Текст книги "Британская разведка во времена холодной войны. Секретные операции МИ-5 и МИ-6"

Удивительный поворот истории последних дней британского владычества в Индии состоял в том, что в противоположность всем предсказаниям английской разведки в конечном итоге не возникла необходимость распускать ни разведывательное бюро, ни IPI, когда руководство ими перешло к индийцу Сандживи и индийскому министру Пателю. Не испытывая никаких подозрений в отношении разведки, Патель на самом деле с воодушевлением верил в деятельность разведывательного бюро, особенно в его противостоянии коммунизму. В ноябре 1946 г. перед своим отъездом из Индии глава разведывательного бюро (РБ) в Дели Норман Смит встретился с Пателем и проинформировал его о функциях РБ. Эта встреча имела необыкновенный успех: Патель не только разрешил РБ существовать, но и, что удивительно, санкционировал продолжение слежки за экстремистскими элементами внутри своей собственной партии Индийский конгресс. Как явствует из отчета Смита, Патель был непреклонен в том, что РБ должно «прекратить собирать информацию о традиционной деятельности Конгресса и Мусульманской Лиги», но вместе с тем он разрешил ему продолжать следить за «экстремистскими организациями». Пателя особенно интересовала Социалистическая партия Конгресса, многие члены которой симпатизировали коммунистам. Позиция Пателя, который был на шаг от нарушения закона в отношении Конгресса и Мусульманской Лиги, не ускользнула от РБ: как отметил Смит, Социалистическая партия Конгресса была, в конце концов, «организацией Конгресса и должна была подчиняться его дисциплине». В заключение своего отчета об этой встрече с Пателем Смит написал: «…можно ожидать, что они [Патель и временное правительство Индии] захотят, по крайней мере, вести такое же пристальное наблюдение за движениями, способными подорвать власть Конгресса / Мусульманской Лиги, какое вели предыдущие официальные правительства за движениями, которые, как предполагалось, могут подорвать власть Британии»³⁰.

Трудно представить себе более четкое выражение Realpo-litik. Причиной, по которой Патель оказался столь сговорчивым, когда речь зашла о продолжении слежки за некоторыми из коллег-политиков («присмотре» за своими собственными сторонниками, как было написано в одном из отчетов IPI), был его страх перед коммунизмом. Говоря словами другого отчета IPI, Патель был «ярым антикоммунистом». Его страхи имели под собой веские основания. Коммунизм был чудовищем, которое больше всего угрожало молодому Индийскому государству в годы непосредственно после 1947 г. Британская Индия не за одну ночь превратилась во влиятельное Индийское государство. Коммунистические мятежи вспыхивали в Бенгалии в 1947 г., а после передачи власти – в соседней Бирме: бирманское правительство было вынуждено начать ожесточенную партизанскую войну с мятежниками-коммунистами, на которую с тревогой взирал Конгресс в Нью-Дели. Его страхи усугубились дальнейшими событиями: распространение коммунизма в Китае, экспансия Советского Союза в Западной Европе – захват Чехословакии в 1948 г. Советские архивы подтверждают, что после 1947 г. КГБ принимал «энергичные меры» к тому, чтобы снискать расположение ряда политиков Конгресса и других индийских лидеров³¹.

Присущее Неру недоверие к британской полиции не помешало его правительству под руководством Пателя вести переговоры о тесной связи с британской разведкой. В марте 1947 г., накануне обретения независимости, заместитель генерального директора МИ-5 Гай Лиддел поехал в Индию и получил согласие от правительства Неру на то, чтобы офицер МИ-5 оставался в Нью-Дели после окончания правления Великобритании. В полночь с 14 на 15 августа 1947 г. Индия добилась «свидания с судьбой», и Неру гордо объявил получившему независимость народу, что, пока мир спал, Индия проснулась, и родилось самое большое демократическое государство в мире. Однако за всеми публичными дипломатическими мероприятиями, связанными с рождением нового государства, МИ-5 под шумок продолжала руководить офицерами связи по вопросам разведки в Нью-Дели, которые упорно работали за закрытыми дверями над тем, чтобы построить тесные отношения со службой безопасности и разведкой Индии. Первый офицер связи МИ-5 по вопросам безопасности в Нью-Дели Кеннет Бурн нашел близких союзников в лице Пателя и Сандживи, как и его преемник Билл Уорен, который до этого двадцать два года прослужил в индийской полиции. Сандживи продолжил как руководитель возрожденного разведывательного бюро в Дели (DIB), которое сохранило название своего предшественника при британском владычестве – есть подозрение, что оно было названо в его честь. И хотя это не было очевидно в то время, сделка, заключенная МИ-5 в целях сохранения офицера связи по вопросам безопасности в Нью-Дели после обретения страной независимости, установила важный прецедент. В каждой крупной британской колонии или на зависимой территории продолжительное присутствие офицера связи по вопросам безопасности стало значительной, хотя и обычно неафишируемой частью передачи власти Великобританией. Индия, которая, как мы уже видели, была родиной значительной части британской разведки, также была испытательным полигоном поведения британских секретных служб при приближении конца Британской империи³².

Почти на протяжении четверти века после получения Индией независимости отношения между МИ-5 и ее индийским аналогом – DIB были ближе, чем отношения между любыми другими департаментами британского и индийского правительств. Офицер связи МИ-5 по вопросам безопасности в Нью-Дели в 1948 г. Эрик Китчен докладывал, что руководитель DIB Сандживи «не упускает возможности подчеркнуть, как он ценит наши отношения на профессиональном и личном уровнях». В тот же год Сандживи был послан правительством Неру в Лондон для «обстоятельных переговоров» с МИ-5 о «методах проведения чистки государственной службы от подозрительных элементов и мероприятиях по обеспечению безопасности вообще». В июле 1950 г. Неру заменил Сандживи на посту руководителя DIB Б.Н. Мулликом, который ранее был заместителем Сандживи, а до этого – полицейским в округе Саран, в котором в 1946 г. произошли некоторые из самых жестоких межобщинных столкновений. В течение последующих четырнадцати лет Муллик был начальником DIB и стал одним из самых надежных советников Неру. Однако резко отрицательное отношение Неру ко всему, что связано с британской полицией, поставило Муллика в затруднительное положение, и, чтобы успокоить страхи своего господина, он намеренно ограждал Неру от подробностей связи DIB с британской разведкой. В своих воспоминаниях Муллик отмечал, что Неру был «лишь приблизительно осведомлен о том, как и в каких рамках функционирует разведка», и тонко заметил, что DIB обратилось к «дружескому государству» для обучения ведению внешней разведки. Архивы МИ-5 говорят о том, что «дружеским государством» была Великобритания.

Подобно своему предшественнику на посту главы DIB Сандживи Муллик был восторженным сторонником поддержания связей с МИ-5. Он представлял Индию на Конференции по безопасности стран Содружества, которая проводилась в Лондоне в 1953 г., а отношения, которые он наладил с офицером связи по вопросам безопасности в Нью-Дели Уолтером Беллом, были такими близкими, что он приглашал Белла посетить отдаленные посты DIB, а также его штаб-квартиру. Поразительно, что офицер связи по вопросам безопасности МИ-5 в Нью-Дели, в отличие от своих коллег, работавших в других местах за рубежом, вел свои дела тайно, скрывая свою личность и используя вымышленное имя, и его публично не признавали ни английское, ни индийское правительства. Как объяснялось в одном отчете министерства по делам колоний, это делалось по личной просьбе Муллика и «по политическим причинам» – ими были, без сомнения, глубокие подозрения Неру в отношении британской полиции, а также все более неспокойные англо-индийские дипломатические отношения в 1950-х гг.³³

Разрешение, которого добилась МИ-5 от правительства Неру, – сохранить офицера связи по вопросам безопасности в Нью-Дели после обретения Индией независимости – имело для британской разведки последствия, которые простирались далеко за пределы Индии. За период, последовавший сразу за получением Индией независимости, SIS открыла бюро в Нью-Дели; то же самое сделала и МИ-5. Это противоречило действующему соглашению, заключенному между двумя службами в 1931 г. (рассмотренному в 1-й главе), согласно которому SIS ограничивала свою деятельность не принадлежавшими Великобритании территориями, тогда как МИ-5 отвечала за безопасность во всех британских колониях и странах Содружества. В свете растущей активности SIS в Индии и, по ощущениям МИ-5, вторжения SIS в ее юрисдикцию в марте 1948 г. новый высокий комиссар Великобритании сэр Арчибальд Най, с которым в МИ-5 был проведен инструктаж, прежде чем он вступил в свою должность, передал этот вопрос на рассмотрение в Лондон. В результате премьер-министр издал так называемую «директиву Эттли» – устную, но не письменную, – согласно которой SIS не могла проводить тайные операции в странах Содружества. Директива Эттли определила программу действий МИ-5 и SIS на территориях колоний на следующие два десятилетия – период деколонизации Великобритании. И лишь в 1960-х гг. МИ-5 передала SIS инициативу в Индии и других странах Содружества. Некоторые офицеры SIS критиковали директиву Эттли как подрывающую способность их службы собирать разведывательную информацию в этих странах, когда она в конечном счете переняла ответственность за них от МИ-5.

Тем временем в Лондоне вскоре после получения Индией независимости МИ-5 стала единственным каналом, по которому Великобритания могла передавать индийским властям разведывательную информацию по вопросам безопасности. В августе 1947 г. была официально распущена Индийская политическая разведка (ИПР), и ее обязанности перешли к отделу OS МИ-5 – естественный шаг, учитывая, насколько близки были эти две службы. Около 7200 досье и 106 000 карточек были переданы Индийской политической разведкой в Центральную картотеку МИ-5, и несколько офицеров ИПР также перешли в МИ-5, включая ее последнего руководителя сэра Филиппа Викери³⁴.

Особым источником беспокойства для МИ-5 и DIB, который был как заноза в англо-индийских отношениях в начале холодной войны, являлся В.Н. Кришна Менон – главный смутьян левого крыла партии Индийский национальный конгресс. Менон был одним из ближайших доверенных лиц Неру, будучи первым высоким комиссаром Индии в Лондоне после обретения ею независимости, а позднее стал министром иностранных дел и представителем Индии в Организации Объединенных Наций. МИ-5 и DIB объединяло глубокое недоверие к Менону, которого Гарольд Макмиллан назвал «гладким и фальшивым». В МИ-5 хорошо знали Менона: до получения Индией независимости он провел большую часть своей карьеры в Лондоне, где работал барристером, и в 1932 г. помогал создавать Индийскую Лигу – неофициальный рупор партии Индийский национальный конгресс в Великобритании, а позднее также стал советником Лейбористской партии в Сент-Панкрасе. За его деятельностью в Лондоне в 1930-х гг. пристально следили и ИПР, и МИ-5. В 1929 г. в МИ-5 на него было заведено досье, а из-за подозрений в том, что он поддерживает связи с Коммунистической партией Великобритании, в декабре 1933 г. был получен ордер министерства внутренних дел на перехват его корреспонденции. В заявлении на получение такого ордера он был назван «важным деятелем индийского революционного движения», и последующие расследования МИ-5 быстро подтвердили, что он вращается в «коммунистических кругах» – во время войны он был изгнан из Лейбористской партии из-за своих связей с коммунистами. Задолго до обретения Индией независимости МИ-5 таким образом составила подробную картину деятельности Менона, заполнив информацией несколько толстых папок³⁵.

Назначение Менона высоким комиссаром Индии в Лондоне сразу же после получения Индией независимости вызвало в МИ-5 сильное беспокойство. И хотя там немедленно перестали навешивать на него ярлык явного коммуниста, по оценке МИ-5, его политическая деятельность была «розовой» с «сильным уклоном влево». Однако большую тревогу, чем политика Менона, вызывала политика тех людей, с которыми он общался, и некоторая его другая деятельность. Расследования МИ-5 выявили его любовную связь с женщиной, известной своими симпатиями к коммунистам; его проблему с наркотиками; коррупционным путем полученные контракты, включая выгодные сделки купли-продажи оружия, для индийских компаний; и тот факт, что он пользовался своим служебным положением в личных целях. В МИ-5 отметили, что его банковский счет и банковские счета Индийской Лиги были так переплетены, что вряд ли какая-нибудь проверка смогла бы их распутать. Заместитель генерального директора МИ-5 Гай Лиддел выразил свое мнение о длительном пребывании Менона на посту высокого комиссара в Лондоне:

«Какими бы ни были его политические убеждения, а они, по-видимому, склоняются сильно влево, Менон явно бесчестный, аморальный человек, приспособленец и интриган…Является или нет пребывание Менона на посту высокого комиссара меньшим из двух зол, отношения между ним и мисс Таннард [его любовницей], которая является по меньшей мере сочувствующей ему, представляются очень важными. Пока эти отношения продолжаются, разумно предположить, что все интересное, что Менон узнает, будет передано через нее Коммунистической партии.

На мой взгляд, если бы это было возможно, было бы гораздо лучше сократить наши потери и избавиться от Менона. Я сомневаюсь, что он может рассказать Коммунистической партии больше, чем им уже известно. Пока он остается в своей должности, безопасное положение по отношению к Индии, будь то передача документов или посещение индийцами курсов, остается плохим. Присутствие Менона здесь по-настоящему портит всю ситуацию»³⁶.

Как только Менон был назначен высоким комиссаром, МИ-5 предупредила Объединенный комитет разведывательных служб (JIC) о том, что его положение представляет серьезный риск для безопасности Великобритании. На экстренном заседании JIC в августе 1947 г., которое не было зафиксировано в официальном протоколе, генеральный директор МИ-5 (Силлитоу) и его заместитель (Лиддел) предупредили, что Менон – «первоклассный интриган с аморальным прошлым», который, возможно, будет передавать информацию своим сторонникам из числа коммунистов в Лондоне, от которых она, вероятнее всего, попадет в Москву. МИ-5 выявила по крайней мере двенадцать сочувствующих коммунистам и их попутчиков из числа служащих Индиа-Хаус (здание, в котором с 1947 г. помещается дипломатическое представительство Республики Индия, возглавляемое высоким комиссаром; ранее там находилось министерство по делам Индии. – Пер.) в Лондоне и предостерегла JIC, что с учетом этих и других связей Менона с коммунистами невозможно защищать информацию, совместно используемую с представительством Индии, как это неизбежно придется делать британскому правительству после 1947 г.³⁷

В результате давления, оказанного МИ-5, в JIC согласились с тем, что правительственную информацию, передаваемую представительству Индии, следует тщательно отбирать, а английских министров, с которыми встречался Менон, придется предупредить о его связях. Чтобы обойти его, МИ-5 начала выступать в роли канала для безопасной передачи информации через DIB в Индии напрямую правительству Индии. В DIB разделяли озабоченность МИ-5 в отношении Менона: Муллик отказался назначить офицера связи по вопросам безопасности от DIB в Индиа-Хаус, пока там работал Менон, боясь, что важная информация, имеющая отношение к государственной тайне, через него попадет в руки английских коммунистов³⁸.

И хотя МИ-5 и, очевидно, DIB в Индии не полностью оценили это, долгое пребывание Менона в Лондоне во многом сделало его англичанином. К тому моменту, когда в 1947 г. он стал высоким комиссаром в Лондоне, единственным языком, на котором он говорил, был английский; он почти забыл свой родной язык – хинди, а также предпочитал английскую еду и твидовые костюмы острой приправе карри и традиционной индийской одежде. Однако страхи МИ-5 в отношении прокоммунистических и просоветских симпатий Меннона не были воображаемыми. По крайней мере однажды в его дальнейшей политической карьере в Индии КГБ оплачивал его расходы на избирательную кампанию³⁹.

В 1955 г. занялась заря новой эры в советско-индийских отношениях и, следовательно, в отношениях Запада с Индией. Неру и советский премьер Никита Хрущев обменялись государственными визитами, и на следующий год Неру выступил с открытой критикой западного «империализма» во время Суэцкого кризиса – события, которое он осудил как акт «неприкрытой агрессии», хотя и не подверг критике жестокое подавление Советским Союзом восстания в Венгрии в том же году. Неру также восхищался достижениями Советского Союза в науке и технике, особенно в ядерных исследованиях. Тем временем КГБ развернул необычайно активную деятельность в Индии, в которой присутствие советской разведки стало более представительным, чем в любой другой развивающейся стране мира. Индия при Индире Ганди – дочери и преемнице Неру – также стала, очевидно, ареной «активных мероприятий» КГБ в большей степени, чем в любой другой точке мира. Результатом близости Индии к Советскому Союзу во время холодной войны стала массовая перестановка западных приоритетов. Вообще говоря, правительство США поддерживало Пакистан, чтобы тот выступал в роли стратегического заслона от советского влияния в Индии.

Несмотря на холодок между западными правительствами и Индией, отношения между МИ-5 и DIB оставались удивительно тесными. По просьбе Муллика в 1957 г. МИ-5 прислала офицера для обучения сотрудников DIB. Офицер связи по вопросам безопасности от МИ-5 в Нью-Дели Джон Аллен отметил, что «когда дуют столь неблагоприятные ветры» между Индией и Великобританией, если Неру поймет, насколько тесны связи между их разведками, он, вероятно, их оборвет. Хорошие рабочие отношения, которые наладили один за другим офицеры связи по вопросам безопасности с DIB, давали Британии ключевую информацию в те времена, когда Советский Союз посредством тайных мероприятий КГБ пытался построить особые отношения с Индией. После своего визита в Индию в 1958 г. генеральный директор МИ-5 сэр Роджер Холлис заметил, что взгляды Муллика на коммунизм на самом деле ближе к взглядам МИ-5, а не взглядам членов правительства его страны⁴⁰.

В общем, Великобритании и ее западным союзникам не удалось помешать Индии тяготеть к Советскому Союзу в холодной войне. Однако ситуация для высокопоставленных политиков Великобритании и правительств западных стран в целом могла бы быть значительно хуже, если бы британская разведка, в частности МИ-5, не поддерживала с успехом такие тесные отношения с разведывательными службами Индии. Офицеры связи МИ-5 в Нью-Дели обеспечивали британскому представительству в Индии ценный, публично непризнаваемый канал обратной связи с департаментами правительства Индии, которого официально не было у британского правительства. В 1965 г., через год после смерти Неру, британский высокий комиссар в Нью-Дели Джон Фриман написал в Лондон МИ-5 о том, как высоко он ценит роль офицера связи по вопросам безопасности МИ-5: «Он обеспечивает связь, на которую не оказывают влияние изменения в англо-индийских отношениях». Фактически Фриман оценил работу офицера связи по вопросам безопасности так высоко, что, когда в том же году сокращения бюджета на Уайтхолле стали представлять угрозу закрытия этой должности, он сообщил МИ-5, что готов найти дополнительную работу в представительстве, чтобы оставить этого человека в штате. Офицер связи по вопросам безопасности МИ-5 в Дели продолжал работать по крайней мере до 1967 г., действуя под прикрытием как один из секретарей высокого комиссара. Первая женщина – генеральный директор МИ-5 Стелла Римингтон пришла на работу в МИ-5 в 1967 г., работая в британском представительстве высокого комиссара в Дели. Позднее она вспоминала, что офицер связи по вопросам безопасности, который ее завербовал, «больше всего был известен своими воскресными обедами с приправой карри, которые обычно длились до позднего вечера, и ездой по Дели в шикарном «ягуаре»⁴¹.

Такими же крепкими, как и разведывательные связи, установленные Лондоном с Дели после 1947 г., были связи британской разведки с другими независимыми государствами, которые появились на месте бывшей империи Великобритании в Индии. В Пакистане, в отличие от Индии, МИ-5 не стала назначать офицера связи по вопросам безопасности сразу же после раздела и обретения независимости, а открыла свое бюро через несколько лет. В противоположность тому, что можно было бы ожидать, именно пакистанское правительство обратилось с просьбой к МИ-5 назначить в Пакистан офицера связи по вопросам безопасности, а не наоборот. В апреле 1951 г. первый премьер-министр Пакистана Лиакат Али Хан лично написал премьер-министру Эттли и попросил, чтобы английский офицер безопасности постоянно работал в Карачи. По-видимому, отчасти за этой просьбой стояло индийско-пакистанское соперничество, так как Хан написал Эттли, что ему известно о том, что у Великобритании уже есть офицер связи по вопросам безопасности в Дели. В том же году МИ-5 должным образом назначила в Карачи офицера связи по вопросам безопасности, и эта должность существовала по крайней мере до 1965 г. Руководитель разведывательного бюро в Пакистане Саид Казим Раза присутствовал на Конференции служб безопасности стран Содружества, которая проходила в Лондоне в 1951 г.⁴²

И хотя было необычно – если не уникально – то, что просьба об установлении связей между разведками исходит из бывшей колонии, как это случилось в Пакистане, дух сотрудничества в области разведки между Великобританией и ее бывшими колониями таким не был. За два десятилетия, прошедшие после обретения Индией независимости, ряд «новых» государств, вошедших в Содружество, проявили удивительное желание поддерживать связь с британской разведкой, придавая ей большую важность и, очевидно, считая предметом гордости иметь офицера по связи с МИ-5, работающего в их стране, что должно было свидетельствовать о том, что они сидят за «высоким столом» международной политики. МИ-5 установила такие же связи, как в Индии и Пакистане, со службами безопасности Цейлона, который в феврале 1948 г. получил независимость от Великобритании путем мирной передачи власти: не было сделано ни одного выстрела и не пролито ни капли крови. Связи, установившиеся между МИ-5 и службой безопасности Цейлона – Департаментом общественной безопасности в 1955 г. по рекомендации МИ-5, поразительны: в конце 1950-х гг. четверть всех офицеров, работавших в его «секции безопасности», были постоянными сотрудниками МИ-5⁴³.