Текст книги "Глобальные элиты в схватке с Россией"

Нарастающая с 2005 года нацификация киевского олигархического режима, которая привела в начале 2014 года к гражданской войне и полураспаду государства, является логическим следствием его экономического базиса.

Изначально доступ к политической власти рассматривался украинской элитой исключительно в плане возможности быстрого обогащения за счет передела в свою пользу бывшей общенародной собственности. Условно можно выделить три схемы моментального обогащения.

Первая – паразитирование на посредничестве при поставках украинским потребителям российских энергоносителей. В середине-конце 90-х годов на Украине бытовала поговорка, гласившая, что все крупные состояния сделаны на российском газе. Вторая поговорка гласила, что газ на Украине является президентским бизнесом. Схема была проста. По настоянию украинской стороны (под предлогом того, что государство не способно обеспечить своевременную оплату поставок газа) расчёты с российским поставщиком производила частная компания. В первые годы расчёты производились по бартерной схеме и позволяли получать сверхприбыли за счет махинаций с ценами товаров, поставлявшихся в уплату за газ. Затем был осуществлён переход на денежные расчёты, а сверхприбыли начали обеспечиваться за счёт разницы цены, по которой российский газ закупался у Газпрома, и цены поставки украинским потребителям. Дополнительный доход обеспечивался при помощи принуждения (под давлением власти) всех прибыльных предприятий закупать энергоносители у соответствующего посредника по завышенной цене. В то же время убыточным потребителям – бюджетным организациям и населению, которые платили по сниженным тарифам и не всегда вовремя, газ поставлялся государственными предприятиями, входившими в структуру «Нафтогаза Украины». Естественно, часть сверхприбылей перечислялась на счета обеспечивавших «крышу» политиков. В ходе судебного процесса в США над Павлом Лазаренко эта схема была вскрыта применительно к его взаимоотношениям с Тимошенко и ЕЭСУ, но действовать не перестала (периодически, со сменой политической власти, менялись только посредники и бенефициары данной схемы). Кроме того, контроль над поставками энергоносителей на промышленные предприятия позволял (за счёт махинаций с ценами) доводить привлекательные активы до банкротства и, будучи их единственным кредитором, получать контроль над ними. Таким образом в своё время получала контроль над промышленными активами корпорация ЕЭСУ.

Вторая – грабительская приватизация. В данном случае возможности политической власти использовались для получения контроля над сверхприбыльным предприятием за бесценок. В идеальном варианте государство разрешало «инвестору» выполнять «инвестиционные обязательства» за счёт будущих прибылей предприятия. То есть актив просто дарился нужному человеку, который, естественно, так же обязывался делиться прибылями с обеспечившим реализацию схемы политиком.

Наконец, третью схему можно условно назвать «методом Богуслаева». Наиболее чистый с точки зрения закона и даже наиболее выгодный с точки зрения интересов предприятия и трудового коллектива, этот метод не отменял того факта, что фактически права собственности на государственный актив переходили к частному лицу. Собственником предприятия объявлялся трудовой коллектив, между членами которого и делились акции. При этом управление и финансовые потоки оказывались под контролем его руководителя. Далее путём выкупа акций у работников или путём производства дополнительной эмиссии руководитель сосредотачивал в своих руках контрольный пакет и становился полноценным собственником. Единственное преимущество данного метода заключалось в том, что контроль над стратегическим предприятием оставался в руках профессионалов, способных обеспечивать его развитие или, как минимум, ритмичную работу.

Как видим, основой экономического благополучия украинской элиты было перераспределение ранее созданных активов. При этом новые собственники, за редким исключением, были заинтересованы в максимальной эксплуатации доставшихся им предприятий. Основные фонды не обновлялись, модернизация не производилась, структура максимально упрощалась. Под предлогом оптимизации и избавления от непрофильных активов уничтожалось или сбрасывалось с баланса всё, что не обеспечивало непосредственный выпуск продукции, пользовавшейся спросом на мировых рынках и позволявшей зарабатывать живую валюту.

В результате уже к началу 2000-х годов украинская экономика свелась к горно-металлургическому комплексу (экспорт руд, угля и продукции черной металлургии), нефтегазовому комплексу, химпрому (экспорт удобрений), электроэнергетике (экспорт электроэнергии) и сельскому хозяйству (экспорт зерновых, семечки подсолнечника, подсолнечного масла и рапса). Высокотехнологичная сфера, кроме отдельных предприятий вроде «Мотор Сич», харьковского «Турбоатома», частично «Южмаша», преимущественно работавших на российский рынок, была уничтожена или влачила жалкое существование. После кризиса 2008 года и падения мировых цен на продукцию чёрной металлургии начал умирать ГМК, с ростом цен на газ коллапсировал химпром. Машиностроение (в том числе и остатки предприятий ВПК) было окончательно добито в результате разрыва кооперационных связей с Россией после переворота 2014 года.

Понятно, что если только делить имеющееся, но ничего не создавать, то рано или поздно предмет дележа закончится. Олигархическая экономика Украины имела ярко выраженный пиратский характер. Точно так же, как пиратам для поддержания своего благополучия надо постоянно захватывать всё новые и новые корабли с товарами (притом что и корабли, и товары не они создают), украинскому олигархическому бизнесу для поддержания собственного существования постоянно требовались всё новые и новые активы для приватизации. Поэтому, когда привлекательные государственные активы оказались на грани исчерпания, во-первых, усилилась конкуренция различных олигархических групп за захват оставшихся в государственной собственности отдельных стратегических предприятий (ранее не подлежащих приватизации), во-вторых, резко активизировалось рейдерство, ставшее самостоятельной отраслью экономики. Если больше нет возможности захватывать государственную собственность, значит, необходимо захватить собственность более слабого собрата-олигарха.

Такая ситуация привела к двум закономерным процессам, активно развивавшимся на Украине во вторую легислатуру Кучмы и в правление Ющенко. Во-первых, был разрушен существовавший до 2000 года олигархический консенсус, предполагавший, что государственная власть более-менее «справедливо» делит бывшую общенародную собственность между олигархическими группами, а те взамен не посягают на её политическую монополию. Этот консенсус позволил Кучме, обладавшему к 2000 году исчезающе малым рейтингом, сравнимым с рейтингом Ельцина перед избирательной кампанией 1996 года или рейтингом Ющенко перед выборами 2010 года, без проблем переизбраться на второй срок. Однако практически сразу после выборов он был разрушен, что выразилось в «кассетном скандале», акции «Украина без Кучмы» и, в конечном итоге, вылилось в первый Майдан.

Во-вторых, первым пострадавшим от кризиса олигархической пиратской экономики оказался малый и средний бизнес. Именно он оказался наименее защищённым от рейдерских захватов. Именно за счёт него крупные финансово-политические группы и государственная власть начали решать свои финансовые проблемы. Олигархи, не имея возможности привлекать новые средства за счёт приватизации государственных активов, обратились к последнему источнику доходов – государственной казне. Резко выросла коррупционная составляющая финансово-экономического блока правительства Характерно, что за время правления Кучмы стандартный «откат» при получении бюджетного финансирования составлял 15–30 %, а в первый же год правления Ющенко он вырос до 70–90 %.

Малый и средний бизнес оказались отрезанными от бюджетной поддержки. Более того, многочисленные налоговые льготы и бюджетные дотации, которые начали выбивать в свою пользу олигархи, необходимо было чем-то компенсировать. Одним источником компенсации были иностранные кредиты, но они были по большей части связанными и расходование средств в какой-то степени контролировалось кредиторами (первым иностранным кредитом, который был полностью беззастенчиво разворован, оказался начальный транш миллиардного кредита «Дойчебанка», выданного в первые месяцы правления Ющенко на модернизацию украинской газотранспортной системы, последующие транши уже не поступили). Вторым и главным (по причине абсолютной бесконтрольности) источником компенсации бюджету недополученных с олигархов налогов и сборов было усиление налогового давления на малый и средний бизнес.

Результатом стало резкое ухудшение положения и начало разорения малого и среднего бизнеса на Украине, а это, в свою очередь, сделало данную (массовую) прослойку общества крайне восприимчивой к антиолигархической пропаганде первого Майдана. Малый и средний бизнес массово пошёл на первый Майдан.

Таким образом, у первого Майдана было две движущие силы.

Первая – это часть крупной буржуазии (олигархов), которая в условиях распада олигархического консенсуса и исчезновения базы развития пиратской экономики в виде подлежащей дележу государственной (бывшей общенародной) собственности оказалась отстранённой от рычагов государственной власти, а следовательно, предназначенной к финансово-экономическому уничтожению в интересах провластной олигархической группы, чьей кормовой базой оппозиционные олигархи должны были стать, продлив начинавшуюся агонию режима.

Вторая – малый и средний бизнес, не имевший перспектив выживания в условиях проолигархической государственной экономической политики. Мелкая буржуазия была заинтересована в изменении сути системы с переходом власти из рук олигархов в её руки. По факту это не могло вывести Украину из состояния кризиса, поскольку не решало проблемы восстановления, модернизации и развития крупной промышленности. Но лозунги мелкой буржуазии были традиционно социальными, а значит – получали серьёзную общественную поддержку. В конечном итоге это привело к тому, что первый Майдан был поддержан социалистами (Социалистическая партия Украины), а коммунисты сохранили по отношению к нему нейтралитет, заявив, что обе борющиеся группировки (майданная и антимайданная) представляют интересы буржуазии, а потому партия трудящихся в их борьбу вмешиваться не будет.

В силу ряда объективных и субъективных причин первому Майдану не удалось разрешить межолигархических противоречий. Победившая олигархическая группировка в финансово-экономическом плане серьёзно уступала проигравшей (собственно, без иностранной поддержки она бы и не смогла победить). Кроме того, важным был тот факт, что по структуре собственности проигравшие были в основном национальными производителями (экспортёрами), а победившие – импортёрами, посредниками и владельцами банковского бизнеса (компрадорами). Поэтому, после неизбежного разрыва победившей на Майдане олигархической группировки с малым и средним бизнесом (олигархи боролись за власть в рамках системы, а мелкая буржуазия за изменение формата системы), она лишилась широкой массовой поддержки (уже через полгода после победы «оранжевой революции» на Площади Независимости в центре Киева, который массово поддержал первый Майдан, наибольшей популярностью пользовались значки с надписью «Я не стоял на майдане!», а через год, на праздновании годовщины Майдана Ющенко сумел собрать жалкие несколько сотен принудительно согнанных бюджетников, активистов провластных партий и акцентуированных маргиналов).

Приход к власти в 2010 году четвёртого президента Украины Виктора Фёдоровича Януковича, победу на президентских выборах 2004 года у которого отобрал первый Майдан, как раз и был обусловлен разочарованием мелкой буржуазии результатами «оранжевой революции» и утратой доверия к победившим на первом Майдане «оранжевым» олигархам.

Однако проблема на деле заключалась в том, что колеблясь между двумя олигархическими группировками, монополизировавшими политическую надстройку в рамках базиса пиратской экономики, ни мелкая буржуазия (малый и средний бизнес), ни широкие слои населения (бюджетники и наёмные работники) на деле и не могли рассчитывать на решение своих проблем. Изменение правил игры было гибельно для олигархата, поскольку лишало его конкурентных преимуществ. Грубо говоря, украинский олигарх, гордо именовавший себя «эффективным собственником», мог только отнимать и делить, причём с опорой на поддержку коррумпированной государственной власти. В связи с этим постсоветское украинское государство строилось исходя из принципов:

1. Бизнес, соблюдающий законы, не может не разориться.

2. Законы, обязательны к исполнению всеми слоями населения, кроме олигархата и политической верхушки.

3. Благополучие олигархата и политической верхушки обеспечивается системным и перманентным нарушением законов, что обеспечивает им конкурентные преимущества в экономическом соревновании с остальным экономически активным населением, вынужденным соблюдать законы.

4. Пропуск в ряды элиты обеспечивает разрешение не соблюдать законы, обеспечиваемое личными отношениями с властью.

Легко понять, что в этой схеме политическая власть первична, а финансово-экономическая вторична. Вы можете быть нищим и необразованным маргиналом, но, если у вас появилась возможность действовать в обход законов, обеспечиваемая государственной властью, вы станете олигархом в течение даже не лет, а месяцев. С другой стороны, вы можете быть как угодно богаты, но, если государственная власть заставляет вас жить по закону, вас в считанные месяцы разорят, захватив и разделив между собой вашу собственность, те «эффективные собственники», которым закон не писан. Именно поэтому сменявшие друг друга у власти олигархические команды со времени распада олигархического консенсуса традиционно обвиняли друг друга в том, что власть живёт по принципу Франко: «Своим – всё, чужим – закон». Это правда: так действовала власть и при Кучме, и при Ющенко, и при Януковиче, и при Порошенко.

С этим же связаны экономический и политический феномены, сделавшие неизбежным второй Майдан. Притом что, казалось бы, у Януковича были все средства ликвидировать угрозу Майдана ещё в первый год своего президентства (2010), он фактически сам его подготовил, профинансировал, вооружил идеологически и пропагандистски, а также до последнего дня противостояния блокировал силы, способные Майдан подавить.

Не только оппоненты, но и соратники, хранившие Януковичу верность вплоть до момента его капитуляции перед Майданом и предательского бегства из страны, ставили в вину четвёртому президенту Украины стремление монополизировать не только власть, но и собственность, обвиняя его в создании новой олигархической группировки, названной в обиходе президентской «семьёй» (близкие родственники и особо доверенные сотрудники, сконцентрированные вокруг старшего сына президента Александра Януковича). Именно в президентской «ненасытности» видели они одну из двух причин второго Майдана (возможно – главную).

Нельзя сказать, чтобы критики Януковича были неправы. Он действительно активно занимался монополизацией политической власти и установлением прямого или опосредованного контроля своей «семьи» над всеми сохранившими привлекательность активами и над любым прибыльным бизнесом на Украине. Следует, однако, понимать, что в рамках украинской политической и экономической системы Янукович и не мог действовать по-другому.

Если в 2000–2005 году ещё существовала возможность временно решить проблемы приближённой к власти группы олигархов за счёт группы олигархов, вытолкнутых в оппозицию, то к 2010 году процесс естественного сокращения активов (за счёт износа основных фондов, потери стоимости при многочисленных переделах, падения мировых цен на основную экспортную продукцию Украины и взрывного (до десяти раз) роста цен на российские энергоносители) зашёл настолько далеко, что для поддержания функционирования системы возникла потребность в ограблении практически всего олигархата в интересах узкой группы особо приближённых к власти лиц.

Янукович интуитивно понял два главных закона системы:

• Власть рождает олигархов, перераспределяя собственность по собственному усмотрению.

• По мере исчерпания экономического ресурса, оставшегося в наследство от УССР, власть и собственность стремятся к концентрации в одной точке, наверху пирамиды (в руках президента).

До него эти две максимы также интуитивно поняла Тимошенко. Именно по этой причине, не имея возможности выйти с Ющенко на досрочные президентские выборы, она стремилась перераспределить власть в пользу премьера, превратив президента в ничего не значащую марионетку. Власти и собственности абсолютно всё равно, как будут титуловать их обладателя (президент, премьер, король или гетман). Здесь главная проблема – их концентрация в одних руках.

Однако неизбежное стремление власти и собственности к концентрации наверху пирамиды делали неустойчивой всю конструкцию. В результате идеальной «семье» не на кого было опираться, так как она становилась экономическим конкурентом всего общества (большого, малого, среднего бизнеса, бюджетников и наёмных рабочих). Ресурсы системы продолжали иссякать, поскольку принцип захвата и дележа имеющегося в наличии без создания нового продолжал действовать. Следовательно, продление агонии системы требовало ограбления общества в пользу «семьи» с возрастающей скоростью.

Данный тезис подтверждается работой пятого президента Украины Порошенко. Начало его правления характеризовалось жёсткой борьбой за власть с премьером Яценюком и «вольными губернаторами» вроде Коломойского. Затем, как только власть Порошенко упрочилась, ограбление общества пошло с такой скоростью, что даже сторонники переворота уже давно признают: «При Януковиче было лучше».

Второй феномен правления Януковича заключался в том, что, опираясь на пророссийского избирателя, а также представляя промышленные регионы и олигархов-экспортёров (национальных производителей), которые были жизненно заинтересованы в сохранении тесных экономических контактов с Россией и даже во вхождении в интеграционные объединения с её участием, он, тем не менее, пытался проводить внешнюю политику, ориентированную на Запад, а внутри страны обеспечивал режим наибольшего благоприятствования, вплоть до прямого финансирования, нацистских организаций (включая отряды боевиков), а также резко оппозиционных по отношению к власти СМИ, экспертов и неправительственных организаций. Параллельно проводилось ползучее (но с каждым днем всё более открытое) подавление организаций пророссийских.

Этот кажущийся парадокс станет понятнее, если мы учтём, что в данной парадигме действовала вся украинская элита. Ориентация на Запад, национализм, постепенно переходящий в нацизм, и русофобия были основой идеологии всех украинских властей, начиная от Кравчука. Причём развивались эти тенденции по нарастающей, практически без откатов назад.

Причина заключается как раз в значительной степени интеграции российской и украинской экономик, сохранившейся со времен СССР. Украинские олигархические группы прекрасно понимали, что они не способны обеспечить работу машиностроения и других высокотехнологичных отраслей промышленности, нуждавшихся в кооперации с Россией, своими силами. Неизбежно в случае ускоренной интеграции приоритет получали российские управленцы (как более грамотные и обладавшие большими ресурсами). Но экономическая парадигма, в рамках которой существовала украинская элита, не предполагала статуса «младшего партнёра». Если ты – не пират, который грабит, то ты – купец, которого грабят. Понимая, что в рамках партнёрства с Россией пиратом быть не получится и не веря в то, что российская экономическая модель никогда не скатывалась до голого пиратства (хоть и была к нему очень близка), а с 2000 года поначалу медленно, но верно, а затем во всё ускоряющемся темпе вернулась на рельсы созидания, украинская элита исходила из того, что любое сближение с Россией ведет к её (украинской элиты) быстрой ликвидации как финансово-экономической силы.

Западная ориентация, национализм и русофобия в результате становились тем сильнее, чем меньше оставалось ресурсов для поддержания существующей политико-экономической модели, а группировки элиты делились на пророссийскую и прозападную чисто формально, в зависимости от предпочтений избирателей базового региона. На деле же они все были прозападными, поскольку искренне видели в России главную опасность собственному благополучию. По мере того как сокращение ресурсной базы делало систему всё нестабильнее, а необходимость кооперации с Россией всё очевиднее, у власти возникала необходимость прибегать ко всё более жестким методам подавления естественного народного недовольства, а политический класс в целом, включая оппозицию, пользовался всё меньшей поддержкой населения.

Именно по этой причине украинский национализм (изначально русофобский) всё больше превращался в нацизм, открыто декларируя необходимость пренебречь правами человека и представительской демократией ради неких мифических «национальных интересов» (при этом в данном случае национальные и государственные интересы не совпадали, а противопоставлялись). Националисты, утверждавшие в ранние 90-е, что независимость принесёт резкое повышение уровня жизни, уже в середине 2000-х заявляли, что необходимо пожертвовать благосостоянием населения ради «создания нации», а в 2010–2013 году парировали тезис о том, что интересы украинской экономики неразрывно связаны с вступлением в Таможенный союз и участием в других интеграционных проектах России, заявлением, что экономикой можно пренебречь ради «ценностей».

Неудивительно, что в таких условиях второй Майдан не мог пройти в формате мирного переворота (для этого путчисты не имели достаточной общественной поддержки) и вылился в вооружённый захват власти неонацистскими бандами. Также неудивительно и то, что противоречия между неонацистами, которые искренне считают себя новой «по-настоящему национальной и патриотичной» элитой, и захватившими власть олигархическими группировками только нарастают.

При этом в условиях нарастающего общественного недовольства и разложенных в ходе переворота силовых структур олигархическая власть нуждается в нацистских боевиках как в силе, устрашающей общество. Не случайно Яценюк объявил «сепаратизмом» любую критику власти, включая её экономические шаги. Олигархическая власть полностью исчерпала внутренний ресурс для подкупа хотя бы лояльной части общества и может существовать только за счёт силового подавления любых оппонентов. «Сепаратистами» они объявляются, чтобы оправдать внесудебные репрессии ссылкой на чрезвычайный характер ситуации (гражданскую войну).

С другой стороны, прошла инфильтрация нацистов в парламент, силовые структуры, частично в другие министерства и ведомства. Теоретически украинские нацисты уже давно (около года) обладают необходимыми для перехвата власти у олигархата позициями. От нового путча Украину пока спасали только две вещи. Во-первых, олигархи нужны были нацистам для внешнеполитической легитимации власти (с Порошенко Европа была готова говорить, а с Тягнибоком – нет). Во-вторых, нацисты не имели единой партии, вроде гитлеровской НСДАП, но были разделены на массу конкурирующих, а иногда и враждующих организаций, неспособных выступить единым фронтом.

Однако ситуация стремительно меняется. Олег Ярославович Тягнибок, еще в начале 2000-х произведший ребрендинг Социал-национальной партии Украины в избирательное объединение «Свобода», в 2002 году впервые избравшийся в парламент по списку ющенковского объединения «Наша Украина», а на парламентских выборах 2012 года впервые проведший в парламент целую нацистскую фракцию «Свободы», продемонстрировал на местных выборах, что его и его политическую силу рано списали со счетов. «Свобода» фактически подтвердила свой контроль над областями Галиции (кроме города Львова, где с трудом, но сохранил позиции мэр Садовый и его «Самопомощь»). Затем, в середине ноября, лояльный Порошенко руководитель «Правого сектора» Дмитрий Ярош был свергнут в ходе молниеносного внутрипартийного переворота, а новое руководство (состоящее из старых заместителей Яроша) фактически начало процесс превращения «Правого сектора» в силовое крыло «Свободы». Процесс объединения нацистов и разделения ролей (на цивилизованных политиков и брутальных боевиков) стартовал.

Олигархическая власть пока не в состоянии его купировать и вряд ли окажется в состоянии. У неё есть два варианта. Первый – попытаться (без особой надежды на успех) подавить нацистов силой. Но боеспособные части практически всех силовых структур в значительной степени нацифицированы и могут повернуть оружие не в ту сторону. Второй вариант – как можно скорее развязать обречённую на поражение новую военную кампанию в Донбассе. В условиях военных действий попытки выступить против власти можно квалифицировать как пособничество врагу. А дальше киевским олигархам остаётся лишь рассчитывать на то, что массы нацистских боевиков будут утилизированы в ходе боевых действий, а им, потеряв часть (возможно даже большую часть) территории Украины, всё же удастся закрепиться хоть на каком-то её куске (например в Галиции) и заключить мирное соглашение.

Наличный расклад сил в Раде свидетельствует о том, что главные политические силы готовятся к схватке в условиях нарастающего политического кризиса. Блок Петра Порошенко практически установил контроль над фракцией Кличко и фракцией народного фронта Яценюка, вступил в неформальный союз с Оппозиционным блоком, состоящим из бывших регионалов, и таким образом обеспечил Порошенко формальное устойчивое большинство. В свою очередь откровенные нацисты из числа представителей группы «Приват», Радикальной партии Ляшко, а также разного рода комбатов, «героев АТО» и «героев Майдана» составляют радикальную оппозицию, готовую поддержать попытку переворота. Юлия Тимошенко со своей «Батькивщиной» заняла выжидательную позицию. При власти Порошенко возвращение на ведущие политические должности, а значит, и получение доступа к остаткам государственного ресурса ей не грозит. Поэтому она готова предложить свои услуги потенциальным путчистам как новое «человеческое лицо» нацистской власти, но хочет сыграть наверняка.

Ситуация осложняется тем, что политики, представляющие интересы олигархической элиты, готовы в любой момент предать и перейти на сторону победителя, как, например, спокойно легитимировали своим присутствием в Верховной раде и голосованием за легализацию путча депутаты от Партии регионов и даже от КПУ в двадцатых числах февраля 2014 года.

Следует, однако, понимать, что новый переворот не только не улучшит ситуацию на Украине, но и не решит проблемы украинской элиты (ни старой олигархической, ни новой нацистской). Количество доступных ресурсов в результате путча не только не увеличится, но гарантированно резко сократится. Внешняя легитимация очередного переворота будет весьма проблематичной, а значит, ни на моральную, ни тем более на материальную, включая финансовую, поддержку новой власти рассчитывать не придётся. Местные элиты окончательно выйдут из-под контроля центра (неважно, объявят они независимость официально или сделают вид, что всё ещё подчиняются Киеву). Распад государства завершится.

Сегодня мы являемся свидетелями последнего этапа затянувшейся в силу геополитических причин агонии украинского государства, убитого собственной политической и экономической элитой. И этап этот обещает быть кровавым. Причём наибольшему риску подвергается как раз элита, её родственники и обслуживающий персонал. Во всяком случае те, кто не успеет убежать. Поскольку же события обещают развиваться резко и неожиданно, не успеют многие.

Политические терминаторы довели свою работу до конца и нажали кнопку самоликвидации.