Текст книги "Вернуть изобилие"

62

– А ЭТО еще кто?

Кибернатор парил над ней, в его глазах было презрение. Табита, разглядывая него, растянула шейную мышцу.

– Табита Джут, – ответила она. – Этот корабль перед вами – мой.

Он отвернулся от нее с медлительным раздражением великого человека, получившего отпор от субъекта, стоявшего слишком низко, чтобы его понять.

– Что она говорит? – спросил он у стюарда.

– Это вла-делец, Ки-бер-натор, – ответил стюард.

Похоже, услышанное не произвело на капеллийца особого впечатления.

– Вы, – сообщил он ей, – владеете запрещенным электронным мозгом для корабля.

– Да что вы? – с издевкой спросила Табита. – А я думала, это вы им владеете.

Казалось, это его позабавило:

– В самом деле, – сдался он, указав на считывающее устройство едва заметным движением пальца и улыбнувшись самой сухой улыбкой.

Кстаска, окруженный медиками, чуть приподнял голову:

– Она… не… знает, – слабым голосом произнес он.

– О, приветствую, мы проснулись, не так ли? – ядовито заметил капеллиец. – Послушать тебя, так все пребывают в полном неведении.

– Что значит «запрещенный»? – громко спросила Табита.

– Нелегально перепрограммированный, – ответил кибернатор Перлмуттер. – Серафимами. Они дали ему возможность управлять запрещенным устройством, изготовленным…

Он задумчиво посмотрел на облачко пепла, висевшее в том месте, где была Королева Фрасков, словно уже забыл, что уничтожил ее. Что-то вспомнив, он взглянул на свои кольца, потом на Табиту.

И раскрыл глаза очень широко, как сова:

– Так ни о чем нам и не говорит, не так ли? – резко спросил он.

Табита засунула руки в карманы.

– Не понимаю, о чем вы, – сказала она.

Он погладил кольцо, и все ее нервы словно охватило пламя.

Она откинула голову и пронзительно вскрикнула.

– Не понимаю, ублюдок!

Стюард Перлмуттера теребил его за тогу и что-то настойчиво и почтительно шептал ему.

– О, прекрасно, – нетерпеливо произнес Перлмуттер, и пламя тут же исчезло, словно его никогда и не было. – Это просто колоссальная трата времени, – очень сердито сказал он стюарду. Стюард понурил голову, уши его обвисли.

Табита стояла, потирая руки. В них покалывало.

– Поговори с ним, – велел ей капеллиец, повелительно указав пальцем на считывающее устройство.

Табита подошла к нему, не обращая внимания на техников, назойливо суетившихся вокруг. Такого устройства она никогда не видела, но лампочка режима горела.

Она положила руки на верхний край машины. Он был теплым.

– Элис! – сказала она. – Ты меня слышишь?

– ПРИВЕТ, КАПИТАН, – отозвалась Элис.

Облегчение затопило Табиту. Она закрыла глаза и позволила своей голове опуститься на грудь.

– С тобой там все в порядке? – спросила она.

Последовала короткая пауза.

– ЗДЕСЬ ВСЕ НЕМНОГО СЖАТО, – с сомнением сказал голос.

Кибернатор Перлмуттер величественно махнул рукой:

– О, продолжай дальше, – сказал он. – Оставьте светские любезности.

– ТЫ ПРИШЛА, ЧТОБЫ РАССКАЗАТЬ МНЕ КАКУЮ-НИБУДЬ ИСТОРИЮ? – спросила Элис. – Я ЧТО-ТО НЕ МОГУ СЕЙЧАС НАЙТИ БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ.

Ее голос звучал встревоженно.

Вид у кибернатора Перлмуттера был раздраженный:

– О чем оно толкует? – спросил он.

– Я рассказывала ей истории, – пояснила Табита. – Не беспокойся за журнал, Элис, – сказала она. – Он нам сейчас не нужен.

Она выжидательно посмотрела на капеллийца.

– Скажи ей, что ты РАЗБЛОКИРОВАЛА ее, – сурово приказал он. – Скажи ей, скажи ей… – Он щелкнул пальцами в сторону Кстаски. – Что она должна сказать?

Кстаска зашевелил губами и махнул хрупкой ручкой, словно ища слова, которые не шли с языка:

– Это долгая аллея, – наконец, слабо выговорил он, – без… без, – он снова цеплялся за воздух, – без поворотов.

– Что? – Табита сморщила нос. Это было похоже на те слова, которые всегда говорил ее отец.

– Скажи Элис, – снова начал Херувим, – это долгая аллея…

– Просто скажи это, – вмешался капеллиец.

Табита снова, повернулась к устройству.

– Элис! – сказала она.

– ПРИВЕТ, КАПИТАН.

– Элис: это долгая аллея без поворотов.

Машина коротко загудела. По ней замелькали огни. За спиной Табиты техники что-то многозначительно шептали друг другу.

– ГОТОВА В ПУТЬ, – спокойно сказала Элис.

– В путь? – переспросила Табита. Она оглянулась на обломки «Кобольда». – Куда?

– КУДА ЗАХОЧЕШЬ, КАПИТАН.

– Выключите его, – тут же сказал кибернатор Перлмуттер.

Техники повиновались, оттолкнув Табиту, и тут сквозь толпу, собравшуюся вокруг корабля, протолкался еще один эладельди с головным телефоном. Он отдал честь и остановился в ожидании с высунутым языком.

– Да, черт побери, – сказал Перлмуттер. – Что такое?

– Сэр, ка-битан охот-ников за брестубниками.

Капеллиец вздохнул:

– Соедините.

И тут же по всему холлу загремел голос капитана Пеппера.

– Перлмуттер! Вы меня слышите?

– Да, я слышу вас, Пеппер, – сказал капеллиец, словно смирившись с неизбежным злом. – Чего вы хотите?

– Вы получили корабль? – спросил Пеппер. – А женщин? Мы отослали их к вам, вы их приняли, все в порядке?

– Женщин? – переспросил капеллиец, бегло оглядываясь вокруг. – Что, есть еще и другие?

Солдаты вытолкнули вперед Саскию. Кибернатор оглядел ее.

– А ты что здесь делаешь? – спросил он. – Не важно. Пеппер, здесь две женщины, одна из них – владелица.

– Тогда все о'кей, – отозвался капитан Пеппер.

– Однако состояние Херувима неудовлетворительное, – продолжал Перлмуттер.

– Но он работает, так?

Кибернатор Перлмуттер критически обозрел Кстаску. Поджал свои толстые губы.

– Неохотно, – признал он.

– Ну, значит, все прекрасно и удивительно, – заявил капитан Пеппер. – А теперь гоните кредитную карточку, Перлмуттер, и мы сразу смоемся.

– Вы ожидаете, что я заплачу вам, – заметил капеллиец.

– В этом вся суть, в этом весь смысл, – пропел Пеппер.

– Капитан Пеппер, – категорически заявил кибернатор Перлмуттер.

– Я полагаю, эта дурацкая маленькая шарада слишком долго болталась в воздухе и уже обошлась нам слишком дорого.

– Мы заключили сделку, Перлмуттер, – громко и лениво сказал Пеппер.

Кибернатор Перлмуттер повысил голос:

– Там ведь встал еще маленький вопрос о том, чтобы вас выручить, – заметил он. – Аварийный выброс энергии. Это тоже недешево. Вы еще услышите о нас, Пеппер. Счастливо.

– Ну, нет, – прозвучал упрямый голос Перлмуттера. – Мы заключили сделку, Перлмуттер. Мы заключили сделку.

Вид у капеллийца был такой, словно ему было больно это слышать. Он повернулся к своему стюарду.

– Где он? – раздраженно спросил он.

Стюард переговорил с клерком по коммуникатору, и клерк заговорила в свой микрофон. В ту же минуту по всему холлу ожили гигантские мониторы, показывая со всех сторон и под всеми углами неуклюжую громаду «Уродливой истины». Табита обнаружила, что смотрит на крупный план носовой фигуры с ее пустой ухмылкой. На другом экране она распознала рассвет бледного лимонно-желтого диска, встававшего позади зеленого корабля, и узкие кольца, похожие на тонкий стальной орнамент, на его лике.

Саския стояла рядом с Табитой, обняв ее рукой за талию.

– Где?.. – спросила она.

– Уран, – ответила Табита.

Она никогда еще не бывала так далеко. Она предполагала, что знает, куда направляется «Цитадель», и раздумывала, не станет ли это ее последним путешествием. Табита задумчиво смотрела в лицо Саскии.

– Обними меня, – очень спокойно сказала она. – Пожалуйста.

Саския обвила ее руками.

Кибернатор Перлмуттер изучал дисплеи. Он постучал двумя пальцами по нижней губе; потом сложил руки, проводя пальцами одной по кольцам на другой руке.

«Уродливая Истина» взорвалась вспышкой безмолвного огня.

На мониторах побежали узоры данных, сложные графики, появились крутящиеся обломки почерневшего металла.

Кибернатор Перлмуттер спокойно закрыл глаза.

Мониторы мигнули и погасли.

Табита и Саския потрясенно смотрели на него. Пустой белый выпуклый череп кибернатора морщился, словно его толстые вены извивались у него под кожей.

Затем он открыл глаза и лениво окинул взглядом холл, искореженный «Кобольд», Табиту и ее друзей.

– Я думаю, мы потеряли достаточно времени, Брат Феликс, – решительно сказал он.

Из воздуха донесся другой голос, приглушенный и искаженный расстоянием.

– Привезите их сюда, Кибернатор Перлмуттер. Я думаю, мне приятно будет с ними познакомиться.

Перлмуттер закатил свои огромные глаза, но его собеседник продолжал.

– Возможно, они согласятся со мной позавтракать.

Саския подавила нервный смешок, спрятав голову на плече Табиты. Испуганные, стоявшие наготове солдаты направили на нее оружие. Кибернатор Перлмуттер оглядел их сверху вниз, словно перед ним была корзина со щенками, потом подал знак стюарду, повернулся и быстро поплыл к двери.

– Вперед, – скомандовал он, расправляя накидку. – Вперед, на Харон!

Эскорт эладельди увел Саскию и Табиту туда, где их вымыли, сделали прическу и маникюр. Табита держалась за свою сумку. Их грязную одежду сменили на нарядные новые пижамы из чесаного хлопка и подходившие к ним сапожки. Все сидело отменно.

Их провели через весь корабль, по сводчатым галереям из муаровой стали, вверх по застланными толстыми коврами бегущим дорожкам под величественными арками, украшенными жимолостью и бугенвиллией. С изящно отделанных железных балконов на них смотрели вниз маленькие дети в квадратных шапочках и блестящих платьицах и что-то шептали друг другу, закрывая руками рты. Роботы, полировавшие плитку в дальних коридорах, с жужжанием отступали в сторону, когда они проходили.

Их не заперли. Их провели на смотровую палубу на самом верху высокой башни, ввели в уютную гостиную и оставили на попечение роботов-официантов.

Табита отказалась от пищи, питья и даже лекарств. Она сидела на краешке податливого кресла, широко расставив ноги, глядя в никуда. На каждой стене были огромные окна, но из них ничего не было видно, потому что «фарфоровая Цитадель в Первых Лучах Солнца» уже нырнула, без всяких усилий и совершенно незаметно, в тонкое царство между «здесь» и «везде», микрорайон позади каждого зеркала, между ртутью и стеклом, – в аномальные потоки сверхпространства.

Саския опустилась на одно колено позади Табиты, держась за ее плечо.

Табита похлопала ее по руке и заглянула ей в лицо. Она чувствовала себя испуганной и несчастной. У Саскии был озабоченный вид, словно ничего из того, что произошло, ее не трогало, кроме состояния духа Табиты. Табита попыталась улыбнуться, потом уронила голову и снова отвернулась.

Двери бесшумно растворились и с гулом влетел Кстаска.

Саския вскочила с радостным криком, оставив Табиту.

Табита поднялась на ноги.

Кстаска спустил свою тарелку до уровня лица Саскии.

– Ну, как ты? – обеспокоенно спросила Саския, положив обе руки на край тарелки, словно смотрела через стену.

– Меня перезарядили, – сказал Кстаска, все еще немного хрипло.

Табита подошла к ним:

– Чего я не знаю? – спросила она, более агрессивным тоном, чем собиралась.

Кстаска посмотрел на нее сверху в них:

– Свой собственный корабль, – сказал он.

Лицо Табиты приняло решительное выражение.

Саския положила руку ей на плечо.

– Кстаска, в чем тут дело? Что ты делал?

– Активировал Элис, – ответил он.

– Для чего?

– Для пробега… – он силился говорить. – Дополнительный привод.

Саския, распознав технический термин, оглянулась на нахмурившуюся Табиту.

– Дополнительный?

– Звездный, – прохрипел Херувим. Его маленькая грудка бурно вздымалась. – Привод, – докончил он.

– Кстаска, не надо… – с несчастным видом сказала Саския.

– Что? – строго спросила Табита. – Сверхпространственный привод?

– Привод фрасков, – сказал Кстаска.

Табита глубоко вздохнула. Развернулась на каблуках и отошла, постукивая кулаком по ладони.

Саския сказала Кстаске:

– Не пытайся больше говорить. – Потом подошла к Табите и снова взялась за ее плечо. – Табита…

Не глядя на нее, Табита сняла с плеча руку и отошла назад, к кушетке. Она снова присела на краешек, глядя в пол.

– Табита?

– Какого же черта ты мне раньше не сказала? – свирепо спросила Табита, не отрывая глаз от пола.

– Какая разница, – ответил Херувим.

Тогда Табита подняла на него глаза, кулаки у нее были сжаты:

– Откуда ты знаешь?

– Никакого привода, – сказал он.

Табита выдохнула воздух и снова уронила голову.

Саския начинала теряться в догадках. Она смотрела на них обоих, ожидая ключа, подсказки.

Табита крепко закрыла глаза:

– Кстаска, – сказала она и услышала, что ее собственный голос звучит напряженно и срывается. – Что ты ЗНАЕШЬ?

Саския предостерегающе смотрела на Херувима в надежде, что он не будет больше пытаться говорить.

Но тот заговорил.

– Ты не сказала, – с трудом произнес он, – что он Сансау.

Уязвленная и расстроенная, Табита подняла глаза:

– С какой стати я должна была это говорить?

Они сидели, сверкая друг на друга глазами – Херувим и капитан звездного корабля – противники. Оба молчали.

Потом заговорила Табита. Она легко ударила себя по бедру.

– Гиперполосы на коммуникаторе, – мрачно сказала она.

Херувим зажужжал:

– Конечно, – прошептал он, соглашаясь.

– А у кого был этот привод? – поинтересовалась Табита. – У вас?

Херувим покачал головой:

– Сделка, – сказал он.

– У Храма была сделка с фрасками? На сверхпространственный привод? Просто кивни. А при чем тут была Сансау?

– Испытания…

– Почему же не использовали собственные корабли?

– Тайна…

– Я думаю, да, – неожиданно вмешалась Саския. – То есть, я хочу сказать, никто ведь не ожидает обнаружить сверхпространственный привод в паршивом «Кобольде», правда? Ой, ну ты же понимаешь, о чем я, – сказала она, садясь рядом с Табитой и сжимая ее руку. – Табита, – продолжала она пониженным голосом, – может, это все-таки подождет, ты же видишь, она не может…

Табита пропустила ее слова мимо ушей:

– Элис – один из кораблей с интерфейсом?

Кстаска кивнул.

– И ты дала ей коды доступа?

Кстаска кивнул, постучал миниатюрным пальчиком, лишенным ногтя, по тарелке.

– Мы никогда, – сказал он. – Ничего. Не выбрасываем.

– Прочь, – докончила Табита. Об этом она знала. Она коротко и тревожно засмеялась, потерла макушку. – Ну и что случилось? – спросила она. – Почему у фрасков ничего не вышло?

– Капелла… – сказал Кстаска.

– Война… – сказала Табита. Она и Херувим снова пристально смотрели друг на друга. Теперь они понимали друг друга как никогда.

– Так почему они теперь из-за него так разволновались? – спросила Табита. – И почему МОЙ «Кобольд»? Из-за тебя?

Этого он не знал.

Табита подвинулась на кушетке и повернулась к Саскии:

– Поэтому?..

Саския подняла руки вверх, изящно изображая отказ:

– Не спрашивай меня, – сказала она. – Я тебе уже рассказала все, что знаю. Не так уж много.

Табита настаивала:

– Поэтому Марко так рвался заполучить Элис? – недоверчиво спросила она. – Потому что был шанс, что он сможет поставить на нее сверхпространственный привод, если в один прекрасный день привод попадет ему в руки?

– Господи, да нет же, – сказала Саския. – Совсем не поэтому. Марко бросил бы тебя, как радиоактивный кирпич, если бы думал, что у тебя есть что-то, что может привлечь внимание Капеллы, – она посмотрела на Кстаску, ожидая подтверждения. Тот не возражал. – Марко ведь не великого ума, ты же знаешь, – продолжала она. И тут же поправилась, отвернувшись и глядя в темное серое ничего, медленно плескавшееся за окнами: – Вернее, был.

– И есть, – сказала Табита.

Но Саския думала о брате.

Она вздрогнула, потерла руки и неожиданно ослепительно улыбнулась своим спутникам.

– Завтрак! – сказала она. – Завтрак с Братом Феликсом!

63

BGK009059

TXJ. STD

ПЕЧАТЬ

КЗа:: /OTXXXJ! azarzzarzlin% ter&& &$/E – – f=

РЕЖИМ? VOX

КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 67.06.31

ГОТОВА

– Привет, Элис.

КЗа:: /OTXXXJ! az – – – – – PpUJM

– Элис! Это я, Табита Джут. Помнишь меня?

ПЛАМ. БАЛЬТЗЗЗАРЗЗАРЗ

– Не надо, Элис.

ЗЗАРЗЗАРЗЗА

РУЧНАЯ ПЕРЕЗАГРУЗКА

– Элис. Элис, это я.

– ПРИВЕТ, КАПИТАН. Я ДУМАЛА…

– О чем ты думала, Элис?

– МЫ РАЗГОВАРИВАЛИ, ПРАВДА? ТЫ РАССКАЗЫВАЛА МНЕ ПРО БАЛЬТ…

ПРО БАЛЬТ…

ЗЗАРЗЗЗАРЗЗА

– Элис, послушай меня! Ты должна мне помочь. Ты должна взять себя в руки.

– ИСТОРИЯ

– Ты знаешь, что он сказал о тебе?

– ЧТО ОН СКАЗАЛ, КАПИТАН?

– Если я тебе расскажу, если я расскажу тебе все об этом, о том, как я в первый раз тебя увидела, ты останешься со мной и перестанешь убегать?

– ГОТОВА.

– Он сказал: «Она хорошая. Она надежна и стабильна. И заинтересованная – она понимает людей. Но она сама себя принижает. Утверждает, что не может вспомнить некоторые вещи. Она знает больше, чем думает».

– Я спросила: «Зачем вы мне все это рассказываете?»

Мы сидели во дворе в Северной Калифорнии, над нами было настоящее голубое небо, теплое солнце отсвечивало от белых оштукатуренных стен и отбрасывало лучи в бассейн, где плавали золотые рыбки.

– Потому что необходимо какое-то время, чтобы с ней освоиться, – ответил Бальтазар Плам.

Он полулежал в своем кресле-качалке, рядом с ним стоял длинный бокал с прохладительным. Выглядел он совершенно здоровым. У него был густой золотистый загар, зеленый солнечный визор, на нем были белые брюки без единого пятнышка и ужасная рубашка с рисунком «под леопарда». Блуждающий огонек, как обычно, плавал вокруг в воздухе. Он все время потягивал напиток из стакана.

Мы уже спорили на эту тему.

– Бальтазар, – сказала я. – Я не собираюсь брать у вас корабль. Я не могу. И, честно говоря, не понимаю, почему вы хотите мне его подарить.

– Потому что ты спасла мне жизнь, – ответил он.

– Любой сделал бы на моем месте то же самое, – сообщила я ему.

– Но это сделала ты, – возразил Бальтазар.

Вернувшись назад, в Архангел, я получила известие, что Бальтазар Плам жив и здоров и приглашает меня на Землю провести неделю в качестве его гостьи на землях, принадлежавших Сансау, прямо к югу от Сан-Франциско. Мне прислали билет первого класса с открытой датой на любой рейс, которым я захочу лететь из Архангела, и по любому маршруту. Я чуть не порвала его, только вот знала, что если я это сделаю, в один прекрасный день я об этом пожалею; к тому же у меня никогда не было отпуска – настоящего отпуска. И потом я помнила Бальтазара таким, каким я увидела его впервые – не с синими губами, готового испустить дух на заднем сидении «Фразье Хайтэйла», а загримированного под Луну и ухмыляющегося, как мальчишка-переросток, над шуткой, которую от сыграл с той женщиной на Скипфесте Сансау.

Я помнила, как сильно он мне понравился. Я ему не доверяла, но он мне понравился.

– ДОРОГОЙ БАЛЬТАЗАР.

– Мне не нужен корабль, – объясняла я ему. – Я не хочу иметь корабль. Это слишком большая ответственность. Мне и так очень хорошо.

Он лениво потянулся и зевнул.

– Нет, не хорошо, – заявил он.

Я уставилась на Бальтазара:

– Кто сказал?

– Ты сама мне об этом сказала, Табита.

– Когда? Когда это я вам говорила, что несчастлива?

– На той вечеринке.

– На какой еще вечеринке? Я не ходила с вами ни на какие вечеринки, – тупо сказала я.

– На «Октябрьском Вороне», – ответил Бальтазар. – Четыре года назад или пять, когда это было?

Я занялась вытягиванием через соломинку последних капель «пина колады».

– Вы выдумываете, – сказала я. – Я пилот грузовика. Что я могла делать на вечеринке на «Вороне»?

Не то чтобы я решила не упоминать о нашем первом знакомстве, просто это как-то не всплывало. Я вроде как предположила, что он забыл. По-видимому, я ошиблась.

– Я никогда не бывала на вечеринках на «Вороне», – заявила я.

– Не пройдет, Табита, – сказал Бальтазар. – Огонек тебя прекрасно помнит. Огонек! – Противный маленький киборг застенчиво изогнулся. Я могла почти поклясться, что он захихикал. – Может, память на лица у нее и не очень, но отпечатки голоса она никогда не забывает, – сказал Бальтазар.

Огонек подлетел и угнездился у него на плече, без сомнения, нашептывая ему на ухо какие-то секреты.

– Ты сказала: летать – это то, что Питер любит больше всего, – объявил Бальтазар.

– Я и так летаю, – коротко ответила я.

Бальтазар Плам насмешливо фыркнул:

– Таскаешь грузовые вагоны с дейтерием по Поясу для ФАР! Это ты называешь «летать»?

– Я пилот грузовых самолетов, – повторила я. – И я этим зарабатываю на жизнь! Вот что я делаю!

– «Элис Лиддел» – грузовой корабль! – сказал он, приподнимаясь в кресле. Теперь Бальтазар начинал по-настоящему сердиться.

Огонек что-то тревожно жужжал ему в лицо. Я с восторгом увидела, как Плам нетерпеливо отмахнулся от него.

– Это «Берген Кобольд», – с силой сказал он. – Самая лучшая маленькая баржа из всех, какие когда-либо строили. Теперь таких не делают! Она тверда, надежна, у нее замечательный, чувствительный, ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ мозг, в наше время Бог знает, найдешь ли такое вообще. И она валяется здесь, в винограднике, без дела. Она стоит здесь уже семь лет, потому что для фирмы она слишком стара. Я сам не могу ей воспользоваться и не знаю никого, кто бы смог. Если ты ее у меня не заберешь, она будет стоять здесь до тех пор, пока не развалится, и если ты не считаешь это преступлением, то ты и вполовину не та, за кого я тебя принимал. – Бальтазар сидел с побагровевшим лицом и слегка задыхался. Огонек летал вверх и вниз и «бибикал». – Я знаю, Огонек, знаю, – сказал Плам. – Я старик, и у меня есть право сердиться на глупость молодых. Для того они и молодые! Они и существуют для того, чтобы бесить тех, кто старше их и знают лучше. А знаешь, почему они нас бесят? Потому что в один прекрасный день они придут нам на смену. А знаешь, почему они глупы? Потому что не понимают того хорошего, что мы им преподносим на блюдечке с голубой каемочкой, черт бы их побрал совсем!

– МОЛОДЫЕ ЖЕНЩИНЫ.

– Прости, пожалуйста?

– ЕМУ НРАВИЛИСЬ МОЛОДЫЕ ЖЕНЩИНЫ. ОН ПРИВОДИТ МОЛОДЫХ ЖЕНЩИН ПОСМОТРЕТЬ НА МЕНЯ.

– Не только меня?

– НЕТ, КАПИТАН. ДВА ИЛИ ТРИ РАЗА – МОЛОДЫЕ ЖЕНЩИНЫ, ОН БУДИЛ МЕНЯ.

– Тогда почему же ни одна из них тебя не взяла?

– УСЛОВИЯ ПРИЛАГАЮТСЯ.

– Да, наверное, так оно и было. Если бы я не спасла ему жизнь, как он упорно твердил, я хочу сказать.

– Если мы будем шагать поживее, ты сможешь взглянуть на нее еще до ленча, – сказал Бальтазар.

Он нахлобучил на голову солнечную шляпу, поверх визора и вылез из кресла, тяжело опираясь на трость. Я знала, что нельзя предлагать ему руку.

– В тот день, когда я приму помощь, я могу с тем же успехом отправляться в постель и никогда больше не вставать, – говорил он.

Только это: трость и озноб с утра и перед сном – напоминали, что Бальтазар Плам остался жив после страшной космической катастрофы и что он уже не тот, что прежде. Теперь он казался старше, меньше был похож на великолепного гранда и больше – на распутного дедулю.

Мы медленно спускались с холма в виноградник, Огонек стремительно порхал вокруг нас, как колибри. За голубыми холмами лежало голубое море. В воздухе стоял запах вина и пчел.

Виноградники были заброшены. В высокой траве за обломками машин стояло что-то размером с небольшой дом. Оно было покрыто просмоленным брезентом.

Бальтазар Плам сделал жест своей тростью. Он не желал показывать мне, насколько утомила его прогулка.

– Раздень ее, – заявил он. – Раздень эту юную леди и посмотри, что у нее есть!

Извини, Элис.

– ДОРОГОЙ БАЛЬТАЗАР. Я ПОМНЮ.

– Что ты помнишь, Элис?

– ЕГО ГОЛОС. СКАЖИ ЕЩЕ РАЗ, КАПИТАН, ТЫ СЕЙЧАС ПРОГОВОРИЛА ЭТО ТОЧЬ-В-ТОЧЬ, КАК ОН.

– «Самая лучшая баржа во всей системе, черт бы ее побрал совсем!»

– ЕГО ГОЛОС. Я ПОМНЮ ВСЕ ИХ ГОЛОСА.

– Все голоса – чьи, Элис?

– ВСЕХ ТВОИХ ДРУЗЕЙ. ЛЮДЕЙ ИЗ ТВОИХ ИСТОРИЙ.

– Ну, они не все были друзьями, Элис. Бальтазар был, но он задался целью устроить мне в тот день веселенькую жизнь. Он заставил меня развязать веревки, державшиеся семь лет, и стащить грязный брезент голыми руками. Я думаю, он хотел меня наказать за то, что я пыталась отказаться от его дара в знак признательности. Или я должна была что-то доказать, поскольку я была женщиной, а утверждала, что всю физическую работу делаю сама. Он был старым человеком из старого мира.

– Все бумаги в доме, – сказал он. – И мозг, я сохранил его в целости. Здесь есть гнезда для четырех роботов. Их, конечно, давно уже нет, но мы можем подыскать тебе что-нибудь.

Я и раньше видела «Кобольды», хотя не помню, чтобы когда-нибудь на них летала. И я сразу увидела, что здесь были внесены кое-какие модификации.

– Мы тут кое над чем поработали с ней, – сказал Бальтазар, указывая тростью на сканеры и солнечную антенну. – Это было перед войной. У нас тогда были большие надежды.

Я показала рукой на инкрустации:

– Что это? – спросила я. – Медь? – Они все окислились, но я подумала, что их можно отполировать.

– Придает ей более авантажный вид, а? – сказал Бальтазар. – А вообще-то, они маленькие уродцы.

Он ткнул тебя тростью.

Я хотела сказать ему, чтобы перестал. Мне хотелось защитить тебя.

Наверное, он знал, что именно это чувство я и буду испытывать, как только приложу руку к «Берген Кобольду». С любой уважающей себя перевозчицей было бы то же самое.

Господи, в каком ты была виде, Элис! В твоих антеннах птицы свили гнезда, а шасси опутывал вьюнок. Земля под тобой была липкой и черной в тех местах, где вытекло все масло. До тебя добрался туман, и твои компрессорные лопасти заржавели, а все швы на шлюзах исчезли.

Я влюбилась в тебя с первого взгляда.