Текст книги "В поисках лучшей доли. Российская эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Вторая половина XIX – первая половина XX в."

О том значении, которое придавалось Институту властями и сербскими коллегами, видно из простого факта его размещения в здании Сербской академии наук и искусств в самом центре столицы, на ее главной улице Кнез Михайлова. Только после постройки Русского Дома имени императора-мученика Николая II Институт в 1933 г. переехал под «русскую крышу».

По приглашению Института в нем работали Д.С. Мережковский, К.Д. Бальмонт, Игорь Северянин, известный специалист по аэродинамике Д.П. Рябушинский, выдающийся биолог, член Пастеровского института в Париже С.И. Метальников, историки Е.Ф. Шмурло, И.И. Лаппо, А.В. Флоровский, византолог Г.А. Острогорский, философы И.И. Лапшин, Н.О. Лосский, С.Л. Франк⁷¹.

РНИ выделил ряд стипендий молодым талантливым исследователям, например Константину Воронцу, чья последующая научно-исследовательская деятельность славила имя России и Сербии в области теоретической и прикладной механики. Выдающийся талант ученого успешно сочетался в нем с блестящей педагогической работой по подготовке научных кадров, которая привела к созданию широко известной белградской школы механики флуида.

Самой распространенной формой деятельности РНИ были лекции. За первые десять лет Института было прочитано 650 лекций. В их числе: 65 – по агрономии, биологии, медицине, 53 – по механике, физике, математике, 32 – по технике и 47 – по военным наукам⁷².

В Русском научном институте можно было услышать лекции К.Д. Бальмонта, В.В. Зеньковского, И.А. Ильина, А.А. Кизеветтера, Н.О. Лосского, Д.И. Мережковского, И.Б. Струве, Г.В. Флоровского, С.Л. Франка, Е.П. Чирикова. Институт устраивал выступления А. Алехина, 3. Гиппиус, И. Северянина.

Руководил определенное время этим уникальным научным собранием Е.В. Спекторский, возглавлявший в России Киевский университет ев. Владимира (сейчас носит имя Т. Шевченко).

В Институте действовали отделения гуманитарных, естественных и прикладных наук. Лекции и семинары проводились не только в Белграде, но и в Загребе, Нови-Саде, Сомборе, Суботице, Скопле, Дубровнике и других городах Югославии. Плодотворной была издательская деятельность.

В частности, было выпущено 17 томов, включавших 180 статей русских ученых из разных стран (единичные тома – статьи по гуманитарным областям знания, парные – по точным наукам).

Наглядным результатом деятельности Института могут служить и изданные им два тома «Трудов IV Съезда русских академических организаций за границей» (1929), а также подробные «Матерьялы для библиографии русских научных трудов за рубежом. (1920–1930)».

«Эти два издания, – подчеркивал Ф.В. Тарановский, – представили общественному мнению цивилизованного мира документальное доказательство того, что наряду с подъяремной русской наукой в С.С.С.Р. существует в эмиграции свободная русская наука, которая продолжает русскую национальную традицию и стремится ее сохранить до восстановления свободной национальной России, в воскресении которой не сомневаемся»⁷³.

Если немного отойти от естественников и приблизиться к гуманитариям, нельзя не сказать, что одним из первых объединений русских ученых стало сформированное в 1921 г. Археологическое общество, председателем которого был избран филолог и историк-славист, профессор Белградского университета А.Л. Погодин, ранее преподававший в высших школах Варшавы и Харькова.

В «Обществе…» участвовали такие видные историки общественной мысли, церкви, права, как Е.В. Аничков, А.П. Доброклонский, В.А. Мошин, Г.А. Острогорский, А.В. Соловьев, Е.В. Спекторский, Ф.В. Тарановский, С.В. Троицкий, М.Н. Ясинский⁷⁴.

В него входил и такой видный ученый, как С.Н. Смирнов, автор объемного исследования «Сербские святые в русских летописях». Наряду с сюжетами, связанными с именами Саввы Сербского, князя Лазаря, Стефана Немани, Стефана Лазаревича, Стефана Дечанского и многими другими святыми, почитаемыми на Руси (в России), автор дает толкование тому удивительному явлению, что княгиня Милица – жена князя Лазаря, убитого на Косовом поле, – признается святой не у себя на родине, а в России⁷⁵.

Практически все русские ученые «отметились» и своими трудами.

Только несколько имен: А. А. Брандт издал учебник «Техническая термодинамика», В.С. Жардецкий – «Гидромеханика», В.Д. Ласкарев опубликовал примерно сорок работ по геологии, минералогии, много труда положил на составление геологических карт окрестностей Белграда⁷⁶. Генерал-майор И.А. Зыбин (24.04.1862 – до 01.11.1942, Белград) издал ряд книг по топографии и геодезии в первой половине 20-х гг. в Белграде, в их числе и «Записки по низшей геодезии для Межевых курсов при Ген. Дирекции Кадастра. Издание II-е. Белград, 1921. Издание Межевых Курсов Министерства Финансов в Королевстве СХС»⁷⁷. У Л.А. Сопоцько (1880 —?) была издана в трех томах его «Геодезия»⁷⁸. В 1936–1938 гг. инженер В.Н. Боголюбский (1898 – после 1963) получил возможность напечатать свои лекции в трех частях, прочитанные на Технических курсах имени проф. А.С. Попова – «Прикладная радиотехника»⁷⁹. А.П. Косицкий написал ряд статей по паровым котлам и двигателям внутреннего сгорания и др.⁸⁰. М.М. Костевич (18.09.1877, Сахалин – 15.07.1957, Буэнос-Айрес), профессор-химик, полковник Императорской русской артиллерии, военный инженер, издал в 1934 г. в Белграде брошюру «Магнезиальные цементы в артиллерии. – Сравнительное действие динитрогликоля и нитроглицерина на орудийную и снарядную стали и латунные гильзы. – Storage of ammunition in the field during the Great War. Some practical examples when fire took place. – Some practical remarks concerning the burning of smokeless powders. – Микрофотография и рентгенография при приемке пироксилинов и бездымных порохов в артиллерии. – Горение пороха в башнях на дредноутах и крейсерах»⁸¹. Инженер Л.М. Михеев (14.11.1883 – 06.02.1962, Нью-Йорк) напечатал в конце 1930-х гг. несколько руководств по инженерному искусству, в их числе «Полевое инженерное искусство. Искусство использования и изменения местности в целях полевого боя», вышедшее в 1939 г. в Белграде, а в 1937–1938 г. издал «Основания подготовки государства в инженерном отношении к войне» в двух частях⁸². У генерал-майора В.А. Тараканова (1876 —?) в 1933 г. в Белграде были изданы лекции «Тактика броневых войск», читанные на Зарубежных Высших воєнно-научных курсах генерала Головина в Белграде⁸³.

И, пожалуй, подчеркну, что вклад многих русских ученых был по достоинству оценен сербскими коллегами: в состав Сербской Академии наук и искусств были избраны А.Д. Билимович, К.П. Воронец, С.М. Кульбакин, В.Д. Ласкарев, Г.А. Острогорский, Н.А. Пушин, И.И. Салтыков, Е.В. Спекторский, Ф.В. Тарановский, В.В. Фармаковский и Л.М. Хлытчиев.

В стране наряду с университетами действовали и различные курсы: гидротехнические, строительно-дорожные, педагогические, электротехнические, почтово-телеграфные, маркшейдерские, штейгерские, геодезические, межевые, бухгалтерские, слесарно-монтажные, швейные, столярные, сапожные и др., выпустившие свыше двух с половиной тысяч человек.

Русское просвещение служило, подчеркну в очередной раз, и сербам. Как пишет сербская исследовательница М. Стойнич, русские стали главными частными учителями иностранных языков – английского, немецкого, французского. «С языком у учеников воспитывали любовь к русской культуре, литературе, искусству. Эти часы протекали в незабываемой атмосфере бедных комнат со скудной мебелью и обязательной лампой, яркий свет которой приглушала кашмирская, оренбургская или другая шаль, наброшенная на дешевый абажур. От старых русских дам многие не только научились иностранному языку, но и полюбили на всю жизнь Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Блока, Надсона и др.», «вобрали в себя Достоевского, Толстого, Тургенева… и сплин непонятной русской дали», «снежных пространств, одиноких берез, стоящих весной наполовину в воде». «Приучили нас любить и беречь животных, играть с ними так, чтобы им тоже было приятно, не мучить их, водить их гулять, разговаривать с ними». «Мы кормили их отходами, а такая, как Мария Петровна Карпова, не тратилась на завтрак, чтобы купить соседским кошкам молока (своих не имела, все были ее). Со слезами на глазах умоляла какого-нибудь извозчика не бить еле держащую от усталости лошадь. И всегда в своей сумке, по обыкновению полной книг, держала булочку, которой тайком угощала коня. Таким образом, мы, вместе с иностранными языками, русской литературой и русским чаем, поняли, что животные тоже имеют душу, мы научились понимать их настроение по глазам – большим и не очень, пегим, темным, зеленым, голубым. Они стали для нас друзьями, с которыми мы делили даже свои сладости, для которых мы собирали кости, а иногда тайком оставляли кусок мяса от своего обеда для того, чтобы накормить бродяжку пса. Матери нам иногда говорили, что нас эти русские женщины „портят“… но их „часы“ были самыми дешевыми и самыми длинными, часто они или их мужи и сыновья помогали решать математические задачи, понять физику или химию, войти в тайны биологии. Одним словом, у них мы были как дома, под присмотром… А мы начали с пониманием и большим вниманием читать „Капітанку“ Чехова, „Белого пуделя“ Куприна, „Холстомера“ Толстого, „Вешние воды“ и „Асю“ Тургенева, „Белые ночи“ Достоевского» 84.

Знакомство с русской культурой шло через соседство, дружбу на работе. В Сербии почти не было ни одной средней школы, где бы не преподавал русский учитель. Как правило они были хорошими педагогами, которых ученики любили и уважали. Автором отличных школьных учебников по общей истории для государственных школ Королевства был Лев Сухотин, директор русско-сербской женской гимназии, автор исследования «Фет и Елена Лазич».

И, конечно, просвещение – это книга. Именно она позволяла окунуться в мир любви, другому – напоминала о величии России, неразменной и неуничтожимой, третьему давала возможность позлобствовать на тему о виновниках крушения Российской империи. Каждая имела свою толпу героев – классических и не очень. И читатель выбирал свою «толпу». Одному нравился Достоевский, иному Поль де Кок, а совсем «ушедшему из времени» – Плутарх. Ну, разумеется, первенствующее значение имела рефлектирующая классика вместе с черносотенной литературой. И, конечно, не каждый имел у себя дома библиотеку.

О таких «бедолагах» заботились и книжные торговцы, и различные организации.

К 1921 г. в Белграде были известны такие книжные магазины, как «Русская мысль» с рассылкой газет и книг⁸⁵, Всеславянский книжный магазин⁸⁶, розничный магазин Русского товарищества книжной торговли под фирмой «Славянская взаимность»⁸⁷. Для завсегдатаев ресторана Завалишина в Белграде в 1922 г. был открыт киоск, где можно было после обильной еды купить для «умствования» книги и газеты. Там имелась и библиотека, принадлежавшая издательству бр. Грузинцевых⁸⁸.

В конце 1920-х гг. была открыта и русская библиотека в Битоли. В 1936 г. ее фонд насчитывал 2400 книг⁸⁹. При этом надо учесть, что книги на русском языке имелись во многих библиотеках страны, например, в Прилепе, Скопле. Читатели могли прочесть на языке оригинала Достоевского, Толстого, Тургенева, Чехова, Куприна, Бунина, Цветаеву⁹⁰.

Библиотека в Любляне была сформирована в конце 1920-х гг. Ее фонд к 1944 г. превышал 10 тыс. книг. Коммунисты закрыли ее в 1945-м. Часть книг, которые не были уничтожены, перемещена в запасники Национальной библиотеки в Любляне. Оттуда продавались иностранным антикварам, специализирующимся на русских книгах⁹¹.

Иной была судьба библиотеки русского кадетского корпуса в Белой Церкви (около 20 тыс. книг). Осенью 1944 г. после эвакуации корпуса они были переданы в городскую библиотеку. Хранились в особом фонде. Многие попали в частные библиотеки. В 1960-х гг. книги были переданы библиотеке Матицы Сербской в Нови-Саде. Из-за плохого состояния большинство книг было уничтожено⁹². Библиотека русской колонии в Панчеве сохранилась чудом и хранится в городской библиотеке как отдельный фонд, в котором числится 1200 книг, информация о которых занесена в обычный и электронный каталоги⁹³.

Отмечу, что пропаганда русской культуры, русское просвещение шли и через югославянские культурные институции. Так, в Хорватии писали о Мейерхольде, Таирове, Вахтангове, о гастролях Полевицкой в «Obzore» (1932), в «Komediji» – о Русской драмстудии в Загребе (1934), в «Vijence» – о хорватах в русском театре⁹⁴. В этой католической стране писали о Чехове, Лескове, Л. и А. Толстом, Есенине, Горьком, Андрееве, Репине, Блоке, Достоевском, Гумилеве, Волошине, Бунине, Н.К. Рерихе, Тургеневе, Амфитеатрове, Мережковском, Бальмонте, Бердяеве, Сологубе, Кузмине, Белом, Анненском, Цветаевой и других литераторах в таких печатных изданиях, как «Jugoslovenska njiva», «Obzor», «Novosti», «Vijenac», «Omladina», «Nova Evropa», «Hrvatska straza», «Hrvatska prosvijeta», «Hrvatski narod». Там публиковали А. Толстого, В. Зайцева, Куприна, Катаева⁹⁵, Замятина, Чуковского, Маршака, Маяковского, Блока, Горького, Гоголя и др.⁹⁶.

Теперь немного об издательском деле. Исследователь культуры русской эмиграции в Югославии И.Н. Качаки обнаружил 1556 названий книг, брошюр, изданных в Югославии⁹⁷. Средний тираж книги 500 экз. Самые большие тиражи редко были свыше 2000 экз. Большинство изданий (98 %) напечатано в регионах с православным населением. В 1920 г. из одиннадцати названий книг – шесть были учебники: один по геометрии, другой по русской грамматике, остальные четыре по сербскому языку, знание которого резко повышало возможность быстрейшей адаптации. По жанру больше всего издавалось книг на религиозную тему, что объяснимо после всего пережитого. Второе место занимала политика. Третье – военная тематика, что объяснимо военным в своем большинстве составом эмиграции. На четвертом – учебная литература: из 145 книг 101 – изданы монополистом в этой нише словенской фирмой Milan Auman&С°, активно использовавшей такую форму печати, как репринт классических русских учебников⁹⁸. На пятом – история. Дальше – беллетристика". С началом войны издательская деятельность резко пошла на спад: в 1941 г. – 28 названий, в 1943-м – 6 (геология, религия, военная тематика, немецкий язык и две книги по криминалистике), в 1944-м – 0¹⁰⁰. Последнюю книгу установить трудно, но одну упомянуть необходимо. Это посмертная книга стихов поэтессы Е. Велимирович-Ляли «Несжатая полоса», которую в 1956 г. издал ее отец М. Велимирович. Дочка учившегося в России сербского студента, рожденная там до революции и воспитанная в русском духе, прибыла в Сербию в общем потоке беженцев вместе с семьей через Китай. И само название книги символично для русской эмиграции в Югославии с очередным исходом из нее после Второй мировой войны¹⁰¹.

В самой сфере по выпуску разнообразной типографской продукции, по данным И.Н. Качаки, было занято свыше двухсот различных организаций. Перечислю тех, которые входили в первую десятку по печатанию непериодичных изданий: Русский научный институт, Белград, 1920–1941 – 116 названий; Торговый Дом Milan Auman&С°, г. Кршко, 1920–1924 – 105; Издательская комиссия РКК, Белград, 1928–1936 – 56; краевой Союз русского сокольства в Королевстве СХС (Югославия), Белград, 1926–1939 – 43; Русская охранная группа в Сербии, Белград, 1942 – 42; Национально-Трудовой союз нового поколения, Белград, 1935–1940 – 31; Русское археологическое общество в Королевстве СХС (Югославия), Белград, 1921–1940 – 29; Православно-Миссионерское издательство, г. Белая Церковь, 1928–1931 – 27; издательство «Святослав» М.Г. Ковалева, гг. Сремская Митровица, Нови-Сад, Белград, 1921–1938 – 22; газета «Новое время» М.А. Суворина (бывший главный редактор одноименной петербургской газеты), Белград, 1921–1930 – 16¹⁰².

Добавлю, что Издательская комиссия при РКК выпустила три серии книг: Русская библиотека – книги современных и известных русских писателей-эмигрантов (40 выпусков); Детская библиотека – в основном иллюстрированные сказки (9 выпусков); Библиотека для юношества – только две книги¹⁰³. Благодаря помощи РКК издательская комиссия в Белграде могла поставить своей целью издание «произведений наиболее известных русских писателей, дабы русское подрастающее поколение могло получить добрую и хорошую книгу, по возможности дешевую, которая содействовала бы заложению в русской молодежи здоровых национальных, моральных и чисто человеческих начал»¹⁰⁴. При этом не ставился вопрос прибыли, т. е. отсутствовала та коммерциализация, которая больше занимается чтивом, а не чтением. Успешно продвигалась работа по организации издательской деятельности. Довольно быстро были изданы произведения таких знаменитостей, как Мережковский, Чириков, Гиппиус, Зайцев, Амфитеатров, Куприн, Шмелев, Ремизов, Бунин, Бальмонт. Напечатаны сборник изумительных по своей свежести и оригинальности сербских народных песен, а также несколько выпусков русских сказок.

Первые десять типографий и их владельцы по количеству названий напечатанных книг: С.Ф. Филонов, Нови-Сад, 1923–1942 – 165 названий; Русское отделение при Банковской типографии, Русская печатня, Русская типография, Белград, 1923–1937 – 102; «Светлост», Белград, 1933–1941 – 49; «Меркур», Белград, 1921–1941 – 48; «Слово» Попова и Большакова, Белград, 1928–1940 – 30; «Орао», Белград, 1926–1938 – 24; Натошевич, Нови-Сад, 1920–1940 – 21; М. Карич, Белград, 1925–1930 – 18; М.Г. Ковалева и К. Нови-Сад, Белград, а также его «Уметност», Белград, 1923–1932 – 16; Павленко и Попов, Белград, 1928–1929 – 14¹⁰⁵.

Авторы: на первом месте глава РПЦЗ митрополит Антоний (Храповицкий) – 35 названий, на втором М.С. Аркадьев (наст, имя Михаил Аркадьевич Сопоцько-Сырокомля), «врач-миссионер и натуралист, подпоручик артиллерии и проповедник единой Святой Соборной Апостольской Церкви» (ок. 1869—15мая 1938 г., Бел град)– 29 названий. За свой счет печатал в основном религиозные и моралистические памфлеты. Вел постоянную полемику с Церковью, штабом Добровольческой армии и эмигрантскими вождями. Всю свою зарплату врача тратил на печать своих творений. Был организатором и главой Братства семи св. Архангелов, состоящего, очевидно, только из одного человека – самого Аркадьева. Писал хлестко, необычно, что видно из такого названия, как «Гибель Володьки Ленина и предстоящая гибель Лейбы Троцкого, Зиновьева и Дзержинского. Опыт уничтожения Духовной Силой на расстоянии» (Сремские Карловцы, 1923). На третьем месте Н.В. Краинский (1869–1951) – 20 названий за 1929–1940 гг. Преподаватель Киевского университета. Стал вначале профессором Загребского, потом Белградского университета. Психиатр, интересовался математикой, физикой. Антикоммунист¹⁰⁶. Часто вызывал раздражение у студентов-коммунистов на юрфаке Белградского университета. Они даже организовали забастовку, требуя его увольнения, но она, как и следовало ожидать, была безрезультатной. В первые месяцы оккупации был активен в Русском бюро (немецком марионеточном комитете русских беженцев), но быстро отошел. Всю оккупацию провел в изоляции. В сентябре 1944 г. вместе с другими уехал в Германию. Умер в Харькове в 1951 г.¹⁰⁷ На четвертом месте архимандрит Кирик (Максимов) – 19 названий за 1932–1938 гг. Печатал в основном сокращенные тексты своих проповедей. Умер 15 декабря 1938 г. в Панчеве¹⁰⁸. На пятом месте С.Н. Смирнов (1877–1958) – 15 названий за 1922–1940 гг. По образованию архитектор. Стал историком искусства, археологом. В Королевстве стал председателем Русского археологического общества. Входил в ближайшее окружение короля Александра благодаря тому, что после октябрьского переворота спас от смерти сестру короля княгиню Елену Романову (урожд. Карагеоргиевич) с детьми и переправил их на Запад. После приезда в Югославию стал личным секретарем княгини. Был одним из организаторов работ на церкви-мавзолее династии Карагеоргиевичей на Опленце. Находил время трудиться и делопроизводителем в канцелярии русского государственного уполномоченного по делам русских беженцев. Был одним из организаторов приема и размещения второй волны беженцев 1920/21 г. Умер в Монтевидео. Архив хранится в Народной библиотеке Сербии в Белграде¹⁰⁹. На шестом месте Л.М. Сухотин (1879 1948) – 14 названий за 1925–1940 гг. Историк, преподаватель, автор нескольких учебников для русских школ, соавтор учебников для сербских школ по средневековой истории Сербии. На седьмом месте Е.В. Спекторский (1875–1951) – 14 названий за 1927–1938 гг. Социолог, экономист, историк, политолог – все вместе. После Второй мировой войны несколько лет провел в лагере для перемещенных лиц в Триесте. С помощью Толстовского гуманитарного фонда эмигрировал в США¹¹⁰. Потом идет В.А. Маевский (1893–1975) – 13 названий за 1931–1941 гг. Журналист, историк, поэт, автор многочисленных произведений, связанных с Великой войной, с историей русской эмиграции. Затем генерал-лейтенант Н.Н. Головин (1875–1944) – 13 названий за 1923–1939 гг. Глава Высших военно-научных курсов, действовавших в странах русского рассеяния. И замыкает десятку А.В. Амфитеатров, известный прозаик– 11 названий за 1928–1932 гг.¹¹¹.

Первым органом периодики стал двуязычный сербско-русский «Билтен» (Бюллетень) (издатель Русское телеграфное агентство «Русаген» в Белграде). Это был текст на пишущей машинке или рукопись на шапирографе. Первый сохранившийся экземпляр имеет № 39 от 8 марта 1920 г. Последний – № 90 от 18 мая 1920 г. В «Бюллетене» можно было прочесть известия с фронтов гражданской войны, общие политико-экономические вести, информацию о жизни русских беженцев в Сербии. Последний орган тяжело обозначить. Возможно, это был «Русский вестник» с подзаголовком «Гражданам России на Балканах». 1945 г. Но отсутствие места издания и факт, что к этому времени коммунисты контролировали почти всю территорию, не внушают уверенности, что это была газета русских беженцев¹¹². Здесь вслед за Качаки нужно упомянуть издания Первой казачьей дивизии генерала Хельмута фон Панвица с 1943 до апреля 1945 г. на территории НДХ¹¹³. Беженская периодика возродилась в 1987 г. и связана с именем строительного инженера В.Т. Соболевского (1917–1996), бывшего воспитанника кадетского корпуса в Белой Церкви. Издавал в Белграде «Бюллетень». Вышло 20 номеров – фотокопии текста на русском языке, отпечатанного на машинке. Тираж примерно 300 экз. и рассылался бывшим кадетам по всему миру. Первый номер вышел в связи с инициативой строительства памятника русским кадетам, похороненным на кладбище в Белой Церкви, но и после его установки продолжал выходить до смерти издателя¹¹⁴.

Значительную роль в жизни русских эмигрантов, в том числе и в Сербии, сыграло Объединение российских земских и городских деятелей (Земгор), созданное как неполитическая организация в начале 1920-х гг. Известна его обширная деятельность на ниве просвещения. В частности, он издавал журнал на сербохорватском языке (кириллицей и латиницей) «Русский архив», посвященный политике, культуре и экономике России. Согласно решению министра по делам вероисповеданий (1929 г.) журнал рекомендовался всем школам для большего знакомства учеников с «братской Россией» и «укрепления любви нашего народа к России». Редакции «Русского архива» удалось привлечь к сотрудничеству многих талантливых авторов – ученых, публицистов, политических обозревателей, таких известных писателей и поэтов Русского зарубежья, как А. Ремизов, М. Цветаева, Е. Замятин, М. Слоним. Одним из ведущих разделов журнала был «Политический обзор», где помещались комментарии о событиях в СССР. В качестве источников использовались в основном советские материалы. Отдельные статьи посвящались рассмотрению отношений между партией и интеллигенцией, крестьянством. Много внимания уделялось темам культурной жизни: театру, музыке, просвещению.

Одним из инициаторов издания «Русского архива» являлся Ф.Е. Махин (15.04.1882, Николаевск, Сибирь – 03.06.1945, Белград), фигура во многих отношениях примечательная, созданная тем временем. В прошлом полковник царской армии, выпускник императорской академии Генерального штаба, участник боевых действий на Балканах, кавалер многих наград, в том числе и высшей военной награды Сербии – ордена Белого Орла, он успел побывать и в эсерах, и у «красных», и у «белых». В 1924 г., после Китая, Англии, континентальной Европы, он прибыл в Белград, где много труда отдал уже упоминавшемуся Земгору. По некоторым сведениям, был связан с разведкой СССР. В годы Второй мировой войны был в рядах армии Тито. Именем генерал-лейтенанта Махина была названа улица в Белграде, но в конце XX в. в связи с пересмотром истории улица получила другое название.

Русские люди всегда или почти всегда уважали печатное слово. Оказавшись в новой стране в непривычном для себя положении эмигрантов, они в число первоочередных задач включали издательскую деятельность, тем более, что в то же Королевство сербов, хорватов и словенцев прибыло и обосновалось немало журналистов, издателей, типографов. На страницах русской периодики, например, уже упоминавшегося «Нового времени» регулярно помещались материалы из культурной сферы – от «допотопных» времен до современных дней. Строки о борьбе Креста и Полумесяца, Косовской битве и ее отражении в сербских народных песнях соседствовали со стихотворениями известных поэтов.

Продолжая разговор о просвещении и сербо-русских связях, следует вспомнить 1923 год, когда на русском и сербском языках был напечатан первый и единственный номер литературно-художественного журнала под весьма экстравагантным названием «Медуза» – «орган пропаганды русского искусства в Югославии и ознакомления с сербским творчеством русских». Наряду с публикациями о современных поэтах Королевства, в нем было представлено творчество таких мастеров слова, как Ахматова, Блок, Ремизов, художника Л. Браиловского¹¹⁵. Практически все периодические и непериодические издания так называемого гуманитарного направления на своих страницах рассуждали о России, строили ее будущее, мечтали и тосковали… Только один пример – «Наше будущее», литературный и общественно-политический журнал, первый номер которого вышел в Белграде в 1925 г. Идеал его создателей – старая государственность, закон и порядок. Девиз – «Вера, Царь и Отечество». От знаменитой триады графа С.С. Уварова «Православие, Самодержавие, Народность» его отличал только последний компонент, когда «ненадежную» «народность», выбросившую их в эмиграцию, заменили благородным «Отечеством».

В 1925 г. по инициативе журналистов А.И. Ксюнина и Е.А. Жукова был создан Союз русских писателей и журналистов Югославии. Он стал культурным центром, вокруг которого объединялись не только писатели и журналисты, но и профессора, артисты, художники. В него, в частности, входили: А.В. Амфитеатров, И.А. Бунин, И.И. Голенищев-Кутузов, А.И. Куприн, И.И. Толстой, Доситей, митрополит Загребский, Б. Нушич, И. Пашич, К.П. Крамарж, не менее известный П.Б. Струве¹¹⁶. За десять лет через Союз прошло свыше 200 человек.

Одной из основных своих задач Союз считал работу против коммунистической пропаганды и идейную борьбу за освобождение России. С этой целью он сотрудничал с Объединением национально-прогрессивной и демократической эмиграции, с местным комитетом Фонда спасения России, с Фондом свободной печати, сформированным для помощи писателям в СССР, контактировал с Лигой Обера, с Всероссийским крестьянским союзом и с Союзом нового поколения. Союз оказывал помощь в распространении материалов, «вскрывающих сущность большевизма», как, например, открытого письма графини А.Л. Толстой «Не могу молчать»¹¹⁷

В 1926 г. Союз опубликовал под общим заголовком «Словенски класици»: книгу Н.С. Лескова «Гора» (перевод К. Цветковича) и сборник рассказов М.Е. Салтыкова-Щедрина «Приче» (перевод Зорки Велимирович). На русском языке был издан сборник рассказов В.Н. Челищева «Алешка Чураков». В 1933 г. Союз выпустил на русском языке «Антологию новой югославянской лирики» в переводе И.И. Голенищева-Кутузова, А.П. Дуракова и Е.Л. Таубер.

В 1926 г. Союз выпустил пять сборников литературно-общественного журнала «Призыв». Тогда же – в 1926–1927 гг. он издавал еженедельную беспартийную газету «Россия» под редакцией А.И. Ксюнина, Е.А. Жукова и В.Н. Челищева¹¹⁸.

Завершить свой экскурс в мир просвещения, печати, журналистики я хочу банальной сентенцией, что в этих трех взаимосвязанных областях человеческого духа и знания, страстей и расчета, патриотизма и славянофильства русская эмиграция в славянском Королевстве воссоздавала свое прошлое, жила настоящим, строила будущее.

Русский военный в Белграде и в провинции

Пожалуй, труднее всего в эмиграции приходилось людям в военной форме императорской армии России, ушедшей к большевикам. Они умели воевать, умели командовать, но время больших войн кончилось и Королевство не было в состоянии принять в свою армию всех: страна больше нуждалась в рабочих руках, нежели в воинской силе. Хотя поначалу прошения русских офицеров о зачислении их на военную службу Королевства удовлетворялись. Более того, кавалерийская дивизия под командой генерал-лейтенанта И.Г. Барбовича, сформированная из всех кавалерийских полков уже в Галлиполи, уже с августа 1921 г. была принята «в полном составе – 3382 чел. на пограничную стражу и частично в жандармерию (64 старших офицера на офицерские, 778 офицеров на унтер-офицерские должности); позже к ним присоединились 1100 чел. гвардейской казачьей группы и около 300 чел. на свободные вакансии из прибывших с последним эшелоном из Галлиполи»¹¹⁹.

Особенно нелегко приходилось на границе с Албанией, где не редкостью были стычки с разбойниками и как следствие – потери среди солдат. Так, галлиполиец, корниловец, штабс-капитан Л.В. Игнатьев. 10 июня 1924 г. был убит в бою с арнаутами близ Гостивара. Рискованным делом считалось разминирование снарядов, мин – работа, на которую среди местного населения не было охотников. Зато и здесь пригодились «бедные русские», выдержавшие первую мировую, гражданскую, сражавшиеся за ту же Великую Сербию, а теперь вновь – уже в мирное время – занимавшиеся опасным трудом по очищению славянской земли от взрывоопасных предметов. И здесь тоже были свои жертвы. Назову одно имя – Федор Перфильев (? – 31.07.1929, Скопле) погиб при разминировании немецкого снаряда¹²⁰.

Замечу, что для многих, принятых в ряды королевской армии, служба начиналась с понижения на один чин.

На территории Королевства долгое время размещался ряд казацких крупных частей общей численностью около 5000 воинов, из которых 3500 были кубанские казаки, и Кубанская казачья дивизия. Недавние фронтовики сразу поступили в распоряжение министерства общественных работ, направивших казаков на строительство стратегической дороги Вранье – Босилеград, получившей впоследствии известность как «Русская дорога». Потом казаки трудились на строительстве дорог Гостивар – Дебар, Косовска Митровица – Рашка, Штип – Кочане. С 1926 г. работали на шахте по добыче пирита около Доньег Милановца, в шахте «Кленовик» близ Пожареваца, строили железнодорожные пути Кральево – Рашка, Мала Крена – Топчидер. Донские казаки были ударной силой на строительстве железнодорожной линии в районе Бихача и Босанской Крупы. Вместе с кубанцами строили в Словении дорогу Ормож – Лютомер – Птуй. Запорожский казацкий эскадрон работал на прокладке железной дороги Ниш – Княжевац. Казаки использовались не только на «черной работе» в строительстве, но и как трофейщики – в деле чрезвычайно опасном во время сбора оружия и боеприпасов на полях недавней войны. Приходилось осваивать и другие профессии: казаки Кубанского гвардейского дивизиона (около 250 человек), размещенного в районах Бараньи и Славонии, работали на сахарном заводе, пилораме и в других местах. Добавлю, что штаб Кубанской дивизии до 1926 г. был сначала во Вранью, потом в Пожареваце. Эта раскиданная по многим местам воинская единица, подчеркивает А.Б. Арсеньев, была единственным русским формированием в изгнании, сохранившим «не только свою монолитность, но и казацкие воинские традиции, боеготовность и униформу»¹²¹.