Текст книги "Великие равнины. Семейные истории"

Великие равнины
Семейные истории
Клэр Маккартни

Редактор Мартин Роттенберг

© Клэр Маккартни, 2017

ISBN 978-5-4485-3755-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От первых читателей
(вместо предисловия)

На мой взгляд, история, рассказанная автором, получилась довольно сглаженной. Думаю, что, скорее всего, в некоторых ситуациях было больше драмы.

Приходит осознание того, что не стоит делить события, людей на хорошие и плохие. Есть другая сторона жизни, другие сценарии, с которыми тебе не приходилось сталкиваться, другой опыт…

Хотелось бы узнать продолжение «Записок» от другого героя, члена семьи, под другим углом зрения.

Переводчик Ли Мун

Произведения в формате записок наиболее близки тем, кто привык прислушиваться к своим чувствам, выражать их и умеет понимать переживания других людей. Читая «Записки Клэр», понимаешь, что все, что здесь описано, могло происходить – и происходит – в любой стране и касается многих людей в той или иной степени. «Записки» читаются так, как будто Клэр смотрит на все происходящее из окна поезда, описывая чувства и эмоции героев и свои собственные в этой связи.

Произведение не насыщено динамикой и предполагает размышления читателя, который находит что-либо для себя и может интерпретировать поведение героев по-своему. Клэр намерено прибегает к штриховому методу, показывая через свои переживания и отношение к происходящему лишь канву обстоятельств, в которые попадают близкие и не очень ей люди. Главное для Клэр – не тщательная прорисовка быта и условий, это лишь фон для того, чтобы показать, как непохожие, зачастую попадающие в трагические жизненные ситуации люди все же связаны между собой, и не только родственными узами. Они связаны возможностью находить наилучший путь для себя в нашем непростом мире.

В целом произведение представляется как некий пэчворк, отражение мозаики судеб, которую Клэр создает в своем желании понять душевное состояние разных людей, разных поколений. Она принимает свою жизнь такой, какая она есть, но сама участвует в том, чтобы наполнить ее счастьем и спокойствием, и через «Записки» делится этим умением с другими. Главную цель «Записок», их предназначение Клэр видит в том, чтобы предложить, а не навязать людям пути выхода из тяжелых обстоятельств и возможностей их пережить, помочь сохранить счастье, что имеют они в своей жизни, донести до них умение видеть светлое и прекрасное, и через это понять саму себя, свой собственный Мир.

Редактор Мартин Роттенберг

***

Эту часть книги я читала более размеренно, не спеша. Что-то отзывалось, с чем-то была не согласна… Но это – жизнь! И каждый пишет ее сценарий по-своему. У кого-то это комедия, у кого-то – трагедия или фарс. Это как приготовление любимого блюда – важны пропорции ингредиентов, творческий подход и желание Мастера!

Переводчик Ли Мун

«Записки Клэр» получили продолжение, и по-другому быть не могло. Клэр сумела передать душевное тепло, подарить надежду и уверенность в своих силах близким ей людям, научила их делиться этим. При чтении второй части «Великих равнин» все так же чувствуешь свет, любовь, взаимоподдержку в отношениях между героями, их стремление сделать жизнь свою и других счастливой, несмотря на обстоятельства. Не опускать руки при ударах судьбы, помнить о близких и дарить им любовь и гармонию – это помогает Марии, Генри, Элизабет и другим оставаться чистыми душой, быть честными в первую очередь перед собой.

Редактор Мартин Роттенберг

Часть 1. Записки Клэр

Дом семьи Клэр

Меня зовут Клэр. Все началось с просьбы моей старой подруги опубликовать свои дневники в блоге и издать маленький сборник психологических записок о семейной жизни.

* * *

– Дорогой сынок, ты справляешься с младшей сестрой даже лучше, чем мы с мамой, – сказал Рой.

– Генри, мы никогда не могли бы подумать, что, будучи подростком, ты заботлив с Марией и так по-взрослому рассуждаешь и заботишься о ней, ведешь хозяйство по дому, – говорила Клэр, мама Генри.

…Мы впервые за все время проживания на территории рядом с бедлендом оставили сына Генри одного в это жаркое знойное лето и уехали с отцом Марии по делам, не требующим отложения, чтобы вступить в права наследства от моего покойного первого мужа – отца Генри. Мне нужна была поддержка, и я не могла поехать одна и оставить детей на няню. Все так быстро случилось – нам пришли известия, что необходимо срочно появиться у адвоката, – и за два часа нам нужно было собраться и уехать из дому.

По приезду со встречи мы привезли детям игрушки. Генри очень любил лизунов. Ему мы привезли целую четырехсотграммовую банку белого лизуна. Он был счастлив.

Мой второй муж Рой всегда был отстранен от активного воспитания Генри, но при этом мы жили дружно. Рой никогда не повышал голоса на сына, чему я была очень рада. Мой сын от первого брака – мое сокровище, благодаря ему я осталась жива, во имя этой любви я сохранила жизнь себе после смерти первого мужа. И в благодарность сыну живу сейчас.

Моя дочь Мария очень похожа на своего отца Роя. Так же спокойна, рассудительна и тиха. С Роем и Марией мне легко, но вот с сыном Генри порою бывает непросто. Он – учитель и загадка для моей души. Я задумывалась, откуда в столь раннем, тринадцатилетнем возрасте такая самостоятельность, откуда такая взрослость, зрелая любовь и свобода души к Миру, к нам с мужем и сестре?!

Мэри, моя давняя возрастная подруга, подсказала мне, что я обязана издать книгу о своем сыне, о своей семье и поделиться написанным с другими семьями. Возможно, кому-то эти строки помогут увидеть в своих детях немного больше. Помогут понять и принять их такими, какие они есть, полюбить еще сильнее и с благодарностью доверять им. Отпустить их в личную жизнь, предоставить самим себе, любя своих чад еще больше, сопровождая их верой.

Рой заботился о приемном сыне, но не обнимал его повсеместно. Вероятно, он что-то знал о мужском воспитании интуитивно, я же обнимала сына и Марию так часто, как только могла. Возможно, я обнимала Генри вдвойне за его ушедшего родного отца. Возможно, из жалости. Но мне не хотелось бы выражать свою жалость перед сыном.

Рой продолжал хвалить Генри: «Я не ожидал, честно сказать, даже и не думал, что ты так по-взрослому поведешь себя, когда останешься один дома с Марией, за что я тебе очень признателен и благодарен. Уважаю твою стойкость, ответственность и мужественность в столь малом, но важном для нашей семьи деле. В наше отсутствие к нам в дом могла заползти змея, которых много в нашей округе, но ты не растерялся бы, я думаю. Тем более, все двери в доме были закрыты и вы с Марией просто играли».

Рой правда любит моего сына. Рой любит меня, любит Марию. Я думаю, мой второй муж – это благословение свыше за долгие годы одиночества, когда я воспитывала Генри одна. Встретила Роя, влюбилась, и вот уже скоро наша дочь пойдет в школу.

…Моя подруга Мэри просила, чтобы я просто писала текст – как в блог или дневник, который я веду вот уже пару лет. Она работает в издательстве, знает о том, как мы живем, и о моем блоге в Интернете, который она читает регулярно, и настаивает опубликовать книгу рассказов под предварительным названием «Жизнь Клэр и Генри, ее сына». Чем, в общем-то, я и занимаюсь в настоящее время.

Мое образование психолога пригодилось мне в личной и семейной жизни. Консультаций очно, при встрече, я не веду. Нет времени, да и живем мы далеко от города рядом с бедлендом, где мой муж Рой работает на бензозаправке начальником. Машины проезжают мимо, оставляя нам новые известия. Телевизор на заправке есть, но мы его не смотрим. Люди всегда охотно готовы делиться с нами новостям.

Мы не нуждаемся ни в чем – у нас есть все, что у каждой обычной, средней семьи, живущей в городе. Единственное, что нас отличает и радует, – у нас есть то, чего не имеют другие: тишина раннего утра нашей пустынной территории и прохлада позднего вечера. И так на протяжении уже шести лет, как я переехала к Рою в его дом под горой – местной возвышенностью, образовавшейся тут уже очень давно.

Дом наш деревянный, из бело-серого дерева, одноэтажный, с широкими окнами, занавешенными белыми занавесками. Три кондиционера – в зале, в спальне у детей и в нашей спальне. Одна большая кухня, соединенная с залом-гостиной. Тут же в зале дети играют в игрушки, а иногда и спят, когда изматываются за день и не хотят идти к себе в спальню. Сколько еще мы так проживем, не знаю. Рой задумывается расширять дом, ведь Генри растет и скоро станет взрослым мужчиной.

Наследство отца Генри

Отец Генри был художником. От него остались картины, которые периодически выставлялись и хранились в его старой мастерской. За ней присматривали и периодически пользовались его друзья по творческому ремеслу. С течением обстоятельств я, как законная наследница, и мой сын не вступили в права наследования сразу после смерти мужа, поэтому, дождавшись крайнего срока, когда можно было окончательно принять наследство, мы с Роем поехали и сделали это.

С отцом Генри я познакомилась рано, когда была совсем юной девушкой. Генри родила после непродолжительной семейной жизни. Влюбилась как девчонка, ей я тогда и была. А он просто принял меня. Я благодарна ему за то, что он смог передать мне умение видеть красоту, восприятие прекрасного – картин, природы и самой удивительной из всех вещей – жизни.

Философские мысли для Сары

Каждое утро вот уже много лет мы с семьей просыпаемся, получая благословение природы, являясь ее творением. Наша возможность познания природы в бедленде происходит посредством ее самой. Человек и есть природа. Душа ведет незримо по этому пути.

– Мам, правда, природа в бедленде способствует развитию сознания? Видишь, как я стал хорошо учиться, – говорил Генри, помешивая ложкой свои хлопья, напоминая о вчерашней оценке по биологии.

– Давайте только обойдем споры, дорогие мои Рой и Генри, что первичнее – материя или дух, – сказала я.

– Но, мам, в наших утренних беседах за завтраком, когда ясные мысли в голове, лучше глубоко посмотреть на сам процесс… Природа живет! Тысячи и миллионы живых организмов каждую минуту совершают какие-то действия, связанные с поддержанием и развитием жизни. Человек – не исключение.

– Да, верно. Что ты хочешь этим сказать?

– А то. Давайте зададимся вопросом, что же такое жизнь и ее качество? В чем суть ее? По мне – так это здоровье и все те состояния, что приводят человека к созиданию. Да, к сожалению, жизнь человека знает разрушения, но они лишь подтверждают, подчеркивают, что на контрасте самому человеку определено природой созидание и приумножение, радость и все Светлое. Все то, что культурой веками шлифовалось и просеивалось на пути исследований человеком самого себя.

– Сынок, какие глубокие мысли, – сказал Рой, – я обязательно поделюсь ими сегодня с тетей Сарой. Она любит, когда я ей на заправку приношу от тебя весточку.

Сара была религиозной женщиной, и ей всегда нравились мысли Генри о природе. Они были глубокие и затрагивали ее чувствительное сердце и религиозные чувства. Работала Сара кассиром на автозаправочной станции у Роя.

– Сынок, – продолжала я, – возникали религии; наука, искусство сопровождало нас на пути все это время. Люди разделились на группы и государства, но лишь природа – та ее часть, что следует своим ритмам, – едина в своем потоке. Моему сознанию видится, а душе чувствуется, что человек разрушающий просто выбивается из общего ритма, он учится, набирается опыта, но если урок не усвоен, пропадает без следа. Он неинтересен самой жизни, сотворившей его.

– Удивительно еще и то, что человек обладает свободной волей, – задумчиво произнес Рой.

– Делать почти все, что пожелаешь, в рамках одной планеты и немного в космосе. Интересно, – продолжал Генри.

– Но человек, создавая техносферу, все рвется преобразовать природную среду, как будто бы доказывая, что он достоин в жизни того, что и так имеет, что его самостоятельность отделит его от природы. Но ведь Природа будет с ним вечно! Ведь так, Клэр? – обратился ко мне Рой.

– Парни, заканчиваем. У меня уже голова немного напряглась. В завершение разговора я попробую описать процесс жизни со стороны материального мира, не вдаваясь в религию. Вы знаете, что только страх может приостановить неразумное существование. Однако ученые говорят – многие дети рождаются без этой эмоции, им страх не ведом. Они приобретают его со временем. Я мечтательна. Но, думаю, моих мыслей хватит для того, чтобы представить, как бы жили люди, полностью доверяя природе, не чуя страха. Наши предки, культурные во всех смыслах люди, оставили нам память о себе в произведениях искусства и архитектуры, которые отражают суть жизни, но которые в точности повторить мы не можем, даже имея современную технику. Во мне чувство благодарности за жизнь и возможность прожить ее счастливо.

– Мам, я и Рой согласны. Будет что обсудить вечером. Рой, пойдем, – обратился Генри.

Мои дорогие парни улыбались.

– Да, да. Скорее бы пришел вечер. Папочка, возвращайся домой пораньше! – прокричала маленькая Мария.

– Хорошо, доченька! Я постараюсь.

Мы закончили беседу, стали собираться каждый по своим делам.

Рой с Генри пошли на автозаправку. Сын хотел сам поведать Саре свои мысли, а мы с Марией остались заниматься домашними делами.

Немного о Мэри

В юности у меня было много подруг. Так сказать, по случаю. А в зрелом возрасте осталась только Мэри. Мы ценили нашу дружбу и всегда были взаимно вежливы, правда, за исключением вопроса о том, до какой степени возможно делать в преклонном возрасте что-то эдакое, что можно и в юности, и наоборот. Мэри категорично разделяла все по возрастному принципу, я же к таким вопросам относилась проще. Могла себя в юности вести мудро, а в старости, возможно, буду вести глупо. Я не буду строить из себя мудрость и опытность, будто бы я «пожила и знаю». Не факт и то, что я знаю, как относиться к настоящей жизни, и я смогу судить о ком-то и о чем-то, подавая пример. Я сознательно просто любовью сердца измеряла свои поступки. Так вот, Мэри я просто любила и уважала ее взгляды на жизнь, отличавшиеся от моих.

Хорошо, что у меня была только одна подруга, Мэри. Она была старше меня и опытнее, а потому заменяла мне множество подруг. И потом, пригласить одного человека домой и затронуть с ним в беседе сразу множество вопросов очень удобно. С возрастом я, видно, стала расчетлива, в чем даю себе отчет. Мыслю иногда как мужчина. Обычно у них есть один друг и навсегда.

Мэри в самом своем юном возрасте пришла работать в издательство местной газеты в районе, в котором мы живем. Теперь это издательство благодаря успешным контрактам и развитию бизнеса стало крупным печатным издательством, приобрело свои мощности и продает книги. Им постоянно нужны новые авторы, а Мэри работает теперь не просто секретарем, а начальником отдела по приему новых статей и рукописей от авторов. Она перечитала множество литературы на разные темы и, конечно же, как редактор понимает, в чем соль и насущность того или иного текста. Ко мне она открыта и расположена не только потому, что моя давняя подруга, а еще и потому, что последние три года твердит: «Клер, то, что ты пишешь, многие хотят иметь под рукой в виде книги! Холодный планшет не всегда греет душу и сердце». Я согласилась с ней.

Если в какой-то миг блага цивилизации будут на время недоступны, то книга всегда придет на помощь. В этом я смогла убедиться сама, когда под рукой в одну из холодных пустынных ночей у меня был только фонарик и книга. Порывом ветра оборвало провода. Я и дети остались одни дома, и тетрадка мною придуманных сказок помогла нам скоротать время и преодолеть страх. Рою срочно нужно было уйти на заправку и принять меры, дабы там ничего не нарушилось, ведь обрыв проводов был от самой заправки, а мы живем в трехстах метрах от нее. Я молилась про себя за Роя, когда дети при свете фонарика слушали меня, сидя под одеялом.

Сказка Клэр

«Дети, пока папа решает проблемы со светом, скорее под одеяло! Я расскажу вам сказку…» С этих слов я начала свое повествование.

«Путешествия по другим мирам привело меня к маленькому животному – сурикату. Историю нашего знакомства я и расскажу. Он не хотел как-то, в общем-то, меняться в какую бы то ни было сторону. А просто жил и бродил по берегу нашего неземного океана, очень похожего на песчаный берег обычного открытого моря. Сколько он пробыл в наших тонких мирах, было неведомо, да никто и не спрашивал его. Дело в том, что палец в рот ему не клади, откусит. Но если не откусит, то прокусить может. Ему не нужно было добывать пищу, так как тут, в наших мирах, ее просто незачем даже производить. Все сыты тем, чем наработали за время проживания на земле».

Я замолчала минуты на две, а затем спросила:

– Ну, так о чем это я, дорогие мои?

– О сурикате, – сказала Мария.

– Ты где-то путешествовала во снах, – сказал Генри.

– Да. Ну, так вот. «Однажды я переоделась в белые летящие одежды и стала похожа на фею или на последовательницу белой тантры. И, прилетев к океану, встретила малыша суриката и завела с ним разговор. Поздоровалась. Он, конечно, сделал вид, что меня не видит.

Набравшись смелости, все-таки спросила его:

– Кто ты?

– Откуда прилетела на мой берег ты? – послышалось в ответ от зверька.

– Я Клэр, прилетела из другого мира, чтобы посмотреть на то, как ты живешь. Многие наслышаны о тебе, но никто так ни разу и не осмеливался посетить тебя.

– А что ты хочешь узнать у меня? – спросил сурикат.

– Кем ты был на земле.

– Ммм… ну, был я там когда-то. Как видишь, теперь я тут.

– Я была человеком, им и осталась. Правда, страдания меня все-таки коснулись.

– А я просто был. Сначала зверьком, а потом и человеком. И вообще, зачем нам вспоминать о прошедшем? Не лучше ли жить тут у моря и вольно ходить, тем более, не нужно искать пищи, не так ли?! – громко прокричал зверек.

– Не уверена, что я могу согласиться с твоим настроением. Мне кажется, ты что-то скрываешь о себе в своей душе. Расскажи мне!

– У… ну, опять… Эти женщины все время ищут сокрытое там, где его нет, – и замолчал на пару минут.

Я прервала молчание.

– Так что же произошло такого, что ты не хочешь говорить мне? Я наслышана о твоем странном поведении. Ты кого-то убил?

– Ну, что ты такое говоришь? Если бы я убивал, то не уверен, что мне дали бы возможность поселиться в этом прохладном райском, но пустынном месте. Наверняка напускали бы чертиков с копьями.

– Видимо, ты был осведомленным человеком при жизни? А почему ты тут оказался, сурикат?

– Как тебе сказать… Я переехал машиной одного суриката, бежавшего по дороге мне навстречу. Затем в меня врезался слон, и мне сшибло голову. В общем, история моего ухода из жизни печально трагическая, но до боли смешная. Зачем я поехал в тот день в саванну?!

– Что было дальше? – спросила я».

Дети, затаив дыхание, ждали ответа суриката.

«… – А дальше – грузовик на боку, слон убежал, сурикат – в лепешку, как я понимаю. А над всем этим летаю я… Плачу и вижу, что все, конец. Голову утащили гиены, а тело еще лежит в кабине грузовика. Наверное, слон воплотился в человека, засранец. Вот так быстро убив, проложил себе путь в эволюции. Видать, был наверняка осведомлен… А я не знал, что за сурикатов на небе в суриката превратят. Вот».

Глаза детей округлились, это стало видно даже при свете тусклого фонаря.

«Между мной и сурикатом возникла пауза. Я подумала: «Какого черта меня сюда принесло?» Молчание прервал зверек.

– Расскажи лучше, ты как оказалась среди наших? Мне не так часто приходиться общаться с такими белокурыми красотками, – подмигнул мне своим звериным глазом».

Дети засмеялись.

«– Ты заигрываешь со мной? – поинтересовалась я.

– Ну, если бы мы были на земле, то не упустил бы шанса приударить за тобой.

– Ты был женат?

– Да, пару раз.

– Так вот, с женатыми мужчинами я на подобные темы не разговариваю! – и мы засмеялись. Правда, его смех был немного похрюкивающим по-звериному».

Я стала изображать это смех детям. Генри подхватил и подыгрывал мне. Мария заливалась от смеха.

«– Я жила в Америке, – продолжала я свой рассказ, – у меня было двое детей и горячо любимый муж. Но я давно не виделась с ними. Даже не знаю, кто из них жив на Земле остался, а кто тут болтается, как мы с тобой.

– Ну, может и не болтается, а пирует или горит в преисподней. Правда, понапридумывают люди себе ад. А не так уж он и страшен.

– Может быть, ты и прав.

– А чем ты отметилась в своей жизни? Чего достигла?

– Вырастила добрых и отзывчивых детей».

Дети заулыбались и стали спрашивать в один голос:

– Это про нас, мама?

– Да, дорогие мои, – отвечала я.

– Мамочка, мы тебя любим. Зачем говоришь о смерти? – спросил Генри.

– Дорогой, смерть – это то, что неизбежно… Но я не боюсь ее и вам не советую.

Мы заулыбались. Мария молча прижалась ко мне. Я продолжала.

«– Можно сказать, реализовалась, как мать, по-женски, – вторил мне зверек.

– Можно и так сказать. Откуда такие познания женской души у суриката?

– Книжки читал по психологии и не ел мяса. Ну, черт подери, все равно зверьком сделали тут, на небе.

Мы снова засмеялись.

На берегу, где жил сурикат, никогда не светило ярко солнце, если так можно вообще сказать. Свет лился отовсюду равномерно. Не было ясно, когда день, а когда ночь. Всегда было светло, тепло, свежо и приятно одновременно. Наверное, какое-то очень созидательное высшее существо присматривало за этим райским маленьким уголком, где жил сурикат».

В доме дали свет. Дети ушли в свою комнату. А я мысленно продолжила разговор с сурикатом своей исповедью перед ним. Я поняла, что мне нужно выговориться, что я так мало делала, будучи живущей на земле, все писала и думала о других, а нужно было любить себя. Ценить свои стремления сердца и работать над собой в духовном плане.

Поплакавшись сурикату о своей судьбе, я собралась улетать. Попрощалась. Подалась ввысь, и меня унесло притяжением другой сферы моего сознания и мыслей, где как раз начиналось большое празднество, играла музыка, и было так шумно и светло от фонарей, как в городе во время торжества. Да, бывает там и такое…

Свои сказки о жизни я придумывала и записывала от случая к случаю. Я давала волю воображению, сочиняла и сочетала мысли несовместимые. Воображение играло почти при каждой неожиданной, затруднительной ситуации, как бы проигрывая ее по-иному. Приглашала невиданных зверей принимать участие в событиях моей жизни. Не скажу, что сказки были для детей. Они были для всех, а больше для меня самой. Порой в них использовались взрослые выражения. Это своего рода сказка-терапия. Я счастлива, что могла вообще так поступать, придумывать их и некоторые записывать, то от руки, а то на диктофон. Воображением меня наградил Бог, им я и пользовалась. Чем просто анализировать ситуацию, придумывала сказку и моделировала, проигрывала ее, будучи в ней героем. А затем часто так случалось, что ситуация разрешалась сама собой или я осознавала в процессе сказки, как мне нужно было поступить.

Домашним нравились мои истории. Одобрение добавляло мне энергии к их написанию. В итоге у нас скопилось целое наследство из писем Сьюзи и Пола, а также моих сказок и дневников. Я надеюсь, что даже после моего ухода они будут помогать моей семье.