Текст книги "Совершенство"

Она повернулась ко мне спиной. Подошла к небольшому микшерскому пульту с ручками и ползунками, кнопками и шкалами, со вставленным туда микрофоном для объявлений и экстренных оповещений. Включила его. Убрала громкость музыки, хотя от этого гул разговоров в танцевальном зале внизу не уменьшился. Откашлялась.

 
И Ассирии вдов слышен плач на весь мир,
И во храме Ваала низвержен кумир,
И народ, не сраженный мечом до конца,
Весь растаял, как снег, перед блеском Творца![11]11
  Байрон Дж. Г. Поражение Сеннахериба. Перевод А. К. Толстого.


[Закрыть]
 

С этими словами она положила микрофон, и я почувствовала, как меня трясло от звуков ее голоса, а в зале этажом ниже воцарилось молчание, когда началось побоище.

Глава 92

В какой-то момент я надеялась, что ошибаюсь и Байрон не объявится в Венеции.

Как бы не так.

Как остановить психа на улице?

Как сдержать одинокого волка?

Байрон говорит, и мир сходит с ума, а она прижимает накидку к моей ране и шепчет:

– Я вас найду.

После чего исчезает.

Истекаю кровью.

(Умираю.)

Факты и цифры, чтобы как-то провести время.

Сообщалось, что в США почти каждый пятый мальчик и каждая одиннадцатая девочка, учащиеся в средней школе, получили диагноз «синдром дефицита внимания»: шесть с половиной миллионов детей

из них три с половиной миллиона принимают лекарства

(Внизу кто-то визжит, тише, тише).

Заявление сайентологов о психиатрах: «Они занимаются вымогательством, распространяют хаос и совершают убийства».

Цитата из доклада Андерсона по расследованию деятельности Церкви сайентологии, проведенному в австралийском штате Виктория: «Сайентология есть зло, ее методы зловредны, а ритуалы представляют собой серьезную угрозу обществу с медицинской, моральной и социальной точек зрения».

(Кровь стекает к краю балкона – забавно, выходит, есть уклон, она течет, а не скапливается, значит, есть проседание?)

Поглощение кислорода в теле: печень – 20,4 процента, мозг – 18,4 процента, сердце – 11,6 процента.

Функции печени: расщепление инсулина, расщепление токсинов, превращение нашатыря в мочевину, выработка ферментов свертываемости, метаболизм белков, метаболизм липидов, синтез аминокислот, регуляция уровня тромбоцитов, выработка ферментов роста, концентрация витаминов, выработка альбумина, выработка… выработка…

(что-то грохнулось, музыка смолкла, и разговоры тоже, однако забавно, на самом деле, я ждала большего)

Диабет: гипотезы существовали задолго до его официального диагностирования, их выдвигали все столпы медицины от Галена до Авиценны. В 1910 году сэр Эдвард Альберт Шарпей-Шефер выделяет инсулин

(ползу. Медленно, по сантиметру, в сторону балкона, не обращай внимания на боль и на нож, не трогай нож, нож спасает тебе жизнь, не дает разыграться кровотечению, ползу)

Эллиот Джослин публикует первые работы по лечению

однако только после интересных опытов на собаках

удаление поджелудочной железы и наблюдение за последствиями

какие собаки выживают

какие собаки умирают

как

почему

(ползу, позади стелется кровавая полоса, одежда прилипла к спине, внизу теперь тихо, слишком тихо, даже рыдания – и те прекратились).

Фредерик Бантинг, Чарлз Бест, Джон Маклеод, Джеймс Коллип, синтезирование чистого инсулина для лечения людей, только двое из них получили Нобелевскую премию, хотя в научных кругах это, наверное, вызвало много шума

(ползу, пытаюсь поднять левую руку, но нет, леденящая кровь, бьющая по глазам, разрывающая все тело адская боль, поднять левую руку – значит шевельнуть мышцы вокруг ножа, а шевельнуть мышцы вокруг ножа – значит умереть, теперь я это знаю, я умру вот здесь, с ножом в груди, и наваливает боль, наваливается, наваливается)

Три главные причины смерти от ран: шок, боль, кровопотеря.

(Сосредоточься!)

Шок: пониженное кровоснабжение тканей. Холодная и влажная кожа, частый пульс, бледная кожа, спутанность и потеря сознания, для самой точной диагностики берем частоту пульса, деленную на систолическое… систолическое кровяное давление для ответа на…

лечение: поднять ноги

(не могу)

главное, чтобы кровь поступала к жизненно важным органам, остановка сердца, остановка дыхания

(правой рукой могу дотянуться до занавеса и отдернуть его в сторону)

Шок: холодовая шоковая реакция, например, от проваливания под лед. Резкое сужение кровеносных сосудов из-за мгновенного перепада температур. Сердцу требуется больше сил, чтобы прокачать кровь – и оно не справляется.

(я дотягиваюсь, но, похоже, не могу отодвинуть занавес и увидеть находящийся за ним мир. Тяну сильнее, визжу, беззвучно, тяну сильнее, визжу, визг в глазах, мои глаза визжат, я – мои глаза визжащие, моя рука, визг, мой голос визжит, мой)

занавес падает.

На мгновение путаюсь в его объятиях. Занавес падает, и я смотрю, медленно поворачивая голову набок и глядя вниз сквозь балконное ограждение.

Я – боль, и это нормально.

Шок: острая стрессовая реакция: онемение, амнезия, диссоциативное сознание, раздвоение личности, немота.

Я – свидетель всего происходящего.

Я – мои глаза, которые визжат.

Я вижу воочию:

Женщина в золотистом платье, склонившаяся над телом своего партнера по танцам, все глубже и глубже вкручивающая сломанную ножку от бокала для шампанского ему в глотку. Он уже мертв, но она зачарована игрой стекла и крови, ярко-рубиновыми каплями у него на коже. Они так идут к ее платью, возможно, кто-то сможет сшить что-то в подобной гамме?

Мужчина в алом от крови смокинге с торчащим из ноги икорным ножом, которому все равно, тащит другого мужчину по залу, вцепившись ему в горло. Он доходит до двери, но пугается ее и отпускает свою жертву, но та уже мертва, а он все еще в замешательстве, так что он возвращается на свое прежнее место, переступив через лежащую у двери безглазую официантку, и ищет, сможет ли обрести просветление где-нибудь в другом месте.

Просветление: высшее духовное состояние, отсутствие страданий и желаний.

Женщина, сидящая на корточках рядом с мужчиной, у которого голова болтается на ниточке. Рот и зубы у нее в крови, но она пока довольна и тихонько раскачивается из стороны в сторону. По-моему, я как-то раз видела ее в кино, кажется, она играла несчастную жену в драме из жизни американских пригородов

(моя кровь стекает через край балкона)

(ее не заметят)

Мужчина с оторванным ухом, но это нормально, это не проблема, тихонько бьется головой о стену

раскачивается на каблуках

назад

вперед

бум

назад

вперед

бум

Женщина, затмевающая лунный свет красотой, растерянно оглядывает мертвых и умирающих, замечает кого-то, кажется, знакомого, насаженного на ледяную скульптуру в центре зала. Он умер там после того, как утопил другого мужчину в кубиках льда, и глядите, его жертва лежит под ним, все так же лицом вниз, аккуратно сохраненная в шампанском. Женщина встает. Пересекает зал. Сдергивает с шею лежащего во льду шелковый шарф, затем идет в другую сторону, выискивая, как бы ей лучше повеситься с тремя или четырьмя другими, выбравшими ту же участь.

Девушка, задушенная жемчужным ожерельем.

Мужчина с вонзенной в позвоночник золотой авторучкой.

Визга было не так уж и много. Когда члены Клуба двухсот шести принялись уничтожать друг друга под звуки голоса Байрон, они так увлеклись бойней, что им стало все равно, что их тоже могут забить. С визгом умирали лишь несовершенные, распорядители и официанты, фотографы и репортеры.

Рэйф Перейра-Конрой умер с визгом, как мне думается, забитый насмерть микрофоном, который держал в руках, собираясь произнести речь. Кто бы мог подумать, что таким небольшим устройством можно размозжить так много костей?

Его убийца теперь сидит на полу у него за спиной, скрестив ноги и ожесточенно грызя ногти.

Взгляд Филипы блуждает по залу, встречается с моим, но она явно меня не замечает. Сдается мне, что она больше вообще ничего не замечает.

Видеокамеры в ложе папарацци продолжают запись. «Ютьюб» в ожидании.

Я – свидетельница.

Я закрываю глаза.

Глава 93

То мне было холодно, а сейчас вот тепло.

У меня такое чувство, что это нехороший признак, но кому теперь какое дело?

Слова… откуда-то издалека.

Кафка, Франц (1883–1924), неизвестный при жизни, знаменитый после смерти. «Первый признак начала познания – желание умереть».

А вот еще один афоризм: «Мой основополагающий принцип таков: в чувстве вины никогда нельзя сомневаться».

Или вот: «Юность счастлива, поскольку обладает способностью видеть красоту. Способный видеть красоту никогда не стареет».

1924 год был високосным.

Умирает Ленин.

На месте Османской империи возникает турецкое государство.

Закон об эмиграции в США открывает дорогу расовой дискриминации по отношению к азиатским меньшинствам, что впоследствии будет заявлено японцами как доказательство американского колониального империализма.

Нелли Тейло Росс избирается первой женщиной-губернатором в Соединенных Штатах.

Эдвин Хаббл заявляет, что Андромеда (до этого считавшаяся туманностью) является галактикой, и что Млечный Путь – всего лишь одна из миллионов миллиардов галактик во Вселенной.

В человеческом мозгу приблизительно восемьдесят шесть миллиардов нейронов. В Млечном Пути приблизительно триста миллиардов звезд. Во Вселенной приблизительно двести миллиардов галактик при неуместности термина «бесконечность». В человеческом теле приблизительно 7 × 10²⁷ атомов.

Я…

здесь.

Шахматы: после трех ходов на доске существует более девяти миллионов возможных комбинаций и позиций, которых можно достигнуть в последующей игре. В сорокаходовой игре существует больше возможных комбинаций и позиций, нежели число электронов в наблюдаемой Вселенной.

Я

в сознании.

Мои глаза.

Медленно.

Визга больше нет.

Визг проник в мое сознание, но это ничего, там много места, и я смогу задавить его грузом знаний, если он сделается слишком громким. Я – знание, вы же видите. Я нахожу его менее вредным, чем многие вещи, которыми я могла бы быть.

Мои глаза спокойны, и я тоже.

Я открываю их и вижу.

Больница.

Вот это неожиданность.

Все больницы похожи друг на друга.

Койки разделены синими ширмами. Рядом со мной на прикроватной тумбочке – кувшин с водой и пластиковый стаканчик. Смесь чего-то с чем-то капает в катетер на моей левой руке, прозрачные трубки пропущены сквозь больничную пижаму. На койке напротив меня женщина с сердитым лицом повернулась на бок, виднеются ее ноги в тугих компрессионных чулках, стягивающих бледное, в темных пятнах тело. Трудно представить, что ее лицо, из-за всех этих выступов и густых черных бровей, может иметь иное выражение, кроме сердитого, но я, возможно, ее принижаю. Наверное, здесь у всех злой вид, да еще и серый зимний день рвется в окно у изголовья кровати. Может, еще и врачи грубияны.

Рядом со мной в кабинке стоит телевизор. Итальянское реалити-шоу, что-то о соблазнении богача, райский остров, скандальный ужин – да все, что угодно. Подождем немного.

Традиционно в этот момент все оживают, когда входят врачи и говорят:

– Как ваши дела, очень ли вам больно, можете ли вы вспомнить свое имя?

А я отвечаю, что нет, не могу, о Боже, какой теперь год, кто я, кто я, кто я?..

Не очень-то много.

Мимо проплывает медсестра, замечает, что я не сплю, широко улыбается и, наверное, думает, что я уже давно не сплю, и кто-то меня уже поприветствовал. Я улыбаюсь в ответ. Она забудет меня к тому времени, как выйдет из палаты, но это нормально, в этом отделении много больных, их легко забыть. Вот ведь и вправду чудо, что меня не бросили в машине «Скорой», и вообще поразительно, что я здесь оказалась.

Немного подождем.

В медицинской системе легко быть забытым до смерти, но все нормально, есть документация, распоряжения Государственной службы здравоохранения (а в Италии такая есть?), что ни одного больного нельзя держать в отделении экстренной помощи больше четырех часов, их нужно развозить, развозить, развозить

женщина напротив меня поворачивается на другой бок. Она уже забыла, что я здесь, и мой вид не вызывает у нее никаких эмоций. Я решаю, что в свободное время она кричит на детей. От них слишком много шума. Они всегда счастливо улыбаются, бегают и резвятся, и для их же блага все их мечты нужно разбить при первой же возможности.

Появляется лечащий врач в сопровождении трех интернов.

Как вы себя чувствуете? – спрашивает он. Руки в карманах, неторопливый, вальяжный, глаза чуть блестят, пока он пытается сообразить, видел ли он меня раньше. За свою карьеру он повидал десятки тысяч больных и почти всех их забыл, но все они знают, что он их помнит по именам и его очень заботит их состояние. Вот такой он хороший. На бейджике написано, что его зовут Дино, но мне в это трудно поверить.

Бывало и лучше, признаюсь я. По-моему, меня ранили ножом.

Ах, да! Этот ужас в гостинице, да, конечно же!

Лечащий врач улыбается, интерны чуть шарахаются назад, внезапно встревоженные тем, что стоят рядом со мной, конечно, меня пырнули ножом, но есть ли опасность того, что я могла тоже кого-то пырнуть?

Ну-с, посмотрим, могло быть и хуже, гораздо хуже, чистая повязка, все хорошо, легкое не задето, как я вижу, это хорошо, разумеется, антибиотики, мы пришлем сестру, чтобы у вас взяли анализы

(сестра не приходит)

нет имени, шепчет интерн

Доктор Дино испытывает облегчение – он не забыл мое имя, он его никогда не знал, возможно, ему все-таки не придется садиться на диету на рыбьем жире для улучшения памяти.

Как вас зовут?

Фэй, решаю я. Фэй Кавареро. А где я?

Вы в Оспедале-дель-Анджело, в Местре. Больница Паоло была переполнена наплывом экстренных больных, а врачи со «Скорой» сумели прямо на месте остановить кровотечение, так что вас привезли сюда. Вы были в числе гостей? В его голосе слышалась настороженность.

Нет: я фотограф.

Мгновенное облегчение. Ах, вы фотограф. Полагаю, полиции захочется взглянуть на ваши фотографии.

Полагаю, что да.

Вам нужен психолог? – осторожно спрашивает он. У нас есть свой падре, с ним можно поговорить, я могу распорядиться, чтобы к вам кого-нибудь прислали

Конечно, почему бы и нет.

Разумеется! Молодежь! (Интерны вытягиваются в струнку.) Срочная консультация психиатра!

Они удаляются.

Никто не приходит.

Никакого имени в моей истории болезни.

Никакого имени на табличке у меня над койкой.

Врачи не удосуживаются записывать подобные вещи, для этого у них есть другие люди. Я подзываю сестру, подлейте, пожалуйста, воды, она берет у меня данные, пока не ушла, записывает их и говорит, что нет имени.

– Меня зовут Фэй Кавареро.

– Ах, как философа, да-да!

– Да, как философа.

– Это хорошее имя, сильное имя. Вы будете сильной!

* * *

Когда подошло время ужина, я попросила тост, но о моей просьбе забыли, ах, извините, сейчас пойду и принесу, снова забыли, так что я обошлась.

Вывод: вечно мне здесь оставаться нельзя. Иначе с голоду умру.

– Сестра! – визжит женщина на койке напротив меня. – У меня голова болит! Стерва – дай мне еще анальгетиков! Стерва, что ты там копаешься, голова болит, болит, болит, болит!

Ее слова сливаются в глухой стон, животные утробные звуки, негромкое хныканье, которое сестры не в силах заглушить.

– Дайте же ей анальгетиков, – вздыхает женщина на соседней с ней койке. – Пожалуйста, хоть что-нибудь, лишь бы она замолчала.

Когда выключают свет, женщина по-прежнему стонет, а у меня кончается вода, и никто не приходит.

Глава 94

На вторые сутки во мраке ночи я поставила левую ногу на пол.

В глубинах космоса туманности сливались в звезды, в ядрах которых начинался синтез водорода с выбросом во Вселенную света и тепла.

Поставила на пол правую ногу.

В бездонных пучинах океанов открылись магматические трещины, проливая во тьму огонь, и разные виды бактерий, амеб, простейших и крохотных извивающихся организмов, которые едва ли можно назвать живыми, за исключением того, что они дышали, двигались, размножались и разлагались, устремились к этому взрыву тепла, брали от него энергию и превращались во что-то новое.

Я встала.

Почти сразу же я упала, схватившись за спинку койки, с болью в боку, приглушенной швами и лекарствами, с кружащейся головой, с сильными коленями и шумом в ушах, со звездами в глазах и с океанами в мозгу.

Снова села.

Сосчитала до шестидесяти.

Поставила на пол левую ногу.

Сосчитала до тридцати.

Поставила на пол правую ногу.

Снова сосчитала до тридцати.

Ухватилась за штатив, на котором висели всякие емкости с антибиотиками, солевыми растворами, кровью и прочими прелестями, которые нам дает химия. Взялась за него, как за опору.

Сделала шаг.

Сосчитала до двадцати.

Потом еще шаг.

Уроки из практики бегуньи, уроки из жизни. Дели проблему на части. Не так: сегодня я пробегу марафонскую дистанцию. А так: сегодня я добегу до края парка и обратно. Завтра я добегу до магазинов. Сейчас я скажу что-нибудь доброе тому, кого ненавижу. Завтра я научусь сочувствию и начну учить французский.

Сегодня дойду до туалета, где масса крючков, ручек, ремешков, откидных стульчиков и сидений с подъемом на все случаи жизни.

Сегодня я запру дверь.

Отолью.

Попью воды из крана. Благословенной воды, попью воды, пока не станет больно, я – КОРОЛЕВА вселенной!

* * *

Шаркаю в полумраке ночной больницы.

Сестра, разбирающая документацию на столе, смущенно смотрит на меня, но я для нее проблемы не представляю, иду вроде бы медленно, но уверенно, и она возвращается к своим бумагам.

Спящие палаты, чутко спящие больные.

Бип, бип, бип, монитор засек что-то неладное, разбудив всю палату, чьи обитатели крепко зажмуривают глаза и лежат очень смирно в надежде на то, что если не обращать внимания на пиканье машины, бип, бип, бип, то оно смолкнет, исчезнет!

Кружок света от койки, где женщина махнула рукой на сон, надела наушники, пододвинула к себе телевизор на железном каркасе-руке и теперь смотрит прошлогодние фильмы. С одной стороны койки медленно наполняется жидкостью хирургическое дренажное устройство, на другой пятилитровая емкость потихоньку разбухает от мочи, на внутренней стороне ее бедра зафиксирована трубка.

Я – мои ноги

шагаю

шагаю

шагаю.

Мгновение, чтобы перевести дух. Я сижу в большом коричневом кресле рядом с женщиной с кислородной маской на лице, глаза ее закрыты, курчавые волосы собраны на подушке над головой, руки сложены одна на другую, спина прямая, она словно строгая скорбящая статуя в старой церкви. Она спала, а когда мне стало чуть полегче дышать, я открыла стоящую у ее койки небольшую тумбочку, вытащила оттуда зеленый пакет с ее вещами, украла ее джинсы, блузку и банкноту в пятьдесят евро. Оставила ей кредитные карточки и остальную наличность, молча извинилась и засунула добычу себе под пижаму.

Хромаю обратно к своей койке.

Палаты и отделения разделены по половому признаку, нет смысла соваться в мужскую половину, сестра у двери увидела меня и улыбнулась, она может поднять шум, но забудет. Женщина-интерн с бейджиком на шее спросила, все ли у меня в порядке. Я ответила, что да, просто захотелось в туалет. Мне нужно помочь дойти до койки? Нет. Сама справлюсь, не стоит.

Когда я вернулась, женщина с головной болью напротив меня, наконец, уснула. Я стащила у нее смартфон – ненадолго – и удивилась тому, как много звонков она получила от людей со знакомыми никами, сообщения, полные любви и заботы, на которые не удосужилась ответить. Выключив звук, я сидела на стуле у своей койки, ела сливы, облизывала губы и искала гостиницу «Маделлена».

Найти ее оказалось просто. Ни один новостной портал в мире не выпустил эту историю из виду, подняв ее на самый верх рейтингов. Версии громоздились одна на другую – экологическая катастрофа как самая популярная – однако еще фигурировали массовая истерия, терроризм, вирус и, наконец, самая невероятная, промывка мозгов. Они хором объясняли и комментировали кадры, разошедшиеся по миру благодаря «Ютьюбу», «Твиттеру», «Инстаграму» и «Фейсбуку».

Кадры не только убитых, но и самих убийств.

Вот: топ-менеджер компании по производству телевизоров разбивает о стену голову своей жены, и она не сопротивлялась, безропотная, словно покорившаяся судьбе, медленно сползшая на пол, когда он выполнил свою работу. Или вот: ведущая прогнозов погоды спокойно пьет кровь мужчины, которому только что перерезала глотку его же пилочкой для ногтей. Она сидит на корточках, потом вдруг поднимает ошарашенный взгляд, словно лиса-воровка, застигнутая волком, замечает камеру, не воспринимает ее как угрозу, и медленно возвращается к своему кровавому пиршеству.

Или еще: телеидол, известный своими смешными, но расистскими высказываниями по поводу иммигрантов, женщин и гомосексуальности, человек, специализировавшийся на шельмовании людей и их мнений при помощи бессмертного аргумента «Ну, мало ли кто что болтает, а?», победитель прошлогоднего конкурса на звание «самого сексуального мужчины на развлекательном ТВ» с совершенно счастливым видом насмерть забивает официантку стулом. Мягкое сиденье отлетело после первых же ударов, но он продолжает колотить ее каркасом еще долго после того, как она перестала шевелиться.

Факты и цифры.

Из трехсот двадцати девяти человек, попавших в бойню в гостинице «Маделлена», официально подтверждена гибель лишь девяноста восьми, а еще сорок два человека находятся в критическом состоянии. Вообще-то на удивление малое количество, однако все это из-за трудности физически убить человека голыми руками.

Из оставшихся жертв/подозреваемых (грань очень размытая) пятнадцать человек находились под стражей, сто одиннадцать получали помощь от повреждений легкой и средней тяжести, а остальным шестидесяти трем удалось спастись невредимыми, и теперь их допрашивала полиция в свободное от преследований средств массовой информации время.

Вот что сказал главный распорядитель на приеме: Они попросту спятили. Спятили. Все до единого попросту спятили.

Я поискала Рэйфа Перейру-Конроя и нашла фото его тела, сделанное в морге.

Я стала искать Филипу Перейру-Конрой и не нашла никакой информации. Не просто полное отсутствие публикаций, но гробовое молчание в Интернете, черная дыра на месте ее имени, лишь в кэше «Гугла» отыскались неясные следы ее статей и репортажей с упоминанием ее имени.

А вот это уже интересно. Это означало, что она жива.

Заявление «Прометея»:

глубокие сожаления

утраты

искренние соболезнования

полномасштабное расследование

преступные действия

и т. д., и т. д., и т. п.

Слова, за которыми ничего не стоит.

Я подняла взгляд от смартфона, и женщина, у которой я его стянула, уже не спала и молча смотрела на меня.

Я встала.

Доковыляла до ее койки.

Положила телефон туда, откуда взяла.

Вернулась на свое место.

Залезла под одеяло.

Повернулась на бок.

Закрыла глаза.

Она ничего не сказала, и никто не пришел.