Текст книги "Великие равнины. Семейные истории"

Первые строки дневника Генри

Во сне приходила мама и сказала – пиши. Все это совпало с моим отъездом в горы. Я пропал для семьи, уехав в Индию. С тех пор и начал писать. Писал в основном о своих страданиях и невысказанном. Но светлый облик учителя всегда вел к радости, и вот, по окончании практики, эта радость наконец-то свершилась. Я изменился и стал улыбаться. Встретил Эл и родил первого ребенка. Так началась моя новая жизнь после Фредерика.

Первый день в ашраме

Учитель, как всегда, улыбчив и добр. Мне удалось оказаться рядом с ним, и он сказал, что меня нужно назначить на работу по приему новых гостей в ашрам. «Тем самым он всегда будет видеть меня», – подумал я про себя. Этого мне бы вполне хватало, чтобы расти духовно. Так и произошло.

Я знал французский и стал переводчиком для европейцев. Мы жили в том районе Индии, где ранее были колонии Франции. Французы сюда тянулись в связи с исторически сложившимся их влиянием на территорию. Я жил очень насыщенной и спокойной жизнью. Иногда нужно было быть кому-то «подушкой для слез», а кому-то просто кухонным психологом, так сказать. В эти минуты вспоминал, как со мной говорила мама Клэр, когда я хотел поделиться с ней своими мыслями или тревогами, и как бы становился ею для моих новых плачущих друзей, уставших от страдания в личной жизни, работы и вообще от цивилизованной жизни Запада.

Да, тут, в колоритной Индии, о тех привычках и правилах, что на Западе, нужно было позабыть и осознавать каждый шаг, иначе можно было остаться без денег или лишиться ума. Только истинный Свет ведет человека. Просто приезжайте в проверенный ашрам, полный любви, или езжайте в горы, где храмам сотни лет. Просто трудитесь, и благодать снизойдет на вас. Каждому в свое время. Так многие и поступали. Так поступил и я.

Первый день в горах

Мой первый день в горах был дождливым. Не только моя душа плакала от того, что пришлось покидать насиженное место. Вероятно, меня просто очищали водой так, как огнем в ту пору не смогли бы, – как раз пришел летний муссон.

Храм в горах был посвящен Шиве77
  Ши́ва (санскр., śiva, «благой», «милостивый») – индуистское божество, верховный бог в шиваизме, вместе с Брахмой и Вишну входит в божественную триаду тримурти.


[Закрыть] и Шакти88
  Ша́кти (санскр., śakti – мощь, сила) – в тантре, шиваизме и шактизме – супруга бога Шивы; в более широком смысле – женская творческая сила Шивы, реже – Вишну и других богов индуизма.


[Закрыть]. В общем то, строение было древним, а вокруг было много сел, и все верили в тантру. Дело в том, что плодородие для крестьян было самым актуальным, и потому тантра ассоциировалась с Божественной матерью.

Меня пандид99
  Панди́т (санскр., «пандита» – букв. – учёный) – в Индии почётное звание учёного брахмана, а также человека высокообразованного в области классической индийской литературы на санскрите.


[Закрыть] назначил мести тротуары храма и дворы, носить воду – в общем-то, и все. В остальное время я медитировал. Кому готовить пищу, было и без меня. Правда, иногда я выступал переводчиком для заезжих гостей, но в очень редких случаях.

Мой опыт медитации кидал меня из стороны в сторону. …Многообразие практики. Я возбуждался и поднимал энергии, окунувшись с головой, впервые испытав, что это такое.

Храм был тих, мал и пуст; внутрь не пускали туристов. Только практикующие по-очереди сменяли друг-друга. Нас было немного – человек двадцать – постоянных обитателей. Все были какие-то невеселые, в отличие от нашего наставника.

Практика тантры делится на правую – светлую и левую – темную сторону. Тантриков у нас не примечали. Дело в том, что настоятель храма был учеником у того же самого учителя, что и мой учитель в ашраме, а тот, в свою очередь, был свободным монахом – тантристом, шиваитом, использовал знания тантры, но не чудил с темной материей, как же вам так сказать-то? – как минимум, ни на кого не насылал смерти, и не колдовал. Секс использовал в ритуальном плане, не более.

То, что европейцы взяли о сексе и перенесли в наш западный мир из тантры, так это только сотую часть, и то понятую ими.

В том районе, где я практиковал, были сильны верования тантристов, потому сам храм отвечал требованиям населения, испокон веков жившего рядом. Потому во дворе стоял огромный шивалингам1010
  Шивалингам, также часто – ли́нга, (санскр., liṅgaṃ – знак, метка, признак) – в древнеиндийской мифологии и некоторых течениях индуизма символ божественной производящей силы.


[Закрыть] и, когда наступали праздники, проводились ритуалы. Мне в ту пору в процессе ритуалов все время приходили разные видения – Шивы и монахов, медитирующих высоко в горах в своих пещерах. И много чего еще, за что меня прозвали, любя и шутя, «фантазер».

Сам храм был отделан скульптурами людей в различных сексуальных позах из камасутры. Внутри было темно и имелись кабинки для медитации и практики. На полу стелились циновки из соломы, зажигались свечи или палочки. Размер храма был где-то пятнадцать на пятнадцать метров. Посередине было пустое пространство, дальше располагался алтарь со скульптурой божества. Пол был цельнокаменный, похожий на бетонный. Его натирали до блеска так, что малейшие лучи света, попадавшие в храм, могли отражаться в нем. Внутри всегда было прохладно, в любую погоду.

Некоторые тантристы встречались с девушками и проводили свои ритуалы в ночи. Таких было меньшинство. Все-таки тантра, как сексуальная практика, применялась дома. Ранее я слышал от буддистов, что, сливаясь с женщиной, монах не проливал семени.

До практики в храме одержимость сексом меня одолевала, если я хотел его. Видел почти в каждом человеке объект своей страсти. Женщина или мужчина – для меня не имело значения. И я решил как-то разобраться в этом вопросе. Единственное, что я могу сказать, – мне стало легче, я уже не так часто возбуждаюсь и могу отпустить энергию на свободу. Она просто проходит сквозь меня. Использую ее в практике йоги. Вобщем-то, мне стало гораздо легче, чем в первое время, когда я начал обживаться на территории храма. Жил в обычном бунгало под тенью деревьев.

Мне удалось познакомиться с женщиной, которую приглашали на ритуалы секса. С ней у меня был умопомрачительный опыт выхода из тела и тишины. Вот поистине великая любовница! Она умела просто быть, отдаваться, слушаться Шиву, когда он проникал в Шакти и тем самым мы оба отлетали в экстазе. С мужчинами такого не получалось у меня. Парни хотели просто обычного секса, и ориентировались на свои, понятные только им, потребности и ощущения. В соитии с женщиной неизведанного и непонятного в сотни и тысячи раз больше. Как еще поведать это… Это стоит пережить… Пока что нет слов… тишина…

У нашей храмовой женщины-тантристки были животные – кошки, которые помогают исцеляться; они ходили за ней следом. Однажды, по ее словам, исцелили ей ногу, когда врачи говорили – необходимо отрезать.

Люблю себя, свои мысли за ту правду, что перестал прятать сам от себя и могу их писать и проговаривать. Смотреть на них со стороны… это полезно для меня.

Самскары возвращаются. В один из дней практики вспомнил, как парень из города меня возбуждал сексуально. От этих мыслей впервые вся энергия поднялась до горла. Как дальше быть? Молча записывать свои мысли или остановиться и подождать? Какое следующее появится слово? Я в растерянности…

У меня был когда-то знакомый, который поведал мне некоторые тайны дзен-секса. Однажды после вечерней практики он мне приснился.

Мы как-то случайно встретились с ним на улице, после долгой разлуки, поприветствовали друг друга и разошлись. Затем одна моя знакомая что-то говорила мне о нем по случаю. Оказывается, он скоропостижно умер от сердечного приступа…

Во сне у нас завязался диалог:

«– Я просто устал жить и не захотел больше выносить трудности в семье…, – сказал друг.

– Ну, как так?! Ты оставил семью… меня, – удивился я его словам.

– Не читай мне мораль, лучше скажи, что хотел?!

– Ну, это ты мне снишься, а не я тебе… Спросить хотел – ты меня помнишь?

– Да, помню. Иначе как бы я с тобой говорил…

– И то верно, а помнишь наши тайные встречи?

– Все помню.

– А помнишь, мы обнимались?

– Помню, но не хочу вспоминать об этом…

– Ясно, а я хотел сказать, что вспоминаю тебя частенько… Зачем ты смеешься? Глаза опускаешь? Периодически злишься? Я чувствую.

– Ну, все уходи! – ответил мне друг.

– Уйду, если сердишься…

– Немного есть. Не приходи больше…

– Постараюсь… А как же твои сексуальные практики и встречи с парнями?

– У меня с этим покончено. Я же умер и еще не рожден. Так, слоняюсь по космосу… Иногда к родителям заскакиваю… к маме, которая страдает больше всех… Удачи тебе!

– Удачи!»

Больше я не обращался к нему ни во снах, ни наяву.

Сны Генри о Клэр

Рассказывая историю своей жизни в дневниках, я писал только правду, не думая, наверное, что ее кто-то увидит, кроме меня самого… Но однажды после поездок в Америку, в свой родной дом, мне приснилась мама. Она предстала в образе феи. Я наблюдал интересный сюжет. Якобы мама, как в нашей сказке, снова на небесах, и встретила того самого суриката, о встрече с которым поведала нам в раннем детстве. Клэр со зверьком веселилась, бегала по берегу, взявшись за руки, танцевала.

Затем мама приснилась мне снова, повторно, но уже говорила со мной: «Генри, любимый сын, опубликуй свои дневники, то, что считаешь нужным, что поможет людям… Слушай свое сердце». Я так и сделал. Вы можете их прочитать в третьем издании книги нашей семьи. Надеюсь, к тому времени когда вы читаете эти строки, Мария выпустит ее.

* * *

«Удивительно, что я вообще живу. Сколько еще осталось мне дней? У меня прекрасные родные, близкие, жена и дети. Вся история моей жизни – нить, превратившаяся в ткань с причудливыми переплетениями и узором. Полотно из суеты и покоя. И самое замечательное, что покоя в ней больше.

Спасибо моему дорогому учителю. Моя жизнь в ашраме рядом с ним познала блаженство дней. С позволения учителя я мог жить всей семьей рядом с ним. Что ожидает нас впереди на пути в новые пространства? Вопрос, обращенный ко Вселенной», – это последняя лаконичная запись в дневнике Генри, обращенная в будущее, которую я решила разместить в книге.

Мария

Мэри о Клэр

Моя дорогая подруга Клэр… Пишет так просто, простодушно и сразу в сердце. Всегда удивлялась ее находчивости и слогу пера. Я перечитала многих классиков, но порой мне становилось скучно их читать и учиться жизни по толстым книгам, а тут обычный слог о жизни западает в душу.

Почему я обратилась к Клэр с просьбой опубликовать дневники? Дело в том, что мой начальник поставил мне задачу найти ряд авторов, которые пишут на семейные темы, но так складывалось, что чего-то подобного в нашем районе не писали. Идти к известным авторам не хотелось, так как они обычно уже имели контракты с другими издательствами. Хотя с ними можно было просчитать успех дела. Если нам находить новичка, то его нужно будет «пиарить», затраты на рекламу будут в разы больше, поэтому я решила пойти нестандартным ходом и просто предложила некоторым моим подругам написать несколько сочинений дневникового плана о семейной жизни. Три из них справились, но все было как-то не то. И тут я вспомнила о Клэр, и что она психолог. Позвонила ей. Она пригласила меня к себе домой на чай. Мы давно не виделись, обычно только созванивались. Ее семья и мои родители жили в одном многоквартирном доме, недалеко к северу от Великих равнин. А потом мы переехали в один город, где она и познакомилась с Роем, а я после обучения устроилась работать в типографию местной газеты.

В день встречи с Клэр я приехала к ней домой, и она вручила мне свои дневники. Я поинтересовалась, будет ли уместно читать их? Клэр сказала, что лучше и откровеннее уже не придумать. «Просто возьми». Да, такого подарка не могла ожидать. Издатель сначала было взялся и опубликовал некоторые ее письма из дневника в местной газете. Был резонанс, но не такой, который мы ожидали. Наверное, люди не были готовы к прочтению дневников такого созидательного, однако откровенного плана.

В дневниках нет скандалов, нет измен, а только чистейшая любовь и правда. Затем все-таки я издала сборник ее дневников для своей общественной организации, в которой трудилась помимо основной работы. Там-то и пригодились ее откровения. Мы их читали долгими вечерами, ожидая последнего вздоха старости (смеюсь).

Клэр удивительна. Ей всегда хотелось помогать другим, и она это делала, разрешая публиковать свои записки. Откуда у нее столько радушия? Удивительно. Возможно, это опыт ее жизни, и не одной, изливался к нам любовью через ее письмо.

Я помню, Клэр говорила, что случайностей не бывает. Но то, что меня так увлечет прочтение ее дневников и мысль об их публикации, не могла и подумать. Что-то отзывалось в моей душе к ее открытому и доброму письму.

Особенно увлекательны истории о Генри. Этот удивительный мальчик как будто напоминал нам о жизни, неведомой во многих ее проявлениях. Жаль, что у него такая горькая судьба. Но, наверное, она сложилась куда лучше, чем даже моя. Он познал любовь и потери. Пришел к духовности в такие ранние годы. Мы же, многие, что-то доказывали друг другу в отношениях, когда другие теряли любовь.

Я курила долгие годы. Потом мне опротивело это занятие, и решила бросить. Не тут-то было. Но дельные советы Клэр всегда поддерживали меня. Помню, когда наступало обостренное желание курить, я звонила Клэр, и та сходу сразу же начинала говорить, какие замечательные пирожные они с Марией испекли и мне обязательно прямо сейчас нужно приехать к ним. Я не могла отказать. Тратила два часа на дорогу и приезжала в их дом под горой. Они всегда были в веселом расположении духа. Встречали меня шумно и с радостью. Шутили что-то по поводу книгоиздателей. И мы смеялись.

Обычно мы с Клэр разговаривали долго. Мне казалось, что у нее, кроме меня, подруг то и не было, а потом, по истечении времени, я узнала из дневников, что так и было. Она меня очень ценила и все мне прощала, обычно мою вспыльчивость и неаккуратность, несдержанность в словах. Я могла сдержаться, чтобы не курить, а потом и вовсе бросила. Клэр говорила мне: «Обострения мы пережили вместе. Я всегда была в тебе уверена и спокойна за тебя». Я порою не была так уверена в себе, как Клэр во мне. Удивительна ее вера в меня.

Рой о Клэр

Моя дорогая жена попросила что-нибудь написать о ней… Она планировала получившийся текст включить в свои публикации. Вот что вышло.

«Клэр была брюнеткой с длинными прямыми волосами чуть ниже плеч. Днем убирала их под ободок, а вечерами распускала, и мы шли в спальню… С распущенными волосами я ее увидел впервые у Джастина, такой она и запомнилась мне по сей день. Она ниже меня на голову и приятна в фигуре, не худая и не полная. Прекрасная и удивительная женщина. Ее слова для меня всегда звучат как пение птиц, а уста ее слаще меда. Удивительно, именно меня выбрало ее прекрасное сердце.

Нашу удивительную встречу, которую подарила мне сама жизнь, помню как сейчас. Вечеринка у моего друга Джастина запомнилась мне навсегда – там я встретил свою любовь.

После поездки дружной компанией на Вудсток, фестиваль рока и наркотиков, а также хиппующих личностей, и продолжительного отдыха мы могли заехать к Джастину в гости, так как его родители уехали в небольшое путешествие по стране. Предки оставляли Джастина одного, и он часто пользовался своим положением, приводил подруг и устраивал вечеринки.

Клер рассказывала мне, что я был самым спокойным из той компании у Джастина, потому она и обратила на меня внимание, хотя Клэр была старше меня. Уже тогда у нее был сын Генри. Мне был безразличен ее возраст, есть ли у нее дети или нет. Влюбился в нее, а значит, принимал ее со всем тем прошлым багажом судьбы. После смерти первого мужа она была осторожна со всеми мужчинами, но мне удалось ее расположить к себе своим тихим, низким голосом и манерой общения, – так говорила она мне после дня замужества. Поженились мы почти сразу, после трех месяцев знакомства.

Пол был безмерно рад моей женитьбе. Он уже и не надеялся, что я остепенюсь и прекращу свои гулянки с ребятами в пьяных и хиппующих компаниях, где «попахивало наркотой», как выражался мой папаша.

Встреча с Клэр меня образумила, я стал более спокоен и перестал обольщаться на приглашения друзей повторить былое. Мы ждали ребенка, и для нас это было лучше, чем долгие пьяные вечера у Джастина.

Образование у меня было обычным, я окончил технический колледж и хорошо разбирался в автомобилях. Приятель отца взял меня на работу в свою мастерскую, а потом там меня заметили и пригласили работать в Великие равнины, далеко от города, на автозаправку и автостанцию. Даже предоставили жилье. Так в нем мы и прожили долгие годы. Я смог даже его выкупить позже. Наверное, Клэр рассказывала что-то в своих записках. Я иногда читал ее тексты, но не все отложилось в памяти. Не было времени и сил читать подробно и внимательно, все время работал.

Чуткие слова жены и забота обо мне всегда чувствуется. Она никогда не ревнует, да и не было причины. Никого я так за всю жизнь не полюбил. Другие женщины не интересны, да и проходит их мимо меня мало, так что и поводов не было. Только если на автозаправке, проезжающие на попутном транспорте. Да и те были какими-то озадаченными, суетными, все думы о городской жизни. Клэр другая, иная, непохожая на них.

Жена спрашивала, как я себя чувствую, и я мог ей доверить любое свое состояние и мысли. Что еще было нужно? Только это. Да и в постели у нас все как-то иначе, чем то, что было у меня в молодости. Все время открывалась целая Вселенная в сексе с ней. Наверное, Клэр читала восточные книги, которых было много в нашем доме. Я обычно смотрел только картинки, а иногда и покупал по ее просьбе книги или заказывал постоянным клиентам автозаправки, которые ездили в город мимо нас.

Мария о смерти Сьюзи

В первую книгу мама не включила записки о моей бабушке Сьюзен. Я решила исправить это. Вот что писала Клэр:

«Сьюзи умерла от сердечного приступа. Никто не мог поверить в это! Она всегда была жизнерадостной. Оказалось, врожденный порок сердца. Никто никогда и не догадывался. Вероятно, ее лучезарность и воля к жизни спасали ее долгие годы. Она никогда не жаловалась на сердце, кроме как в молодости, когда печалилась за отца и маму.

Отец Пол был в трауре долго. Однако всегда вспоминал слова Сьюзи о птенцах под крышей ее дома на ферме. Приведу цитату, постараюсь вспомнить, как именно он говорил: «Моя дорогая Сьюзи верила, что две маленькие птички, что поселились под крышей дома на ферме, вывели птенцов, их продолжение жизни, – это и есть символ нашей бесконечной любви».

После таких слов хотелось свекра обнять и расцеловать. Удивительно проникновенно жили Пол и Сьюзи, душа в душу, веря друг другу».

О встрече Элизабет и Марка

Эл, как и обещала, присылала свои дневники Марии. К тому времени уже готовилась третья книга. Вот о чем в них шла речь.

«Генри предчувствовал свой уход из жизни и познакомил меня с Марком. Он считал, что нужно это сделать. Я, как послушная жена, никогда не противилась. Я просто любила мужа. Он для меня был Солнце.

Генри начал так:

– Элизабет, я признаюсь тебе… последние годы, как мы живем в ашраме, я встречаюсь с Марком. Ты ничего не знаешь о нем. Я планирую познакомить тебя с ним.

Слушала молча, не перебивала.

– Марк, – продолжал Генри, – моя любовь в мужском теле. Мы вместе с ним медитируем и практикуем, много общаемся. За все последнее время общения мы поцеловались, может, пару раз… В постели я был верен тебе.

– Я чувствую, дорогой, – отвечала я.

– Благодарю, Эл.

– Зачем ты решил познакомить нас?

– Я скоро уйду из земной жизни.

– Как «скоро»?! Не разрывай мне сердце…

– Дорогая Эл, это, как ты знаешь, неизбежно… вопрос времени.

– А я так надеялась на долгую жизнь рядом с тобой… Я, как верная жена, уйду следом.

– А вот этого не нужно… Надеюсь, наши внуки увидят тебя и тебе выпадет счастье их воспитать.

– Дорогой мой, о чем ты?.. Тебе бы тоже было хорошо с нами… Куда же ты так рано?..

– Я еще не ушел…

И Генри разлился в улыбке.

– В среду, когда мы наиболее свободны от домашних хлопот, я приглашаю тебя со мной на прогулку. Утром рано мы пойдем в парк. Представлю тебе Марка. Он знаком с тобой заочно, а вот ты его не знаешь.

– Я всегда чувствовала, что есть он, тот «кто-то»… Я была благодарна ему, что он был сострадателен к нам. Не рушил семью.

– Спасибо, дорогая моя, ты поистине лучшая из женщин.

И он обнял меня, так, как было той первой ночью, когда мы сблизились в Италии. В моей голове пронеслась вся наша жизнь…

Настало утро среды. Я умылась, оделась, причесалась и тихонько вышла во двор. Генри уже был готов встретить меня. Мы спустились с крыльца нашего маленького домика. Поприветствовали встречных прохожих и жильцов ашрама. Я была тиха и молчалива, не шла, а плыла рядом с любимым. В голове была только одна мысль: «Хорошо, что Генри со мной». У меня было ощущение, как будто он ведет меня на исповедь… Ведь я знала, что он встречается с кем-то. Много лет молчала и не спрашивала его ни о чем… как я поведу себя… я не знаю… Некоторое волнение охватило меня, покраснели щеки. Генри почувствовал. Мы остановились. Он обнял меня, поцеловал. Сказал «Все хорошо»… и мы продолжали идти. Вошли в парк… Ах, этот парк был всегда прекрасен! Столько людей трудились в нем! Столько любви! Я всегда мечтала, чтобы на всей Земле возделывались сады и люди любили их, любили в них и преображались, медитировали и просто жили…

Мы прошли метров триста по парку и остановились около небольшого, плотно заросшего деревьями пространства. Остались ждать в тени. «Скоро придет. Мы рано», – сказал Генри.

Навстречу шел молодой человек. Издалека я увидела, что он в очках. Нет, подождите, чем ближе он приближался, тем четче были различимы черты его лица, и они не были молодыми, но и не были старыми. Мое сердце подсказало, что он мой ровесник. Коротко стриженый, ухоженный, одетый в простое бело-кремовое мужское сари и укороченные дхоти – хлопковые штаны. «Готовился», – подумала. Оделся в белое, как и я. Волнение мое не усилилось.

Когда Марк подошел к нам, Генри поздоровался с ним и представил меня. Я вышла вперед и обняла его. Такого не ожидал мой муж. Я заметила его удивление.

– Эл, ты так же радушна, как и Генри, – произнес Марк.

– Я стараюсь… Мне волнительно отчего-то…

– Просто мы так давно должны были встретиться, – сказал Марк.

– Судьбой было начертано именно сегодня, – продолжала я.

– Дорогие мои, давайте пройдемся, а потом присядем, – предложил Генри.

– Хорошо, – в один голос сказали мы с Марком. И все заулыбались. Волнение мое не проходило, как я ни старалась. Прошло полчаса. Мы говорили о жизни, о наших детях, о том, как им рассказать о нашем знакомстве. На что Генри говорил: «Детям ничего говорить не нужно. Дождитесь моего ухода, возьми, Марк, Эл в жены, и продолжайте счастливую жизнь».

Мы присели и стали медитировать. Я наконец-то успокоилась. Генри усадил нас друг напротив друга, так, что мы образовывали треугольник. Пропев мантры, мы ушли в себя… а когда вернулись, то глаза наши были наполнены благодарностью и спокойствием за нашу встречу втроем. Так, с душевным теплом в сердце, мы расстались после часового общения».