Текст книги "Югославия в XX веке. Очерки политической истории"

Обострение словенско-немецких отношений достигло своего пика. Как считали словенские национальные деятели, тысячелетнее славяно-германское противостояние вступило в решающую фазу, и окончательная победа славянства была уже не за горами. В словенских землях ширилось неославистское движение. Оно развивалось во многом под влиянием аналогичного течения в Чехии и идей Крамаржа.

Неославизм, который лидер младочешской партии Карел Крамарж стал активно пропагандировать после 1905 г., являлся одной из разновидностей австрославизма, в основе его лежала боязнь растущего политического и экономического влияния Германии. В единстве всех славян неослависты видели гарантию признания империей их политических и национальных прав. Крамарж выступал за тесное сотрудничество с Россией, считая, что она должна стать главным политическим и экономическим союзником Австрии. Он видел в ней единственную силу, способную поставить преграду немецкому натиску и защитить славянские народы. Неославистское течение не делало различий между австрийскими и неавстрийскими славянами, призывало к сотрудничеству всех, кому была близка общеславянская идея. Углубления в политические вопросы неослависты избегали, стремясь к созданию культурного, научного и экономического союза всех славян. Такой союз, по их мнению, смог бы превратить австрийских славян в мощную силу, требования которой монархия уже не сможет игнорировать. Неавстрийским славянам сближение с австрийскими и с Россией помогло бы освободиться от турецкого влияния¹⁴.

Наиболее последовательным сторонником неославизма среди словенцев был либерал Иван Хрибар. Он участвовал в подготовке и проведении всех неославистских мероприятий, пропагандировал это течение в прессе, пояснял его цели и мотивы. В успехе неославистского движения он видел единственную возможность создания славянской Австрии, выступал за переориентацию австрийской политики с Германии на Россию, что способствовало бы усилению роли славян в империи. Обладая политическим влиянием и занимая пост жупана Любляны (1896–1910), Хрибар имел достаточно возможностей для организации различных мероприятий, способствовавших развитию межславянских связей. Так, благодаря стараниям Хрибара и его единомышленников, в 1908 г. в Любляне состоялся 8-й Всеславянский конгресс журналистов¹⁵. Хрибар организовывал ознакомительные поездки русских учителей по словенским землям, активно содействовал развитию культурных связей словенцев с русскими и другими славянами. Он уделял большое внимание развитию экономического сотрудничества славян. На встречах с русскими неославистами в России в 1908 г. он предлагал создать Славянский банк для поддержки промышленности славянских стран и развития торговых связей между ними. Хрибар считал, что было бы полезно посылать русских крестьян в славянские земли Австрии для обучения их новым методам хозяйствования¹⁶.

В среде словенской интеллигенции было немало людей, проявлявших интерес к русским и другим славянам, завязывавших с ними разнообразные связи, учивших славянские языки. Некоторые из них даже вели переписку на кирилице. Идеи славянской взаимности были популярны не только среди либералов. Не чужды славянской идее были католики, но сотрудничество между славянами они мыслили на основе католической веры. Неославистского течения (преимущественно либерального) они не поддерживали. Одним из немногих членов католической партии, подчеркивавших важность связей с Россией, был Я. Крек, вообще занимавший достаточно широкую и непредвзятую позицию в вопросе славянского сотрудничества.

После аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины в 1908 г. неославистское движение пошло на спад. В связи с обострением немецко-словенских отношений оно вызывало все большее недовольство властей. В 1910 г., когда Хрибар в шестой раз был избран жупаном Любляны, император не санкционировал его избрания – из-за его неославистских взглядов и недавних поездок в Петербург и Белград¹⁷.

В то же время югославянская идея в словенских землях еще больше актуализировалась. В объединении с южными славянами словенцы видели более близкую и реальную возможность решения национальных проблем, чем во всеславянском сотрудничестве. Так, Б. Вошняк, еще в 1908 г. симпатизировавший неославизму, в 1910 г. писал: «Между словенцем и славянином стоит югослав»¹⁸.

Прежде всего речь шла об объединении южнославянских земель Австро-Венгрии. Именно поэтому словенские политики с воодушевлением восприняли аннексию Боснии и Герцеговины. В январе 1909 г. крайнское провинциальное собрание приветствовало это событие, и выразил надежду, что оно будет «первым шагом к объединению всех южных славян нашей монархии в самостоятельный государственный организм под жезлом Габсбургской династии»¹⁹. Шуштершич выступил за объединение всех южных габсбургских земель от Триеста до Дрины, Крек – за реформирование монархии и образование в ней автономной югославянской единицы.

Таким образом, словенские политики, за исключением некоторых радикалов, по-прежнему не мыслили своего будущего вне рамок Габсбургской монархии. Казалось, тысячелетняя империя вечна. Недовольство политикой властей и рейхсрата вовсе не умаляло веры в императора и династию. Провозглашение престолонаследником эрцгерцога Франца Фердинанда оживило надежды на возможность скорых преобразований. Было известно неприязненное отношение эрцгерцога к венграм, ходили слухи о его благожелательном отношении к идее триализма. Франц Фердинанд планировал восстановить единоцентристскую Австрийскую империю и разделить ее на три автономные единицы, в которых будет обеспечено свободное развитие национальных культур: Австрию, Венгрию и Югославию. В состав Югославии предполагалось ввести Хорватию, Боснию, Герцеговину, Далмацию и Приморье с Триестом. Учтет ли престолонаследник при этом разделе интересы словенцев, оставалось под вопросом.

Возглавлявший Словенскую народную партию И. Шуштершич предпринимал немало усилий, чтобы войти в круг лиц, приближенных к престолонаследнику (так называемый «Бельведерский круг»). В 1909 г. он послал Францу Фердинанду меморандум, в котором утверждалось, что для сохранения своего преобладающего положения на Балканах империя должна объединить югославянские земли в третью государственную единицу. По Шуштершичу, в югославянскую часть монархии должны войти Хорватия и Славония, Босния и Герцеговина, сербские области Венгрии, «хорватские и словенские земли Цислейтании: Далмация, Приморье, Крайна, заселенные словенцами части Штирии и Каринтии»²⁰. Престолонаследник подтвердил факт получения меморандума и отметил, что «читал его с большим интересом».

Перед Первой мировой войной идеи образования югославянского союза находились в центре внимания словенских политиков. И католики, и либералы говорили о триа-лизме и федерализме, выступали за образование особой югославянской государственно-политической единицы в рамках империи, но их позиции в отношении возможных хорватских и сербских союзников сильно разнились.

В 1911–1912 гг. Всесловенская народная партия обновила союз с хорватской Партией права, и в 1912 г. была создана объединенная Хорватско-словенская партия права. Горячим сторонником ее был Шуштершич, видевший в этом объединении возможность укрепить позиции словенцев (он опасался, что иначе при составлении правительством югославянских проектов интересы словенцев могут вообще не принять во внимание). При объединении Всесловенская народная партия не ставила никаких условий и не упоминала католичество в качестве основы нового союза. В общей резолюции было отмечено, что «хорваты и словенцы являются единым национальным организмом» и что обе партии будут «совместно действовать в духе и направлении программы партии права».

Надежды, которые словенские католики связывали с этим объединением, были иллюзорны. Абсолютное большинство голосов в хорватском саборе имела либеральная хорватско-сербская коалиция, без нее и речи не могло идти о единой хорватско-словенской политике. В 1913 г. в хорватской Партии права произошел раскол, из нее вышли «чистые праваши» Й. Франка, и словенские католики продолжали сотрудничество с оставшейся группой правашей под руководством М. Старчевича. Одним из немногих эффективных результатов этого объединения стало сотрудничество словенских и хорватских депутатов в Хорватско-словенском клубе (фракции) в рейхсрате, продолжавшееся вплоть до начала Первой мировой войны.

Словенские либералы, напротив, стремились к сближению с хорватско-сербской коалицией, к установлению более тесных контактов с сербами и болгарами. После прихода к власти династии Карагеоргиевичей либеральные газеты писали, что одни сербы являются «истинными югославянскими революционерами». Либералов не смущало православие сербов, некоторые из них даже доказывали, что православная церковь имеет преимущества перед католической, так как менее деспотична и теснее связана с народом.

Однако поиски либералами союзников среди сербов и хорватов также оказались не слишком успешными. Хорватско-сербская коалиция не проявила интереса к сотрудничеству со словенцами, ее концепция триализма вообще не предусматривала включение словенцев в югославянскую часть империи. Югославянские представления большинства хорватских партий базировались на признании того, что сербы (не только в Сербии, но и австро-венгерские) являются самостоятельным народом. Именно в сербах они видели важнейших союзников, связям со словенцами большого значения не придавалось. Хорватских либералов настораживала влиятельность католической партии в словенских землях, к тому же сомнения вызывал сам вопрос о возможности дальнейшего самостоятельного существования столь малого народа. Ведя переговоры с итальянскими ирредентистами о разделении границ, они соглашались на передачу Триеста и Торицы Италии, игнорируя интересы словенцев.

Несколько больших успехов в установлении связей с другими югославянами достигла ЮСДП. В 1905–1907 гг. она стала массовой партией, во многом благодаря своей энергичной борьбе за введение всеобщего избирательного права. В 1909 г. в Любляне ЮСДП организовала проведение югославянской социал-демократической конференции, посвященной в основном национальному вопросу. В ней участвовали представители социал-демократических партий Хорватии, Боснии, Сербии, а также немецких и итальянских социал-демократов Австро-Венгрии²¹. На основании доклада Э. Кристана была принята Тиволийская резолюция, в которой провозглашалась цель объединения всех югославян Австро-Венгрии, независимо от их «диалектов, письменности, религии и территориальных границ». Эта резолюция носила абстрактный характер, и направления дальнейших конкретных действий не указала, а посему и серьезных политических последствий не имела²².

В 1912–1913 гг. произошла Первая балканская война. Победа малых балканских государств – Сербии, Болгарии, Черногории и Греции над Турцией воодушевила словенцев. В Любляне был создан благотворительный комитет в поддержку антитурецкой коалиции, словенские добровольцы отправлялись воевать в Сербию. Выступление Болгарии против Сербии, Черногории и Греции во время Второй балканской войны (1913 г.) вызвало сильное разочарование словенской общественности. Симпатии к Болгарии сошли на нет, зато сильно возрос авторитет Сербии, окруженной теперь ореолом победительницы балканских войн.

Однако и во время балканских войн просербских позиций придерживались лишь немногие словенские радикалы. Единственной политической группой, выступившей еще до Первой мировой войны с антиавстрийских позиций за образование югославянского государства вне рамок империи, были препородовцы – гимназисты, издававшие в 1912–1913 гг. в Любляне газету «Препород» («Возрождение»). К этому движению присоединились гимназисты ряда других словенских городов, некоторые студенты в Вене и Граце. Возглавляли его Ф. Фабиянчич, Л. Клеменчич, А. Енко. Взгляды препородовцев на социальные проблемы были близки социал-демократическим, главное же внимание они уделяли национальному вопросу. Препородовцы считали, что сербы, хорваты и словенцы являются единым народом, насильственно разделенным историей, и их будущее – не только политическое объединение, но и постепенное слияние языков и культур. Препородовцы установили связи с рядом других радикальных организаций империи, в том числе и с «Млада Босной». Идеи препородовцев не нашли поддержки практически ни у кого из словенских национальных деятелей, воспринимавших их как незрелые мечтания подростков.

Однако сама мысль о том, что югославяне являются единым народом, либо станут им раньше или позже, в последнем предвоенном десятилетии пустила корни в умах некоторых представителей словенской интеллигенции и политиков всех направлений. Обосновывалась она ими по-разному, но в основе было одно – сомнения в силах и жизнеспособности своего маленького народа, боязнь, что сербы и хорваты заключат союз без словенцев, а без поддержки более сильных славянских народов словенцы обречены. В среде либеральной интеллигенции в то время зародилось движение неоиллиризма, вождем и идеологом которого стал историк Фран Илешич. Он был убежденным сторонником языкового и культурного сближения югославян. Целью словенцев, по мнению Илешича, должно быть «полное объединение» с хорватами, так как сами по себе словенцы «ничего не значат»²³. Однако Илешич не считал, что словенцы должны полностью отказаться от своего языка, и предлагал использовать сербохорватский прежде всего в научных трудах. Сходных взглядов придерживались и некоторые социал-демократы, и даже католики.

Перед Первой мировой войной сторонников объединения с сербами и хорватами среди словенцев еще было немного. Широкие массы народа мало знали о сербах и хорватах. Для большинства национальных политиков югославянская направленность подразумевала в первую очередь поиски союзников против немцев и итальянцев, при поддержке которых смогла бы воплотиться в жизнь идея Объединенной Словении – национальной автономии в рамках Австро-Венгрии. Крестьянам ближе всего была позиция Всесловенской народной партии, лидеры которой, и Шуштершич, и Крек, несмотря на различия во взглядах, оба ратовали за триализм, за создание словенско-хорватского государственного объединения в составе империи. Депутаты этой партии (т. е. большинство словенских депутатов) выступали с даными требованиями в австрийском рейхсрате с 1908 г.

После распада консервативного клуба Гогенварта в австрийском рейхсрате словенские депутаты еще очень недолго находились в общем клубе, с 1901 по 1917 г. они выступали раздельно, лишь изредка заключая временные союзы. В результате выборов 1907 г. в венском рейхсрате из 516 депутатов от Цислейтании было 17 словенских депутатов-католиков и семь либералов²⁴. С 1911 г. Шуштершич возглавлял Хорватско-словенский клуб 27 депутатов, в котором словенские католики объединились с далматинскими правашами и депутатами из Истрии. К 1912 г. в его руках сконцентрировались все важнейшие политические функции: он был председателем Всесловенской народной партии, главой Хорватско-словенского клуба в рейхсрате и вдобавок занял должность крайнского губернатора. Шуштершича называли «некоронованным герцогом Крайнским», а христианских социалистов беспокоили диктаторские тенденции в его политике. В 1912 г. Шуштершич ушел с поста главы клуба. В 1914 г. при активном содействии Крека Хорватско-словенский клуб возглавил его сторонник священник Антон Корошец²⁵, вскоре ставший третьим по значимости лидером Всесловенской народной партии.

Убийство в Сараеве австрийского престолонаследника эрцгерцога Франца Фердинанда 28 июня 1914 г., послужившее поводом к Первой мировой войне, явилось потрясением для словенцев. Они видели в покушении Гаврилы Принципа руку Белграда. Рухнули надежды на реформы, проект которых готовился Францем Фердинандом, югославянскому движению в империи был нанесен тяжелый удар, его позиции ослабли, и положение словенцев в империи стало еще более шатким. Словенские консервативные и либеральные политики резко осудили сараевское убийство. Шуштершич на собрании Всесловенской народной партии 5 июля 1914 г. в Любляне открыто обвинил в убийстве престолонаследника Сербию. Более умеренно выступили Крек и Корошец, выразив сожаление по поводу случившегося и подтвердив верность династии. Социал-демократы не высказали четко своего отношения, среди них преобладало мнение X. Тумы о том, что партия не имеет ничего общего с австрийскими престолонаследниками и немецкими националистами.

Война. Объявление Австро-Венгрией войны Сербии 28 июля 1914 г. вызвало протест не только у социал-демократов, но и у либералов. Шуштершич и его сторонники поддержали правительство, вновь подтвердив свою полную лояльность Габсбургам. Шуштершич развязал активную антисербскую кампанию, призывая словенцев к войне за «справедливое дело Австрии». Христианские социалисты во главе с Креком и Корошецем антисербские позиции Шуштершича не поддержали.

Началась воинская мобилизация. Словенцы входили в состав 50 австрийских полков из 141. Среди них было немало добровольцев. Многие словенские воины, посланные в Галицию, уже осенью 1914 г. оказались в русском плену. Некоторые словенцы вступили добровольцами в сербскую армию. В словенских землях, как и во всей империи, было введено военное положение. Хотя правительство официально не распустило политические партии, деятельность их была ограничена исключительно внутрипартийными делами. Были запрещены многие газеты и общества, занимавшие антиправительственные позиции либо просто имевшие югославянскую направленность. Аресту или высылке подверглись многие национальные деятели словенцев, среди них писатель Иван Цанкар. В декабре 1914 г. состоялся суд над препородовцами, весной 1915 г. в Любляне был введен военный трибунал.

В мае-июне 1915 г. военные действия переместились на словенскую территорию. Итальянцы заняли западную часть Горицы и Посочье. Около 80 тыс. чел. тогда бежали с захваченных территорий в Крайну, Штирию, в австрийские лагеря беженцев. В августе 1916 г. итальянцами была захвачена вся Горица. Во время боев у Сочи, длившихся почти два с половиной года, до октября 1917, погибли около 200 тыс. чел. Всего за время Первой мировой войны погибли около 35 тыс. словенцев²⁶.

Война застала словенских политиков врасплох. Политическая активность либералов и социал-демократов практически сошла на нет из-за правительственных репрессий. Только Всесловенская народная партия благодаря своей прогабсбургской ориентации могла как-то функционировать. Заседания австрийского рейхсрата не проводились с весны 1914 г., и словенские национальные деятели неоднократно (и безуспешно) выступали с требованиями возобновить его работу. Лидеры католиков вместе с хорватскими правашами по инициативе А. Махнича весной 1915 г. даже обратились к римскому папе с просьбой защитить интересы хорватов и словенцев на будущей мирной конференции. Ватикан ответил отказом.

Итальянская оккупация Горицы настолько привела в смятение лидеров Всесловенской народной партии, что какое-то время они даже готовы были отказаться от своих триалистических проектов, признать немецкий язык в качестве государственного, поддержать централизаторские проекты реформ австрийской военной верхушки. От правительства в 1915 г. они требовали только признания словенской национальной школьной автономии.

После начала войны разногласия между двумя течениями во Всесловенской народной партии обозначились еще резче, а в 1916 г. дело дошло до раскола. И. Шуштершич и его единомышленники были настроены проавстрийски и антисербски. Второе направление, возглавлявшееся Креком и Корошецем, придерживалось югославянских взглядов (в рамках австрославизма) и ориентировалось на государства Антанты²⁷. К концу 1916 г. общая политическая линия Корошец-Крек окончательно оформилась. Для нее были характерны идеи югославизма в том виде, в каком они были сформулированы через несколько месяцев в Майской декларации.

Только словенские эмигранты, бежавшие в Западную Европу, продолжали в первой половине войны открыто выступать с югославянскими идеями. Четверо словенцев (Б. Вошняк, Й. Едловский, Н. Жупанич и Г. Грегорин) стали членами Югославянского комитета, основанного в 1915 г. в Париже по инициативе хорватских эмигрантов. Комитет выдвигал цель освобождения югославян из-под австро-венгерского ига и их объединение с Сербией и Черногорией. Деятельность комитета поддержали и словенские эмигранты в США.

После смерти Франца Иосифа осенью 1916 г. на престол вступил император Карл. Внутриполитическое давление в империи уменьшилось. Весной 1917 г. снова был созван рейхсрат. За день до его открытия 33 словенских, хорватских и сербских депутата австрийской части империи и Далмации объединились в Югославянский клуб (фракцию). 30 мая 1917 г. его председатель А. Корошец огласил Майскую декларацию, призывавшую к объединению словенцев, хорватов и сербов на основе национального принципа и хорватского государственного права в самостоятельное демократическое государственное образование под габсбургским жезлом.

И. Шуштершич, до конца остававшийся на австрославистских позициях лояльности империи и резко осуждавший деятельность югославянских депутатов, после обнародования Майской декларации стремительно терял политическое влияние. В ноябре 1917 г. он вышел из Югославянского клуба, а через несколько дней распустил Всесловенскую народную партию и основал Словенскую крестьянскую партию. Однако Всесловенская народная партия и не подумала распускаться. В декабре состоялось общее собрание ее членов, признавшее действия Шуштершича незаконными и избравшее своим председателем А. Корошеца, ставшего после неожиданной смерти Я. Крека в октябре 1917 г. бесспорным лидером словенской политики. Им он и оставался на протяжении всей дальнейшей жизни (до 1940 г).

Движение в поддержку Майской декларации достигло своего пика 24 марта 1918 г., когда в Любляне состоялось торжественное вручение А. Корошецу 200 тыс. подписей сторонников этого меморандума. Большинство подписчиков, впрочем, полагали, что решение югославянского вопроса произойдет в рамках империи. Социал-демократы не поддерживали политики Югославянского клуба, отвергая сотрудничество с буржуазными партиями. Такая позиция вызывала недовольство у некоторых членов партии. Группа молодежи покинула ее ряды и весной 1918 г. присоединилась к югославянскому движению.

В империи ширилось антивоенное движение. В феврале 1918 г. вспыхнуло восстание матросов в Боке Которской, в мае – военнослужащих в Юденбурге, Мюрее и Радгоне. В них приняли участие и словенские солдаты. В мае 1918 г. правительство запретило агитацию в поддержку Майской декларации и подтвердило немецким партиям свою решимость сохранить за немцами доступ к Адриатике. После такого заявления правительства даже социал-демократы изменили свою точку зрения и присоединились к Майскому движению. Либералы, до тех пор еще не имевшие общесловенской организации, в середине 1918 г. объединились в Югославянскую демократическую партию. Началось формирование надпартийного органа национального представительства. Им стал Национальный комитет словенских земель и Истрии, образованный в Любляне 17–18 августа 1918 г. В него вошли представители всех словенских партий. В Загребе 6 октября 1918 г. было установлено Народное Вече Словенцев, Хорватов и Сербов как верховный орган южных славян империи. Председателем обоих органов стал Антон Корошец.

Так накануне распада Австро-Венгрии уже возникли первые органы автономной словенской и югославянской власти, хотя никто еще не имел четкого представления о будущей Югославии и ее государственном устройстве. Существовали и проекты объединения с Сербией и Черногорией, но словенские политики не сформулировали никаких концепций регулирования межнациональных отношений в будущем государстве. Большинство словенцев мало что знали о сербах, да и сам их лидер Корошец никогда не бывал в Сербии и не мог себе реально представить ситуацию в ней. Обсуждение важнейших вопросов, касавшихся будущего государства, было в начальной стадии, когда тысячелетняя империя прекратила свое существование. Это событие застало словенских политиков врасплох. Распад империи встретили в Любляне с воодушевлением, славили Югославию, американского президента Вильсона и «самоопределение». О Карагеоргиевичах никто и не упоминал.

Ни одна из распространенных среди словенцев перед Первой мировой войной югославянских программ не ориентировалась на отделение словенских земель от Австро-Венгрии. Ни одна из политических партий не была готова к образованию Югославии, не имела разработанного проекта основ будущего государственного объединения.

Примечания

1 Pleterski J. Nekaj vprašanj slovenske zgodovine v desetletju 1894–1904 // Zgodovinski časopis 31. Ljubljana. 1977. N 1–2. S. 7–8.

2 Ibid. S. 8–9.

3 Vodopivec P. Od Pohlinove slovnice do samostojne države. Slovenska zgodovina od konca 18. Stoletja do konca 20. Stoletja. Ljubljana. 2006. S. 114.

4 Pančur A. Nastanek političnih strank // Slovenska novejša zgodovina Zv. 1.1848–1992. S. 34.

5 Gestrin F., Melik V. Slovenska zgodovina od konca XVIII stoletja do 1918. Ljubljana, 1973. S. 281.

6 Чуркина И. В. Национальный вопрос в программах словенских партий накануне Первой мировой войны. // На путях к Югославии: за и против. Очерки истории национальных идеологий югославянских народов. Конец XVIII – начало XX вв. М., 1997. С. 273–275.

7 Gestrin F., Melik V. Op. cit. S. 305; Чуркина И. Национальные программы словенских партий накануне первой мировой войны. // Европейська полiтика: вiд регiональних конфлiктiв до Першоï свiтовоï вiйни. Чернiвцi. 1995. С. 49–50.

8 Ненашева З.С. Идейно-политическая борьба в Чехии и Словакии в начале XX в. М. 1984. С. 29.

9 Pleterski J. Op. cit. S. 20–21.

10 Vodopivec P. Op. cit. S. 119.

11 Pančur A. Politično življenje po volilnih reformah // Slovenska novejša zgodovina Zv. 1.1848–1992. S. 40.

12 Ibid. S. 41.

13 Vodopivec P. Op. cit. S. 148.

14 Gantar Godina I. Neoslavizem in Slovenci. Ljubljana. 1994. S. 11–12.

15 Ibid. S. 133–143.

16 Чуркина И.В. Образование партийно-политической системы в Словении (90-е гг. XIX в. – 1914 г.) // Человек на Балканах. Государство и его институты. Гримасы политической модернизации (последняя четверть XIX – начало XX в.). СПб., 2006. С. 95.

17 Melik V Ivan Hribar in njegovi spomini. In: Ivan Hribar. Moji spomini. Ljubljana, 1984. II. Del. S. 637.

18 Gantar Godina I. Op. cit. S. 175.

19 Vodopivec P. Op. cit. S. 147.

20 Vodopivec P. Op. cit. S. 149.

21 Gestrin F., Melik V Op. cit. S. 318.

22 Ibid. S. 323.

23 Vodopivec P. Op. cit. S. 153.

24 Vodopivec P. Op. cit. S. 154.

25 Rahten A. Zadnji slovenski avstrijakant: Prispevek k politični biografiji dr. Ivana Šušteršiča // Zgodovinski časopis 53.1999. N 2. S. 198.

26 Vodopivec P. Op. cit. S. 159.

27 Rahten A. Op. cit. S. 198–200.