Текст книги "Британская разведка во времена холодной войны. Секретные операции МИ-5 и МИ-6"

Глава 6
Британская разведка и закат Британской империи в Африке

«Он опасен, он безумен…»

«Разве вы думали бы так, если бы к нам вторгся оккупант с континента?»

Питер Абрахамс. Венок Майклу Удомо¹

Единственный хороший мау-мау – очень, очень мертвый.

Уильям Болдвин. Облава на мау-мау²

Великобритания поддерживала торговые связи в Западной Африке сотни лет, но лишь в XIX веке она, как и другие европейские державы, создала там свои колонии. Во время так называемой «драки за Африку», которая началась в 1880-х гг., конкуренция между основными европейскими колониальными державами заставила их претендовать на обширные территории на Черном континенте. То, что высокомерно называлось «бремя белого человека», означало, что белые люди несли «цивилизацию» и «образование» предположительно на нецивилизованные и безграмотные просторы Африки.

Вторая мировая война изменила характер власти Великобритании в ее западноафриканских колониях, главным образом на Золотом Берегу и в Нигерии – самой густонаселенной колонии во всей Африке. Во время войны большое количество африканских новобранцев воевало за Великобританию и союзников, и тысячи из них отдали свои жизни во имя свободы и демократии на территории от джунглей Бирмы до пляжей Северной Франции. Когда выжившие африканцы вернулись на родину, многими из них двигало сильное антиколониальное чувство, и они были готовы воевать за свободу и демократию в своих собственных странах. И хотя некоторые историки ставят под вопрос то, до какой степени послевоенный антиколониализм уходит своими корнями в опыт, полученный во время Второй мировой войны, не может быть сомнений в том, что зрелище «цивилизованных» европейских народов, убивающих друг друга, заставило многих африканских новобранцев задать себе вопрос: а что на самом деле имелось в виду под европейской «цивилизацией»? Когда африканские солдаты возвратились в свои страны, Великобритания, как и другие европейские колониальные державы, оказалась перед огромной неодолимой силой – антиколониальным патриотизмом³.

Золотой Берег

В феврале 1948 г. столица Золотого Берега Аккра стала местом бурных гражданских беспорядков, в ходе которых протестующие требовали от британской колониальной администрации «самоуправления сейчас». В результате бунтов погибли 29 человек и 237 получили ранения – цифры, которые, возможно, были малы по индийским, не говоря уже об индонезийских, стандартам, но все же встревожили британские власти. Так как эти беспорядки случились одновременно с началом чрезвычайного положения в Малайе, многим наблюдателям на Уайтхолле (и в Вашингтоне) показалось, что в обоих случаях за вспышками насилия стоит призрак коммунизма. Еще до этих бунтов Великобритания была вынуждена обратиться с вопросом об увеличении политического представительства африканцев на Золотом Берегу. В 1946 г. так называемая Конституция Бернса поддержала поэтапный подход к проведению конституциональной реформы в колонии с созданием Исполнительного совета (что-то вроде кабинета министров), в котором со временем африканцы должны были получить ограниченное представительство. Беспорядки заставили британское правительство снова взглянуть на конституционную реформу в колонии. Из-за них колониальная администрация на Золотом Берегу и министерство по делам колоний в Лондоне создали две важные комиссии, выводы которых были ошеломляющими.

Первой комиссией была так называемая комиссия Уотсона, названная так в честь ее председателя Айкена Уотсона – удалившегося от дел судьи с «левыми» взглядами, который подверг сомнению то, что поэтапный подход, предлагаемый Конституцией Бернса, это правильный путь движения вперед. Вместо этого Уотсон пришел к заключению, что африканцев нужно вводить в местное правительство гораздо быстрее. Это было ключевым событием в истории британского колониального правления в Африке и для стремления африканцев к национальной независимости вообще. Заключительный доклад комиссии Уотсона был поразительно прогрессивным документом, который намеренно вышел за границы короткой сводки: ведущие историки британской деколонизации Ричард Ратбоун и Рональд Хайэм назвали его «одним из самых важных документов конца империи». За первой последовала вторая комиссия, возглавляемая судьей Кусси, которая тоже была новаторской, во-первых, потому, что состояла исключительно из африканцев (хотя и умеренных), а во-вторых, из-за своих выводов. В октябре 1949 г. комиссия Кусси выступила в защиту значительных конституциональных реформ, придя к заключению, что в колонии необходимо создать более представительную форму правления для африканцев⁴.

Важно не считать комиссии Уотсона и Кусси сторонницами полной независимости Золотого Берега: слово «независимость» ни разу не появляется в отчетах ни одной комиссии. Показательно также и то, что в докладе министерства по делам колоний за 1950 г. предсказано, что потребуются «десятилетия» на то, чтобы такие колонии, как Нигерия, обрели независимость от Великобритании, а Золотой Берег даже не был упомянут в этом прогнозе. Тем не менее комиссии Уотсона и Кусси представляют собой существенный сдвиг на пути к самоуправлению в Золотом Береге.

Заключения обеих комиссий нашли желанную аудиторию в Лондоне в лице Эндрю Коэна – одного из самых талантливых чиновников министерства по делам колоний. Коэн сделал себе имя благодаря так называемой депеше о «местном управлении» в феврале 1947 г., которая обычно ассоциируется с госсекретарем Артуром Кричем Джонсом и носит название «депеша Крича Джонса», в которой местным губернаторам колоний было рекомендовано инициировать, где возможно, эффективное местное представительное управление и сделать эту деятельность приоритетной. Впоследствии он стал главным защитником передачи власти в бывших британских колониях умеренным, благожелательно настроенным национальным правительствам. В мае 1947 г. он участвовал в подготовке важного доклада, известного как «доклад Кейна – Коэна», который занял главное место в политике лейбористского правительства Великобритании в Африке. В нем рекомендовалось способствовать тому, чтобы колонии, когда и где это возможно, получили возможность развиваться и двигаться к самоуправлению в решении местных вопросов, хотя в нем был сделан ошибочный вывод о том, что даже на самой развитой территории – Золотом Берегу – это вряд ли может произойти «менее чем через поколение». И хотя это не было признано историками, Коэн и другие чиновники министерства по делам колоний поддерживали тесную связь с секретными службами Великобритании, которые поставляли ему информацию и помогали формировать взгляды на антиколониальные движения на Золотом Берегу и в других колониях. По словам отступника – бывшего сотрудника МИ-5 Питера Райта, вскоре после смерти Коэна в 1968 г. он стал подозревать умершего в том, что тот был, возможно, связан со шпионажем на Советы. Однако в поддержку этой точки зрения нет никаких свидетельств в широком доступе.

Вскоре после восстаний на Золотом Берегу в феврале 1948 г. в колонию был назначен новый губернатор сэр Чарльз Арден-Кларк, который был англичанином до мозга костей: сыном священнослужителя, бывшим армейским офицером и любителем собак. Он также был специалистом по Африке, долго служил в колониях (совсем недавно – в королевстве Саравак) и придерживался умеренных взглядов. Опыт работы Ардена-Кларка на Дальнем Востоке, где он был свидетелем бурного распространения коммунизма, сформировал его последующую реакцию на стремление к национальной независимости и коммунизм в Западной Африке. На Золотом Берегу он установит тесные личные связи с доктором Кваме Нкрумой – руководителем Народной партии конвента, который стал первым главой независимой Ганы, которой стал Золотой Берег после 1957 г.

Нкрума более чем кто-либо другой возглавлял послевоенное национально-освободительное движение на Золотом Берегу. Он был сыном ювелира и благодаря упорному труду получил в 1935 г. стипендию на учебу в Соединенных Штатах. На свою учебу в Университете Линкольна в Пенсильвании он зарабатывал так же, трудясь в свободное время мойщиком посуды, посыльным, делал мыло и продавал рыбу. Он проповедовал в церквах для чернокожих в Нью-Йорке и иногда спал в подземном переходе за неимением другого места для сна. В конце войны он перебрался в Лондон и в ноябре 1945 г. вместе со многими другими политиками, придерживавшимися антиколониальных взглядов, присутствовал на Панамериканском конгрессе, который проводился в Манчестере. В Лондоне в разные времена он значился в списках учащихся лондонского Юниверсити-колледжа и лондонской Школы экономики, где недолгое время учился под руководством философа А.Дж. Эйера. Однако большую часть своего времени он проводил, общаясь с группой студентов и интеллектуалов из Африки и Западной Индии левого толка, включая приверженца марксизма-ленинизма Джорджа Пэдмора и его товарища из Тринидада С.Л.Р. Джеймса – одного из лучших авторов, писавших о крикете, не говоря уже о его исторических трудах по марксизму.

В конце 1947 г. Нкрума возвратился на Золотой Берег, где вскоре сделал себе карьеру в партии Объединенный конвент Золотого Берега (UGCC), которую возглавлял либеральный юрист Джозеф Данакуа. Нкрума сам определил свою миссию – «выбросить европейцев из Африки». Ему быстро надоело в UGCC, и он создал свою собственную партию – Народную партию конвента (CPP), которая с лозунгом «Самоуправление – сейчас» станет самым громким голосом, требующим проведения конституционной реформы и развития Золотого Берега⁵.

Получив образование в США и Великобритании, Нкрума в достаточной мере впитал идеи Запада, и на его представления о колониальной эмансипации сильное влияние оказали события в Индии, особенно теории Ганди о пассивном сопротивлении, и антиколониальный труд Неру «Открытие Индии». Как это было со многими национальными лидерами в британских колониях до и после него, его «подрывная деятельность» вскоре засадила его в тюрьму. Фактически, подобно Неру в Индии, который был его вдохновителем, Нкрума заработал себе свой мандат борца за национальную независимость, отбывая срок в британской тюрьме. В январе 1950 г. колониальная администрация арестовала его за организацию нелегальных забастовок и подстрекательство к бунту, которые CPP назвала «позитивными действиями». Он был приговорен к трем годам тюремного заключения, но из своей камеры в тюрьме Сент-Джеймс в Аккре он тайно вынес эдикты, часть которых была написана на туалетной бумаге, для своих сторонников.

На всеобщих выборах, проведенных в феврале 1951 г., когда Нкрума был еще в тюрьме, СРР добилась сокрушительной победы, получив 34 из 38 имевшихся мест в парламенте. В этот момент Арден-Кларк принял важное решение – освободить Нкруму из тюрьмы и работать вместе с ним, чтобы «направлять в нужное русло, а не перекрывать» растущее стремление к национальной независимости на Золотом Берегу, как он выразился в министерстве по делам колоний, используя «эстафетную палочку, а не пули». Нкрума «возглавил дело управления» на Золотом Берегу, и с февраля 1952 г. его стали официально называть премьер-министром. Год спустя, в феврале 1953 г., Золотой Берег получил внутреннюю независимость, то есть получил возможность решать самостоятельно свои внутренние проблемы – беспрецедентный шаг для африканской колонии, – хотя колониальная администрация сохранила контроль над обороной и иностранными делами. Нкрума добился победы на следующих выборах в июне 1954 г., получив 72 из 102 мест в парламенте и 55 % голосов избирателей. Золотой Берег, или уже Гана, как его стали называть, получил полную независимость от Великобритании в 1957 г. и остался в Содружестве⁶.

По мере продвижения Золотого Берега к самоуправлению МИ-5 играла важную роль в реформировании методов безопасности и ведения разведки в этой колонии. Как мы уже видели в предыдущих главах, 1948 г. был поворотным для безопасности Британской империи в контексте усиления холодной войны между Востоком и Западом. После первых бунтов в Аккре и объявления чрезвычайного положения в Малайе четыре месяца спустя министерство по делам колоний отдало распоряжение провести проверку всех полицейских подразделений в колонии. В циркуляре, разосланном всем губернаторам и комиссарам полиции на всей территории империи в августе 1948 г., министр по делам колоний Артур Крич Джонс предупреждал: «На мой взгляд, чрезвычайно важно принять все возможные меры к тому, чтобы предотвратить аналогичные события на других колониальных территориях, а есть немало доказательств того, что источники, инспирировавшие восстание в Малайе (имеющие косвенное отношение к бунтам на Золотом Берегу), ищут такие возможности в других местах»⁷.

Вскоре после вспышек недовольства на Золотом Берегу руководитель МИ-5 Алекс Келлар отправился в эту колонию (под вымышленным именем). Некоторые историки отмечали, что «темная личность» по имени Келлар появилась там в феврале 1948 г. и имела какое-то отношение к безопасности, но узнать что-то большее о его деятельности было невозможно. Фактически, во время своей поездки на Золотой Берег в 1948 г. Келлар помогал в проведении реформ и перестройке всей системы безопасности и разведки в колонии, приводя ее в соответствие с нуждами холодной войны. Как и во время проведения реформ в других колониях, он рекомендовал, чтобы в этой колонии было различие между полицией и разведкой. Тот факт, что в этой колонии имелась одна единая полиция, означал, по мнению МИ-5, что существующий особый отдел достаточно оснащен, чтобы вести сбор разведывательной информации, и нет необходимости создавать новую службу безопасности по модели МИ-5. После этого в особом отделе на Золотом Берегу было сформировано разведывательное подразделение, отделенное от Управления уголовных расследований регулярной полиции этой колонии. Келлар также посоветовал существенно увеличить число офицеров особого отдела и создать систему регистрации разведывательных документов в противовес полицейской системе регистрации правоохранительных документов. И снова его предложения были претворены в жизнь⁸.

Для осуществления контроля над этими реформами Келлар порекомендовал, чтобы МИ-5 назначила офицера, постоянно находящегося на Золотом Берегу. У МИ-5 был там офицер по вопросам обороны и безопасности во время Второй мировой войны, который руководил межведомственным «Западноафриканским разведывательным центром», но в конце войны его должность была упразднена. В 1948 г. МИ-5 ввела на Золотом Берегу новую должность – должность офицера связи по вопросам безопасности, который имел прямой доступ к колониальной администрации на самом высоком уровне, включая самого губернатора, начальника полиции, министра по делам колоний и представителей вооруженных сил в колонии. Офицер связи по вопросам безопасности также был ответственным за новый «Центральный комитет безопасности», который периодически обеспечивал губернатора разведывательными сводками. Как и на всей территории империи и стран Содружества, сотрудники МИ-5 на Золотом Берегу предоставляли двухсторонний безопасный канал связи между Лондоном и местной администрацией. Первым офицером связи по вопросам безопасности на Золотом Берегу был не кто иной, как Робин Стивенс «Оловянный Глаз» – специалист по ведению допросов в лагере 020 в годы Второй мировой войны⁹.

Стивенс и его преемники на посту офицера связи по вопросам безопасности посещали большинство политических митингов Нкрумы и докладывали о развитии политических событий в МИ-5 и министерство по делам колоний в Лондоне. В июне 1949 г. после посещения одного из митингов Народной партии конвента Стивенс точно предсказал, что эта партия выиграет всеобщие выборы, когда они будут назначены. Несмотря на эту точную оценку, когда мы читаем отчеты офицеров связи по вопросам безопасности с Золотого Берега, становится ясно, что они никогда по-настоящему не понимали характер племенных объединений в колонии. Они не могли, например, даже правильно написать имя Нкрумы. С учетом всего сказанного из дискуссий МИ-5 с другими департаментами Уайтхолла также становится ясно, что в МИ-5 не считали, что задача ее офицеров связи по вопросам безопасности на Золотом Берегу – «понимать» племенные объединения путем сбора информации и этнографического изучения их колониального прошлого. Они должны были сосредоточиться на выявлении и оценке угрозы коммунизма на пути движения Золотого Берега к самоуправлению в начале холодной войны. Реформы, которые инициировала МИ-5 на Золотом Берегу и других британских территориях в Африке, были резюмированы в последующем докладе разведки министерству по делам колоний: «Вслед за беспорядками на Золотом Берегу [в феврале 1948 г.] начальник зарубежного отдела МИ-5 [Келлар] недавно посетил три из четырех западноафриканских территорий. В результате его поездки в штаб-квартиру в Аккре был назначен офицер связи по вопросам безопасности для координации действий разведки в этом регионе… Генеральный директор МИ-5 в прошлом году посетил Восточную Африку и провел собрание всех сотрудников служб безопасности на восточноафриканских территориях с целью перестроить деятельность служб. В Восточной Африке (Найроби) есть офицер связи по вопросам безопасности, и сотрудник МИ-5 вскоре вылетит в Солсбери [Родезия], где он будет выполнять обязанности офицера связи по вопросам безопасности для центральноафриканских территорий и осуществлять согласованные действия с властями Союза [Южной Африки]»¹⁰.

Как уже признали многие историки, плавной передачи власти на Золотом Берегу могло бы и не произойти без тесных личных связей сэра Чарльза Ардена-Кларка с Кваме Нкрумой. Как позднее вспоминал Арден-Кларк, Нкрума был единственной реальной надеждой на стабильность, которая была у Великобритании в этой колонии («единственная собака в конуре»), так что во многих отношениях им приходилось друг с другом ладить. За сердечными личными отношениями, установившимися между ними, однако, таился поток разведывательной информации высокого уровня, которую МИ-5 предоставляла Ардену-Кларку в отношении Нкрумы и которая помогла сформировать реакцию министерства по делам колоний и британского правительства на него.

Нкрума впервые привлек к себе внимание британской разведки, когда после войны жил в Лондоне. Его имя было передано МИ-5 от ФБР, которое выявило его участие в деятельности нескольких всеафриканских групп «активистов» в Соединенных Штатах, когда он там учился. Сам Нкрума не был непосредственным объектом расследований МИ-5 на тот момент, но несколько групп антиколониальной направленности, с которыми он общался в Лондоне, находились под плотным наблюдением, и его имя появилось в поле зрения МИ-5 через них¹¹.

Важно оценить, что МИ-5 не контролировала деятельность антиколониальных группировок в Великобритании просто потому, что они выступали на стороне «колониальной эмансипации», или «национального освобождения», или «за независимость». Как неоднократно говорилось во внутренних отчетах МИ-5, это были законные политические стремления, хотя они и были полны опасностей для Великобритании во время холодной войны. МИ-5 следила за такими группами скорее потому, что у них имелись (или были подозрения, что имеются) налаженные связи с коммунистами. Как мы уже видели, Коммунистическая партия Великобритании тоже находилась под плотным наблюдением: МИ-5 прослушивала телефоны ее офисов, перехватывала ее письменные сообщения и устанавливала «специальную аппаратуру» («жучки») в ее штаб-квартире. Эти жучки-микрофоны давали массу дипломатической информации о Нкруме и других лидерах антиколониального движения в послевоенные годы.

Одной из особых функций нового «иностранного отдела» (отдела OS) МИ-5, созданного в 1948 г. и руководимого сэром Джоном Шоу, было наблюдение и изучение африканских студентов, живущих в Соединенном Королевстве, и выявление их возможных связей с коммунистами. В послевоенные годы такие подданные колоний, как Нкрума, имели право въезжать в Великобританию без ограничений, и одним из последствий этого был сильный рост количества иммигрантов из империи и стран Содружества, многие из которых приезжали сюда с надеждой на лучшую жизнь. В 1950 г. общее число иммигрантов в Великобритании составляло около 25 тысяч человек, но к 1955 г. это количество увеличилось до 43 тысяч. В 1953 г. из одной только Вест-Индии сюда прибыли 2 тысячи иммигрантов, а за один 1955 г. – в общей сложности около 27 тысяч иммигрантов. Не будет преувеличением сказать, что в послевоенные годы империя «вернулась» в Великобританию, постоянно изменяя состав английского общества. Эта тенденция продолжалась до 1962 г., когда с принятием сомнительного Закона об иммиграции из стран Содружества были введены ограничения на иммиграцию из империи и стран Содружества¹².

В то время, когда Нкрума временно жил в Великобритании, непосредственно в послевоенные годы иммигранты из колоний в Лондоне и других крупных английских городах оказывались в иностранном и зачастую недружественном окружении и поэтому были склонны устанавливать тесные отношения внутри своих общин. Это было прекрасно продемонстрировано южноафриканским писателем Питером Абрахамсом в романе «Венок Майклу Удомо» (1956), который взял за основу для него жизнь Нкрумы в Англии. В романе и Нкрума (Удомо), и первый руководитель независимой Кении Джомо Кеньятта (Мхенди) выступают как вымышленные образы самих себя¹³.

Группы проживавших в Великобритании подданных колоний, тесно связанных между собой, находились под пристальным наблюдением со стороны МИ-5, которая изучала удивительно разнообразный спектр антиколониальных групп и их отдельных представителей, например Международное африканское бюро, созданное в Лондоне известным активистом из Тринидада и борцом за панафриканизм Джорджем Пэдмором – самопровозглашенным марксистом-революционером, который ранее был кем-то вроде бунтаря из университетского городка в Соединенных Штатах. МИ-5 и особый отдел также контролировали деятельность Панафриканского конгресса, который состоялся в Манчестере в 1945 г., на котором присутствовали Нкрума и несколько других будущих лидеров независимых африканских государств, а особый отдел откомандировал туда своих сотрудников под прикрытием. МИ-5 также изучала деятельность Западноафриканского национального секретариата (WANS) – группы сторонников движения за независимость, состоявшей из западноафриканских студентов, учившихся в Лондоне, которую в 1945 г. создали Нкрума и его сподвижники вроде Банколе Авунор-Реннера. Позднее Нкрума вспоминал в своих мемуарах, что офис WANS на Грейс-Инн-Роуд «вероятно, был самым оживленным уголком таких размеров во всем Лондоне»: «Он редко пустовал, потому что как только разнеслись вести о его местонахождении, он стал местом встречи всех африканских и индийских студентов и их друзей. Именно там мы обычно собирались, чтобы обсудить наши планы, высказать свои мнения и обиды»¹⁴.

Без ведома Нкрумы и его коллег по WANS МИ-5 перехватывала их корреспонденцию и прослушивала телефоны их офисов¹⁵.

И хотя Нкрума сам не был объектом интереса МИ-5, офицеры МИ-5 и сотрудники ее канцелярии тщательно фиксировали и документировали любую информацию об их деятельности, поступавшую к ним от службы наружного наблюдения за членами Компартии Великобритании или панафриканских групп типа WANS. Это больше чем что-либо другое демонстрирует основную разницу между органами правопорядка и разведывательной службой: МИ-5 завела досье на Нкруму и других участников антиколониального движения, проживавших в Великобритании, в качестве превентивной и профилактической меры, основываясь на обрывках информации – в случае Нкрумы это были наводка от ФБР, отчет наружного наблюдения особого отдела на Панафриканском конгрессе в Манчестере в ноябре 1945 г. и перехваченный телефонный звонок Нкрумы в штаб-квартиру Компартии в Лондоне. Нкрума не совершил никакого преступления, и у МИ-5 не было никакого намерения возбуждать против него уголовное дело, тем не менее досье на него было заведено.

И хотя у МИ-5 не было исполнительных полномочий и она полагалась на то, что другие департаменты будут выполнять ее рекомендации, что мешало ей проводить в жизнь свою собственную политику и тем самым превратиться в тайную полицию, характер превентивных расследований МИ-5 в отношении деятелей антиколониального движения вроде Нкрумы тем не менее удивителен и вызывает тревогу с точки зрения гражданских свобод. И к этому вопросу мы еще вернемся. Результатом упреждающих следственных мероприятий в отношении политической деятельности Нкрумы в Англии стало то, что, когда в 1947 г. он решил вернуться на Золотой Берег, у МИ-5 было подробное досье на него и его сподвижников. Основательное разведывательное досье станет решающим для колониальных властей в Аккре и Лондоне по мере продвижения Золотого Берега на пути к самоуправлению и в конечном счете независимости.

Слежка за политической деятельностью Нкрумы в Англии была такой интенсивной, что благодаря перехваченному телефонному звонку в штаб-квартиру Коммунистической партии в ноябре 1947 г. сотрудники МИ-5 сумели проинформировать портовые власти в Англии и на Золотом Берегу, когда он должен отплыть из Англии. В своих мемуарах Нкрума упоминал о проблемах, с которыми он столкнулся, покидая Ливерпуль, но в то время он не понимал, что они были вызваны вмешательством МИ-5: «В Ливерпуле я неожиданно столкнулся с трудностями с властями в доках, так как без моего ведома полиция [МИ-5] собрала целое досье о моей политической деятельности в Лондоне. Их не радовало мое присутствие на митингах Компартии. В конце концов, после долгих расспросов, мне нехотя поставили штамп в паспорте и разрешили взойти на борт судна. У меня было чувство, что, хотя они и были рады увидеть мою спину, их немного беспокоило то, чем я собираюсь заниматься на Золотом Берегу. Я мог бы сказать им тогда чем, но они бы меня не поняли»¹⁶.

На первый взгляд Нкрума и многие из его близких соратников были носителями опасных левых взглядов, которые были марксистскими, если не откровенно коммунистическими. Руководители новой партии Нкрумы на Золотом Берегу – Народной партии конвента (СРР) называли себя «товарищами», и впоследствии он посвятил свои мемуары убитому первому премьер-министру Конго Патрису Лумумбе, которого в Вашингтоне подозревали в том, что он придерживается коммунистических взглядов. Когда в марте 1948 г. Нкрума был арестован, среди его вещей были найдены неподписанный членский билет Компартии Великобритании и записка о чем-то, что называлось «кружок», целью которого было создание в Западной Африке Союза африканских социалистических республик. Не имея информации об этом «кружке» ни от источников в Москве, ни от разведки США, в МИ-5 допустили, что они о нем еще не слышали, но сочли, что он мог иметь «внешнее» (советское) руководство¹⁷.

Чтобы ухудшить еще больше уже и так тревожную картину, ближайший идеологический соратник Нкрумы в Лондоне Джордж Пэдмор открыто придерживался марксистских взглядов и был членом Коммунистической партии Франции в 1920-х гг., обратившись к коммунизму главным образом потому, что надеялся, что это поможет освободить его родной Тринидад от британского «империализма». Начиная с конца 1940-х гг. МИ-5 перехватывала письма и прослушивала телефонные разговоры, которые Пэдмор вел в своем доме в Хэмпстеде, Северный Лондон, и выявила, что он был в центре группы амбициозных и очень талантливых деятелей из Вест-Индии и Африки, часть которых находилась в прямом контакте с «колониальной секцией» Компартии Великобритании. Этой секцией руководил еще один выходец из Вест-Индии Питер Блэкман – бывший священник, который отказался от религии ради веры в коммунизм¹⁸.

Так как у Нкрумы были такие соратники, многие чиновники в министерстве по делам колоний и на самом Золотом Берегу считали его отъявленным коммунистом, а его CPP – марионеткой, которой управляет Москва. Главный историк периода конца британского владычества в Западной Африке Ричард Ратбоун заметил, что в конце 1940-х гг. на Уайтхолле существовала «святая вера» в то, что Нкрума – коммунист, и, следовательно, если Золотой Берег получит независимость, то станет советским государством. Вот один пример того, до какой степени эта вера формировала позицию Великобритании: в 1950 г. исследовательский отдел Комитета по делам империи при кабинете министров отметил, что Нкрума поддерживает связь с коммунистами в Лондоне, и назвал одного из этих людей, оставшегося безымянным (возможно, это был Пэдмор), «обученным Москвой коммунистом»¹⁹.

Эти точки зрения просачивались вовне и заполонили сообщения британских СМИ о Нкруме. В октябре 1950 г. в «Дейли телеграф» была опубликована статья, озаглавленная «Красная тень над Золотым Берегом», в которой утверждалось, что деятельность CPP Нкрумы координировалась из Москвы с «использованием косячков из самых глухих уголков Африки». Окружение Нкрумы, состоявшее из социалистов-марксистов, доводило Уайтхолл – и Вашингтон – чуть ли не до истерики. Короче говоря, большинству колониальных чиновников казалось вполне вероятным, что на Золотом Берегу к власти идет коммунист, и стратегические последствия этого будут катастрофическими для безопасности империи Великобритании в период эскалации холодной войны²⁰.

Главный вопрос, на который нужен был ответ колониальным чиновникам в Лондоне и на Золотом Берегу, равно как и их союзникам, особенно Соединенным Штатам, был: действительно ли Нкрума – коммунист. Ввиду обладания тайными источниками, к которым не имел доступа ни один департамент британского правительства, ответ на этот ключевой вопрос должна была дать МИ-5. Удивительно, но, учитывая то, как много имелось косвенных доказательств того, что Нкрума был коммунистом, до 1957 г. МИ-5 и остальные разведывательные ведомства Великобритании постоянно умаляли коммунистическую угрозу, которую представляли лидер Золотого Берега и его «товарищи».

По ряду причин это полная противоположность тому, что мы могли бы ожидать. Цель разведывательных служб, очевидно, состоит в том, чтобы оценивать угрозы национальной безопасности, и кажется логичным, что они должны были бы быть сильно заинтересованы в том, чтобы повышать восприятие таких угроз, сгущая краски в своих досье, цинично говоря, – чтобы получить больше ресурсов: армии, разумеется, всегда будут требовать больше танков. Однако реальность такова, что если какая-то разведывательная служба выполняет свою работу как надо, то, как выразился бывший начальник Объединенного центра разведслужб сэр Перси Крэдок, одна из ее главных обязанностей – сообщать правительству то, что оно не хочет слышать. Именно это и сделала МИ-5, когда Нкрума стал постепенно набирать силу на Золотом Берегу. На самом деле оценки Нкрумы МИ-5 и многих других лидеров антиколониального движения в британских колониях в Африке возымели на Уайтхолле успокаивающее действие.