Текст книги "Черная Африка: прошлое и настоящее. Учебное пособие по Новой и Новейшей истории Тропической и Южной Африки"

В 1985 г. последовал новый переворот, которым руководил член Верховного военного совета, генерал Ибрагим Бабангида из народа гвари, одного из сравнительно небольших народов, населяющих центральную часть страны. Бабангида считается «отцом» системной коррупции в Нигерии. Он обещал вернуть страну к демократическому правлению, но аннулировал результаты демократических выборов 1993 г., поставив у власти Эрнесто Шонекана, йоруба. Уже через несколько месяцев последовал новый переворот под руководством генерала Сани Абачи. Абача, выходец с севера, по этнической принадлежности канури, начал массовые репрессии против оппозиции и расправы с протестующими. Позже на его зарубежных счетах было обнаружено несколько сотен миллионов долларов. В 1998 г. Абача умер при неясных обстоятельствах. После выборов 1999 г. власть перешла, наконец, к законно избранному президенту, Олусегуну Обасанджо, вновь вернувшемуся к своей программе демократизации страны.

Перевороты были лишь одной из форм политической нестабильности в регионе. Войны и междоусобные конфликты имели куда более разрушительный эффект и уносили не десятки и сотни, а миллионы жизней. Причиной таких конфликтов чаще всего были этнические противоречия и экономические интересы. Искусственно проведенные колониальные границы никак не учитывали территории расселения этнических групп. В последние десятилетия XX в. Африка южнее Сахары пережила несколько таких крупных катастроф.

В мае 1967 г. Восточный регион Нигерии, населенный игбо, провозгласил независимость под названием Республика Биафра. Причиной тому были как погромы игбо, начавшиеся на севере после первого военного переворота, так и стремление местной элиты контролировать добычу и экспорт нефти, месторождение которой находилось на востоке страны. Центральное правительство смогло одержать победу над Биафрой, но война продлилась 30 месяцев и унесла до 2 млн жизней.

Конго (ДРК) пережило три крупных междоусобных конфликта. Первый начался сразу после провозглашения независимости в 1960 г. с бунта в армии, погромов белых поселенцев и отделения двух провинций, Катанги и Южного Касаи. В 1965 г. он закончился победой центрального правительства, но унес жизни около 100 тыс. чел., в том числе первого премьер-министра страны Патриса Лумумбы, и привела к власти диктатора, Жозефа-Дезире Мобуту, правившего страной 32 года.

Второй конфликт, названный Первой конголезской войной, произошел в 1996–1997 гг. в результате вторжения в Киву, восточную провинцию Конго (тогда Заира), руандийских вооруженных формирований в основном из народа тутси. Вместе с восставшими местными, заирскими, тутси (баньямуленге и баньяруанда) руандийцы и силы нескольких других соседних стран, прошли территорию всей страны и захватили столицу. Мобуту бежал. В этой войне было убито до 20 тыс. чел., и от 250 до 800 тыс. погибло от голода и болезней. К власти пришел лидер восставших Лоран Кабила.

Вторая конголезской война (1998–2003 гг.) стала самой кровопролитной в истории Африканского континента. Она унесла жизни около пяти с половиной миллионов человек убитыми и погибшими от голода и болезней. Разруха и голод привели к тому, что тысячи людей продолжали умирать от голода и нефатальных заболеваний в течение нескольких лет после окончания войны. Миллионы были согнаны или уходили со своих мест. В конфликте участвовало около 20 различных политических и военных группировок и войска многих африканских стран. Война была вызвана как политическими противоречиями, так и этническими трениями, но одной из главных ее причин была борьба за контроль над месторождениями ценных металлов. Явного победителя в войне не было, да и сказать с уверенностью, что она закончилась, трудно: конфликт на востоке страны продолжается по сей день. Лоран Кабила был в этом конфликте убит, и президентом стал его сын.

Дольше всего длилась гражданская война в Анголе – с 1975 по 2002 гг. Велась она между центральным правительством и несколькими сепаратистскими движениями. Наиболее упорным противником центрального правительства был Национальный фронт за освобождение Анголы (УНИТА). В этой войне погибло до полумиллиона человек.

Геноцидом закончился конфликт между тутси и политическими группировками правительства Руанды, состоявшими в основном из хуту (1990–1994 гг.). В 1994 г. правительство призвало гражданское население хуту убить всех тутси страны. В течение всего лишь трех с половиной месяцев было убито от 500 тыс. до миллиона тутси и «умеренных» хуту – 20 % населения страны и 70 % тутси.

Особого упоминания заслуживает использование детей в гражданских войнах. В междоусобном конфликте в Сьерра-Леоне (1991–2002 гг.) в армии Объединенного революционного фронта было около 10 тыс. детей от 7 до 14 лет, от 30 % до 40 % из них – девочки, использовавшиеся для сексуальных утех. Детей уводили в это войско насильно. Во время обучения их держали на наркотиках и алкоголе, чтобы «освободить их ум» для убийств и истязаний жертв. Подобная практика была также широко распространена в междоусобных войнах в Конго и Уганде.

Войны, как междоусобные, так и межгосударственные, не только привели к гибели миллионов людей, но и лишили крова и средств к существованию многие миллионы тех, кто выжил. Экономика стран, вовлеченных в эти конфликты, была разрушена. Целые районы Анголы и Конго были опустошены. В ходе войн широко практиковались изнасилования, в результате чего в конфликтующих странах резко увеличилось число больных СПИДом. Разрушалась социальная ткань общества, многие дети остались без родителей и вынуждены были кормиться и выживать, как могли.

Как правило, сепаратисты получали основное или дополнительное финансирование своих войн от продажи алмазов или нефти из контролируемых ими месторождений. Такие продажи шли в обход официальных каналов (алмазы, проданные таким путем, называли «грязными» или «кровавыми»), что плодило коррупционные схемы и подпольные структуры, занимавшиеся незаконными поставкам оружия и техники в конфликтные районы.

Ни одна из этих войн не длилась бы так долго и не привела бы к таким колоссальным потерям, если бы не вмешательство иностранных держав. В войне в Нигерии Англия и СССР поддерживали центральное правительство, а Франция и ЮАР – Биафру. В войнах в Конго и в Анголе оказались замешанными США и СССР и многие европейские и африканские страны. В ангольской войне ЮАР и США поддерживали УНИТА, СССР – центральное правительство. Соседи Анголы и другие страны континента также поддерживали разные военные группировки и конфликтующие стороны. Эта война политически расколола Африканский континент и парализовала деятельность ОАЕ. Вторую конголезскую войну иногда называют африканской мировой войной: так или иначе в ней было задействовано большинство стран континента.

Жизнь Африки южнее Сахары в последние десятилетия XX в. нельзя обрисовывать исключительно в негативных тонах. Многие правительства, независимо от политической ориентации, предпринимали реальные шаги к развитию грамотности и образования населения. Открывались новые университеты. В большинстве стран выросла гуманитарная и техническая интеллигенция, появился средний класс. Регион вырастил талантливейших писателей, таких, например, как лауреат нобелевской премии нигериец Воле Шойика, кандидат на это звание кениец Нгуги В а Тхионго и лауреат букеровской премии нигериец Чинуа Ачебе. Африканские историки этого поколения сыграли огромную роль в развитии мировой африканистики. Были и интересные, широко образованные политики. Лучший пример – первый президент Сенегала, философ, поэт и писатель Леопольд Седар Сенгор, ставший первым африканцем – членом Французской Академии и сохранивший демократический строй в своей стране.

Далеко не всегда народ был пассивным наблюдателем политических событий. Множество организаций и политиков в разных странах требовали демократии и лучшей жизни. Многие погибли в борьбе за эти идеалы. Во время каждого переворота военные могли прийти к власти только на волне недовольства существующими режимами и обещаний перемен.

И все же приговор авторитетного лондонского издания «Экономист» в 2000 г., назвавшего специальный номер об Африке «Безнадежный континент», был справедлив. Перемены в регионе могли начаться только тогда, когда средний класс и элиты, устав от коррупции и политических стрессов, начали всерьез требовать их осуществления при своей решающей роли.

Окончание холодной войны привело к глубоким переменам на Африканском континенте. Оно способствовало освобождению Намибии и началу переговорного процесса в ЮАР, завершившегося в 1994 г. приходом к власти правительства национального единства во главе с первым в этой стране чернокожим президентом Нельсоном Манделой. ЮАР согласилась предоставить независимость Намибии, прекратила агрессию в Анголе и других соседних странах и перестала оказывать поддержку сепаратистам в Анголе и Мозамбике.

От поддержки сепаратистских движений и этнических конфликтов в Африке отказались как СССР, так и западные страны. После распада СССР Россия долгое время вообще не играла активной политической и экономической роли в Африке. Международные организации и бывшие метрополии начали более активно участвовать в разрешении конфликтов путем переговоров. Несколько раз за последние десятилетия бывшие метрополии, прежде всего, Франция, оказывали поддержку законным правительствам против сепаратистов.

Это не означало, конечно, что все войны сразу закончились. Продолжается конфликт в восточных районах ДРК. До сих пор действует зародившееся в Уганде движение «Армия сопротивления Господа Бога». Не прекращается конфликт в Восточном Судане. Считается, что около 120 тыс. детей до сих пор используется в регулярных войсках и военных партизанских формированиях в Африке.

Но тенденция к сокращению числа и масштабов войн и вооруженных конфликтов все же проявилась отчетливо. В 2002 г. со смертью лидера УНИТА Жонаса Савимби закончилась ангольская война. В 1992 г. закончилась междоусобная война в Мозамбике. Большая часть населения ДРК живет в условиях относительного мира. Прекратились войны в Сьеррра-Леоне, Чаде и Южном Судане. Новый внутренний конфликт в Судане, разразившийся в 2013 г., под давлением международной общественности и при посредничестве ООН, разрешился мирными переговорами. Несмотря на пограничные стычки, продолжает держаться неустойчивый мир между Эфиопией и Эритреей. В 2003 г. прекратилась война в Либерии. В 2012 г. сепаратисты северного Мали, объединившись с бежавшими из Ливии исламистами, захватили половину страны, а в столице произошел военный переворот. Но в результате вмешательства Франции было восстановлено законное правительство, и сепаратистское движение подавлено.

Другой новой чертой развития региона в XXI в. стала демократизация. Однопартийные режимы, как и перевороты, начали выходить из моды. Многопартийная система с регулярными альтернативными выборами была введена в Нигерии, Сьерра-Леоне, Либерии, Анголе, Мозамбике и многих других странах, переживших авторитарное правление. Далеко не всегда международные наблюдатели признают эти выборы справедливыми, и не всегда они проходят мирно. Так, после выборов 2007 г. в Кении произошли этнические столкновения, в ходе которых погибло более тысячи человек, а 600 тыс. были вынуждены покинуть свои места проживания. И все же в большинстве стран происходят выборы, а не перевороты.

Самые кровавые диктаторы – Иди Амин, Масиас Нгема, Чарльз Тейлор – ушли со сцены. Тейлор оказался даже под Международным уголовным судом, был обвинен в военных преступлениях и отбывает тюремное заключение в Англии.

Немалую роль в демократизации и в мирном урегулировании конфликтов сыграла инициатива второго чернокожего президента ЮАР Табо Мбеки. Мбеки предложил африканским странам и западным инвесторам программу «Новое партнерство для развития Африки» (НЕПАД). Его идея заключалась в том, чтобы африканские страны совместными усилиями создали благоприятную политическую обстановку для капиталовложений, т. е. прекратили войны и перевороты, демократизировали управление и начали борьбу с коррупцией. Западным инвесторам предлагалось ответить на это увеличением инвестиций. Программа была принята в 2001 г. на 37-й Ассамблее глав государств и правительств в Лусаке (Замбия). По инициативе Мбеки в том же году была распущена скомпрометировавшая себя бездеятельностью и поддержкой одиозных режимов Организация Африканского Единства и вместо нее создан Африканский Союз. Одной из его задач как раз и стала поддержка конституционализма и законности, посредничество в конфликтах и их предотвращение, в том числе и путем военного вмешательства.

Африканскому Союзу удалось далеко не все, но во многих случаях его решения оказывались действенными и придавали легитимность международным действиям, направленным на прекращение конфликтов. Важно было и то, что африканские страны сами заговорили о своих проблемах, признали их существование.

Вышел из моды и социализм. Ангола и Мозамбик, строившие социализм с 1975 г., в 1992 г., последними из африканских стран отказались от этой идеи и следуют программам, разработанным для них Международным валютным фондом.

С подъемом Китая резко вырос спрос на сырьевую продукцию континента, что обеспечило приток капитала, столь необходимого для развития и повышения уровня жизни населения.

Все эти новые тенденции вместе привели к ускоренному экономическому росту в ряде африканских стран.

Но многие старые проблемы остаются. Возможно, главной из них является системная коррупция. По оценкам Международной амнистии, из 177 стран мира лишь немногие африканские страны заняли места с двузначными цифрами. Среди них Ботсвана (30 место), Намибия (57 место), Гана (63 место) и ЮАР (77 место). Судан находится на 174-м месте, Чад – на 163-м, Зимбабве – на 157-м, ДРК – на 154-м, Ангола – на 153-м, Нигерия – на 144-м, Кения – на 136-м[36]36
  Оценки 2014 г.


[Закрыть].

Важным препятствием развитию являются недостатки управления. Даже демократически избранные правительства далеко не всегда признают верховенство законодательной власти, независимость судов и свободу прессы. Большинство африканских стран имеет слишком большие государственные аппараты и громоздкие государственные секторы в экономике, на поддержание которых уходит значительная часть бюджетов. Практически не предпринимаются меры к ограничению темпов роста населения, что грозит продовольственным кризисом.

Появились и новые трудности. Главная из них – угроза терроризма, исходящая от движений и организаций, обычно связанных с исламом. В последнее время они стремятся не только устрашить население террористическими актами, но и захватить обширные территории и создать на них собственные государства, живущие по нормам шариата. На северо-востоке Нигерии бесчинствует организация Боко Харам, прославившаяся террористическими актами, убийствами христиан, разрушениями церквей и школ и захватами сотен школьниц в качестве заложниц или для продажи. В Сомали действует организация «Аш-Шабааб», совершающая террористические акты в Кении и захватывающая европейских туристов в качестве заложников. Появление этих организаций грозит самому существованию как государств, на территории которых они оперируют, так и их соседей. Пока что африканские армии и правительства с этой опасностью не справляются.

В XXI в. в Африке вновь появилось давно уже, казалось бы, изжитое пиратство. Пираты захватывают торговые суда, больше всего в Индийском океане, даже на очень большом расстоянии от побережья. Это угрожает торговле, а значит и экономике континента. Поначалу пиратство появилось в Сомали, где центральное правительство практически не контролирует территорию страны и прибрежные воды. Позже пираты начали оперировать и значительно дальше к югу, практически до Мозамбика. Началось пиратство и в Западной Африке.

Последствия растущей роли Китая в экономике региона далеко не однозначно позитивны. Импорт дешевых китайских товаров и техники убивает местное производство (например, обувное и текстильное) и, по мнению многих экономистов, способствует закреплению за Африкой роли поставщика необработанного сырья. Китай создает в Африке, в том числе и фирмы, занимающиеся производством и продажей сельскохозяйственной продукции, но импортирует больше, чем производит. Китай зачастую поддерживает авторитарные режимы на континенте. Самые тесные отношения у Китая с Суданом, которому он продает оружие, несмотря на то, что руководство Судана обвиняют в нарушении прав человека и геноциде в Дарфуре. До недавнего времени Китай поставлял дорогостоящее вооружение и Зимбабве – стране, экономика которой и без того разрушена до основания. Китай предоставляет этим странам и займы в обмен на поставки минеральных и прочих ресурсов и на предоставление концессий на их разработку.

К тяжелейшим последствиям приводят антисанитария, неадекватность систем здравоохранения и медицинская неграмотность населения. В Африке до сих пор умирают от малярии и туберкулеза. В 2011 г. на Африканский континент приходилось 70 % всех инфицированных ВИЧ в мире, и 70 % всех людей, умерших от СПИДа. Особенно сильно эпидемия СПИДа ударила по югу континента. В Ботсване и ЮАР с ВИЧ инфекцией живет до 15 % населения. В этих районах эпидемия унесла жизни целого поколения, оставив детей без родителей.

Эпидемия СПИДа начала спадать, но в 2014 г. возникла новая серьезная проблема: началась эпидемия неизлечимого и быстро убивающего людей заболевания эбола. Эбола грозила не только смертью сотням тысяч людей, но и разрушала социальную ткань стран, где она свирепствовала, прежде всего, Сьерра-Леоне и Либерии. Эпидемию удалось победить, однако это стоило немалых затрат и усилий международных организаций и международного медицинского сообщества.

Несмотря на многочисленные трудности, в 2011 г. тот же «Экономист» назвал свой новый выпуск об Африке оптимистично: «Континент, полный надежды. Африка на подъеме». Основания для оптимизма есть, но реализация экономического потенциала континента потребует колоссальных усилий со стороны его населения, мудрой политики и больших капиталовложений.

Одна из основных угроз общественно-политического развития Африки – исламистские движения, масштабно заявившие о себе в конце XX – начале XXI в. выступлениями с фундаменталистских позиций. Первым таким выступлением стал бунт в декабре 1980 г. нескольких сотен тысяч приверженцев объявившего себя пророком малама (учителя, знатока исламских наук) Мухаммаду Марвы в г. Кано на севере Нигерии, одном из главных центров ислама этой страны. По призыву Марвы они начали массовые погромы, уничтожали иноверцев, их дома и магазины, а заодно имущество и его владельцев – многих мусульман-хауса, составлявших большинство жителей этого крупнейшего города на севере Нигерии. За 11 дней резни погибли от 4 до 11 тыс. чел. Для подавления бунта правительство вынуждено было бросить в город армию с артиллерией и авиацией. Марва погиб, но его последователи уже в 1982, 1984 и 1985 гг. организовали новые кровавые столкновения с христианами и полицией в других городах Северной Нигерии.

Каковы были причины восстания, участники, мотивы и цели этого грандиозного социально-религиозного мятежа?

Приверженцами Мухаммаду Марвы были в основном безработные и деклассированные элементы (т. е. уволенные госслужащие и рабочие), разорившиеся крестьяне, оставшиеся не у дел мигранты из сельских районов страны и ряда западноафриканских стран. Среди них были заметны студенты медресе и исламских высших учебных заведений, составлявшие духовную, религиозно убежденную часть тех, кто восстал против всех форм европейской культуры. Вслед за своим наставником они требовали отвергнуть любые достижения западной техники и технологии, такие как электричество, телевизоры и радиоприемники. Эти отверженные крушили автомобили и ломали паровозы, полагая, что таким образом они вернутся к обществу справедливости времен пророка Мухаммада. Марва получил прозвище Майтацине («проклинающий», «бичующий»). Под влиянием речей своего лидера, обещавшего наступление «золотого века» после того, как страна очистится от всего европейского, его последователи рвались исполнять его пророческие идеи, в том числе физически уничтожить всех, так или иначе приобщившихся к «чуждым культурным ценностям». Обличение коррупции, бурным цветом разросшейся в разбогатевшей на добыче нефти стране, погони за материальным успехом, аморального поведения местных богатеев и политиков, которых подвергал беспощадной критике новоявленный пророк – все это находило эмоциональный отклик в душах янтацине («кто кормит себя и в сухой сезон»), учащихся мусульманских учебных заведений, и янсирани, молодых рабочих-мигрантов. Янсирани подвергались унижениям со стороны мусульман-хауса, коренных жителей города, которые высокомерно отказывались видеть в «пришлых» равных себе – ив социальном смысле, и в религиозном отношении.

Под влиянием этих событий, потрясших Нигерию, правительство приняло решение резко ограничить квоты на допуск в страну рабочих из соседних стран, приезжавших для выполнения наиболее грязной, тяжелой работы, и презираемых лопавшейся от «бешеных» нефтедолларов местной буржуазией и средним классом. Подавленность и крайнее ожесточение, вызванное безысходностью социально-экономического и культурного положения в сочетании с духовно-религиозным оправданием любых будущих действий, создали поистине гремучую смесь, которая дестабилизировала ситуацию в Нигерии, вызвала растерянность и замешательство в столичных политических кругах.

Движение Майтацине свидетельствовало, что пустившие в Нигерии корни западные политические и культурные нормы и ценности вступили в явное противоречие с ценностями широких слоев исламского общества. Кроме того, оно показало, что религиозная идея способна изменить (или пытаться изменить) существующий социальный и культурный порядок в Нигерии. Обращал на себя внимание тот факт, что столь жесткое выступление произошло почти одновременно с исламской революцией в Иране, где восставшие смели профессиональных прозападных политиков и привели к власти духовно-религиозных лидеров, доверив им управление обществом и государством. В Северной Нигерии же оказавшиеся вне местных конфессиональной и социальной общин янтацине создали свое общество, ориентированное на социальную справедливость, изменение общественного порядка и системы власти. Средством достижения этих целей было избрано насилие.

Ликвидация пророка восставших Майтацине и бегство в Камерун его преемника Мусы Маканики, меры правительства по сдерживанию фундаментализма и сокращению притока мигрантов принесли свои плоды: на добрых 15 лет в Нигерии воцарился относительный межконфессиональный мир. Однако семена, брошенные в почву, со временем неизбежно дают всходы, особенно если земля удобрена. Таким «удобрением» религиозно-культурной почвы можно, вероятно, считать принятие шариата в 2000–2002 гг. в качестве основы уголовного, уголовно-процессуального и семейного права в двенадцати северных штатах Нигерии из 36. Эти решения были приняты представительными органами власти в целом по стране, демократическим путем, но вопреки конституции страны, провозглашающей светский характер нигерийского государства. Однако за введением исламских законов в правовую систему и судебную практику стояли интересы и образ жизни многих миллионов мусульман, полагавших, что от бандитизма на улицах и взяточничества в кабинетах может спасти только тяжелая длань сурового исламского закона. В этом основная причина популярности исламского фундаментализма.

Между тем, понятие это далеко не простое, оно включает ряд теоретических представлений и направлений религиозной мысли, политической и социально-культурной практики. Понять, что собой представляет исламский фундаментализм, европейскому читателю, воспитанному на нормах христианской цивилизации, непросто. В отличие от европейских светских представлений, где религиозное, политическое и культурное, четко размежевано и занимают каждый свое место, в исламе политическое – его естественная, неотъемлемая часть, неразрывно связанная с религией. «Всё в исламе! Ничего вне ислама!» – гласят лозунги фундаменталистов. При этом они осознают различие указанных понятий, разделяют их, но на практике жестко увязывают политику с верой, с исламом.

В арабском языке отсутствует понятие «исламский фундаментализм». Сами исламские фундаменталисты предпочитают называть себя салафитами (от араб, салаф – предки). Так именуют создателей мусульманской общины, «праведных предков» (ас-салаф ас-салихун) и благочестивых мусульманских религиозных вероучителей, ставших примерами для современных мусульман.

Все позднейшие нововведения в религиозной догматике или культовой практике, не говоря о любых заимствованиях у Запада, объявляются греховными, недозволенными. Сюда относят и культ святых в исламе, широко распространенный среди приверженцев тарикатов, и элементы африканских этнических культур. Зачинщиками «очищения», как правило, выступают салафиты, которые пытаются уничтожить надгробия основателей орденов, маски, прочие изображения живых существ. Вот почему в Африке южнее Сахары обычным делом стали конфликты между салафитами и тарикатистами, которые нередко заканчиваются побоищами с применением оружия. Однако, если в 1970-1980-х гг. фундаменталисты были немногочисленны, то в 1990-2010-х гг. они стали организовывать массовые демонстрации и прочие акции политического характера даже там, где влияние орденов было непререкаемым, как, например, в Сенегале. Более того, они обычно выходят победителями в теологических спорах со своими оппонентами из числа традиционных маламов, марабутов, пользуясь своим превосходством в знаниях, которые они получили в лучших исламских университетах Египта, Саудовской Аравии, других арабских стран. Подобные диспуты время от времени проводились в Кот-д’Ивуаре, Мали, Гвинее, Нигерии, Камеруне, и других странах.

Исламский фундаментализм, как и любой другой религиозный фундаментализм, – обращение к первоосновам (фундаменту) веры. Для верующего человека первичные, базовые смыслы религии необходимы как основа его исламской цивилизационной идентичности, т. е. осознания принадлежности к великой цивилизации, созданной пророком Мухаммадом. Фундаментализм особенно очевидно проявляет себя в условиях резкой смены сложившегося общественного порядка – социального, культурного, политического – иным миропорядком. Именно тогда, фундаментализм проявляет свое позитивное содержание, обеспечивая сохранение базовых религиозно-культурных и социально-политических норм и ориентиров жизни общества и каждого правоверного, единство и цельность конфессиональной общины, удерживающие ее от распада.

В то же время стремление превратить базовые ценности ислама, как и любой другой религии, в неизменяемую и не подлежащую реинтерпретации догму, отвергающую любые технологические, социально-культурные, политические новшества, ведет к омертвлению духовного содержания ислама, и тем самым лишает исламскую цивилизацию динамизма, резко ограничивает темпы развития и возможности ее адаптации к вызовам современности. И именно эта черта фундаментализма – преклонение перед догматическими принципами – определяет основное содержание фундаменталистских идей в Африке южнее Сахары и других регионах исламского мира.

И все же только такими представлениями исламский фундаментализм не исчерпывается. Ведь в современной науке в ходу целый ряд терминов, которые в той или иной степени либо являются составной частью широкого понятия фундаментализма, либо вытекают из его содержания, наполняя его разнообразными смыслами. Так, используются близкие по содержанию термины: исламизм, политический ислам, исламистские движения (организации, ассоциации), радикальные движения (организации, ассоциации), что практически однозначно, джихадизм, салафитский ислам, экстремистские организации, исламистские террористические группировки, джихадистские движения. И если, например, исламистское и радикальное движения можно рассматривать практически как термины-синонимы, то другие термины обладают разными значениями, а порой и существенно различаются, обозначая разные стороны, направленность или степени проявления фундаменталистских настроений.

Итак, исламский фундаментализм далек от однородности, поскольку выражает спектр весьма разных религиозных, культурных и политических воззрений, устремления и настроения различных социальных слоев мусульманского общества. Эти различия можно представить в виде уровней нарастания от обыденного фундаментализма до политического, экстремистского. Первый уровень представляет поведение мусульманина, строго соблюдающего религиозно-догматические требования, изложенные в Коране. Личное благочестие для него – святое дело. Вторую ступень демонстрирует столь же ревностные исполнители религиозных предписаний, которые, не довольствуясь личным правоверием, настоятельно обращаются к своим единоверцам с требованием выполнять завещанные пророком Мухаммадом нормы и предписания, ежедневно посещать мечеть и т. д. Третья ступень характеризуется стремлением мусульманина навязать исламские религиозные нормы и представления приверженцам иных религий, т. е. заставить их принять ислам. Пока – без принуждения, но в дальнейшем не исключено и насилие. Четвертая степень фундаментализма выражается уже в стремлении воссоздать тот тип политической организации, халифат, который и является идеалом общественно-политического устройства для приверженцев идеи Исламского государства. (Эта организация запрещена на территории РФ решением Конституционного суда – ред.). При этом сторонники реализации такого замысла отдают должное и прочим, уже упомянутым требованиям, заключающимся в священных книгах. Основная характеристика фундаментализма пятой степени состоит в переходе от мирных требований воссоздания халифата к силовому давлению на представителей официальной власти, включая вооруженную борьбу (военный джихад, джихад меча).

Такой метод ранжирования фундаменталистских движений позволяет довольно четко дифференцировать их, взяв за основу масштаб и уровень исламистских настроений, которые могут переходить в нетерпимость, жестокость, истребление инаковерующих. Очевидно, что движение Майтацине как раз вписывается в пятую категорию.

Разумеется, представленная классификация уровней фундаментализма носит условный характер. Но условность заключается в подвижности действий, настроений, в динамике развития фундаментализма: он может эволюционировать к высшему, военно-политическому уровню, постепенно, а может, под влиянием действий власти или воинственной проповеди имама, совершить этот путь и в течение часов, когда прежде мирно настроенный мусульманин-африканец немедленно берется за оружие.