Текст книги "Югославия в XX веке. Очерки политической истории"

Через два года было заключено соглашение радикалов и радичевцев, по которому враг государства № 1 стал министром. Еще через два, после смерти Пашича, новый премьер-радикал Н. Узунович вместе с А. Корошецем оформили покупку лояльности СНП. 10 июля 1927 г. в результате подписания Бледского договора Словения, по словам Л. Марковича, получила «практически настоящую автономию»⁸⁴. «Как приграничной области Словении для ее наиболее благоприятного развития были гарантированы все экономические и социальные льготы», – пишет сербский историк Надежда Йованович. За это СНП обязывалась «признать государственное устройство, основанное на Видов-данской конституции»⁸⁵.

Политика «сербско-хорватского согласия» и ее кризис. Мотивы официального Белграда, пошедшего на сотрудничество с хорватскими республиканцами, не вызывают сомнения. В условиях неспособности (или невозможности) проведения централистского и унитаристского курса радикалы и двор стремились с помощью ХКП, признавшей легитимность Королевства СХС и его законов, расширить базу режима. Не столь очевидны резоны Радича, капитуляция которого многим современникам казалась «моральным самоубийством» в глазах его сторонников⁸⁶.

Тем не менее, признание лидером ХКП Видовданской конституции стало наиболее перспективным шагом с точки зрения его личной политической карьеры. Именно радикалы и король, а не сербские ревизионисты и не «заграница», способствовали приближению Радича к поставленной цели, предопределенной той ролью, которую он отводил себе и своей партии: «Хорватская республиканская крестьянская партия не просто политическая партия, а всестороннее политическое, хозяйственное и культурное движение всего хорватского народа». Соответственно, «в своем доме хорватский народ должен быть сам себе хозяин»⁸⁷.

Кто должен был быть в Хорватии «хозяином», иллюстрирует получивший широкую огласку случай из периода действия соглашения радикалов и радичевцев. Как описывал британский посол Кеннард в донесении руководству Foreign office, в октябре 1926 г. во время торжественной встречи на загребском вокзале официальной чехословацкой делегации «подвыпивший Радич пробился в первые ряды и прервал приветственные речи встречавших и гостей, вопя, что визит одобрили хорваты, а не югославяне. Когда его попросили успокоиться, он ответил: „Кто меня может остановить? Я сам здесь хозяин!“⁸⁸.

В условиях безучастности Запада и относительной стабильности югославского государства пропасть от подпольщика и «агента Коминтерна», до «хозяина Хорватии» Радичу мог помочь преодолеть только союз с реальной силой – королем и радикалами. В Европе даже доброжелатели называли Радича лишь «агитатором», неспособным стать «государственным деятелем»⁸⁹. Р. Сетон-Уотсон восклицал: «Если бы только Хорватия могла пойти за нормальным лидером!». В отличие от англичан, сербов ненормальность Радича не смутила, – они провозгласили его «вождем хорватского народа»⁹⁰.

Кроме того, произошедшая метаморфоза не лишила Радича поддержки масс. До смерти он оставался самым популярным хорватским политиком. В первую очередь, благодаря тому, что, будучи членом правительства и депутатом парламента, он не перестал быть главным публичным антагонистом белградских властей. Свидетельством служит процитированный выше дипломатический отчет: «Господин Степан Радич безответственный демагог, который нарушает все без исключения обещания лояльно сотрудничать с радикалами. Он беспрестанно создает угрозу положению кабинета, жестоко критикуя зарубежные страны… и своих коллег… Весьма непросто определить, какова его конечная цель, если таковая вообще имеется. Можно было бы предположить, что это распад Королевства. Но все же, несмотря на брань, адресуемую им всем и каждому в Белграде, Радич почти регулярно в публичных выступлениях выказывает преданность королю»⁹¹.

Переместившись из конспиративных квартир и с тюремных нар в министерскую канцелярию, Радич лишь незначительно уменьшил остроту своих выступлений. Пожертвовав республиканизмом, он оставил на вооружении тезис о культурном превосходстве хорватов над сербами: «Сербия отстает в плане современного сегодняшнего знания… Сербский крестьянин не верит в плуг. Он верит в меч и пистолет. Он не уважает плуг и не знает, что плуг сильней пистолета»⁹². С высоты своего официального статуса председатель ХКП продолжил осуществление прежних великохорватских экспансионистских намерений. В ходе парламентской избирательной кампании сентября 1927 г., как писал орган НРП «Самоуправа», «в своих выступлениях в Боснии г. Степан Радич… вышел из узких рамок партийной идеологии. Вместо того, чтобы говорить с хорватами, он в Сараево в первую очередь обратился к мусульманам… Призвал их определиться как хорватов и вступать в ряды ХКП… Он утверждал, мусульманам в Боснии не добиться равноправия до тех пор, пока они… с хорватами не образуют единый фронт против сербов»⁹³.

Только националистическая и антигосударственная пропаганда позволила Радичу сохранить достаточный запас популярности. Тем не менее, немалой части хорватского крестьянства сложные тактические соображения, по которым Хорватская республиканская крестьянская партия (ХРКП) превратилась в хорватскую крестьянскую партию (ХКП), были непонятны. Результаты областных выборов января 1927 г. выявили сокращение числа сторонников партии: «ХКП вышла из этих выборов во всей Хорватии и Славонии со значительно уменьшенным количеством голосов. Так, например, в загребской области… партия Радича на выборах от 8.11. 1925 г. получила 165906 голосов, на выборах же от 23.1. 1927 г. она получила только 104702 голоса, т. е. на 61204 голоса меньше, или на 36,90 %. Это падение влияния партии Радича наблюдается и в других областях Хорватии и Славонии. В общем же, на выборах от 8.11. 1925 г., несмотря на жесточайший террор, партия Радича получила около 530000 голосов. На этих выборах от 23.1. 1927 г., которые проводились правительством, в котором сидели и министры партии Радича, она получила всего около 300000 голосов, т. е. на около 40 % меньше»⁹⁴.

Немедленной реакцией на тревожный сигнал стал разрыв (уже 28 января 1927 г.) радикало-радичевского сотрудничества, отказ от соглашения от 14 июля 1925 г. и переход ХКП в оппозицию⁹⁵. Действительно, как отмечал современник, «в Хорватии не вожди вели за собой массы, а, наоборот, массы направляли вождей»⁹⁶.

Крестьянско-демократическая коалиция: Пречанский фронт. После выборов 1927 г. новым союзником ХКП стала Самостоятельная демократическая партия С. Прибичевича. В ноябре 1927 г. две партии формируют парламентский блок, названный Крестьянско-демократической коалицией (КДК). Объяснение причин создания столь неожиданного союза, а точнее смены С. Прибичевичем политической ориентации и для современников, и для историков всегда вызывало затруднение. Часто, как и в случае с радичевской капитуляцией, в расчет принимались особые психические черты лидера хорватских сербов. Показательна характеристика Б. Глигориевича: «Преображение Прибичевича можно объяснить свойствами его личности – политическим нарциссизмом и тщеславием. Того, что он получил, находясь у власти, – сладкого ощущения собственной мощи, постоянного пребывания в центре общественного внимания, – он теперь добивался, став непримиримым оппозиционером»⁹⁷. Будучи небезосновательной, данная характеристика, тем не менее, не в полной мере объясняет мотивы сближения некогда злейших врагов, ставших неразлучными друзьями.

По нашему мнению, ключом к пониманию логики действий главного сепаратиста и главного унитариста-централиста следует считать характер их взаимоотношений с официальным Белградом, для которого суть хорватского вопроса – отторжение хорватами Югославии, противоположное устремлениям проживавших в Хорватии сербов – была персонифицирована в противостоянии Радича и Прибичевича. Последний с первых дней существования Югославии воспринимался сербиянцами, колебавшимися между компромиссным и бескомпромиссным унитаризмом, как незаменимый фактор целостности страны. Как писал в своих мемуарах Слободан Йованович, «Прибичевич после объединения был „героем дня“. Ему в заслугу приписывалось то, что 1 декабря 1918 года хорваты согласились объединиться с сербами»⁹⁸.

При отсутствии у «белградских правителей» четкого представления о целях и методах политики в отношении новоприсоединенных территорий преданности нескольких сот тысяч проживавших в Хорватии сербов было достаточно для того, чтобы в течение длительного времени носить неформальный титул «специалиста по Хорватии». «Великая потребность защищать народное и государственное единство продиктовала образование коалиции радикалов и самостоятельных демократов»⁹⁹, – слова Н. Пашича характеризуют, какой репутацией пользовался Прибичевич в Белграде в первой половине 1920-х годов.

На распределение полномочий в «Национальном блоке» НРП и СДП пролил свет деятель Оппозиционного блока Л. Давидович: «Наше централистское правительство поделило страну на две сферы влияния. В сферу влияния господина премьер-министра вошла южная и северная Сербия, Босния и Герцеговина, Воеводина, Черногория, Срем и часть южной Далмации. В дахилук господина министра просвещения вошла Хорватия, Словения и остальные части нашей страны, мной не упомянутые»¹⁰⁰.

И на посту министра просвещения, и ранее в качестве главы МВД (в кабинетах ДП и коалиции НРП-ДП) Прибичевич усердно защищал «государственное и народное единство» от главного врага – хорватского сепаратизма. Из-за его противодействия хорватский сабор не смог ратифицировать создание Королевства СХС. По свидетельству С. Протича на заседании правительства глава МВД, стуча кулаком по столу, заявил, что, пока он жив, хорватского сабора не будет. В 1922 г. соратником С. Прибичевича – наместником в Хорватии Й. Деметровичем были распущены националистические организации: «Хорватская женщина», «Хорватский сокол», «Общество графини Катарины Зринской». Оппонентам первого министра внутренних дел запрещалось выезжать за границу, неблагонадежная профессура изгонялась из Загребского университета.

Следует отметить, что, устраняя племенные рудименты, бывший лидер Хорватско-сербской коалиции ни в коей мере не являл собой пример надплеменного югославистского мышления. Принцип «клин клином вышибают» был ему гораздо ближе. Проще говоря, национализму хорватскому С. Прибичевич противопоставил национализм проживавших в Хорватии сербов. Или, как сказал брат Светозара Милан Прибичевич, бороться с «хорватской Ирландией в Югославии» следовало, создавая «сербскую Ирландию в Хорватии». Как писал известный сербский историк Б. Петранович, «по инициативе Милана Прибичевича… в течение 1920 г. в Лике, Бании, Славонии и западной Боснии была создана сеть «крестьянских вече». Их целью была политизация масс сербов, которых нужно было настроить против крестьянского движения Радича»¹⁰¹.

Главным инструментом политики С. Прибичевича стала Организация югославянских националистов (Орюна). Первой ее мишенью стало Хорватское объединение. В марте 1921 г. в Сплите ура-патриоты сожгли тираж газеты, которую пытался издавать Мате Дринкович. В Загребе Орюна предприняла атаки на редакции газет «Обзор», «Хорват», «Утренняя газета». С выходом на политическую арену ХРКП врагом номер один был провозглашен С. Радич. На Прибичевича, как красная тряпка на быка, подействовал Меморандум ХРКП Генуэзской конференции. По словам Б. Глигориевича, «в середине 1922 г. драки, настоящие сражения с применением оружия между членами Орюны и хорватскими националистами в Загребе, Осиеке, Госпиче и в других местах… создавали атмосферу гражданской войны»¹⁰².

На протяжении первой половины 1920-х годов для искоренения крамолы С. Прибичевич несколько раз предлагал послать в Хорватию военную экспедицию: «Радичевская республика не может быть создана до тех пор, пока у этого государства есть пушки и снаряды»¹⁰³. Будучи главой МВД, он неоднократно сажал Радича в тюрьму. При этом арестованный почему-то так и не подвергся ни серьезному следствию, ни суду¹⁰⁴. Это парадоксальное обстоятельство показательно в плане общих результатов деятельности Прибичевича в качестве члена кабинета и одного из лидеров правительственного большинства. Деятельности ХРКП министром внутренних дел не было поставлено ни единой значительной преграды. За границу Радич выезжал, не спрашивая разрешения у полиции. Непродолжительные аресты только прибавили ему популярности.

Сам собой встает вопрос о причинах кардинального расхождения государственнического имиджа С. Прибичевича с мало впечатлящими результатами его правления в Хорватии. По-видимому, политиком двигало понимание того, что его положение напрямую зависит от остроты хорватского вопроса. По словам Б. Глигориевича, «стремящимся удержаться у власти демократам (ставшим в 1924 г. «самостоятельными») на руку была накаленная политическая атмосфера в Хорватии, которую они сами и создавали»¹⁰⁵. При этом министр полиции преследовал основную цель, типичную, в принципе, для всех служб полиции и государственной безопасности, – подтверждение любыми средствами собственной незаменимости и безальтернативности политики «твердой руки».

До 1925 г. Прибичевич успешно выступал в амплуа «представителя Хорватии». Появление какого-либо другого «представителя» не ожидалось. Из всего разнообразия хорватских партий, существовавших в первые годы после объединения, на политической арене остался только «агент Коминтерна» С. Радич. К тому, чтобы сделать настроения в непокорной провинции столь экстремистскими, глава СДП приложил максимум усилий. Проиллюстрируем вышесказанное отрывком отчета королевского наместника Эрнеста Чимича Н. Пашичу о положении в Хорватии после выборов 1923 г.: «Как известно, в Хорватии большинство мандатов получили радичевцы. Причиной тому – четырехлетнее правление демократов, не гнушавшихся насилием и коррупцией. Они ввели дурную администрацию, основали Орюну, которая была настоящим ужасом… Все это они устроили, руководствуясь своими партийными интересами… Демократы насильственно насаждали югославизм… Все это вызывало ответную реакцию хорватов»¹⁰⁶.

Однако подобная ситуация, которая, вроде бы, была на руку С. Прибичевичу, вызывала все большее раздражение у «белградских правителей». Перманентная «атмосфера гражданской войны», которую, по словам Б. Глигориевича, создавал Прибичевич, была слишком дорогой ценой за его услуги. Кроме того, лидеру сербского национального меньшинства невозможно было бесконечно выступать от имени всей Хорватии.

К 1925 г. двор и радикалы пришли к мысли о том, что Радич, за которым стояли 67 избранных на выборах 1925 г. депутатов, при условии лояльности режиму больше подходит на роль «представителя Хорватии», чем Прибичевич, фракция которого была в три раза меньше.

Время, отделявшее распад Национального блока от создания Крестьянско-демократической коалиции, Прибичевич потратил на поиск своего нового места в политической системе королевства. «Изгнание из рая», воспринятое как предательство со стороны радикалов и короля, тяжело подействовало на главу СДП, но не уменьшило его политиканского запала. По свидетельству Й. Хорвата «Прибичевич и в оппозиции сохранил манеры всесильного министра… В оппозиции, как и у власти, Прибичевич оставался фанатиком и догматиком»¹⁰⁷. Он по-прежнему продолжал играть роль последнего защитника монархии и «югославянства» от двух зол: «крайнего хорватства Радича и великосербства Пашича». В этом качестве Прибичевич заявил о необходимости роспуска всех партий и создания «одной большой партии, которая могла бы сама нести ответственность за дела в государстве», и начать под его чутким руководством «дело народного возрождения». «Одержимый своей миссией Прибичевич преподносил себя единственным политиком, способным спасти народ и государство»¹⁰⁸.

Сколь амбициозной была подобная цель, столь радикальным был отказ Прибичевича от прежней политики, всех своих убеждений и создание вместе с С. Радичем Пречанского фронта против Сербии. Как сопредседатель Крестьянско-демократической коалиции он заговорил о «сербиянской гегемонии», «завоевательных великосербских устремлениях», «солидарности сербов-пречан с хорватством», а после ранения и смерти С. Радича заявил о непризнании Видовданской конституции и решений, принимаемых «белградским парламентом», требовал сохранения «историко-государственных и народно-политических индивидуальностей»¹⁰⁹.

Итак, союз Радича и Прибичевича, неожиданный на первый взгляд, не выглядит таким при более пристальном рассмотрении. С момента образования Королевства СХС политические «антиподы» сознательно дестабилизировали обстановку в стране и таким образом объективно способствовали взаимному усилению. Политический дуэт слаженно играл спектакль по сценарию: «Я убегаю, ты догоняешь». Признание публики было главной наградой исполнителям, подтверждавшим незаменимость друг друга: Радича – в глазах хорватских крестьян, Прибичевича – сербиянцев. Однако подобная гармония взаимоотношений была возможна только в первые годы существования Югославии. И Радич, и Прибичевич стремились к тому, чтобы быть монопольными «хозяевами Хорватии». Этот почти официальный статус не просто подразумевал участие в правительстве и контроль над местной администрацией. Быть «хозяином» («специалистом», «представителем») значило иметь возможность перед лицом Сербии, а подчас и всей Европы выступать в качестве фигуры, от которой зависит состояние всего комплекса религиозных, национальных, экономических и прочих проблем, имевших решающее значение для стабильности Югославии и объединенных термином «хорватский вопрос». От способности им спекулировать, от умения шантажировать Белград зависел политический вес «специалиста по Хорватии».

В 1925 г. Радич оказался удачливее Прибичевича, однако в Белграде задержался не надолго. Настроения избирателей и позиция короля, стремившегося к ослаблению всех партий, вытолкнули лидера ХКП обратно в оппозицию, где уже два года обретался Прибичевич. Распад Национального блока перевел его в разряд маловлиятельных скупщинских деятелей, чей удел безденежье и мелкий торг с властью. Союз с Радичем был для Прибичевича шансом вернуться в число вершителей судеб страны.

Жажда отмщения сербиянцам, необходимость поиска своего места в условиях наступающего краха видовданского парламентаризма и постепенной узурпации Александром Карагеоргиевичем власти в стране объединили «волну и камень, стихи и прозу, лед и пламень». Крестьянско-демократической коалиции предстояло стать единственным безальтернативным «представителем Хорватии» и, следовательно, сделать ее создателей независимыми от капризов и изменчивых предпочтений двора. Пречанским фронтом было сподручнее, чем поодиночке, сохранять контроль над обстановкой внутри Хорватии и иметь возможность оказывать давление на Белград. В отношениях с ним Радич с Прибичевичем следовали принципу «чем хуже, тем лучше». Шантажировать власть, выступая в роли «представителя Хорватии» можно было только тогда, когда степень противоречий Сербии и новоприсоединенных территорий достигала столь высокого уровня, что угрожала существованию государства.

После июня 1928 г. руководство КДК объявило «социальный бойкот» Сербии, который, по замыслу, должен был состоять в прекращении пречанами «всех общественных связей с представителями правящих партий и всеми поддерживающими режим. Бойкот следовало осуществлять на политическом, экономическом и культурном уровнях»¹¹⁰. Добиваясь нового национально-территориального переустройства страны, КДК заявила об отказе от признания Видовданской конституции, «которая была использована для утверждения гегемонии бывшего Королевства Сербия над остальными странами и народами», «не отрекшимися от своей историко-государственной индивидуальности»¹¹¹.

* * *

Позиция Крестьянско-демократической коалиции, заявившей о невозможности выхода из политического кризиса в рамках видовданского парламентаризма, была на руку королю, стремившемуся к неограниченной личной власти. Однако помимо удовлетворения королевского властолюбия введение диктатуры в начале 1929 г. служило еще одной цели – сохранению целостности Югославии.

В конце 1928 г. проницательный западный наблюдатель подводил итоги ее десятилетнего существования: «Центральное правительство скандальным образом оставило без внимания необходимость установления отношений между составными частями королевства. За десять лет это привело к пониманию того, что ничто, кроме коренной ревизии этих отношений, не может спасти страну от распада… Считается, что только король может найти выход из сложившегося тупика… Вся администрация настолько коррумпирована, что мы задаемся вопросом, не пришло ли время еще одного Пилсудского, который бы с ней разобрался… и поставил бы государство на здоровые основания»¹¹². С автором этих строк – британским послом Кеннардом – трудно не согласиться в оценке деятельности «белградских политиков» и возможных перспектив выхода из сложившегося положения. Именно высшие партийные круги Сербии, внесшие главный вклад в югославянское объединение и настоявшие на собственном видении административно-правового облика новосозданного государства, в первую очередь были ответственными за его плачевное состояние спустя десять лет.

В целом, как показывают современные исследования сербских авторов, «национальный унитаризм и государственный административный централизм» в Королевстве СХС остался пропагандистским орудием в руках противоборствовавших политических группировок: «Видовданская конституция не была осуществлена в государственно-правовой, а тем самым и в политической практике, так как не была подкреплена соответствующими законами… Юридические и правовые системы, унаследованные от предшествующих государственных состояний, в значительной степени продолжали действовать. Поэтому Королевство СХС характеризовал государственно-правовой партикуляризм. Шесть «исторических» правовых зон… существовали и дальше»¹¹³. «Унификация судебной системы, как и системы местного самоуправления, так и не была осуществлена»¹¹⁴. «Выравнивание налогообложения», обещанное Пашичем в 1923 г., произошло только в январе 1928 г.¹¹⁵ До этого налоговое бремя в «пречанских» регионах было тяжелее, чем в Сербии. Главной жертвой этого неравенства была Воеводина. Все вышеперечисленное дает Н. Жутичу основание утверждать, что «государственно-правовой провизорный период» продолжался вовсе не до июня 1921 г., а до 1929 г., когда правовое единообразие было достигнуто узурпировавшим власть королем.

Примечания

1 Архив Српске академиjе наука и уметности (далее АСАНУ). Заоставштина Милана Антића. Бр. 14387/8447.

2 Димић Љ. Историја српске државности. Нови Сад, 2001. Књ. 3. Србија у Југославији. Пета глава «Дезинтеграција Југословенске државе и идеје о државно-правној посебности Србије». С. 128.

3 Gligorijević В. Parlament i političke stranke ujugoslavyj 1919–1920. Beograd, 1979. S. 203.

4 АСАНУ. Заоставштина Милана Антића. Бр. 14387/9438.

5 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 69. Д. 215. Л. 4.

6 АСАНУ. Заоставштина Милана Антића. Бр. 14387/8447.

7 АСАНУ. Бр. 13607. Светислав Т. Милосављевић. Из мемоара. I. С. 81.

8 Там же. С. 105.

9 Велики РадиЬев збор у Загребу // Политика. 1923 г. 16 април.

10 Јовановић С. Уставно право Краљевине Срба, Хрвата и Словенаца. Београд, 1995. С. 369, 386,113, 398,196, 202, 322.

11 Устав Краљевине Срба, Хрвата и Словенаца. Београд 28 jyHa 1921.// Petranović В., Zečević M. Jugoslovenski federalizam. Ideje i stvarnost. Tematska zbirka dokumenata. Beograd, 1987. Prvi torn. 1914–1943. S. 129.

12 Цит. no: Purivatra A. Jugoslavenska muslimanska organizacija u političkom životu Kraljevine Srba, Hrvata i Slovenaca. Sarajevo, 1977. S. 413.

13 Самоуправа. 1924. 24 јануар. Атавизам интриганата.

14 Цит. по: Petranović В., Zečević M. Op. Cit. S. 217.

15 Продановић J. Изван парламентаризма. // Српски ктижевни гласник (Далее – СКГ). Београд, 1926. Књига 18. Bpoj 6. С. 29.

16 Продановић Ј. Криза нашега парламентаризма // СКГ. 1924.16 новембар. Књ. 13. Bpoj 6. С. 445.

17 Димић Љ. Срби и Jугославиjа. Београд, 1998. С. 121.

18 Цит. по: Радојевић М. Удружена опозиција 1935–1939. Београд, 1994. С. 47.

19 Цит. по: Gligorijević В. Demokratska stranka i politički odnosi u Kraljevini Srba, Hrvata i Slovenaca. Beograd, 1970. S. 25.

20 Марковић Л. Одломци из «успомена» (1925–1926) // Никола Пашић у Народној скупштини. Београд, 1998. Књ. 4. С. 350.

21 Stojadinović M. Ni rat ni pakt. Jugoslavija izmedu dva rata. Rijeka, 1970. S. 234.

22 Pribičević S. Diktatura kralja Aleksandra. Beograd, 1952. S. 117.

23 Архив Југославиjе (далее AJ). Ф. 80 (Збирка Јована Јовановића-Пижона), фасцикла 29 (Привремени пословник за Уставотворну скупштину. Београд, 1920.)

24 АСАНУ. Заоставштина Милана Антића. Бр. 14387/8447.

25 АСАНУ. Заоставштина Милана Антића. Бр. 14387/9436.

26 Димић Љ. Историја српске државности… С. 102.

27 Зборник Југославије, њених бановина, градова, срезова и општина. Београд, 1931. С. 148.

28 Becić. L Finansijske prilike u Kraljevini SHS 1918–1923. (магистерская диссертация, защищенная на Философском факультете Белградского университета в 2002 г.). S. 39.

29 Avramovski Ž. Britanci o Kraljevini Jugoslaviji. Godišnji izveštaji britanskog poslanstva u Beogradu 1921–1938. Zagreb, 1986. Књ.1. S. 310, 315б. 499.

30 Правительство вносило свои законопроекты отдельно.

31 Gligorijević В. Parlament i političke stranke… S. 395, 227.

32 Пасаруков Н.Д. Изједначење закона // Јубиларни зборник живота и рада Срба, Хрвата и Словенаца 1918–1928. I. Београд, 1928. С. 382.

33 Цит. по: Petranović В., Zečević M. Op. Cit. S. 217.

34 Закључци радикалне земаљске конференције о програму (28 септембар 1920) // Станковић. Ђ. Никола Пашић… С. 409.

35 Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции: В документах центральных российских архивов начала-середины 1920-х годов. М., 2003. Часть 2 (июнь 1924 г. декабрь 1926 г.). С. 48.

36 BanacL Nacionalno pitanje u Jugoslaviji. Zagreb, 1995. S. 184.

37 Čulinović F. Jugoslavija izmedu dva rata. I. Zagreb, 1961. S. 309, 408, 455.

38 Nar. Viječe usvaja ujedinjenje sa Srbijom i Crnom Gorom. // Šišić F. Op. cit. S. 255.

39 Цит. no: Matković H. Hrvatska zajednica. Prilog proučavanju političkih stranaka u staroj Jugoslaviji // Istorija XX veka. Zb radova. V. Beograd, 1963. S. 94.

40 Horvat J. Živjeti u Hrvatskoj 1900–1941 (zapisci iz nepovrata). Zagreb, 1984. S. 143.

41 РГАСПИ. Ф. 495. On. 33. Д. 580. JI. 48.

42 Цит. по. Казимировић В. Србија и Југославија 1914–1945. Крагу)евац, 1995. Књига друга. С. 501

43 Цит. по: Matković H. Hrvatska Zajednica… S. 127. Это обвинение было адресовано П. Радичем А. Трумбичу, первому министру иностранных дел Королевства СХС, принимавшему участие в Парижской мирной конференции.

44 Велики РадиЬев збор у Загребу // Политика. 1923 г. 16 април. См. также: Čulinović F. Jugoslavija izmedu dva rata. I. Zagreb, 1961. S. 420.

45 Rothschild J. East Central Europe Between the Two World Wars. Seattle. London, 1974. P. 212.

46 HorvatJ. Politička povijest Hrvatske. II. Zagreb, 1990. S. 143.

47 Иванчевић Д. L Степан РадиЬ и тегова «Миротворна република» // СКГ. Књ. 10. Бр. 8. С. 604.16 децембра 1923.

48 Horvat J. Politička povijest Hrvatske. II. Zagreb, 1990. S. 118.

49 Цит. no: Smith Pavelić A. Dr. Ante Trumbić. Problemi hrvatsko-srpskih odnosa. Munchen, 1959. S. 293.

50 РГАСПИ. Ф. 535. On. 2. Д. 190. JI. 20.

51 Цит. по: Казимировић В. Србија и Југославија 1914–1945. KparyjeBaij, 1995. Књига друга. C. 507

52 Državno uredenje ili Ustav Neutralne seljačke republike Hrvatske // Radić S. Op. cit. S. 367–379.

53 Цит. по: Димитријевић M. Ми и хрвати. Хрватско питате. Споразум са хрватима 1914–1939. Београд, 1939. С. 154.

54 MužičL Stjepan Radić u Kraljevini Srba, Hrvata i Slovenaca. Ljubljana, 1987. S. 46.

55 Цит. по: Станковић. Б. Никола Пашић и Хрвати. Београд, 1995. С. 96–97.

56 Цит. по: Там же. С. 134.

57 Цит. по: Там же. С. 77.

58 Petranović В., Zečević M. Op. Cit. S. 194.

59 Цит. по: Станковић. Б. Никола Пашић… С. 97.

60 Цит. по: Horvat J. Op. Cit. C. 282.

61 Марковић Л. Срби и Хрвати. 1914–1944. Београд, 1993. C. 29–30.

62 Jugoslovenska demokratska liga // Petranović B., Zečević M. Op. cit. S. 202.

63 Ribari. Iz moje političke suradnje (1901–1963). Zagreb, 1965. S. 226.

64 Rezolucija Kongresa javnih radnika. Zagreb, 10 septembra 1922 // Petranović B., Zečević M. Op. cit. S. 229.

65 Цит. no: Gligorijević B. Parlament i političke stranke… S. 171.

66 АЈ. Ф. 80 (Збирка Јована Јовановића-Пижона), фасцикла 29 («Декларација Краљевске владе»).

67 Говор Г. Светозара ПрибиЬевића // Реч. 1924 г. 13 август.

68 Цит. по: Matković H. Svetozar Pribičević i Samostalna demokratska stranka do Šestojanuarske diktature. Zagreb, 1972. S. 81.

69 Никола Пашић у Hapoднoj скупштини. Београд, 1998. Књ. 4. С. 281.

70 Бирачима // Самоуправа. 1923. 25 фебруара.

71 АЈ. Ф. 80 (Збирка Јована Јовановића-Пижона), фасцикла 29.

72 АЈ. Ф. 335 (Војислав Јовановић-Марамбо, хартије двора), фасцикла 21.

73 Станковић. Б. Никола Пашић и Хрвати. Београд, 1995. С. 142.

74 Обзнана је ноћас објављена. Политика. 1925 г. 2 јануар.

75 Stojadinović M. Op. Cit. S. 200.

76 Marković L. Op. Cit. S. 260–270.

77 Изборни проглас Народне радикалне странке од 4 фебруара 1925 // Никола Пашић у Народној скупштини. Београд, 1998. Књ. 4. С. 340.

78 Цит. по: Banac I. Nacionalno pitanje u Jugoslaviji. Zagreb, 1995. S. 144.

79 Др. Лазар Марковић о значају Резолуције земаљске конференције радикалне странке од 13. децембра 1921. године са становишта односа према хрватима // Станковић. Ђ. Никола Пашић… С. 433.

80 Станковић. Б. Никола Пашић… С. 275.

81 Stojadinović M. Op. Cit. S. 183.

82 Marković L. Op. Cit. S. 232.

83 Станковић. Б. Никола Пашић и Хрвати. Београд, 1995. С. 78.

84 Marković L. Op. Cit. S. 320.

85 Јовановић H. Политички сукоби у Jугославиjи 1925–1928. Београд, 1974. С. 214.

86 Stojanović Lj. Још о српском питању. // NE. Књ.ХII. Br. 14. S. 415. 11 Novembra 1925.

87 Станковић Ђ. Никола Пашић… С. 129, 197.

88 Avramovski Ž. Op. Cit. S. 391.

89 R.W. Seton-Watson and the Yugoslavs. Correspondence. 1906–1941. II. London; Zagreb, 1976. P. 115, 120.

90 Marković L. Jugoslovenska država i hrvatsko pitanje. Beograd, 1991. S. 273.

91 Avramovski Ž. Op. cit. S. 387.

92 Изборна кампања г. Радића // Политика. 1926 г. 2 фебруар.

93 Самоуправа, 3 јануар 1926 г.

94 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 69. Д. 220. Л. 15.

95 Јовановић Н. Политички сукоби у]угослави]и 1925–1928. Београд, 1974. С. 189.