знаю, ободрило бы это меня или ужаснуло.

– Мне кажется, все словно ускользает у меня из рук. Эти объявления, проблемы с Кейти, даже наши финансы. Раньше все было под контролем, а теперь…

– Какие у Саймона долги?

– Он отказывается мне говорить. Но он берет кредиты с августа. Всякий раз, когда он ходил в супермаркет за продуктами, платил за коммунальные услуги, водил меня в ресторан, покупал подарки… Должно быть, долг там уже в тысячи фунтов, Мелисса. Он говорит, что сам вляпался в эти неприятности и сам со всем справится…

– Ну, если он не позволяет тебе вмешиваться в этот вопрос, тебе остается только довериться ему. – Она забирает чашку из-под эспрессо инспектора Рампелло.

Я не говорю ей, что сейчас мне трудно вообще кому бы то ни было доверять.

Я ухожу из кафе в девять утра. Времени остается мало, но я все равно решаю прогуляться на работу пешком по набережной. У меня колотится сердце от самой мысли о том, чтобы спуститься в метро, пусть мне и пришлось бы ехать по другому маршруту, не имеющему никакого отношения к указанному на сайте. Сердце стучит так сильно, что у меня кружится голова. Я пересекаю Стрэнд и направляюсь к отелю «Савой», затем спускаюсь к реке. Я внимательно наблюдаю за всеми. Вот тот мужчина передо мной, руки у него в карманах: знает ли он о веб-сайте? Зарегистрировался ли он там? А вон тот бизнесмен, обсуждающий по телефону очередную сделку, мужчина в теплом шарфе – преследует ли он женщин? Хочет ли изнасиловать их? Убить?

Я дышу неглубоко и слишком часто, останавливаюсь ненадолго и смотрю на реку, пытаясь нормализовать дыхание. Десяток людей в гидрокостюмах, готовясь плыть на байдарках, слушают инструктора, худенькую блондинку в ярко-розовом комбинезоне. Они смеются, несмотря на холод. За ними, в центре реки, пенный след на серых водах Темзы оставляет экскурсионное судно, на палубе – несколько туристов, ранних пташек, дрожащих от холода.

Кто-то дотрагивается до моей руки.

– С вами все в порядке?

Я отшатываюсь, точно меня обожгло. Со мной заговорил молодой мужчина, ровесник Джастина, но в деловом костюме и галстуке. У него самоуверенный вид, и я не сомневаюсь, что он получил отличное образование, или у него престижная работа, или и то и другое.

– Мне показалось, что вы собираетесь прыгнуть.

Сердце стучит так сильно, что больно ребрам, и я не могу подобрать слова, не могу сказать этому парню, что со мной все в порядке. Сказать, чтобы он не смел прикасаться ко мне. Я пячусь, качаю головой. Он поднимает обе ладони и нарочитым жестом указывает на свободное пространство между нами, прежде чем уйти.

– Психанутая какая-то…

Отойдя от меня шагов на десять, он оглядывается и крутит пальцем у виска. «Сумасшедшая», – шепчет он одними губами. И, судя по ощущениям, он прав.

До работы я добираюсь только к десяти. Прогулка пошла мне на пользу, и, хотя ноги побаливают, я чувствую себя сильнее, бодрее. Грехем разговаривает с какой-то женщиной в красных туфлях на высоких каблуках и в черном брючном костюме. Она перебирает стопку документов с описанием возможных вариантов аренды, и Грехем рассказывает ей об офисном здании на Истерн-авеню, с новыми туалетами и только что отремонтированной кухней, где сотрудники смогут оставаться в обеденный перерыв. Поприветствовав их, я, как и всегда, пробираюсь к своему столу. Судя по тому, как Грехем недовольно косится на меня, он в ярости от моего опоздания.

Он затевает скандал, как только женщина уходит, – ее отказ сразу же осмотреть предложенную недвижимость лишь усилил его гнев.

– Отлично, что решила заглянуть сюда, Зоуи.

– Простите. Этого больше не повторится.

– Но это постоянно происходит, не так ли? В последнее время ты опаздываешь каждое утро.

– Мне пришлось сменить маршрут на работу, и я не могу рассчитать, сколько времени он занимает.

Грехем не спрашивает, почему я так поступила. Ему неинтересно.

– Тогда выходи из дома с запасом. Ты не можешь просто являться сюда с невинным видом в десять утра, будто так и надо. Хотя бы извинилась!

Я попросила у него прощения и повторять свои слова не собираюсь.

– Я говорила с полицейскими.

Я ожидаю, что Грехем продолжит выволочку, будто я ничего такого не сказала, но он вдруг осекся.

– Почему? Что случилось?

Я медлю, не зная, что именно мне стоит рассказать. Я думаю о сайте, об этом «меню» для гурманов, в котором значатся только женщины, и мне приходит в голову, что Грехем Холлоу – из тех мужчин, которым очень нравится эксклюзивное членство в разнообразных клубах, и сайт для избранных пришелся бы ему по вкусу. Не сомневаюсь, если бы я рассказала ему, он бы не удержался и зашел туда, а мне хочется защитить всех этих женщин. Я не хочу, чтобы кто-то смотрел на их фотографии, скачивал анкеты со схемами их проезда на работу, пялился на них, будто они… просто какие-то неодушевленные предметы. А затем… что? Мне трудно смириться с мыслью, что все это правда. Что на женщин нападают, женщин убивают – просто потому, что кто-то продает их маршрут на работу. Это какой-то абсурд, что-то из области фантастики, а не из реальной жизни.

– Меня преследуют, – говорю я. Это недалеко от правды. На мгновение мне кажется, что я вижу обеспокоенность на лице Грехема, но это настолько для него нехарактерно, что я и сама не уверена, что заметила что-то подобное. – Полиция собирается выдать мне личную сигнализацию.

– Они знают, кто это делает? – В его голосе звучит обвинение, он рявкает на меня, будто не зная, как разговаривать со мной иначе.

– Нет.

И поскольку я сдерживалась столько дней, я начинаю рыдать. «Из всех людей, при которых я могла бы расплакаться, мне приспичило заливаться слезами именно при Грехеме!» – думаю я, глядя на ошеломленное лицо начальника. Я хлопаю по карманам в поисках носового платка и почему-то нахожу его в рукаве, достаю, громко сморкаюсь, а слезы все катятся. От облегчения уже не так сжимает грудь, и я наконец-то могу сделать глубокий вздох, но рыдания не прекращаются, и я громко всхлипываю.

– Простите… – удается выдавить мне. – Все это… очень напугало меня.

Грехем все еще стоит у моего стола и смотрит на меня. Вдруг он разворачивается, идет к двери, и я уже думаю, что он просто уйдет и бросит меня рыдать за столом. Но он запирает дверь и переворачивает табличку, так что теперь она повернута стороной «закрыто» к улице. Потом он подходит к столику, на котором стоит все для чая, и включает чайник. Я настолько удивлена его проявлением сочувствия, что даже прекращаю рыдать, и мои всхлипы сменяются икотой. Я опять сморкаюсь.

– Простите, правда.

– Тебе явно много приходится переживать сейчас. Это давно продолжается?

Я рассказываю ему свою историю, насколько это возможно без упоминания имени веб-сайта или принципов его работы. Говорю, что за мной следят уже некоторое время, и полиция связывает мой случай с двумя убийствами и несколькими нападениями на женщин.

– И что полиция предпринимает по этому поводу?

– Они хотят дать мне устройство личной сигнализации. Сегодня утром мне пришлось давать показания, поэтому я и опоздала.

Грехем качает головой, и его двойной подбородок трясется.

– Все в порядке, не думай об этом. Они знают, кто стоит за этими нападениями?

Я тронута – и поражена – интересом Грехема.

– Мне так не кажется. Они еще никого не арестовали за убийство Тани Бекетт и не могут отследить создателей веб-сайта.

Некоторое время Грехем раздумывает.

– Я на встречах целый день. Думал отправиться домой после последней встречи в пять, но если ты задержишься чуть дольше обычного, то я заеду сюда и отвезу тебя домой.

Грехем приезжает сюда из Эссекса каждый день. Обычно он едет на поезде, но иногда и на своем автомобиле, оставляя его на невероятно дорогой парковке за углом соседнего дома.

– Но это крюк во много миль! Правда, я сама справлюсь. Поеду домой по другому маршруту, а на «Кристал Пэлас» меня Джастин встретит…

– Я отвезу тебя домой, – твердо говорит Грехем. – Я могу заехать в Севенокс повидаться с братом и его женой. Честно говоря, я удивлен, что тот твой друг за тобой не заезжает.

– Я не хочу его беспокоить.

Грехем с любопытством смотрит на меня.

– Ты ему не сказала?

– Он знает о веб-сайте, но не о… Я не сказала ему, что я в опасности. Сейчас у нас все сложно. – Я вижу выражение лица Грехема и поспешно добавляю: – Саймон потерял работу. Сокращение штата. Поэтому ему сейчас нелегко. Я не хочу давать ему новые поводы для волнения.

– Ну ладно, в общем, я тебя сегодня отвезу домой, и все на этом. – Грехем выглядит довольным. Будь он пещерным человеком, он бы сейчас бил себя в грудь.

– Хорошо. Спасибо.

Полчаса спустя Грехем отправляется на встречу.

– И не открывай дверь, пока не увидишь, кто пришел.

Дверь нашего офиса застеклена, кроме того, окно, ведущее на улицу, тянется во всю стену, но я не знаю, как понять, пришел к нам посетитель для того, чтобы изнасиловать и убить меня, или он хочет навести справки о возможности арендовать помещение на Ломбард-стрит, поскольку услышал, что там закрывается магазин мобильных телефонов.

– И вообще, тут везде установлены камеры слежения, – говорит Грехем.

Я настолько удивлена его словами, что мне даже не приходит в голову возразить, мол, мне не станет легче оттого, что мое убийство будет записано на камеры.

– С каких это пор у нас камеры слежения? – Я обвожу взглядом кабинет.

– Несколько лет. – Грехем немного смущен. Он поглядывает на часы. – Установлены в противопожарной системе. Это связано со страховкой. В общем, суть в том, что тебе ничего не угрожает, пока ты сидишь здесь. Я вернусь до шести.

Колокольчик над дверью звякает, когда Грехем открывает дверь, и звякает еще раз, когда дверь закрывается. Я запираю замок, но оставляю табличку стороной «открыто» наружу, затем сажусь за стол. Я и понятия не имела, что Грехем установил тут камеры. Разве работодатели не обязаны сообщать своим сотрудникам – и клиентам, раз уж на то пошло, – что их снимают? Я смотрю на потолок.

Несколько лет.

Несколько лет, когда я думала, что одна в кабинете, а дверь Грехема была заперта. Я ела сэндвичи, болтала по телефону, поправляла лифчик. Он наблюдал за мной? Эта мысль так растревожила меня, что я вздрагиваю, когда звонит телефон.

В половине шестого я поворачиваю табличку стороной «закрыто». Клиентов было мало: пришел новый арендатор подписать контракт, несколько человек зашли спросить о новом офисном здании. Никого подозрительного, никого опасного, и мне уже начало казаться, что я слишком бурно реагирую на происходящее. Но теперь на улице стемнело, в кабинете горит свет, и каждый снаружи видит меня, как на витрине. Я опять ощущаю нарастающую тревогу.

Я очень рада, когда возвращается Грехем. Помахивая ключами, он спрашивает у меня адрес, чтобы проложить маршрут в навигаторе. Как хорошо, что сегодня мне не придется ехать в метро, не придется думать о том, кто стоит за моей спиной. Сегодня я не окажусь мертвой в парке, как бедная Таня Бекетт.