Текст книги "Правдивые истории о чудесах и надежде"

Вроде бы ничего не изменилось – та же лодка, то же небо, та же дорога, все наши вещи. Но без Джейка все казалось другим. Моя жизнь так долго вращалась вокруг него, что теперь в ней возникла зияющая пустота. И она причиняла невыносимую боль.

Рождество прошло, как в тумане. Подарки Джейка стояли неразвернутыми в углу. Обычно он любил рвать бумагу зубами и добираться до лакомств, которые ждали внутри.

Мел тоже было нелегко: мы оба тяжело переживали утрату Джейка. Я всегда клялся, что если с Джейком что-то случится, я не стану заводить вторую собаку сразу же – но теперь не видел другого выхода. Жить без собаки я просто не мог.

Перед самым Новым годом мы с Мел обсуждали это, и я сказал:

– Мне бы хотелось завести еще одну собаку.

Она кивнула и проговорила:

– Без него как-то тихо, да?

Через несколько дней она спросила, не хочу ли я съездить в «Баттерсийский дом». Я встрепенулся, как герой мультфильма, над головой которого вдруг загорелась лампочка.

– Отличная идея, – ответил я. Я хотел взять именно щенка и подумал, что на щенков, возможно, будет большая очередь. – Пойдем и запишемся, – я был уверен, что нам повезет лишь через несколько месяцев.

И вот мы поехали в филиал «Баттерсийского дома» в Олд-Виндзоре – наша лодка стояла недалеко. Мы поговорили с сотрудницей, отвечавшей за поиски нового дома для собак, – ее звали Эли. Я рассказал ей о Джейке и о том, какого щенка пытаюсь найти, и на ее лице вдруг промелькнуло странное выражение.

– Вы не поверите, но как раз вчера к нам поступил щенок – помесь джек-рассел-терьера, мальчик.

Я не знал, что ответить, и подождал, что она скажет дальше.

– Хотите посмотреть фотографию? – спросила Эли, достала телефон и нашла фото.

Я рассмеялся.

– О боже, – проговорил я, глядя на черную шерстку щенка, рыжую мордочку и лапы. – Это же вылитый Джейк.

Эли рассказала, что Спраут был младшим из шести щенков, а мать вдруг начала на него огрызаться. Хозяин забеспокоился, решил, что с ним что-то не так, раз мать его отвергает, вот и принес его сюда.

– И что в итоге?

– Мы проверили и перепроверили, и выяснилось, что все с ним в порядке. Просто он такой – кого угодно достанет!

«Он мне уже нравится», – подумал я.

– Хотите с ним познакомиться? – спросила Эли.

Мы с Мел пошли в вольер для щенков, и сотрудница приюта принесла маленького джек-рассел-терьера. Мы немного поиграли с ним, и я почувствовал, как меня обуревают смешанные эмоции. Я не планировал уходить из приюта с собакой, но Спраут оказался таким милым. С другой стороны, я не знал, готов ли я прямо сейчас взять новую собаку.

Эли вернулась, и я улыбнулся.

– Ну что у вас? – спросил я.

– Хотите его взять?

– Уже можно? – искренне удивившись, ответил я. Второй раз за мою жизнь в «Баттерсийском доме» меня посчитали достойным заботиться о щенке.

– Можете забрать его завтра.

Мы с Мел отошли в сторону, поговорили и вернулись к Эли.

– Что, если я предварительно отвечу «да», но все же возьму тайм-аут до завтра, чтобы все обдумать?

– Разумеется.

Я всегда с трудом делал выбор, и теперешняя ситуация не оказалась исключением. Я разрывался меж двух огней: с одной стороны, все еще горевал по Джейку, с другой – успел подержать на руках Спраута, и мне уже не хотелось отдавать его кому-то еще.

– Никому его не отдавайте, хорошо? – попросил я перед уходом.

На следующее утро я, как всегда, проснулся в полседьмого. Посмотрел в уголок, где обычно посапывал Джейк, и почувствовал тяжесть на душе. Но я больше не сомневался насчет своего решения.

Мы с Мел вернулись в «Баттерсийский дом», чтобы забрать нашу новую собаку.

Майло – мы дали Спрауту новое имя – прыгал по жилой части лодки, как пружинка, забивался во все углы и обнюхивал все вокруг. Он прыгал по мне на кровати, опрокидывал вещи и рвал туалетную бумагу. Ему было три месяца, и он был совершенно невозможным, как когда-то Джейк.

В нем было столько энергии и куража – я уж забыл, что значит щенок в доме! Он отвлекал меня от мыслей о Джейке, но через пару минут те возвращались снова. Я все время называл его Джейком, а когда через две недели повел к ветеринару на регистрацию, то признался:

– Если честно, Джерард, я даже подумываю, не сдать ли его обратно в приют. Очень уж мне не хватает Джейка. А Майло не Джейк.

Джерард понимающе кивнул.

– Время лечит, Марк. Вам обоим просто нужно немного подождать.

Я понимал, что он прав, и вернулся домой, воспринимая ситуацию уже совсем иначе. Я взял на себя обязательства заботиться о Майло и не собирался отказываться от них. Вместо того, чтобы зацикливаться на смерти Джейка, я стал уделять больше времени Майло. Попытался узнать его лучше. Мы вместе играли, а потом я заметил, что, когда в окно светило солнце, Майло ложился в кружок света и лежал там до одышки. Прямо как Джейк. Мне было так приятно это видеть!

Постепенно он начал проявлять свою индивидуальность, а уж когда ему разрешили выходить на улицу, наша дружба начала крепнуть. Я понял, что мне не хватало регулярных прогулок и движения. После прогулки весь мир казался светлее.

Майло тоже любил гулять, а еще обожал общество других собак. Ему было все равно, кто перед ним – чихуахуа или доберман; стоило на горизонте возникнуть другой собаке, как он решал попытать счастья и вовлечь ее в игру. Он был бесстрашным, уверенным в себе, и это мне в нем очень нравилось.

Дома он хотел быть в центре внимания, а если оно ему не доставалось, вымещал недовольство на своем лежаке. К лету мы сменили их три! Еще я узнал, что Майло любит воду и лезет в реку с таким же рвением, как Джейк в свое время убегал прочь. Он стал ездить со мной на вызовы, и когда я поливал сад, Майло всегда стоял у другого конца струи и пытался укусить и «поймать» воду. Он нырял в речку и обожал плавать. Он напоминал вихрь!

По вечерам, выбившись из сил, он переставал утаскивать самые нужные предметы у тебя из-под носа, добиваясь, чтобы ты устроил охоту за ним по всей лодке. Он ложился на диван между мной и Мел и засыпал. Я смотрел на него, и сердце мое готово было разорваться от нежности и любви к этому существу с высунутым язычком, чья голова лежала у меня на коленях.

Пусть этот маленький проказник иногда доводил меня до белого каления, но он был моим, и этим все сказано.

Прошлый год оказался для меня нелегким – я очень горевал из-за смерти Джейка. Но потом у нас появился Майло. С его появлением жизнь снова изменилась к лучшему. Он усложнил мою жизнь, заставил меня ступить на неизведанную территорию – ведь теперь это наша с Мел общая собака. Но я рад изменениям, потому что они заставляют нас двигаться вперед.

Майло совсем не похож на мою первую собаку, и иногда я ощущаю чувство вины, что завел нового щенка, но ведь жизнь продолжается.

Никто не гарантирует, что завтра Майло не станет, и осознание этого заставило меня понять, как он мне дорог. Я дорожу им не меньше, чем дорожил Джейком. Он уже столько мне дал. Не могу дождаться Рождества, чтобы нарядить его в оленьи рожки и накидку – уж с Майло-то на праздники нам точно не удастся заскучать!

4
Названые братья

Летом 2011 года я возвращался с работы, когда в Лондоне начались беспорядки. Сначала они казались просто кошмарным сном. Но потом беда коснулась нас напрямую.

Розмари, сестра моего приятеля Джоша, стала жертвой беспорядков. Ее квартиру сожгли. К счастью, ее не оказалось дома, но пожарным пришлось спасать Пикля и Путля – кошек, запертых внутри.

Когда пожарные смогли к ним подобраться, обе кошки были уже при смерти и выжили лишь благодаря первой помощи, которую им оказала спасательная команда на улице.

Сестра Джоша и кошки-погорельцы временно поселились у нас. Сам факт их переселения не стал для меня неожиданностью, но меня потрясло, насколько глубокую травму получили кошки. Они были напуганы, дергались от любого звука, и мне было их ужасно жаль.

В детстве у меня совсем недолго была собака, а с кошками я так и не подружился. Но за тот месяц, пока Пикль и Путль жили у нас, я очень привязался к ним. Каждый вечер я ловил себя на мысли, что бегу домой, чтобы поскорее их увидеть, а когда через несколько недель они переехали в новый дом, мне стало их не хватать. Я скучал по их мордочкам и непоколебимой любви и нежности, которую они дарили мне, когда были рядом. Я был очень рад, что именно мне выпало стать тем, кто помог им оправиться от шока, испытанного при пожаре, и из испуганных, кричащих кошек вновь превратиться в веселых проказников. Я радовался, что эта трансформация случилась в нашем доме. Но меня поразило, как скоро кошки стали казаться частью нашей семьи, нашего дома, и я очень расстроился, когда они уехали.

Тогда мы с Джошем решили пойти в «Баттерсийский дом собак и кошек» и встать в очередь на котенка. Мы объяснили, что едем в отпуск, но, когда вернемся, сможем взять одного или даже двух котов.

Насчет двух я сомневался, но за несколько месяцев до этого мы с Джошем серьезно обсуждали возможность взять кошку или даже нескольких кошек. Помню, мы были в отпуске в Америке, и однажды, на пути из Финикса в Тумстоун – знаменитый «ковбойский» город, Джош сказал:

– Мы только что поменяли дом и после ремонта вполне могли бы завести кошку… или даже двух.

Наш джип колесил по шоссе, и мы обсуждали варианты – где взять кошку, где поставить лежак, как назвать нового питомца. Тут я переключил радиостанцию и услышал песню. Пели Дженнифер Лопес и рэпер Питбуль, а в начале шел речитатив. Я рассмеялся.

– Слышал? – спросил я. – Слова?

– Что именно? – уточнил Джош.

– Тра-та-та-та… Тонка. Отличное имя для кошки!

– И правда, – заметил Джош, – надо запомнить.

На следующий день на пути в Мексику мы проезжали живописный богемный городок. Там было множество художественных галерей, и мы провели прекрасный день, просто слоняясь по улицам. Когда уже смеркалось, мы выехали на шоссе и заметили у обочины большой знак: «Вы покидаете Бисби».

– Бисби. Отличное имя для кошки, – сказал Джош.

Так и решили. Тонка и Бисби возглавили наш список самых подходящих кошачьих имен. И мы договорились, что кошку возьмем из приюта и с этой целью наведаемся в «Баттерсийский дом».

Мы вернулись домой из отпуска, отремонтировали дом на юго-востоке Лондона и начали регулярно просматривать вебсайт «Баттерсийского дома кошек и собак». С тех пор, как Пикль и Путль гостили у нас, прошел год с лишним.

Однажды в воскресенье мне на глаза попалось фото красивой кошечки по имени Тандер с серебристо-мраморным окрасом[2]2
  В оригинале – silver tabby; его еще называют «окрас Вискас», так как именно такая кошка изображена на пакетиках с кормом Whiskas.


[Закрыть]. Я показал фотографию Джошу, и он предложил:

– Давай съездим в выходные.

Ожидание казалось очень долгим, ведь я хотел, чтобы кошка оказалась у нас прямо сейчас. Но вот после долгой рабочей недели наконец наступила суббота. Мы поехали в «Баттерсийский дом». В приемной сотрудница записала наши данные и провела собеседование. Меня приятно удивило то, насколько досконально она расспрашивала нас о самом разном.

Давно ли мы живем в нашем доме? Есть ли рядом оживленная дорога? Есть ли в доме кошачья дверца, сад, другие животные? Вопросы сыпались один за другим. Было ясно, что в этом приюте ответственно подходят к выбору достойных хозяев для всех животных. С одной стороны, сотрудники стремятся найти новый дом для кошек и собак как можно скорее, с другой – очень тщательно изучают кандидатуры хозяев.

Наконец сотрудница проговорила:

– Мне также нужно снять копию вашего удостоверения личности и посмотреть последние счета за коммунальные услуги.

Мы протянули ей наши документы.

– Вы очень тщательно отбираете хозяев, да? – спросил я.

Она улыбнулась.

– Так и должно быть, для вашего блага и блага животных. – И добавила: – Да, и на всякий случай скажу, что «Баттерсийский дом» оставляет за собой право осмотреть ваше место жительства, в том числе изнутри.

Мы кивнули.

Затем мы стали ждать в приемной другого сотрудника, который должен был провести нас по кошачьему питомнику. И тут я заметил знакомую мордочку… мраморный окрас, блестящие глазки… Это был Тандер! Он сидел в кошачьей переноске, и новые хозяева несли его домой! Я толкнул Джоша локтем, и на его лице отразилось отчаяние, которое почувствовал и я. На наших глазах от нас уносили роскошную кошечку, которую мы успели полюбить.

Расстроенный, я смотрел, как пара с кошачьей переноской поднимается по холму и выходит из ворот приюта. Еще сильнее мы огорчились внутри самого питомника, увидев, что многие клетки пусты. Мы не знали, что суббота – очень насыщенный день для приюта и именно в выходные многих животных забирают домой. Позже я узнал, что однажды в выходные из «Баттерсийского дома» забрали тридцать шесть кошек!

Была уже половина пятого, и хотя многие клетки пустовали, в питомнике все же остались животные, поджидающие новых хозяев. Перед каждой клеткой висел листок с описанием. В некоторых говорилось, что кошке необходима компания других животных, в других – что нужен хозяин с опытом или что кошку нельзя оставлять одну в течение дня. Я вконец пал духом. Видимо, сегодня нам просто не суждено уйти домой со своим питомцем. И тут я увидел стеклянную дверцу без надписи. За дверцей сидел кот мраморного окраса и подмигивал нам. Я присмотрелся. Да, он действительно нам подмигивал! Я позвал Джоша.

– Смотри, – сказал я, – видишь?

– Да, Найл, вижу, – ответил он.

Кот на самом деле подмигивал нам одним глазом! Я позвал сотрудницу и попросил помочь. Мы вместе подошли к клетке подмигивающего кота, и я спросил:

– А что с этим такое?

От нее мы узнали, что кота звали Сэмми, его можно оставлять одного в течение дня и предыдущего опыта общения с кошками от хозяев тоже не требовалось.

– Он только что поступил, но со здоровьем у него все в полном порядке, и он готов к переезду. Хотите познакомиться с ним?

Мое сердце забилось сильнее.

Что, если Сэмми – наша кошка?

Нам с Джошем – я в шутку стал называть его «доктором Дулитлом» – разрешили заглянуть в клетку и немного пообщаться с Сэмми. Он оказался очень спокойным и дружелюбным. Мы сели на корточки, чтобы его погладить, а он замахал хвостом. Не зашипел, не испугался – он оставался совершенно безмятежен. Через пару секунд он подобрался к Джошу поближе и замурлыкал. Мне редко приходилось общаться с кошками, но Сэмми казался милым и дружелюбным, и я сразу проникся к нему симпатией – впрочем, как и Джош.

Не прошло и пяти минут, как мы приняли решение. Когда вернулась сотрудница, отвечавшая за переселение животных, мы с Джошем хором произнесли:

– Мы его берем!

Она растерянно взглянула на нас:

– Что, берете обоих?

– Что значит – обоих? – спросил я.

И тут она указала на картонную коробку, что стояла у нас за спиной. Я приподнял крышку и заглянул внутрь – в коробке сидел рыжий кот. Бедняга весь трясся от испуга. Меня это насторожило, но у Джоша загорелись глаза. И я понял, о чем он думает. Два симпатичных котика – это же идеальный вариант!

Мы опустили крышку и оставили дрожащего бедолагу в покое. Нам рассказали, что эта парочка из разных пометов, но жили они вместе с хозяйкой в квартире на четвертом этаже.

Бывает, что о животных, попавших в «Баттерсийский дом кошек и собак», почти ничего не известно, но хозяйка Сэмми и Томми предоставила приюту самую подробную информацию. Сотрудница объяснила:

– Вообще говоря, это очень необычно, что мы знаем все об этих котах, но дама, которая их принесла, написала целый трактат о том, что им нравится и не нравится, оставила истории болезни и даже описала их характеры.

Мы отправились за «трактатом» бывшей хозяйки, и мне вдруг стало очень грустно. Очевидно, хозяйка котов любила их, и ей пришлось отдать их из-за проблем с деньгами. Такая вот печальная история. Сотрудница приюта пролистала толстую папку с описанием и зачитала самые важные для нас моменты, начав с истории болезни. У Томми в прошлом имелись проблемы с ротовой полостью, поэтому она привела ветеринара.

Тот осмотрел рот Томми и продемонстрировал нам его зубы и десны.

– Сейчас ротовая полость в хорошем состоянии, – подытожил он, – волноваться не о чем.

Я был рад это слышать. Ветеринар продолжил рассказывать об обоих котах.

– Им провели все возможные анализы – оба кота здоровы. – Он также сообщил, кто кошки часто болеют разновидностью вируса иммунодефицита – так называемым «кошачьим вирусом иммунодефицита», но эти двое ребят абсолютно здоровы. Он остался и ответил на все наши вопросы, хотя рабочее время уже закончилось. Он нас не торопил и был очень терпелив. Мы поняли, что ему можно доверять.

Затем он попрощался и ушел, а сотрудница приюта продолжила рассказывать о котах, зачитывая заметки из папки.

Мы узнали точные дни рождения Сэмми и Томми и кое-что об их прошлом. Хотя они были от разных матерей, хозяйка взяла их в одно и то же время.

– Они ни дня не провели порознь, – сказала сотрудница, – и на этот счет бывшая хозяйка проинструктировала нас очень строго. Их ни в коем случае нельзя разделять. Они должны быть вместе.

В глазах Джоша читалось нетерпение – ему явно хотелось сейчас же ответить «да». А вот мне требовалось время подумать. Сначала я хотел собаку, потом кошку, а теперь мне предлагали сразу двух котов.

– Можно подумать до завтра? – спросил я.

– Да, конечно. Мы придержим их до завтра, но, пожалуйста, дайте знать о своем решении не позднее обеда, потому что нам бы очень хотелось найти им дом поскорее. Как видите, Томми здесь приходится нелегко.

Я видел. И не сомневался, что, подумав до утра, мы сделаем выбор, который будет правильным не только для животных, но и для нас с Джошем.

За ужином и до самой ночи мы с Джошем обсуждали, во что для нас выльется, если мы заведем двух котов, а не одного. С одной стороны, так было даже лучше – ведь мы уйдем на работу, и коты останутся дома одни на весь день, но в компании друг друга им не будет скучно.

Всю ночь я ворочался в кровати, снова и снова проигрывая в памяти наш поход в «Баттерсийский дом». А утром открыл глаза и увидел перед собой знакомое лицо. Джош внимательно смотрел на меня.

– Ну что, – спросил он, – ты решил?

Видимо, он уже некоторое время не спал. Я потянулся, разгоняя сон, но Джош не собирался отставать от меня. Ему очень хотелось узнать, что я надумал. Ведь он понимал как никто другой: я из тех, кто вечно тянет резину, и меня нужно хорошенько пнуть, чтобы я начал действовать. К счастью, Джош знал, как меня мотивировать.

– Сам подумай, Найл. Что, если мы откажемся, и такие прекрасные коты попадут в плохие руки?

Аргумент подействовал.

– Давай дождемся открытия, сразу же позвоним в приют и скажем, что забираем обоих.

Мы так и сделали, а после быстренько побежали в ближайший зоомагазин и купили все необходимое для Сэмми и Томми. А еще через два дня вернулись в «Баттерсийский дом кошек и собак».

Прежде чем нам отдали наших питомцев, мы получили брошюры с информацией для новых хозяев, а еще сотрудники приюта дали нам хороший совет. – Поскольку эти два кота всегда жили в доме, – сказали они, – не выпускайте их сразу на улицу. Иначе есть вероятность, что они убегут и больше не вернутся.

Об этом я даже не подумал.

– Попробуйте выпустить их через два-три месяца. А еще пусть примерно неделю поживут в одной закрытой комнате – и лишь потом начинают исследовать весь дом.

– Вот это интересно. Почему? – спросил я.

– Сейчас они немного в шоке – во-первых, их забрали от прежнего владельца и из старого дома. Во-вторых, привезли в приют, а здесь шумно, многолюдно, и обстановка сильно отличается от той, к которой они привыкли. Теперь же они попадут в третье место – к вам домой, и будет лучше, если поначалу они будут находиться в тихой, безопасной, спокойной комнате, пообвыкнутся, а потом уже выйдут «в большой мир».

Вполне логично.

– Главное – чтобы у них было много игрушек и доступ к лотку, – добавила сотрудница. – И обязательно заходите к ним почаще, чтобы познакомиться поближе.

Наконец нам вручили брошюры с информацией и передали Сэмми и Томми.

Дома мы поставили кошачьи переноски в тихую комнату, где было мало мебели, и открыли их. Я так обрадовался, что кошки наконец дома, что достал телефон и стал снимать на видео их прибытие.

И тут же стало ясно, что перед нами две совершенно разные и весьма неординарные личности.

Бисби – так мы переименовали Сэмми – был палец в рот не клади. Он все обнюхивал, «охотился» за разными предметами и играл в новой обстановке, а проходя мимо нас, не стеснялся потереться об ноги.

Но Тонка – такое имя мы дали Томми – являл собой полную противоположность Сэму. Когда он наконец решился вылезти из своей коробки, то первым делом рванул к занавеске и спрятался за ней. Он оказался таким страшным боякой, что, когда я отодвинул занавеску, он отвел взгляд и посмотрел в другую сторону! Это было одновременно и умилительно, и грустно.

Вечером мы ушли в гостиную и от корки до корки прочли информационные брошюры, которые нам дали в приюте. Там все объяснялось очень понятным языком, и в них было много полезной информации: о том, как приучить кота к лотку, к пребыванию на открытом воздухе, а также объяснялось, почему так важно стерилизовать животных. Дочитав до конца, мы снова открыли брошюры на первой странице и прочли их еще раз – на всякий случай.

Всю следующую неделю мы наблюдали за Тонкой и видели, что ему приходится нелегко. Очевидно, он все еще слишком переживал. Он не любил, когда на него смотрели, и по большей части прятался. А если не прятался, то дрожал от страха.

Последовав совету сотрудников приюта, мы постепенно открывали для кошек оставшиеся комнаты. Тонка почти не выходил, а вот Бисби обнюхал все вокруг. Где-то через неделю мы заметили, что микрочип Тонки торчит у него из-под кожи, и я позвонил в «Баттерсийский дом». Нас попросили привезти его на осмотр. Тонка очень переживал, что его уводят от Бисби, и смотреть на это было тяжело, но другого выхода у меня не было.

В приюте Тонку осмотрел ветеринар, достал чип и заново вшил его. Он погладил Тонку.

– Иногда такое случается, но теперь все должно быть в порядке, – сказал врач.

Проблема разрешилась, и наши коты снова могли быть вместе. Все время нашего отсутствия Бисби прождал у двери.

Прошло еще несколько недель, и Бисби вполне освоился, а вот Тонка никак не хотел общаться с нами и по-прежнему все время прятался. Мне уже приходилось видеть кошек после пережитого шока и наблюдать за их постепенным выздоровлением (я имею в виду Пикля и Путля), и признаюсь, что поведение Тонки меня встревожило. Что, если он антисоциален и у него проблемы с психикой? Джош успокаивал меня и не раз повторял, что Тонке просто нужно время, чтобы привыкнуть. И я дал себе слово, что наберусь терпения.

Однажды после напряженного рабочего дня я уснул на диване и вдруг почувствовал, как кто-то лижет мне палец ноги.

Я вскрикнул от неожиданности, а когда пришел в себя, то увидел Тонку. Тот вышел из «кошачьей» комнаты и отважился забрести в гостиную. А потом запрыгнул на диван, тихонько подошел и сел мне прямо на живот! Видимо, он понял, что раз мы кормили его несколько недель, окружали его заботой и следили, чтобы он ни в чем не нуждался, значит, нам можно доверять. Но я все равно постарался не делать резких движений, чтобы не спугнуть его, а застыл на месте, растянувшись на диване – хотя мне очень хотелось его потискать.

Потом я взял трубку, позвонил Джошу – тот уехал в командировку – и рассказал ему о нашем прорыве. Он обрадовался не меньше моего, а я сделал примерно сотню фотографий Тонки, который лежал у меня на животе, и отправил ему!

С того самого дня Тонку как подменили. Он больше не прятался за занавесками и начал активно исследовать дом. Наконец он почувствовал себя в своей тарелке, и мы смогли как следует узнать друг друга. Я понял, что он очень общителен и ласков, а еще требователен. Он нуждался в нашем внимании, хотел, чтобы его гладили и восхищались им. Но он готов был платить нам той же монетой.

Когда мы возвращались домой, Тонка всегда ждал у двери. Он мяукал, словно хотел сказать: «ну слава богу, наконец-то вы дома». Затем следовали настойчивые пинки головой – он требовал, чтобы его погладили и, конечно, покормили.

Мы выяснили, что, даже если поставить перед Тонкой десять мисок с едой, он не прекратит есть, когда насытится. Нет, он будет методично опустошать миски одну за другой, пока не доест все до конца. Нам приходилось бдительно следить за миской Бисби на случай, если Тонка вдруг решит подобраться и к ней – а он непременно сделал бы это, если бы мы зазевались.

Даже когда кормить его уже было не нужно, Тонка вскарабкивался вверх по нашей одежде, забирался на плечо и усаживался там, как пиратский попугай. Он хотел быть как можно ближе к нам и наблюдать за всем происходящим на кухне. Он оказался очень забавным, и ему нравилась наша компания.

По ночам мы не могли закрыть дверь спальни, потому что он сидел снаружи и мяукал, пока его не пускали внутрь. А стоило ему открыть, как он запрыгивал на кровать и принимался мурлыкать или топал по нашим рукам и спинам. Его совершенно не смущало то, что мы пытались заснуть. А если мы с Джошем не обращали внимания на концерты Тонки за дверью, он начинал биться в нее головой. А потом лупил нас лапой по щекам. Если мы и тогда не просыпались, он прибегал к последнему средству – легонько царапал нас по носу. Джош ругал его каждый день, но я знал, что на самом деле ему все это нравилось.

Тонка считал Джоша своей собственностью и часто спал на его подушке, забравшись под одеяло или растянувшись прямо поверх хозяина.

Но не мы одни радовались присутствию этого требовательного малыша в доме. Наши родители тоже обожали Тонку и Бисби. И в дальнейшем, когда мы уезжали в отпуск, всегда спорили из-за того, кому сидеть с кошками. Однажды мы оставили котов с родителями на выходные, и Тонка за это время освоил новый навык: он понял, что, если с достаточной силой прыгнуть на дверную ручку, дверь откроется. Поскольку он весил пять с половиной килограммов, ему это легко удавалось.

Как-то вечером мои родители заехали к нам переночевать после поездки в Америку, где во всех отелях им доставались номера с двумя односпальными кроватями. Поднимаясь наверх в спальню, мама пошутила:

– Как же здорово было спать в отдельной кровати! А сегодня опять придется привыкать спать вместе с твоим отцом!

Они ушли. Наутро я спросил, выспались ли они.

Мама смущенно улыбнулась.

– Проснулась среди ночи, – ответила она, – от того, что твой отец храпит. Включила свет, чтобы разбудить его, а оказалось, это не он! Это Тонка храпел на моей подушке!

Я покатился со смеху.

– Бедный папа! Вечно все валят на него.

На этом ночные приключения Тонки не закончились. Бисби, напротив, обожал поваляться с Джошем и со мной перед телевизором или спокойно подремать в уголке, погрузившись в глубокие размышления.

Тонка всю жизнь был домашним котом, но это не мешало ему проказничать. Как-то раз мы уехали в Лиссабон на выходные и поручили приятелю заглядывать иногда к нам, проверять, как кошки, и кормить их. И тут наш друг заявил, что не может найти Тонку! Мы чуть не улетели домой, когда услышали об этом, но билеты стоили так дорого, что пришлось отказаться от этого плана.

Мы точно знали, что окна и двери в доме заперты, поэтому вероятность, что Тонка сбежал, равна нулю. Скорее всего, он спрятался в каком-нибудь укромном месте и уснул там. Это было единственное объяснение.

Однако когда мы приехали домой, его действительно там не было. Бисби дежурил у холодильника – у нас был сдвоенный холодильник с морозильной камерой, как принято в Америке. Мы покормили его и начали искать Тонку.

Я слышал, как Джош зовет Тонку в другой комнате. Судя по голосу, он все сильнее заводился. На кухню он вернулся в слезах.

– Кажется, Тонка вылез через дымоход. Бог знает, где он теперь.

Из нас двоих я был менее эмоциональным и велел ему вздохнуть спокойно. «Давай хорошенько подумаем», – сказал я.

Тем временем Бисби, хотя его уже покормили, так и сидел перед холодильником.

Я проследил за его взглядом и кое-что заметил. Между холодильником и шкафом был небольшой зазор – не больше двадцати сантиметров. Не мог же Тонка…

Я забрался на кухонную столешницу и посветил в дыру фонариком. И точно: из темноты на меня жалобно уставились два глаза!

Это был Тонка. Он умудрился провалиться в дырку и застрял между холодильником и стенкой шкафа. Я позвал Джоша, и тот сразу прибежал. В конце концов нам пришлось снять дверцу холодильника, и мы достали кота.

Очутившись на свободе, Тонка первым делом бросился к лотку. Оказывается, бедняга не ходил в туалет все время, пока сидел в западне!

Странно, что он не издавал ни звука, пока мы его звали. Обычно он не стеснялся, громко мяукал и мурлыкал, но, видимо, Тонка настолько испугался, что потерял дар речи. Зато после того, как он поел и попил, ему уже не терпелось обо всем нам рассказать. Он залезал на нас, мяукал, болтал, напрашивался на объятия и попискивал.

Говорят, у кошки девять жизней, и это происшествие уж точно чуть не стоило ему одной.

В середине декабря – через три месяца после того, как мы забрали кошек из приюта – я полез на чердак и достал несколько коробок, на каждой из которых красовалась надпись «Рождество», и они доверху были набиты шариками, мишурой, гирляндами и прочими украшениями. Тонка и Бисби обрадовались так, будто для них наступили все праздники одновременно. Им непременно хотелось обследовать все коробки и обе елки – настоящую, в гостиной, и искусственную, в комнате отдыха наверху, где мы проводили больше всего времени.

Я пытался нарядить елку, а кошки прыгали вокруг. Оказалось, что наряжать елку с кошками – серьезная задача, которая отняла у меня на несколько часов больше, чем в предыдущие годы. Любой позвякивающий предмет становился мишенью для когтей и лапок. Как два поджарых маленьких боксера, Тонка и Бисби выбрали себе по зеркальному шарику и набросились на них.

В конце концов мне все-таки удалось нарядить обе елки, но на всякий случай мы не разрешали животным приближаться к настоящей, чтобы они не укололись об острые иголки. А вот искусственная елка наверху стала для них новым домом – они восприняли ее, как большой кошачий тренажер. Бисби был поменьше Тонки; он легко и проворно взбирался на дерево, отыскивая местечко поближе к теплым огонькам гирлянды. Почти весь декабрь он проспал на этом дереве.

Тонка не желал оставаться в стороне и делал то же самое. Только вот по пути он сбивал с дерева половину игрушек и раскачивал его из стороны в сторону. Но в итоге все равно устраивался рядом с Бисби. По утрам мне приходилось приводить в порядок его сторону елки, а несколько шариков он разбил.

А вот носки с подарками мы повесили повыше. Я купил их четыре штуки и прикрепил наши инициалы: Т, Б, Д, Н. Мы с Джошем набили носочки Тонки и Бисби игрушками с кошачьей мятой, плюшевыми мышами и лакомствами и повесили вне досягаемости над камином. К Рождеству все было готово.