Текст книги "Черная Африка: прошлое и настоящее. Учебное пособие по Новой и Новейшей истории Тропической и Южной Африки"

Интенсивность изменений была различной не только в тех или иных регионах и странах континента, но и в пределах одной страны. Колонизаторы повсюду выделяли территории, где имелись наибольшие возможности для интенсивной эксплуатации природных и людских ресурсов. Здесь социальная трансформация шла быстрее. Остальные территории, с точки зрения колонизаторов, пребывали в состоянии застоя. Самые глубокие перемены претерпела жизнь тех народов, которые оказались в наиболее длительном и тесном соприкосновении с колониализмом, прежде всего, в Южной Африке и других поселенческих колониях. Различался, конечно, и сам характер перемен.

Изменение социальной структуры африканских обществ отнюдь не было официальной целью колониальных властей. Скорее наоборот. Идеологи колониализма (прежде всего, английского) подчеркивали, что ради прочности колониального управления необходимо всемерно охранять доколониальные формы общественной жизни, оберегать их от разрушения. Но каковы бы ни были теоретические построения, на практике колониализм неизбежно приводил к трансформации прежних социальных структур и возникновению новых общественных слоев. Процесс этот во многих странах начинался с возникновения отходничества.

С начала колониальной эпохи до середины 50-х гг. отходничество было не только наиболее распространенной, но и наиболее характерной формой работы по найму. В этот период даже чиновники и квалифицированные рабочие, жившие в городах, на рудниках или фермах постоянно, в принципе являлись отходниками: они получали зарплату, не рассчитанную на содержание семьи. И действительно почти все они имели хозяйство в деревне, и семьи их жили там. Но основную массу отходников составляли, конечно, неквалифицированные рабочие. На горнорудных производствах и в некоторых других отраслях промышленности отходниками были в основном законтрактованные на определенный срок (шесть месяцев, год, два года) рабочие, в сельском хозяйстве – сезонники.

С развитием колониальной экономики и ростом ее потребностей в рабочих руках отходничество принимало все более массовый характер. В какой-то мере уход африканцев на заработки, нередко за сотни километров от родных мест, объяснялся и внеэкономическими факторами: жаждой новых впечатлений, стремлением уйти от власти вождей и старейшин, от однообразия традиционных укладов. Но главной причиной было, конечно, принуждение – на первых порах прямое, а затем экономическое. Необходимость уплаты налогов, стремление хоть как-то увеличить доход семьи, рост потребностей в новых товарах приводили к тому, что миллионы африканцев проводили в скитаниях всю жизнь – возвращались домой, но затем снова и снова вербовались на заработки.

Наиболее широко было распространено отходничество, которое не заставляло африканцев уходить далеко от родных мест. Оно было связано, прежде всего, с сезонными сельскохозяйственными работами. Но заработки таких рабочих были невысоки.

Незаконтрактованным рабочим, направлявшимся на рудники, нередко приходилось пешком преодолевать долгий путь через территорию нескольких стран. Условия работы горняков повсюду были очень тяжелыми, но их труд зачастую оплачивался выше, чем труд других категорий неквалифицированных рабочих.

Потоки отходничества могли ограничиваться пределами одной страны. Так было, например, в Бельгийском Конго, где на рудники Катанги и в города шли сами конголезцы. Но в основном миграция рабочей силы шла между странами. В Западной Африке эти страны зачастую входили в разные колониальные империи. В Золотой Берег, Берег Слоновой Кости, в Нигерию и Сьерра-Леоне значительная часть сезонных рабочих прибывала из Верхней Вольты, Нигера, Французского Судана.

Массовые миграции между странами шли и в Восточной и Центральной Африке. Среди африканцев, работавших по найму в Уганде и Кении, было много пришлых, а среди горняков Северной Родезии пришлым был каждый четвертый. В Южной Родезии жители других стран составляли почти половину африканцев, работавших по найму.

Главным центром притяжения отходников на всем континенте был Южно-Африканский Союз, особенно золотые рудники Трансвааля, где с начала XX в. ежегодно требовалось до 300 тыс. горняков. Две трети из них приходили из других стран, зачастую довольно далеких от ЮАС. Основными поставщиками рабочей силы на юге Африки были Ньясаленд, Южный Мозамбик, Басутоленд, Бечуаналенд, Свазиленд. В первых трех 40–50 % всех трудоспособных молодых мужчин ежегодно уходили на заработки за границу, в последних двух – 25–30 %.

Отходничество было новым социальным явлением в африканских обществах. Но оно и само стало фактором социальной трансформации и способствовало расшатыванию традиционных устоев в деревне. Отходники привносили в деревню новые ценности и понятия. Рушились старые авторитеты и нормы взаимоотношений, разрушались прежние методы ведения хозяйства.

С отходничества начиналось формирование нескольких слоев современного общества, но прежде всего рабочего класса. Часть отходников оседала в городах, на шахтах и на плантациях, приобретала квалификацию, обзаводилась семьями и теряла связь с родными местами. Наиболее быстро процесс формирования постоянной рабочей силы шел в крупных портовых городах, таких как Дакар, Момбаса, Кейптаун, Дурбан, на железных дорогах и в крупнейших горнорудных районах – в Катанге, в Медном поясе Северной Родезии, Трансваале. Однако в период между двумя мировыми войнами этот процесс только начинался. Как уже говорилось, даже имея хорошую специальность и осев в городе, рабочий чаще всего сохранял постоянную связь с деревней. Колониальная администрация сознательно сдерживала пролетаризацию отходников, считая политически и экономически невыгодным для себя отрыв рабочего от земли.

Наиболее массовым слоем колониального общества было крестьянство. Колониальный крестьянин в принципе не являлся антиподом отходника. Зачастую они были членами одной семьи, да и один и тот же человек нередко был отходником и крестьянином одновременно. Конечно, ситуация не была везде одинаковой. В районах развитого мелкотоварного производства крестьяне не только не занимались отходничеством, но и сами нанимали бедняков-отходников из менее развитых областей. В наиболее богатых хозяйствах производство экспортной сельскохозяйственной продукции, как правило, сочеталось с торговлей или посредничеством в скупке этой продукции.

Колониальный крестьянин отличался от общинника доколониальных времен тем, что был связан с мировым или местным рынком и вел товарное хозяйство. От капиталистического же фермера его отличали многочисленные меры внеэкономического принуждения, связанные с условиями колониального господства и колониальной монополией, а также сохранение натурального производства. Натуральное хозяйство, использование труда членов семьи, низкие личные потребности – эти и некоторые другие особенности хозяйствования колониального крестьянства являлись неотъемлемыми чертами всей системы производства. Они позволяли крестьянину более или менее успешно конкурировать с технически лучше оснащенным европейским хозяйством. Однако при такой системе расширение производства приводило к сокращению потребления без достаточной денежной компенсации.

Картина становления социальных отношений в межвоенный период в деревне была бы неполной без упоминания того факта, что этот процесс в то время носил особенно ярко выраженный анклавный характер, затрагивал лишь небольшие площади и относительно немногочисленные районы. На большей части территории континента натуральное хозяйство сохранялось не в качестве необходимого элемента отходничества, а в качестве господствующего уклада. Во многих случаях нарушенные во время колониальных захватов социальные и экономические нормы продолжали разрушаться или стагнировали. Хозяйство приходило в упадок. Прежние социальные структуры деградировали, но замена их новыми шла крайне медленно и в уродливых формах.

Крестьянская среда была очень разнородна по составу. К тому же в межвоенный период в ней бурно шли процессы имущественного и социального расслоения. Для имущественного накопления важнейшее значение имела близость к колониальным властям и так называемой «туземной» администрации. В обществах, бывших классовыми уже в доколониальную эпоху, она определяла степень и направление перераспределения богатства, в прежде бесклассовых обществах – степень и направление его накопления. В любом случае в колониальном обществе эта близость давала единственную возможность вертикальной социальной мобильности.

Члены «туземной» администрации, их родня, близкие и клиентела пользовались важными, хотя и законодательно не зафиксированными преимуществами (например, в «туземных» судах, при отправке на принудительные работы, сборе налогов и т. д.). В результате этого, а также подношений и безвозмездного труда своих соотечественников они быстро концентрировали в своих руках основное богатство – землю, начинали выращивать экспортные культуры (там, где это разрешалось), становились ростовщиками, открывали лавки. Своим детям они давали лучшее образование, и со временем те превращались в колониальных чиновников, начинали заниматься бизнесом, становились юристами, учителями, журналистами и т. д., пополняли ряды так называемой новой элиты.

Какую бы систему управления ни использовала колониальная администрация, ей всегда нужны были грамотные чиновники-африканцы (будь то вожди или просто служащие любой ступени колониального аппарата), иначе управление было бы невозможно. Торговый капитал – от крупнейших фирм до мелких торговцев, разъезжавших по самым непроторенным дорогам Африки – был заинтересован в появлении широкого слоя «европеизированных» африканцев с новыми потребностями и с денежными доходами, чтобы создать более емкий рынок для своих товаров. Европейские фирмы, монополизировавшие скупку сельскохозяйственной продукции, опирались на разветвленную сеть местных скупщиков-посредников. Обычно это были люди с зачатками европейского образования. Нужны были также учителя и священники-африканцы, которые могли бы более действенно распространять привитые европейцами идеи, ценности и представления, чем сами европейцы.

Да и в целом эффективная колониальная эксплуатация требовала духовной переориентации африканских обществ, по крайней мере языческих. Ислам – религия классовых обществ – был сильным идейным противником колонизаторов, но не препятствовал отчуждению прибыли, как таковой. Верования же доклассовых обществ базировались на таком комплексе представлений, который подразумевал лишь неравенство или маргинальную эксплуатацию в рамках клана и большой семьи.

Задачу духовной переориентации африканских обществ выполняли миссионеры, организовавшие сеть школ. Большинство учеников получали в них азы христианского образования, иногда вместе с ремесленными навыками. Африканцы чаще всего посещали лишь начальные классы, а затем шли работать. Продолжали образование очень немногие.

В межвоенный период в Африке южнее Сахары существовало всего несколько средних школ, становившихся центрами формирования новой элиты (школа им. В. Понти в Сенегале, Королевский колледж в Будо в Уганде и др.). Высшее образование могли получить лишь единицы – те, кому удавалось попасть в университеты Европы, Америки или Южной Африки. В Южной Африке таких школ было больше.

Переводчики, писари, священники, телефонисты, телеграфисты, мелкие клерки, учителя начальных классов – с этих профессий начиналось становление образованной элиты. В Восточной и Центральной Африке в межвоенный период только этот уровень образования и был доступен африканцам. В Западной Африке, где у них было больше возможностей занять посты в средних звеньях колониальной администрации, и в Южной, с ее длительной историей колониального проникновения, в этот период в африканской среде уже существовала немногочисленная прослойка преподавателей, врачей, журналистов, юристов, издателей.

Какие бы посты ни занимали эти люди, их оклады, кругозор, образ жизни резко выделяли их из их окружения. Во французских и португальских колониях грань между получившим европейское образование меньшинством и огромным большинством их неграмотных сограждан подчеркивалась предоставлением образованным некоторых прав граждан метрополии. Они получали статус соответственно эволюэ или ассимилядуш, становясь как бы «черными европейцами».

Многие представители образованной элиты сочетали профессиональную деятельность с предпринимательством. Эта прослойка стала, таким образом, базой для формирования в будущем как интеллигенции, так и некоторых слоев буржуазии. В то же время это была та социальная группа африканского общества, в которой раньше других начало формироваться национальное самосознание. Именно из нее вышло большинство лидеров и активистов национально-освободительной борьбы.

Важную роль в колониальном обществе африканских стран играли выходцы из Сирии и Ливана (сиро-ливанцы, или левантийцы) в Западной Африке и выходцы из Индии – в Южной и Восточной. Левантийцы в Западной Африке занимали промежуточное положение между мелкими африканскими скупщиками сельскохозяйственной продукции и оптовыми европейскими фирмами. Они были также и розничными торговцами. Активная торговая деятельность была характерна и для индийского населения Восточной и Южной Африки. В Восточной Африке индийцы, кроме того, использовались в колониальном аппарате и в качестве квалифицированной рабочей силы. Обе прослойки, таким образом, несмотря на значительные внутренние имущественные различия (от миллионеров до бедноты), в целом занимали в колониальном обществе промежуточное, двойственное социальное положение между африканским населением и крупным европейским капиталом.

На африканской земле произошло одно из первых столкновений с фашизмом, предшествовавших Второй мировой войне. Провозглашение фашистским государством в 1934 г. «Итальянской Ливии» на севере континента, последовавший за этим захват Эфиопии и политика «невмешательства», проводившаяся правительствами Англии и Франции по отношению к итальянской агрессии, упрочили уверенность Муссолини, да и в целом держав «оси», в безнаказанности дальнейших захватов.

Итальянское вторжение в Эфиопию готовилось в течение нескольких лет. Еще в начале 30-х гг. Италия сосредоточила войска на границах этой страны – в Итальянском Сомали и в Эритрее. В ночь на 3 октября 1935 г. они перешли границу. Во время развернувшихся боев использовали не только новейшую технику, но и отравляющие газы. Итальянское командование воспользовалось изменой некоторых эфиопских феодалов. Однако сопротивление эфиопской армии и населения было столь энергичным, что итальянский флаг над Аддис-Абебой был поднят только в мае 1936 г., а в ряде районов страны бои продолжались и после этого.

Африканцы напряженно следили за борьбой Эфиопии. В ней видели единственную на континенте страну, отстоявшую свою независимость в годы колониального раздела, – символ того, что африканцы могут обойтись без иностранной опеки. В Южно-Африканском Союзе, Египте и других странах появилось множество добровольцев, стремившихся сражаться на стороне Эфиопии. Докеры Кейптауна и Дурбана отказывались грузить итальянские корабли.

Советский Союз поддержал обращение Эфиопии в Лигу Наций и потребовал введения санкций против Италии. Однако правительства Франции и Великобритании не пошли на это. Не встретив сопротивления на международной арене, Муссолини включил Эфиопию в состав Итальянской Восточной Африки.

В годы Второй мировой войны военные действия в Африке велись только на территории Эфиопии, Эритреи и Итальянского Сомали. В 1941 г. английские войска вместе с эфиопскими партизанами и при активном участии сомалийцев заняли территории этих стран. В Аддис-Абебу эфиопские части вступили 6 апреля 1941 г.

В других странах Тропической и Южной Африки военных действий не велось. Но в армии метрополий были мобилизованы сотни тысяч африканцев. Еще большему числу людей приходилось обслуживать войска, работать на военные нужды. Африканцы сражались в Северной Африке, в Западной Европе, на Ближнем Востоке, в Бирме, в Малайе.

На территории французских колоний шла борьба между вишистами и сторонниками «Свободной Франции», не приводившая, правда, как правило, к военным столкновениям. Росту антифашистских настроений способствовало возвращение на родину солдат, принимавших участие в войне в Европе (туда были отправлены из французских колоний Западной и Экваториальной Африки 137 тыс. чел.). В августе 1940 г. против вишистов выступили колониальные войска в Чаде под руководством чернокожего губернатора Феликса Эбуэ, родом из Французской Гвианы. Чад стал основной базой сил Свободной Франции во главе с генералом Шарлем де Голлем. Затем к ним присоединились Камерун, Среднее (Французское) Конго и Убанги-Шари. Браззавиль (Конго) был символической столицей Свободной Франции в 1940–1943 гг. Во Французской Западной Африке и в Того позиции вишистов оказались прочнее, и они держалась еще два года, вплоть до конца ноября 1942 г. – до высадки войск союзников в Северной Африке.

Политика метрополий по отношению к участию африканцев в войне была двойственной. Они стремились использовать людские ресурсы Африки как можно полнее, но в то же время боялись допустить большое число африканцев к современным видам вооружения. Расовая дискриминация существовала во всех колониальных армиях. В английских колониальных войсках она проявлялась в большей мере, чем во французских. Большинство мобилизованных африканцев использовались во вспомогательных войсках, но многие все же прошли и полную боевую подготовку, получили военные специальности радистов, связистов, водителей и т. д.

В годы войны нарушились мировые торговые связи, и сократился импорт из метрополий. В сочетании с ростом спроса на продовольствие на мировом рынке это привело к развитию некоторых отраслей легкой и обрабатывающей промышленности, особенно в Южной Родезии, Бельгийском Конго, Кении, Нигерии, Сенегале, Береге Слоновой Кости, Золотом Береге. В Южно-Африканском Союзе дальнейшее развитие получила тяжелая промышленность. Несколько возросли торговые контакты между африканскими странами. Ослабление связей с метрополиями привело к усилению финансового проникновения Соединенных Штатов в экономику африканских стран. В связи с развитием промышленности увеличивалась численность рабочих. Они все больше отрывались от деревни, превращаясь, по существу, в рабочий класс, получавший, тем не менее, зарплату отходников.

Все эти новые явления не могли не сказаться на общественном климате колоний. Большие надежды африканцы возлагали на Атлантическую хартию, подписанную в 1941 г. лидерами США и Великобритании. В ней говорилось о праве народов самим избирать форму правления. В 1944 г. на конференции в Браззавиле представителям африканских владений Франции было обещано, что после войны в колониях будут созданы представительные органы, введено всеобщее избирательное право и проведена общая демократизация. Сыграл свою роль и рост антифашистских и антирасистских тенденций по всему миру. Авторитет метрополий, терпевших поражения в ходе войны, был поколеблен.

В результате, в годы войны резко усилились антиколониальные настроения. Возникали новые политические партии и организации, хотя во многих странах политическая деятельность была запрещена. Наиболее влиятельным из них был Национальный совет Нигерии и Камеруна, созданный в августе 1944 г. Совет решил добиваться уничтожения всех форм расовой дискриминации. Росло забастовочное движение. Во многих промышленных центрах и портах в годы войны прошли крупные забастовки. Только на рудниках Медного пояса в 1940 г. бастовало около 15 тыс. горняков.

Вторая мировая война мало изменила политическую карту Африки. Эфиопия освободилась от итальянского господства и с 1941 г. вновь стала независимым государством. Эритрея с 1941 г. находилась под контролем британских войск, а в 1950 г. Генеральная Ассамблея ООН решила создать федерацию Эфиопии и Эритреи. Итальянское Сомали с 1941 г. также было занято английскими войсками. В 1949 г. Генеральная Ассамблея ООН передала эту страну под итальянскую опеку сроком на десять лет. Бывшие подмандатные территории Лиги Наций стали подопечными территориями ООН под опекой бывших держав-мандатариев: Танганьика, Британское Того, Британский Камерун – Великобритании; Французское Того и французский Камерун – Франции; Руанда и Бурунди – Бельгии.

Но в экономике и социальной структуре африканских стран произошли важные сдвиги. После войны метрополии особенно остро нуждались в сырьевых ресурсах и продовольствии из африканских стран. Усиленной эксплуатацией колоний метрополии стремились восполнить потери, понесенные в годы войны. Увеличивалась добыча оловянной и цинковой руд, урана, кобальта, графита, алмазов, сурьмы, асбеста, каменного угля и многих других полезных ископаемых. Особое значение стали придавать развитию инфраструктуры. Расширялись и модернизировались порты, строились новые дороги, аэродромы, склады. Военные предприятия и ремонтные мастерские, построенные за годы войны, передавались гражданским властям.

Урок медицины в Аккре, 1950-е гг.

Интенсифицировалась и эксплуатация людских ресурсов. Усиливался приток африканцев в города и на шахты. Быстро росла численность работающих по найму. Деревня страдала от поборов или от нехватки людей, но в то же время доходы части населения увеличивались благодаря росту спроса и цен на продовольствие. Все это ускорило процессы трансформации социальных структур.

Рабочая сила в основном оставалась мигрирующей. Но удельный вес работающих по найму рос значительно быстрее, чем до войны. Отрыв большого числа рабочих от деревни стал свершившимся фактом. Превращение мигранта в пролетария было бы полным при условии установления рабочему «семейной» заработной платы, рассчитанной на воспроизводство рабочей силы в городе. Того же требовали и интересы многочисленных новых европейских фирм, появившихся в Африке после войны: рост покупательной способности африканского населения привел бы к расширению рынка для европейских товаров. Но инерция сложившихся структур и взгляды колониальных чиновников препятствовали переменам.

Колониальная модель социально-экономической структуры, основанная на низкой оплате труда мигрантов и наличии натурального сектора в деревне, постепенно становилась тормозом развития капиталистических отношений. Колониальная администрация до середины 50-х гг. игнорировала эту тенденцию и в интересах колониальных кругов метрополий пыталась сохранить прежний тип эксплуатации и сдержать социальную трансформацию африканских обществ.

После войны в Африке ускорились социально-экономические перемены. Выросли численность и влияние рабочих, возросла роль различных групп африканской буржуазии и интеллектуальной элиты. Характер возникновения неоколониальной социальной структуры сильно различался по странам и регионам. Колониальные власти в 40-50-е гг. видели в новых социальных силах не союзника, а соперника и обычно применяли репрессивную тактику. Эта недальновидная политика стала одной из причин обострения антиколониальной борьбы в 1940-1950-е гг.

Менялась роль Африки на мировой арене. Известия об освобождении Азии (Китая, Кореи, Вьетнама, Индии, Бирмы, Индонезии) достигали африканских стран, убеждали в том, что колониализм не вечен. Налаживалось сотрудничество представителей новых политических организаций африканских стран с руководителями антиколониальных движений и независимых стран Азии. Молодые политические лидеры Африки с надеждой смотрели на антиколониальные силы метрополий и пользовались их поддержкой. Большую роль играло и налаживание связей с СССР и другими социалистическими странами.

Сокращение сферы колониального господства в мире привело к более интенсивной межимпериалистической борьбе за Африку. Главным соперником метрополий выступили Соединенные Штаты. Американское проникновение в Африку начало усиливаться с 50-х гг В первую очередь США стремились расширь свои экономические и военно-стратегические позиции в обоих независимых государствах Тропической Африки – в Эфиопии и особенно Либерии.