Текст книги "Югославия в XX веке. Очерки политической истории"

В августе 1912 г. министр иностранных дел Австро-Венгрии Бертхольд выступил с новыми инициативами по утверждению албанской автономии. Сербия и ее балканские союзники решили взять инициативу в свои руки, и перешли к активным действиям.

Примечания

1 Сборник договоров России с другими государствами. 1856–1917. М., 1952. С. 192, 205–206.

2 Например, русский консул в Ускюбе В.Ф. Машков отмечал в январе 1900 г.: «Турецкое правительство после войны 1878 г. задалось целью переорганизовать западные и центральные вилайеты Балканского полуострова таким образом, чтобы административные границы ни одного из них не совпадали бы с этнографическими пределами населяющих их народностей. Этим, по-видимому, путем имелось в виду затруднить применение разных реформ и частичных автономий, а может быть и способствовать расселению арнаутов (вошедших в каждый из тогда реформированных вилайетов) и по таким местностям, где христианское население до сих пор оставалось более или менее сплошным»). АВПРИ. Ф. 151. Д. 1472. Л. 8–9.

3 Авторитетный сербский историк Д. Батакович пишет: «Под Старой Сербией в XIX в. сербские писатели и ученые подразумевали земли, на которых возникла, развивалась и откуда начала распространяться вширь средневековая сербская государственность». После Первого сербского восстания 1804 г. «все территории,, входившие когда-то в Сербию, но остающиеся под турецкой властью, со временем стали называться Старой Сербией. Судя по всему, первым это название употребил Вук Стефанович Караджич в 1818 г.» (Батаковић Д. Предговор // Савременици о Косову и Метохии. 1852–1912. Београд, 1988. C. VII).

4 Подробнее о сербских планах см.: Тимофеев А.Ю. Крест, кинжал и книга: Старая Сербия в политике Белграда (1878–1912). СПб., 2007.

5 Тимофеев А. Истоки косовской драмы. М., 1999. С. 89, 93.

6 АВПРИ. Ф. 180. Д. 2298. Л. 117–117 об.

7 Цит. по: Шатилова Л.В. Македонский вопрос в период балканских войн 1912–1913 гг. и политика России // Балканские исследования. Россия и славяне. М., 1992. Вып. 15. С. 189.

8 По болгарским данным, собранным в 80-90-е годы XIX в. и опубликованным в 1900 г., в Македонии проживало 2 258 224 человека. В том числе: болгар – 1 181 336 чел., греков -228 702 чел., сербов – 700 чел., влахов – 80 767, албанцев – 128 711, турок – 499 204, евреев -67 840 чел. и т. д.

Согласно сербской статистике 1889 г. (учитывавшей население «Старой Сербии», т. е. Македонии, Косово и Метохии), в Македонии проживало 2 870 620 человек. Из них: сербов -2 048 320 чел., болгар – 57 600 чел., греков – 201 140, албанцев – 165 620, турок – 231 400, влахов – 69 665, евреев – 64 645 чел. и т. д.

По греческим данным, опубликованным в 1904 г., в Македонии (без Косовского вилайета) насчитывалось 1 724 818 человек. Из них: греков – 652 795 чел., болгар – 332 162, турок -634 017, влахов – 25 101, евреев – 53 147 чел. и т. д.

(См.: Report of the International Commission To Inquire into the Causes and Conduct of the Balkan Wars. (Доклад международной комиссии по расследованию причин и ведения балканских войн. Вашингтон, 1914.) Р. 28–30.)

9 АВПРИ. Ф. 180. Д. 1437. Л. 202–203.

10 Риттих П.А. По Балканам. Путевые впечатления военного туриста. СПб., 1909. С. 141.

11 «Политическим идеалом болгарина после Освобождения, – пишет болгарский историк Д. Вечев, – независимо от задач конкретного момента, была Сан-Стефанская Болгария, разрушенная решениями Берлинского конгресса» (Русия и българският национален въпрос в края на XIX и началото на XX век // България 1300. Институции и държавни традиции. София, 1983. Т. 3. С. 223).

12 Трубецкой Г.Н. Русская дипломатия 1914–1917 гг. и война на Балканах. Монреаль, 1983. С. 38–39.

13 Мартыненко А.К. Русско-болгарские отношения в 1894–1902 гг. Киев, 1967. С. 188.

14 Пандев К. Националноосвободителни борби на българите в Македония и Одринско след Берлинския конгрес от 1878 // Борбите в Македония и Одринско. 1878–1912. Спомени. София, 1981. С. 9; Он же. Националноосвободителното движение в Македония и Одринско. 1878–1903. София, 1979. С. 67–70; Силянов Х. Освободителните борби на Македония. Т. 1. София, 1983. С. 39–40.

15 Пандев К. Националноосвободителното… С. 77, 129, 204.

16 Петров Т. Нелегалната армия на ВМОРО в Македония и Одринско (1899–1908). София, 1993. С. 25–26.

17 АВПРИ. Ф. 151. Д. 1469. Л. 32.

18 Амфитеатров А. Страна раздора. Балканские впечатления. СПб., 1907. С. 90.

19 АВПРИ. Ф. 180. Д. 2021. Л. 107.

2 °Cм. подобнее об этом: Батаковић Д. Истрага оружја у Ибарском Колашину 1901. године // Косовско-метохијски зборник. Београд, 1990.

21 АВПРИ. Ф. 180. Д. 2021. Л. 165–167 об.

22 Тимофеев А. Истоки косовской драмы. С. 52.

23 Пандев К. Националноосвободителни… С. 18–19.

24 Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции. М., 2000. Ч. 1. С. 272.

25 Петров Т. Ук. соч. С. 97–99.

26 Струкова К.Л. Новые документы о положении в Битольском вилайете в 1903 г. (Из донесений русских консулов) // Славянский архив. М., 1963. С. 272–273.

27 Владева Л. Официална България и Илинденско-Преображенското въстание 1903 г. // 90 години Илинденско-Преображенско въстание. София, 1994. С. 81.

28 Силянов Х. Указ. соч. С. 409, 425.

29 Подробнее см.: Исаева О.Н. Мюрцштегский опыт «умиротворения» Македонии // Македония: вопросы истории и культуры. М., 1999. С. 72–99.

30 Исаева О.Н. Проблема Косово и Россия в начале XX века // Новая и новейшая история. Саратов, 2000. Вып. 19. С. 137.

31 Тимофеев А.Ю. Сербские четы в Старой Сербии (1904–1912) // Югославянская история в новое и новейшее время. М., 2002. С. 164–165.

32 Исаева О.Н. Мюрцштегский опыт… С. 90–91.

33 Австриски документа за историјата на македонскиот народ 1907–1908. Скопjе, 1981. Т. 2. С. 110–111.

34 Цехмистренко С.П. Греция и македонский вопрос // Очаги тревоги в Восточной Европе. М., 1994. С. 206–208.

35 Петров Т. Указ. соч. С. 170–174,176.

36 См., например: Тимофеев А. Истоки косовской драмы. С. 70. См. также: Ямбаев М.Л. Сербская политика в Македонии на рубеже XIX–XX вв. глазами русских консулов // Двести лет новой сербской государственности. СПб., 2005. С. 214–222.

37 «Кроме вооружения сербских чет чиновники МИД в Косовском вилайете использовали сербских четников как одно из средств в борьбе за поддержание сербского населения в Старой Сербии. Благодаря этому сербский консул получал колоссальную неофициальную власть», – пишет А.Ю. Тимофеев (см.: Тимофеев А.Ю. Крест, кинжал и книга: Старая Сербия в политике Белграда (1878–1912). СПб., 2007. С. 105).

38 Исаева О. Проблема… С. 142–144.

Глава 4
Хорватские земли и Воеводина

Хорватия и Славония. Во второй половине 60-х годов XIX в. югославянские территории империи Габсбургов в результате заключения двух договоров претерпели коренную политическую и административно-территориальную трансформацию. По австро-венгерскому соглашению 1867 г., превращавшему Австрийскую монархию в Австро-Венгрию, в состав Венгерского королевства (Транслейтании) помимо Венгрии вошли территории Трансильвании, Хорватии и Славонии, Воеводины, Закарпатской Украины и город Риека. Австрийскую часть монархии (Цислейтанию) составили Верхняя и Нижняя Австрия, Штирия, Каринтия, Тироль, Зальцбург, Форарльберг, Крайна, Горица и Градишка, Триест, Истрия, Далмация, Богемия, Моравия и Силезия, Галиция и Буковина.

Королевство Хорватия и Королевство Славония, независимые друг от друга административные единицы венгерской части Австрийской империи, по венгерско-хорватскому соглашению 1868 г. объединялись в новое Королевство Хорватия-Славония короны св. Стефана[51]51
  Хорватские территории сохраняли очень скромные атрибуты государственности: территорию, границы и, на местном уровне – законотворчество и управление внутренними делами. Исполнительной властью для Хорватии являлись венгерские министерства, полностью контролировавшие хорватскую экономику. Зависимость всех сфер внутриполитического жизни от венгерского правительства и венгерского министра-председателя была настолько велика, что хорватско-славонские отделы в совместных министерствах, предусмотренных соглашением, вскоре прекратили свое существование. Автономные права Хорватии и Славонии выражались в том, что главой правительства Хорватии являлся бан, назначаемый императором по представлению венгерского премьер-министра. Он мог обращаться к австрийскому императору, но только при посредничестве венгерского министра по хорватским делам. Статья 52 австрийской конституции власть бана определяла как исключительно гражданскую (т. е. она не могла соединяться с военной властью). Хорватия и Славония были практически полностью исключены из участия в законодательных и исполнительных органах власти Австрийской империи: в состав венгерской делегации (60 депутатов) в имперский парламент – рейхсрат – входили только пять депутатов от Хорватии и Славонии, причем избирал их не парламент Банской Хорватии – сабор, а венгерский парламент. Хорватский сабор должен был практически без обсуждения принимать законопроекты венгерского парламента.


[Закрыть]. Королевство Хорватия-Славония состояло из Гражданской Хорватии (или банская Хорватия, находившаяся под управлением бана) и включала три округа (Загребский, Вараждинский и Крижевацкий), и Гражданской Славонии (Вировитицкий, Пожегский и Сремский округ). Территориально Хорватия и Славония не были едины, их разделяла Военная Граница[52]52
  К Военной Границе (Военной Крайне) принадлежали географические регионы Лика, часть Горского котара, Кордун, Бания, Крижевцы, Джурджевац с окрестностями и присавский пояс до Земуна. Военная Граница начала формироваться в XV в. в период продвижения турок на Балканы – к Славонии и Хорватии, находившихся под австрийским (венгерским) управлением. Задачей граничар была защита Австрийской монархии от Турции, взамен они объявлялись свободными от феодально-кметских повинностей. С 1630 г., когда император Фердинанд II даровал граничарам Диплом, территория Военной Границы находилась под прямым управлением Вены (до 1881 г.). (См. Илић Ј., Николић Д., Влаховић П., Кицишев С…Срби у Хрватској: населјаванје, број и територијални размештај. Београд, 1993. С. 26.).


[Закрыть]. Хорватия получила возможность соединиться со Славонией после издания императорского рескрипта от 8 января 1881 г., согласно которому территория демилитаризованной Военной Границы объединялась с Хорватией и Славонией в венгерскую административно-территориальную единицу Королевство Хорватия и Славония. Таким образом после ликвидации Военной Границы Королевство Хорватия и Славония было расширено на значительную часть сербского пространства, поскольку население Военной Границы на 90 % состояло из сербов¹.

В конце XIX – начале XX вв. Королевство Хорватия-Славония являлось гетерогенным в национальном отношении территориями без выраженного хорватского характера населения в славонской и сремской части. В 1890 г. население Загреба составляло 40 000 человек, из которых четверть приходилась на иностранцев, в первую очередь, немцев. Немецкий язык был доминирующим в употреблении даже на бытовом уровне семей, не являвшихся по происхождению немцами.

В австрийской монархии перепись населения проводилась каждые десять лет, но этническими показателями являлись вероисповедание и родной язык. В 1890 г. население Королевства Хорватии-Славонии составляло 1 841 000 человек, в 1910 г. более 2 600 000, из них римокатоликов различного национального состава было 1 863 847 (с 1869 по 1910 г. отмечается увеличение католического населения на 600 000 чел.), римокатоликов-славян (сербов, буневцев, шокцев и хорватов) – 1 550 000, православных – 649 453 чел. Особенно увеличилось венгерское население: если по переписи 1880 г. венгров насчитывалось 41 417,1890 г. – 68 794,1900 г. – 90 180, то в 1910 г. уже 103 000². Население Хорватии и Славонии на 84 % было крестьянским (наивысший процент в монархии), и после Истрии эти земли являлись наиболее отсталыми в экономическом отношении³.

После заключения венгерско-хорватского соглашения венгерское правительство развернуло систематическое политическое и экономическое наступление с целью подрыва его положений и интеграции хорватских территорий. В 1882 г. началась реорганизация финансового управления Королевства Хорватии-Славонии, включающая введение, помимо хорватских, венгерских символов (герба) и двуязычных надписей на вывесках зданий финансового управления. Кроме того, составной частью венгерской политики в отношении хорватского населения было немилосердное опустошение его карманов: так, например, за период с 1873 по 1883 гг. налоги выросли на 82 %⁴.

Меры венгерской власти вызвали массовые демонстрации протеста, показавшие, что венгерскую гегемонию хорваты воспринимают как тяжкое бремя, а нарушение условий соглашения – и без того несправедливого – как беззаконие и насилие. Движение охватило практически всю банскую Хорватию, причем не только городские, но и широкие слои сельского населения. Из политических партий наиболее заметную роль в народных волнениях сыграли сторонники Партии права (праваши)[53]53
  Формирование политических партий в Хорватии-Славонии началось в начале 60-х годов XIX в., и до конца XIX – начала XX вв. на ее политическом пространстве появились Народно-конституционная партия (Narodno-ustavna stranka, 1861–1873), Народно-либеральная партия (Narodno-liberalna stranka, 1861–1873), Самостоятельная народная партия (Samostalna narodna stranka, 1863–1866), Партия права (Stranka prava, 1861–1895), Народная партия (Narodna stranka, 1873–1906), Независимая народная партия (Neodvisna narodna stranka, 1880–1903), Сербская народная самостоятельная партия (Srpska narodna samostalna stranka, основана в 1881).


[Закрыть]. Волнения перешли в широкое крестьянское антивенгерское движение. Крестьяне протестовали против высоких налогов, принудительных мер изъятия задолженностей, ростовщичества, коррумпированности чиновников, а также против венгров вообще. Его подавление стало главной задачей венгерской власти – для этого на хорватских территориях был назначен военный комиссар – генерал X. Рамберг, силами армии справившейся с народными бунтами.

Упомянутые события повлекли за собой изменения на хорватском политическом поле. Прежние баны, И. Мажуранич (1873–1880) и Л. Пеячевич (1880–1883) не являлись прямыми экспонентами венгерского правительства, они были связаны с хорватскими политическими силами и посредством правящей Народной партии, несмотря на вынужденные уступки, доступными средствами пытались сохранить хорватскую автономию. Новый же бан Куэн-Хедервари (1883–1903) был проводником исключительно интересов Венгрии (также он пользовался особым доверием австрийского императора). Идеологической основой правления бана Куэна служили два тезиса: сильное, единое и неделимое венгерское государство может существовать лишь в рамках Габсбургской монархии как великой державы; венгерской политической элите необходимы поддержка австрийского двора и австро-германских правящих кругов.

Для сохранения системы дуализма Куэн-Хедервари на хорватских территориях использовал такие методы, как борьба с национальными политическими движениями административно-полицейскими мерами (вне закона объявлялась любая оппозиционная, по сути, политическая деятельность); допускалась лишь активность в культурно-просветительной сфере, но и она рассматривалась как потенциально опасная для власти, поскольку была неотделима от процесса национального возрождения. В практическом плане Куэн-Хедервари своей задачей считал не допустить присоединения Далмации к Хорватии-Славонии и способствовать обособлению Славонии.

Основой работы Куэна-Хедервари стал лозунг «сильное управление» – т. е. формирование административной системы, позволяющей осуществлять неуклонное наступление на автономные права Хорватии-Славонии, а также принцип «разделяй и властвуй», который нашел отражение в мерах по разделению сербов и хорватов путем некоторых уступок и обещаний первым. Итогом должна была стать денационализация Хорватии-Славонии, сведение хорватского национального самосознания до географического уровня и превращение Хорватии-Славонии в несколько областей единого венгерского государства.

Куэн-Хедервари развернул систематическое наступление на Соглашение 1868 г. В период с 1884 по 1887 гг. был проведен ряд законов (о реорганизации судебной системы и управления, об отмене суда присяжных для типографских правонарушений, новый регламент работы сабора и закон о выборах), в результате которых, во-первых, чиновничий аппарат превращался в дисциплинированную армию, которая на всех уровнях – от сабора до органов общинного самоуправления – выполняла задачу подавления оппозиционной активности. Во-вторых, зависимые от власти суды превратились в средство для расправы с оппозиционными изданиями – в результате оппозиция открыто могла проявить себя лишь в саборе. В-третьих, Куэн-Хедервари установил свои правила и в саборе, поскольку новый регламент передал в руки председателя сабора абсолютную власть, который с помощью проправительственной партии не допускал проявлений оппозиционных настроений. Кроме того, Народную партию Куэн превратил в послушный инструмент своего режима и, по сути, она прекратила существование как партия. Таким образом в хорватском саборе оказался мощный административный ресурс венгерской власти, подпитываемый ее благосклонным вниманием в виде включения в систему управления и предоставления экономических привилегий вплоть до сотрудничества с собственным банком Куэна-Хедервари. В результате он настолько преуспел в плане создания системы административного давления и коррупции, что Народная партия утратила следы самостоятельной позиции.

В-четвертых, по новому закону о выборах формировалось саборское большинство, послушное инструкциям бана. Высокий ценз и другие меры привели к тому, что правом голоса располагали всего 2 % населения, что стало своеобразным антирекордом в Европе. При этом правом голоса обладали и чиновники венгерских учреждений, которые наряду с собственно хорватскими чиновниками составляли значительную часть избирателей. Более того, Куэн-Хедервари применил систему «выборной геометрии» – территориальной реорганизации избирательных округов в ущерб тем регионам, в которых предположительно победу могла одержать оппозиция. Избирательный срок продлевался с трех до пяти лет, голосование было открытым – т. е. сторонник оппозиции тут же становился известен.

В экономическом плане в 1889 г. квота в 45 %, определенная соглашением 1868 г. от суммы прямых и косвенных налогов, предназначенная Хорватии-Славонии для покрытия собственных нужд, сокращалась до 44 %. Это положение сохранилось до распада монархии⁵.

С 80-х годов XIX в. на политическом поле Хорватии-Славонии основными являлись три хорватские политические партии – Народная партия, Независимая народная партия и Партия права, а также Сербская народная самостоятельная партия.

Духовными вождями Народной партии Хорватии были видные представители римско-католического духовенства – джаковский архиепископ Йосип Юрай Штроссмайер и историк, каноник Франьо Рачки. Паства архиепископа насчитывала около 300 000 верующих, под его управлением находились приходы с общим доходом более 1 млн форинтов ежегодно, так что джаковский владыка мог оказывать партии не только моральную, но и солидную материальную поддержку. Штроссмайер утверждая, что культура является основой успешной политической работы, что нет и не может быть политического единства народа без необходимой предпосылки – культурной общности⁶, финансировал ряд культурных учреждений – Югославянскую академию наук и искусств, университет и Галерею искусств. Его целью было превратить Загреб, а не Белград, в культурно-политический центр «народного единства югославян»⁷.

По структуре Народная партия не была гомогенной: оппозиционный блок в ее составе (неоформленный официально), представляли «староунионисты»[54]54
  Унионистами назывались сторонники Народно-конституционной партии, которыми в основном являлись крупные землевладельцы, выступающие за союз с Венгрией.


[Закрыть] – в основном это была оппозиция одиночек, неудовлетворенных вторыми ролями в политической жизни. Лидером «староунионистов» являлся известный публицист М. Маканц, подвергавший резкой критике политику Народной партии за отказ от концепции федерализма в рамках монархии и также разнородную структуру партии, объединявшую людей с разным политическим прошлым и настолько различными представлениями о будущем хорватского народа, что он ставил под сомнение право партии представлять хорватский народ и именовать себя «народной».

Независимая народная партия появилась в 1880 г. в результате раскола в Народной партии в связи с разногласиями в отношении политики мадьяризации хорватского пространства. Печатным рупором «независимцев» стала газета «Obzor» («Обзор»), в связи с чем членов партии именовали также обзорашами. Среди лидеров партии были такие видные общественно-политические деятели, как М. Мразович, К. Войнович, Ф. Врбанич, к которым вскоре присоединился и Ф. Рачки. Партию поддерживал также архиепископ Штроссмайер, в этой связи партия привлекла в ряды своих сторонников круги интеллигенции, разделяющие идеи Штроссмайера, а также римско-католическое духовенство. В целом партия носила умеренный оппозиционный характер. Ее программа содержала пункты о полной автономии Хорватии, Далмации и Риеки в рамках венгерской части монархии, борьбе против мадьяризации хорватских органов власти и общественных институтов и, по сути, являлась переходной ступенью от дуализма к триализму (формирование третьей, югославянской, государственной единицы Габсбургской монархии). Партия не отказывалась от сотрудничества с другими политическими силами и не впадала крайность беспредельной уступчивости венгерскому правительству, подобно Народной партии. Однако массовой, широкой поддержки народа эта партия не снискала. Со временем отчетливо проявилось ее стремление к сотрудничеству с Партией права (однако против этого был лидер Партии права А. Старчевич, находящийся в остром конфликте со Штроссмайером, Старчевич вообще предпочитал не сотрудничать с другими политическими организациями).

Превращение Народной партии в средство реализации политики Куэна-Хедервари лишило хорватское политическое поле силы, защищающей хорватскую автономию хотя бы на базе соглашения 1868 г. В 1885 г. была создана центристская политическая группа – Центрум – во главе с И. Драшковичем, выступающая за соблюдение соглашения и за реализацию национальных прав хорватов в его рамках. Опирался Центрум на венский двор, рассчитывая на покровительство императора Франца Иосифа. Практически все депутаты Независимой народной партии перешли в лагерь Центрума, партия практически перестала существовать, но и Центрум, не получив столь ожидаемого содействия императора, который, напротив, поддерживал Куэна-Хедервари, распался через год после своего создания.

Ключевым вопросом хорватской национальной политики в конце XIX в. являлась проблема объединения территорий. На путях к поиску путей осуществления задач территориального единства и создания единого хорватского государства перед хорватскими политическими кругами сразу же возникла главная дилемма: способны или нет хорваты разрушить монархию или, по крайней мере, переустроить ее на основе федерализма? Перспектива федерализации Австро-Венгрии выглядела более реалистично, нежели ликвидация монархии как таковой. Лидеры Партии права Анте Старчевич и Эуген Кватерник осью своей политической деятельности избрали идею реализации хорватских интересов посредством «огосударствления» хорватской нации на основе «хорватского исторического государственного права»⁸. По венгерскому примеру, когда на территории

Венгрии признавалось существование лишь одной, венгерской «политической нации», Старчевич и Кватерник сформировали доктрину о существовании «одного-единственного хорватского политического народа». Теория государственного права хорватов с течением времени стала представлять большую опасность для сербского населения, составлявшего в Хорватии-Славонии и Далмации от одной трети до почти половины населения, особенно в Военной Границе, где сербов было подавляющее большинство⁹.

Идеологию хорватского национализма в публицистических трудах сформулировал А. Старчевич – культовая фигура хорватской национально-политической жизни. Политическая идеология Старчевича – противника западной цивилизации, анархии, революции и абсолютной демократии – основывалась на простых и ясных формулах. Таковыми являлись тезисы «свободная, независимая, объединенная Хорватия», «Бог и хорваты», «восстановление хорватского исторического государственного права», «в Хорватии существует лишь один политический народ», «ни с Веной, ни с Пештом, но с законным хорватским королем», «в Хорватии не признается ни сербская национальность, ни сербское имя», «самый большой враг Хорватии – Австрия», «хорваты должны позаботиться о себе, славянство их не касается» и т. п. Его национализм сводился к отрицанию всего того, что, по его мнению, не является национальным, он хотел «защитить хорватский дух от всего чуждого» и создать свой идеал «хорвата-гражданина» (Старчевич в определенном смысле стал творцом «civis croatus»).

Спецификой основанного им правашского движения стало соединение в его идеологии государственно-правового историзма, национализма (вплоть до шовинизма) и легитимизма¹⁰. Идеологию, ориентированную на славянство или «славянское братство», Старчевич осуждал самым решительным образом, полагая, что «это пустые слова, у этих фантазий нет никаких оснований в прошлом и перспектив в будущем». Он утверждал, что все южные славяне, соответственно, и сербы в Сербии, являются хорватами¹¹ и ввел в политический оборот термин «славосербы» (от лат. «sclavus» и «servus»). Оспаривая этнический характер наименования сербского народа и с претензией на серьезный исторический труд он пытался в ином свете объяснить историю хорватского народа, отстаивая право хорватов на «реставрацию прежней исторической государственности», в ходе создания которой был подчинен и с помощью христианства «абсорбирован» народ – «раб-пленник-кмет» (т. е. сербы). В целом характер правашского движения был непримиримо антисербским, сам Старчевич стал основоположником хорватского эксклюзивизма, генетически обусловившего возникновение впоследствии фашистского усташского движения. В свете событий Второй мировой войны зловещим предзнаменованием выглядят слова Кватерника: «Ах эти сербы – нож в горле моего народа!»¹². Являясь рассадником идеологии хорватской национальной исключительности, Партия права ознаменовала собой поворот к идеологии построения этнически чистого хорватского государства. Под последним праваши подразумевали территорию практически всего югославянского пространства, где сербам, словенцам и мусульманам Боснии и Герцеговины предстояло, по представлениям идеологов партии, ассимилироваться в хорватов¹³.

Правашское течение времени Старчевича не было политической партией в полном смысле, скорее оно являлось общественно-значимым национальным явлением, движением национальных традиций и национальных ожиданий. Партии так и не удалось четко сформулировать свою программу, ее лидеры оставались верны двум основным столпам своей политической идеологии – хорватской национальной идее и отрицанию существующей государственно-правовой системы.

Социальную программу партия практически игнорировала, в том числе и острый аграрный вопрос, не рассматривая возможность проведения земельной реформы с наделением крестьян землей. Она концентрировалась лишь на национальной и государственно-правовой сфере. Однако Старчевич говорил об экономической отсталости хорватских территорий, росте налогообложения и общем обнищании населения. Идеология партии включала также пункты о сохранении традиционного социального порядка (семейной задруги), сопротивлении индустриальной цивилизации и учениям социалистического толка, недопущении раскола нации в виде классовой борьбы, расширении гражданских свобод, введении всеобщего избирательного права, самоуправлении общин и выборов приходского духовенства и епископов.

Интересна позиция Старчевича относительно роли и места римско-католической церкви в жизни хорватского народа. С одной стороны, в его идеологии ясно прослеживается антиклерикальная линия, он полагал, что «всем своим несчастьям хорваты обязаны попам»¹⁴. С другой – как бывший священник он оставался убежденным католиком, и в его идеях особенно важной представляется обоснование исторической миссии римско-католической церкви в «растворении с ее помощью в хорватской среде пришлого сербского населения».

Политическая борьба осложнялась тем, что на выборах в сабор административный ресурс власти бросался на поддержку кандидатов проправительственной Народной партии, а в отношении избирателей применялись методы прямого запугивания и подкупа. Это приносило результаты: силы хорватской оппозиции в парламенте были значительно ослаблены. Следствием стал выход правашей за стены сабора: идеи Партии права о независимом хорватском государстве и суверенности хорватского народа получили распространение среди мелкой буржуазии, а также молодежи. Появление на хорватском политическом поле «правашской молодежи» (правашская омладина), которая активно заявила о себе в ходе Народного движения 1883 г., привнесло в жизнь хорватов новый дух и острый интерес к актуальным общественно-политическим вопросам современности.

В 1881 г., после присоединения Военной Крайны, в Хорватии и Славонии с целью защиты сербской национальной индивидуальности и равноправия сербов и хорватов, католической и православной церквей, была основана Сербская народная самостоятельная партия. Сербская оппозиция сгруппировалась вокруг газеты «Србобран», выдвинув требование предоставления сербам церковно-школьной автономии и ревизии венгерско-хорватского Соглашения. Партия поддерживала требование хорватских политических кругов об объединении Хорватии и Славонии с Далмацией, однако позиции сербских и хорватских политических сил в Хорватии-Славонии разошлись по ряду вопросов – оккупации Боснии и Герцеговины, школьной реформы бана Мажуранича и антисербской пропаганды правашей. Югославизм Независимой народной партии также вызывал у сербской общественности недоверие, в том числе в связи с влиятельным положением в ней римско-католической иерархии, воспринимавшейся как угроза политической и экономической основе жизни сербского народа – церковно-школьной автономии. Опасность заключалась и в политике мадьяризации территории Хорватии-Славонии. Однако, несмотря на совпадение интересов сотрудничества Сербской народной самостоятельной партии с хорватскими политическими силами не получилось – хорватские претензии на Боснию и Герцеговину привели к отказу сербской партии от идеи присоединения Далмации к Хорватии-Славонии и сосредоточении исключительно на сербских интересах. В этом направлении в 1884 г. сабор принял закон о церковно-школьной автономии (самостоятельное решение вопросов, касающихся церкви и школьного образования, на церковных соборах, финансирование православных церкви и школы из бюджета, равноправие кириллицы и латиницы). В том же году сербские депутаты сабора в целом поддержали экспозитуру Куэна-Хедервари – Народную партию. Сложившийся расклад политических сил сохранялся до окончания правления Куэна-Хедервари в практически неизменном виде¹⁵.

Давление Куэна и – во внешнеполитическом плане – ослабление позиции России на Балканах привели практически к исчезновению идеи общей хорватско-сербской борьбы против монархии под российским патронатом и к значительному подрыву сил хорватской оппозиции в саборе. На выборах 1887 г. праваши потерпели поражение. Фактически с хорватской оппозицией венгерская власть справилась, превратив ее в неопасную для режима группу.

После падения в 1890 г. венгерского правительства К. Тиссы, а спустя три года – австрийского правительства Э. Таафе в монархии наступил период внутренних кризисов. Кризис дуализма охватил период с 1890 по 1903 гг., барьером, отделившим нестабильность от тяжелых потрясений, стал 1895 г. С одной стороны, в Венгрии на власть остро нападала Независимая партия, с другой – ситуацию усугубляли австро-германские столкновения. Общественно-политическая жизнь Хорватии-Славонии в 90-х годах XIX в. в целом ознаменовалась конфликтом между сербскими и хорватскими политическими элитами, в ходе которых в ход шли все средства – отрицание существования сербского/хорватского народов, приписывание культурных достижений лишь одному из них, взаимные распри, претензии и т. д.

В 1892 г. бан Куэн-Хедервари создал финансовую основу для своего режима: при помощи венгерского и германского капиталов был основан Ипотечный банк, находящийся под контролем венгерского правительства и получивший статус привилегированного относительно местных банков. Более того, он являлся монополистом на ипотечное кредитование, составляющее основу банковских операций в аграрной стране. Кроме того, фонды всех местных органов власти Хорватии-Славонии направлялись исключительно в Ипотечный банк. Свое монопольное положение он сохранил до 1907 г.

Кризис дуализма и рост социальной дифференциации (рост числа торговцев и ремесленников, отмежевавшихся от крестьянства и в большинстве своем выдающих займы под проценты) привели к сужению социальной основы сторонников правашей. Утверждение о том, что Партия права представляет интересы всего народа, стало беспочвенным. Изменение социально-экономической ситуации привлекло в ряды правашей римско-католическое духовенство, в основном, молодого возраста, старшее поколение больше поддерживало Независимую народную партию. Почти все католическое духовенство, кроме верхушки, зависимой от власти, находилось в оппозиции – связано это было с усилиями венгерского правительства по проведению церковной реформы, прежде всего, по введению гражданского брака. Опасения, что реформы затронут хорватские территории, способствовало оппозиционным настроениям духовенства¹⁶.