Текст книги "В поисках лучшей доли. Российская эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Вторая половина XIX – первая половина XX в."

Своеобразным гнездом русского офицерства стал Крагуевацкий арсенал. Именно русские инженеры в офицерской форме сделали многое в сфере арттехвооружения Королевства, платя иногда жизнью. В головном военном арсенале Королевства служили полковник Д.П. Мартьянов в должности начальника артиллерийско-технического завода¹²², полковник, математик, член корпорации академиков-артиллеристов Б.Л. Брянчанинов, служивший в пиротехническом отделении артиллерийско-технического завода¹²³, инженер-полковник А.И. Дегтярев¹²⁴, штабс-капитан артиллерии

А.А. Бредихин, который погиб, разряжая немецкую мину в пиротехническом отделении Крагуевацкого арсенала¹²⁵. За заслуги по привлечению русских «спецов» начальник Крагуевацкого арсенала полковник Святослав Стаевич, выпускник Михайловской академии, был награжден П.Н. Врангелем орденом Св. Владимира IV степени¹²⁶.

Из генеральского «эшелона» лишь немногие были привлечены в королевскую армию, которая не могла вобрать в себя весь генералитет. Перечислю здесь только несколько имен: генерал-лейтенант Генштаба А.И. Мартынов (22.01.1869 – 18.12.1941, Хорватия)¹²⁷, генерал от инфантерии Н.М. Иванов (1859 – 01. или 02.03.1935, Скопле)¹²⁸. Причем генеральский чин не означал генеральской должности. Так, генерал-лейтенант Е.Ф. Новицкий (29.11.1867, Радомская губерния – 11.06.1931, Сараево) был одно время инструктором в стрелковой школе в Сараеве¹²⁹.

После службы в Королевской армии перед «человеком без ружья» вновь вставал вопрос о трудоустройстве. И вариантов здесь было немного, одним из них была провинция, но и здесь русских особо не ждали. Один из русских бедолаг, Роман Грибовский, писал: «В 1922 году ряд Галлиполийцев, окончив службу в пограничной страже и жандармерии, приехали в Сараево в поисках заработка. Об интеллигентном труде думать не приходилось, так как, где было возможно, устроились раньше осевшие в Сараево наши соотечественники. Скудость средств не давала времени на раздумье: одни пошли в чернорабочие, другие – в полицейские. Немногие смогли покинуть негостеприимный город, чтобы устроиться в другом месте. В конце 1922 года в Сараево насчитывалось до 50 человек галлиполийцев… К весне 1923 года наша группа сильно поредела: часть служивших в полиции были командированы на усиление таковой в другие города

Боснии и Герцеговины; уехало еще немало наших в поисках рабочего счастья. Оставшиеся до сего времени здесь – либо служат в полиции, либо работают в мастерских, в корпусе (Крымском кадетском. – В.К.), в канцеляриях и т. д., дополняя свой скудный заработок тренировкой лошадей сербских офицеров, игрой в оркестре и т. д. А тут еще тяжелый трудовой день – есть ряд офицеров, работающих до 18 ч. в сутки… Что касается отношений местных жителей-сербов, то они, конечно, различны. Крестьяне – симпатизируют; интеллигенция – в зависимости от партийности – либо благожелательно, либо равнодушно, либо отрицательно настроена к нам. Так же – и рабочие: чернорабочие в большинстве очень ценят наше приличное с ними обращение и уважают нас за нашу незлобивость и покорность судьбе; специалисты, надзорники и их помощники, на 3/4 с социалистическим душком, завидуя нашей культурности, нередко пытаются „поучать“ нас за неправильность и непатриотичность политики русской эмиграции. Было два случая, когда надзорник зарвался до того, что уверял, что мы просто изменники России. В заключение скажу, что если бы сами русские были более сплочены и всегда помнили, что они русские – всем было бы легче жить»¹³⁰.

А потом, когда трудовая армия была расформирована, кто-то уезжал в Южную Америку, где обещали землю, кто-то успевал жениться на местных «девойках» и через год-два его нельзя было отличить от сербского или македонского селяка, кто-то шел в университет, кто-то вербовался в иностранный легион и пр.

Пожалуй, более или менее цельное и красочное впечатление можно составить о русских летчиках, поднявших югославскую авиацию на крыло.

В 1923 г. капитан Николай Милетич писал в редакцию русского журнала «Наша стихия» о русских пилотах, инженерах, организаторах королевских ВВС: «Мы видим их в мастерских, этих выдержанных офицеров гордой русской армии, обыкновенными рабочими; они не считаются с тяжестью этого труда, с грязью, которой запачканы их руки… мы видим их пилотами, любящими свое дело и с готовностью летающими ежедневно.

На русских пилотах, вы сами знаете, держатся наши школы; они наши учителя, заслуживающие похвалу и благодарность не только своих учеников, но и всех граждан нашей Державы.

Они готовят нам защитников нашего Отечества. Тут же мы видим известных русских инженеров… и других специалистов: фотографов, топографов и чертежников, приносящих неизмеримую пользу нашему воздухоплаванию»¹³¹.

А сколько же их было, хотя бы приблизительно? Здесь опять я привлеку информацию из выходившего в Нови-Саде под редакцией

В.М. Ткачева журнала «Наша стихия» Общества офицеров Российского Военно-Воздушного флота в Королевстве СХС (создано в 1922 г.): к весне 1923 г. в него входило 137 действительных членов¹³².

А теперь о тех, кто вошел в историю югославской авиации, кто летал на французских бипланах, получивших у военных русских летчиков название «этажерок».

Начну с георгиевского кавалера Ивана Степановича Стрельникова, кавалера многих орденов и воинских отличий, одного из создателей Донской авиации¹³³. В эмиграции работал инструктором, обучая искусству пилотирования «зеленую молодежь»¹³⁴.

Один из самых опытных летчиков России В.М. Никитин летал на военных и транспортных аппаратах, испытывал новые машины. На публичных выступлениях пилотировал спортивные самолеты, показывая бешеные трюки. Часто выполнял т. и. воздушные крещения тех, кто первый раз отваживались сесть в самолет. Был одним из первых пилотов основанного в 1927 г. югославского Общества воздушного транспорта. На тогдашних «сказочно-авантюрных» самолетах он налетал 466 часов. Бывало всякое, но судьба хранила его.

Фортуна изменила ему 12 сентября 1933 г., когда его «фарман» разбился при взлете с люблянского аэродрома. На месте гибели и сейчас стоит доска, свидетельствующая о времени и именах погибших в катастрофе людей.

И завершающий штрих: его внук Александр – пилот «Югославенского аэротранспорта». Никитины летят дальше¹³⁵.

Свой вклад в развитие королевской авиации внес и герой германской войны, участник гражданской войны георгиевский кавалер полковник В.М. Ткачев. В Королевстве работал редактором авиационных журналов «Воздухоплавни Гласник» («Вестник авиации») и «Наша стихия», в частной пароходной фирме, был консультантом при инспекции Королевской авиации. Написал ряд «наставлений» и «пособий» для югославских пилотов. В 1921 г. опубликовал в «Военном сборнике» статью «Вопросы тактического применения авиации в маневренной войне».

Жил вначале в Нови-Саде, затем в Земуне, близ Белграда. В годы Второй мировой войны был начальником внеклассного воспитания русской молодежи мужской и женской гимназий в Белграде.

С вступлением Советской армии в Югославию был арестован органами МГБ СССР, этапирован в Москву и передан в ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР. Обвинен в «сочувствии мировой буржуазии, терроризме и участии в антисоветской организации». В августе 1945 г. осужден Особым совещанием при МГБ СССР на 10 лет ИТЛ. «Прошел» лагеря – Сиблаг, Озерлаг, Лагерное отделение Мордовской АССР. Выпущен 5 февраля 1955 г. «с погашением в правах» и без права жительства в больших городах. Трудился переплетчиком в артели инвалидов им. Василия Ивановича Чапаева. Автор книг «Русский сокол» о П.Н. Нестерове и «Крылья России» о начале пути русской авиации¹³⁶.

Еще одно обязательное имя для истории югославской авиации – В.И. Стржижевский (Стрижевский). Воевал у Врангеля вплоть до эвакуации в 1921 г. в Королевство СХС.

На славянской земле стал испытателем, дал путевку в небо свыше 200 самолетам разных типов, имел свыше 4000 вылетов на военных и учебных самолетах. Защищал цвета флага Королевства на спортивных соревнованиях Малой Антанты. В 1927 г. победил под «несчастливым» № 13 на самолете «физир-майбах» на маршруте Белград-Варшава-Белград. С 4 октября того же года работал шеф-пилотом в Аэропуте: отбирал и тренировал экипажи, учил летать на новых типах самолетов, открывал новые линии. 22 августа 1940 г., пилотируя «локхид» по линии Загреб-Сплит, попал в грозу и разбился недалеко от Госпича. Похоронен 28 августа 1940 г. на новом кладбище в Белграде со всеми почестями как видному гражданину, воину, летчику и человеку¹³⁷.

Примечания

1 Арсеньев А.Б. У излучины Дуная. Очерк жизни и деятельности русских в Новом Саду. М., 1999. С. 34.

2 Новое время. 02.01.1929. № 2301. С. 2.

3 Там же. 05.11.1925. № 1357. С. 3.

4 Арсеньев А.Б. У излучины Дуная. С. 34.

5 Стерjовски А. Битола Руската колонща. Битола, 2003. С. 152.

6 Там же. С. 153.

7 Маевский В. Русские в Югославии. Взаимоотношения России и Сербии. В 2-х т. Нью-Йорк, 1966. Т. 2. С. 23.

8 Никон (Рклицкий), архиеп. Жизнеописание блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. В 17 т. Нью-Йорк, 1960. Т. V.

С. 97–98.

9 Запись воспоминаний А.В. Тарасьева // Архив автора,

10 Часовой. 31 мая 1931. № 56. С. 23.

11 Валецкий О. Волки белые. Сербский дневник русского добровольца 1993–1999. М., 2006. С. 57.

12 Царский вестник. 1930. № 82. С. 4.

13 Арсеньев А.Б. У излучины Дуная. С. 205.

14 Тарасjев В., протоjереj. Чувати сећање о онима коjи су отишли // Руси без Русиjе Српски Руси. Издатели: Jанићиjевиħ Д., Шлавик З. Београд, 1994. С. 353.

15 Запись воспоминаний А.В. Тарасьева // Архив автора.

16 Павлов Б.Л. Русская колония в Великом Бечкереке (Петровграде-

Зренянине). Зренянин, 1994. С. 10.

17 Иоанн Шаховской, архиеп. Вера и достоверность. Париж, 1982. С. 30.

18 Павлов Б.Л. Русская колония в Великом Бечкереке. С. 16, 18–21.

19 Там же. С. 22.

20 Военный журналист. 15 декабря 1939. № 6. С. 8.

21 Богословский А.В., ротмистр. Русские памятники и музеи в Югославии //Часовой. 5 июня 1939. № 236–237. Брюссель. С. 30.

22 http://www.xx13.ru/kadeti/kp.26_30.htm#бормс

23 Новое время. 22.09.1922. № 422. С. 4.

24 См.: Царский вестник. 1931. № 137. С. 4.

25 Там же. 22.03./09.03.1931. № 137. С. 4.

26 Арсеньев А.Б. У излучины Дуная. С. 37.

27 Стерjовски А. Битола… С. 95.

28 Там же. С. 96.

29 I Русско-Сербская гимназия. Памятка. Белград, 1920–1944. Нью-Йорк; Вашингтон; Сан-Франциско; Каракас; Буэнос-Айрес, 1986. С. 17.

30 Молчанов В. Живая летопись // I Русско-Сербская гимназия. С. 170.

31 Жилина Т. Дни бегут, унося за собой года… // I Русско-Сербская гимназия. С. 134–135.

32 Арсеньев А.Б. У излучины Дуная. С. 33.

33 Стерjовски А. Битола… С. 88.

34 Там же. С. 89.

35 Православная Русь. 1986. № 15. С. 1–2.

36 См.: Царский вестник. 1932. № 275. С. 2.

37 Арсеньев Н. «Завет целостного духа» (Славянофилы и мы) // Благовест. Сб. № 1. Отд. Новый Сад. 1925. С. 10–11.

38 Руска емиграциjа у српскоj култури XX века: Зборник радова. В 2-х т. Београд, 1994. Т. I. С. 43–44.

39 Там же. С. 47.

40 I Русско-Сербская гимназия. Памятка. С. 17.

41 Там же. С. 6.

42 Новое время. 28.3.1922. № 277. С. 3.

43 Там же. 24.4.1921. № 3. С. 4.

44 Там же. 8.7.1922. № 366. С. 3.

45 Орехов В. Несколько предварительных слов // Часовой. Брюссель. 5 июня 1939. № 236–237. С. 14.

46 Русский Девичий институт (Белая Церковь) // Там же. С. 28–29.

47 Орехов В. Несколько предварительных слов. С. 16.

48 Кадесников Н.З. Краткий очерк русской истории XX века. Нью-Йорк, 1967. С. 138.

49 Новое время. 15.11.1921. № 160. С. 4.

50 Там же. 17.8.1922. № 392. С. 3.

51 Там же. 13.1.1922. № 217. С. 4.

52 ГАРФ. Ф. 7524. Оп. 1. Д. 3. Л. 157.

53 Там же. Л. 433

54 Булгаков М. Дела. Кнь. 8. Сеħаньа на Михаила Булгакова. Београд. 1985.

С. 38, 327; Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917–

1999. Сост. В. Н. Чуваков. Т. 1. М. 1999. С. 442.

55 Новое время. 20.7.1922. № 368. С. 3.

56 http://www.xx13.ru/kadeti/kp.20_25.htm#залмн

57 http://www.xx13.ru/kadeti/kp.20_25.htm#захфф

58 http://www.xx13.ru/kadeti/kp.55_59.htm#гапвв

59 http://www.xx13.ru/kadeti/krimski.htm

60 Новое время. 10.3.1923. № 561. С. 4.

61 Там же. 28.9.1928. № 2221. С. 3.

62 Полчанинов Р.В. На слете скаутов Югославии. Белград, 1935 // Страницы истории разведчества-скаутизма. № 38 (95), декабрь, 2004.

63 Бирман М.А. П.М. Бицилли (1879–1953). Штрихи к портрету ученого // Бицилли П.М. Избранные труды по средневековой истории: Россия и Запад. М., 2006. С. 664, 665, 669.

64 Стерjовски А. Битола… С. 93.

65 МиленковићТ. Руски инжењери у Jугославиjи 1919–1941. Београд, 1997. С. 74–75.

66 Новое время. 20.5. 1921. № 22. С. 3.; МиленковићТ. Руски инжењери… С. 78–79.

67 Архив внешней политики России. Ф. Российская миссия в Белграде. Оп. 508/3. Д. 258. Л. 2, 4.

68 Даватц В. Русская школа и наука // Часовой. Брюссель. 5 июня 1939 г. № 236–237. С. 21.

69 МиленковићТ. Руски инжењери… С. 121.

70 Там же.

71 Там же. С. 11–12.

72 Там же. С. 121.

73 Русский Дом им. императора Николая III. Белград, 1933. С. 13.

74 Косик В. И., Тесемников В.А. Вклад русской эмиграции в культуру Югославии // Педагогика. 1994. № 5. С. 84.

75 Юбилейный сборник Русского археологического общества в Королевстве Югославии (к 15-летию Общества). Белград. 1936. С. 161–278.

76 Миленковић

77 Качаки J. Руске избеглице. Београд, 2003. С. 131–132.

78 Там же. С. 246.

79 Там же. С. 86–87.

80 Там же. С. 149.

81 Там же.

82 Там же. С. 175–176.

83 Там же. С. 257.

84 Там же. С. 17–19.

85 Там же. 8 апреля 1921.

86 Там же.

87 Там же.

88 Там же. 1.1.1922. № 209. С. 3.

89 Стерjовски А. Битола… С. 157.

90 Там же. С. 156.

91 Качаки J. Руске избеглице. С. 50.

92 Там же. С. 50.

93 Палибрк-СукићН. Руске избеглице у Панчеву 1919–1941. Панчево, 2005. С. 114.

94 Književna smotra. Zagreb,1997. № 104–105.

95 Ibid. S. 165–176.

96 Sanja Slukan-Markovic. Bibliografi ja knjiga ruskih emigranata, tiskanih u Hrvatskoj // Knjizevna smotra. 2001. № 119б. S. 119–124.

97 Качаки J. Руске избеглице. С. 12.

98 Там же. С. 13.

99 Там же. С. 14–15.

100 Там же. С. 18–19.

101 Там же. С. 21.

102 Там же. С. 23.

103 Там же. С. 25.

104 Русский Дом имени императора Николая II. Белград, 1933. С. 18.

105 Качаки J. Руске избеглице. С. 27.

106 Там же. С. 31.

107 Там же. С. 32.

108 Там же.

109 Там же. С. 32–33.

110 Там же. С. 33.

111 Там же. С. 30–34

112 Там же. С. 41

113 Там же. С. 42.

114 Там же.

115 Арсеньев А. Русская диаспора в Югославии // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 56.

116 На страже России. Десять лет Союза Русских Писателей и Журналистов в Югославии 1925–1935. Белград, 1935. С. 45–52.

117 Там же. С. 12–13.

118 Там же. С. 6.

119 Сергей Волков. Трагедия русского офицерства //http://www.samisdat.ru/5/55/553-p07.htm#1185

120 Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917–1999 / Сост. В.Н. Чуваков. М., 2004. Т. 5. С. 403.

121 Арсењев А. Донски козаци у Томашевцу // Наше слово, Српско-руски магазин. Нови-Сад – Москва. № 5, сентябрь 1999. С. 21.

122 Незабытые могилы. Т. 4. С. 417.

123 Незабытые могилы. Т. 1. С. 428.

124 Там же. Т. 2. С. 327.

125 Там же. Т. 1. С. 406.

126 Новое время. 12.5.1921. № 15. С. 3; 30.12.1921. № 207. С. 3.

127 Незабытые могилы. М., 2004. Т. 4. С. 412.

128 Там же. М., 2001. Т. 3. С. 27.

129 Там же. М., 2004. Т. 5. С. 157.

130 Вестник правления об-ва галлиполийцев, Белград, 27 апреля 1924. № 5. С. 8–9.

131 Милетич Н. Русские летчики как пионеры в нашем воздухоплавании // Наша стихия. № 1, май 1923 г. Novi Sad. С. 25.

132 Там же. С. 26.

133 Авиаторы – кавалеры ордена Св. Георгия и Георгиевского оружия периода Первой мировой войны 1914–1918 годов. Биографический справочник / Сост. М.С. Нешкин, В.М. Шабанов. М., 2006. С. 272–273.

134 Летчик Стрельников – мой дядя Ваня // Воспоминания Р.В. Полчанинова. Архив автора.

135 ОштрићШ. Никитин у времену и простору // Руси без Русиjе Српски Руси. Издатели: JанићиjевићД., Шлавик З. Београд, 1994. С. 225–232.

136 Авиаторы – кавалеры ордена Св. Георгия и Георгиевского оружия… С. 281–284.

137 ОштрићШ. Владимир Иванович Стрижевски «стриж» // Руси без Русиjе… С. 213–224; Авиаторы – кавалеры ордена Св. Георгия и Георгиевского оружия… С. 273–275.

Болгария

Русские в Болгарии

Е. Анастасова

Русские иммигранты в Болгарии – сложная гетерогенная группа, формировавшаяся на довольно значительном временном отрезке под непосредственным воздействием существовавшей исторической ситуации.

Это большая и относительно слабо исследованная тема в болгарской исторической науке. В различные периоды новой истории страны подходы к теме определялись менявшейся политической конъюнктурой. Такой факт объясним сильным влиянием на судьбу Болгарии событий в России, а затем в Советском Союзе в период с конца XIX и почти до конца XX в.

Сам по себе термин «русские» мигранты, «русские», «русы» нуждается в толковании. С одной стороны – семидесятипятилетняя история СССР обусловила подход к нему в широком смысле слова. Для большинства болгар «советская» многонациональная общность – это «русские». Как «русские» воспринимаются представители множества других национальностей, к ним не принадлежащие, традиционно населявшие Российскую империю, а затем и СССР. Речь идет об украинцах, белорусах, грузинах, армянах, азербайджанцах и т. д. С другой стороны – русские включают в себя несколько субэтнических общностей; часть из них живет в Болгарии (к примеру, казаки), которые для болгар русскими не являются. И все-таки преобладающая часть эмигрантов из России – это русские. Именно такое обстоятельство, наряду с популярностью термина, оправдывает его использование в данном случае, учитывая сделанные выше уточнения.

Русская эмиграция в Болгарии имеет глубокие традиции. Его начало относится к первым годам XIX в., когда на нынешних болгарских землях (тогда в границах Османской империи) поселились казаки-старообрядцы – специфическая военно-религиозная общность, чьи потомки ныне живут компактными поселениями около городов Варна и Силистра¹. Вторая группа – это ветераны русской армии, оставшиеся в Болгарии после 1878 г. Третью группу составили так называемые белогвардейцы, которые бежали в Болгарию после разгрома Белой армии в начале 20-х гг. XX в.; к ним присоединились различные группы гражданского населения. К четвертой группе относятся так называемые постсоветские эмигранты, которые перебрались в страну после распада СССР. Следует отметить, что ни одна из этих миграций не является моноэтнической. Она объединила в себе представителей различных национальных и этнических общностей, которые присущи многонациональным российским, советским и постсоветским государственным объединениям, где преобладают русские и украинцы.

Численность русских в Болгарии в настоящее время установить весьма проблематично. В соответствии с данными переписи населения в 2001 г., в Болгарии насчитывается 15 тысяч 595 русских эмигрантов, многие из которых проживают в крупных городах (в Софии – 3 тыс. 127 чел., в Пловдиве – 1 тыс. 151 чел., в Варне – 1 тыс. 358 чел.), а также 2 тыс. 489 украинцев². Эти данные, базирующиеся на самоидентификации, весьма важны. Но есть основания предполагать, что цифры должны быть более впечатляющими в силу несовпадений между этническим происхождением и национальной принадлежностью, гражданством детей от смешанных браков и т. д. Так, к примеру, гражданин Российской Федерации может самоопределиться как болгарин, несмотря на то что обладает российским паспортом, если он является ребенком болгарско-русского смешанного брака. Возможна и противоположная ситуация, когда гражданин Болгарии признает себя русским. С подобными случаями мы сталкивались в ходе так называемых «полевых исследований». Следует также учесть и массовые явления перехода советских граждан в болгарское гражданство после 1989 г. Вначале это явление приобрело форму двойного гражданства, которое затем становилось единственным³. Такие факты участились под влиянием нестабильности, наступившей вследствие резкого изменения политической конъюнктуры в стране, когда люди почувствовали угрозу своей безопасности в атмосфере имевшей широкое распространение антисоветской риторики.

В ряде случаев приводятся более завышенные данные, которые учитывают болгарских граждан русского происхождения, временно пребывающих в стране, и т. д. К примеру, Л. Ходкевич – председатель Общества российских граждан в Болгарии, а также председатель Общественного совета этнических меньшинств – утверждает, что в стране проживает около 80 тыс. потомков белоэмигрантов⁴. Вероятно, истина где-то посередине. Если около 20 тыс. человек декларируют себя как русские и украинцы, можно предположить, что такое же число лиц предпочли заявить себя болгарами, «забыв» о своем русском происхождении.

Настоящее исследование базируется на осуществленных автором полевых исследованиях⁵, на опубликованных материалах, на архивных документах, имеющих отношение к русской иммиграции в Болгарии и в других странах. Целью работы является выявление степени мифологизации представлений о русской иммиграции в Болгарии, рассмотрение их через призму диады история – человек.

* * *

Принадлежащие к огромной русской диаспоре, рассеянной по всему миру (ее численность составляют 10,5 млн человек⁶), эмигранты в Болгарии составляют, по крайней мере две основные общности.

Это и классические русские «беженцы», представители различных «волн» эмигрантов, которые в 20-х гг. XX в. после развала Российской империи наводнили Европу, да и весь земной шар. Они оставили значительный след в мировой науке, культуре и искусстве. Достаточно вспомнить Н.А. Бердяева, М. Шагала, В. Кандинского, И.Ф. Стравинского, С.В. Рахманинова, Ф.И. Шаляпина и ряд других имен, которые вошли в Золотой фонд XX в. Это и специфическая женская миграция, осуществлявшаяся в «братские» страны «социалистического лагеря» в период 1956–1990 гг. В Болгарии, как и в других странах, она явилась результатом смешанных браков между болгарскими и советскими гражданами. В них преобладали брачные союзы между болгарскими мужчинами и советскими женщинами (так называемыми «русскими невестками»), по сути речь идет об индивидуальной миграции, что может быть определено как «эмиграционный поток» лишь в силу массовости этого явления, а также того значительного места, которое оно заняло в болгарском общественном сознании.

Очевидно, что эти две общности порождены диаметрально противоположным политическим, социальным и экономическим контекстом: в одном случае – революционная Россия – царская Болгария; во втором – вечная дружба между НРБ и СССР. Они не могут рассматриваться через одну и ту же призму, принадлежат к различным эпохам и обременены трудно сопоставимыми между собой проблемами, связанными с их психологическим и культурным багажом, с различиями в адаптационной стратегии и динамике интеграционных процессов.

Белогвардейцы

История всякой эмиграции начинается в собственной стране. Именно там кроются причины, подтолкнувшие ту или иную общность покинуть пределы родины. Белогвардейский поток, распространив-шийся от Балкан до Северной Африки, охватил Прибалтийские государства и Финляндию, растянулся от Нью-Йорка и Сан-Франциско до Харбина и Пекина. Его корни следует искать, с одной стороны, в развитии идей свободы, равенства и благосостояния (их носителями были М.А. Бакунин, А.И. Герцен, П.Л. Лавров, Г.В. Плеханов, Л.Д. Троцкий, В.И. Ленин), а с другой – в нарастании внутренних противоречий в социально разнородной, базировавшейся на контрастах России. Внутренняя напряженность в стране привела к эскалации революционных событий, крушению огромной Российской империи и созданию занявшей почти 1/6 земной поверхности супердержавы – СССР⁷. Конкретным поводом для этого стала гражданская война 1918–1920 гг. между лояльным к дореволюционному устройству офицерством – «белой гвардией»⁸ и большевиками. В целях поддержки белогвардейцев в ходе гражданской войны осуществлялась интервенция в России со стороны ее западных союзников в Первой мировой войне, направленная на уничтожение власти Советов. До 1921 г. Красная армия сумела отразить натиск как стремившихся к реставрации прошлого бывших офицеров царской армии, так и иностранных оккупантов.

Причин неуспеха Белой армии было несколько. На первый план выдвигается ее приверженность прошлому в то время, когда дух революции пробудил всеобщую надежду на обновление, отсутствие привлекательной программы управления страной в случае победы, методы террора, к которым прибегали военные на занятой территории (в этом они не уступали большевикам), использование шовинистического лозунга «неделимой России», что отталкивало нерусские общности в стране, отсутствие единства среди лидеров движения.

Трудно представить трагизм ситуации, хаос и жестокость, сопровождавшие переход от существовавшего века «старого порядка» к рождавшемуся в крови новому, ранее невиданному социалистическому мироустройству. За развитием событий невозможно было уследить: неожиданная весть об отречении императора от престола, надежда на лучшее, потому что «все ожидали и верили в его приход», лозунги равенства и братства, дружное исполнение «Марсельезы», следовавшие за разделом людей на представителей «нового» и «старого» режима, «перерастание враждебности в пожар», смена радости «стонами и слезами», обескураживающие новости с фронта… Происходило «возгорание Русской земли со всех сторон», в котором слышался «грохот ее крушения»⁹.

Достоверностью отличаются детские воспоминания, которые представлены в одном из многочисленных документов «белой эмиграции», опубликованных в последнее время: «Разразилась революция… Власть менялась каждый день: то махновцы, то петлюровцы, то матросы, то гетмановцы, то большевики и т. д. В городе начались грабежи и пожары… Большевики победили и закрепились в городе, неся с собой расстрелы и убийства… Начался голод… Люди пухли и умирали. Бывали случаи и каннибализма…»¹⁰.

Начиная с 1919 г. советская власть обращала в бегство части белогвардейцев; к ним присоединялись и различные слои гражданского населения, спасавшегося от большевистских репрессий¹¹. Общая численность послереволюционной эмиграции из России составила около 2 млн. человек.

Путь в Болгарию

Часть этой социально и этнически разнородной эмиграции направилась в Болгарию. За период 1919–1921 гг. в страну в основном по морю прибыло 35 тыс. эмигрантов¹². Основную массу беженцев составляли остатки армии Деникина, позднее к ним присоединились представители армии Врангеля, а также значительное число эмигрантов из гражданских лиц. Они составили так называемое «южное крыло» беженцев, взявших курс на Балканы. Их маршрут начинался в портах Крыма и в Одессе, проходил через Константинополь (в результате его причалы переполнялись самыми различными судами – от кораблей до лодок), а также через лагеря беженцев на Балканах и в Северной Африке, которые финансировались представителями Антанты, а позднее и международными гуманитарными и политическими организациями¹³. Затем этот маршрут достигал Варны и Бургаса, а оттуда его участники направлялись в различные города Болгарии¹⁴.

Проблема, связанная с наплывом столь значительной массы людей, покинувших свою родину, как правило, из политической перерастала в гуманитарную. Голод, болезни, нищета, унижение и смерть царили в лагерях для русских беженцев. Вот как свидетельствует об этом представительница третьего поколения семьи белоэмигрантов, иллюстрируя свой рассказ фотографией, на которой запечатлены кресты возле одиноких православных надгробий в далекой египетской земле: «Родители моей бабушки (ей в ту пору было 17 лет) собрали ценные вещи и вместе со своими тремя дочерьми отправились в Одессу. Отсюда на корабле их переправили в Александрию, в Тель-эль-Кебир, в лагерь для беженцев. Стояла ужасная жара, гигиена полностью отсутствовала и как результат – эпидемия тифа… Родители бабушки умерли там… И тогда сестры решили перебраться в Болгарию, поскольку эта славянская страна с близким по духу населением и языком…».

В 1921 г. в мире изменилось отношение к Советской России, а вместе с этим прекратилась и поддержка лагерей для беженцев.

Запад настаивал на принятии русских эмигрантов Болгарией и другими странами Центральной и Юго-Восточной Европы.

Совет министров Болгарии постепенно принял большую часть эмигрантов, руководствуясь двумя мотивами: гуманным – в силу тяжелого положения беженцев, и патриотическим – эти люди воспринимались в стране как сыновья России – ее освободительницы от турецкого ига. Значительное число русских эмигрантов приняли также Королевство сербов, хорватов и словенцев (СХС) и Чехословакия.

«Второй дом» и память родины»

В Болгарию прибыли различные по социальному и этническому составу беженцы (русские, украинцы, казаки, калмыки и т. д.). В большинстве своем – это профессиональные военные (элитные части Добровольческого корпуса, части Казацкого корпуса). Однако среди беженцев было немало представителей и гражданского населения – женщины и дети. Воинские подразделения расквартировались по всей территории страны, сохранив при этом свою структуру, вооружение и органы собственного самоуправления.

Поначалу правительство помогало военным подразделениям и предоставляло ряд финансовых послаблений их представителям. Более трудным было положение гражданского населения, которое сперва жило в ужасных условиях в общежитиях и на квартирах, страдая от безденежья и безработицы.

Несмотря на то, что большая часть русских были людьми образованными, их адаптация к новой обстановке в ряде случаев протекала весьма мучительно. Комиссар по делам беженцев в Болгарии епископ Стефан в начале 20-х гг. писал, что «в Европе животные живут много лучше, нежели эти люди».

Постепенно, преодолевая языковой барьер, культурные различия, довольно часто встречавшееся отсутствие профессиональной подготовки, беженцы из числа гражданского населения находили работу и создавали собственный мир в болгарских условиях. Они образовали здесь своеобразную сеть русских оазисов – школы, церкви, больницы, книжные и другого направления магазины, клубы, театры, издательства, мастерские, русские рестораны, оркестры и т. д.¹⁵, которые стали неотъемлемой частью болгарской общественной жизни¹⁶.

Социальная неоднородность русской эмиграции непосредственно влияла на судьбу отдельных ее групп в Болгарии. Военных (офицеров) в значительной своей части можно назвать общностью, репродуцировавшей ностальгию, рассматриваемую как специфический вариант национализма, подвластного внеисторическому времени¹⁷ Они были преисполнены желания возродить старую Россию и глубоко верили в то, что рано или поздно будут брошены в бой против Советов. Военные жили в своем собственном, изолированном от болгар, мире в ожидании выполнения такой миссии.