Текст книги "Современные исследования интеллекта и творчества"

Предикторами образной креативности, согласно полученным уравнениям, были показатели Cs, tnc и tex; эти переменные определяли 11 % дисперсии Бо и 14 % ОРо (таблица 1). Значимый вклад в Бо вносила Cs: беглость генерации образов увеличивалась при повышении эффективности поиска слов в корректурной пробе, а для ОРо достоверен был вклад tex: для повышения образной оригинальности необходимо снижение времени разрешения конфликта при селекции неконгруэнтной и конгруэнтной информации.

Для определения вклада конвергентного мышления в креативность и, наоборот, креативности – в IQ были исследованы регрессионные модели с введением, соответственно, показателей интеллекта или креативности как независимых переменных в уже полученные на первом этапе анализа регрессионные уравнения. Основные параметры полученных таким образом достоверных моделей приведены в таблице 2. Введение в регрессию показателей креативности: ОРо и Бв примерно на 10 % повышало ее предсказательные возможности в описании вариабельности как IQv, так и IQf. Уравнения были сходны для вербального и образного компонентов интеллекта, и в одном случае достоверный положительный вклад отмечен для вклада ОРо, в другом – для Бв. Значимого вклада показателей ОРв и Бо в регрессионные уравнения IQ не обнаружено.

При анализе вклада интеллекта в креативность установлено положительное значение IQv в Бв, которые заменял вклад Cs и tsw (ср. таблицы 1 и 2), это уравнение позволяло описать 17 % дисперсии Бв. Достоверное уравнение для ОРв включало только один компонент: IQv, причем с отрицательным знаком (β=–0,20; F_1,128 =5,13; R ²=0,04; p<0,03). Согласно регрессии, для ОРо достоверный вклад имел IQf, который заменил Cs и на 2 % улучшил предсказательные возможности данной модели (таблица 2). Для показателей Бо достоверной модели с введением интеллекта подобрать не удалось.

Таблица 2. Основные параметры регрессионных моделей описания показателей интеллекта и креативности с учетом их вклада друг в друга

Примечание. ОРо – образная оригинальность, Бв – вербальная беглость; остальные обозначения как в Табл. 1.

Таким образом, полученные результаты свидетельствуют о том, что корреляционные плеяды, представленные для взаимосвязей когнитивных функций разного системного уровня, отличаются: интеллектуальные функции имеют негативную связь со скоростными характеристиками селективных процессов и положительную – с памятью и эффективностью селекции информации, а креативность – более сложную организацию, с разнонаправленными связями показателей оригинальности и беглости со скоростью селективных процессов (рисунок 1, таблица 1). При осуществлении любой деятельности, в том числе при решении экспериментально поставленной проблемы, память необходима для выбора уже опробованного и субъективно полезного варианта поведения. Так как при тестировании интеллекта предлагаются задания, ориентированные на нахождение решения согласно известным правилам, то извлечение нужного ответа, по-видимому, требует достаточных ресурсов знаний, что и отражается в положительных связях уровня интеллекта и памяти.

Обнаруженные для IQv и IQf негативные корреляции с временными характеристиками внимания соответствуют представлениям, что психометрическая оценка интеллекта опирается на быструю и эффективную селекцию информации для нахождения единственно верного решения поставленной задачи (Neubauer, Bucik, 1996).

Эффективность селекции вносит положительный вклад и в показатели беглости (таблица 1). Учитывая, что другим компонентом регрессионного уравнения для беглости является вклад исполнительной системы внимания (tex), т. е. беглость генерации идей повышается при высокой скорости принятия решения в этой системе (особенно этот компонент значим при составлении предложений), можно заключить, что поиск идеи идет не спонтанно, а с учетом заложенных согласно условиям задания требований и контроля их выполнения. Примечательно, что в отличие от интеллекта высокие показатели оригинальности требуют, наоборот, длительного времени обработки сигнала (tnc) при сходном с описанием интеллекта вкладе исполнительной системы внимания. Эти результаты могут отражать необходимость обработки большого объема информации (на что прямо указывает положительная корреляции ОРв и V) с быстрым выбором оригинальной идеи из многих мысленно «просмотренных» вариантов.

Ассоциативная гибкость и особенности поиска нужного ответа в семантическом пространстве памяти определяются характеристиками селективных процессов. Обнаруженные положительные связи оригинальности мышления с разными показателями эффективности селекции информации при выполнении корректурной пробы, как и замена вклада Cs показателями интеллекта в регрессионных моделях описания и вербальной беглости, и образной оригинальности при их положительном соотношении с высокой скоростью функций исполнительной системы внимания свидетельствуют об интеграции принципов конвергентного и дивергентного мышления в ходе достижения творческой продуктивности.

Вербальный и образный интеллект, согласно регрессионным уравнениям, имеют сходную организацию со значимым вкладом памяти и высокой скорости переключения внимания и сходный добавочный вклад вербальной беглости или образной оригинальности, который определяет изменчивость IQ. Вербальная и образная креативность имеют разную связь с характеристиками селективных процессов и разную связь с компонентами интеллекта. Примечательно, что только для образной креативности были характерны положительные связи между оригинальностью и беглостью при положительном вкладе IQf только в оригинальность, но не в беглость. Это позволяет предположить, что стратегия поиска оригинальной идеи в этом случае включает быстрое переключение от одного спонтанно придуманного на основе круга образа к другому, и для того, чтобы из множества пришедших на ум идей выбрать наиболее нестереотипную, необходим быстро осуществляемый исполнительный контроль.

Для того чтобы добиться вербальной оригинальности – нового смыслового соединения заданных слов-существительных, беглого составления предложений в соответствии с правилами русского языка оказывается явно недостаточно. Новый смысл зарождается, по-видимому, не как следствие перебора разных ассоциаций слов (способности к такому быстрому поиску ассоциаций, т. е. вербальной беглости, соответствует высокая скорость селекции информации и высокий уровень интеллекта), а как результат возникновения метафор и очень отдаленных ассоциаций объектов. Например, составленное предложение «Мозг Страшилы стал работать как компьютер, и мысли смерчем неслись в его голове, начиненной Гудвином булавками» (слова-стимулы выделены курсивом) явно возникло не как результат перебора стереотипных ассоциаций, которые представлены в наиболее часто встречающихся ответах: «Смерч унес компьютер и булавку», «Смерч завертел компьютер как булавку», «Укололась булавкой, когда увидела смерч на экране компьютера» и т. д.

Обнаруженные связи психометрически оцененных показателей интеллекта, креативности, памяти и внимания можно представить в общем схематичном виде, как это показано на рисунке 2. Успех конвергентного мышления определяется ресурсами памяти и эффективностью селективных процессов в быстром поиске типичного решения экспериментального задания. Отличием дивергентного мышления является обнаруженное замедление скорости селекции информации, необходимое для поиска оригинального ответа при тестировании креативности. Наряду с быстрым исполнительным контролем внимания и положительным вкладом эффективности селекции этот факт, по-видимому, отражает необходимость использования более широкого информационного пространства вследствие критичной оценки появляющихся первыми наиболее часто встречающихся образов круга или стойких семантических связей слов, от которых для достижения новизны решения требуется отказаться. Отмеченная нами универсальная ценность скорости контроля исполнительных функций хорошо согласуется с полученными ранее данными, указывающими на то, что исполнительное переключение селективных процессов опосредует роль флюидного интеллекта в креативности (Nusbaum, Silvia, 2011).

Рис. 2 Схематично представленные связи креативности, интеллекта, памяти и внимания.

Темные стрелки – положительные, светлые – отрицательные связи. Остальные обозначения как на рис. 1.

Примечательна разная организация вербальной и образной креативности при сходном вкладе памяти и характеристик селективных процессов в вербальный и образный интеллект. Возможно, это следствие того, что основным процессом, лежащим в основе оценки IQ, является скорость нахождения верного ответа, тогда как успешное выполнение креативного задания чаще становится результатом разных вариантов динамичного перехода от дивергентного мышления, имплицитно оперирующего накопленными знаниями разных категорий, к конвергентному. При условии широко представленного семантического пространства информации оригинальный ответ может определяться разными способами: без множественного перебора вариантов, на основе спонтанно всплывшей идеи, имеющей образное, вербальное или метафоричное содержание, и/или подключения конвергентного мышления с последовательным отказом от череды стереотипных вариантов решения вследствие их критической оценки.

В соответствии с классификацией системных исследований, предложенной Я. А. Пономаревым, выполненный нами анализ соотношения интеллекта, креативности, памяти и внимания следует отнести к «конкретно-синкретической» ветви (Психология творчества…,2006, с. 156). Однако, как справедливо отмечает Я. А. Пономарев, эта ветвь и абстрактно-аналитическая сторона психологии творчества, которая направлена на понимание общих закономерностей мышления, неразрывно связаны. Выделенные на основе конкретных эмпирических данных регрессионные модели, отражая абстрактно-математическую связь когнитивных функций, подчеркивают взаимосвязь креативности и интеллекта и общий для них вклад исполнительного контроля селекции информации. При этом полученные модели позволяют описать не более четверти изменчивости показателей креативности, что оставляет открытым вопрос о значении других, например, личностных или мотивационных факторов в организации креативного мышления.

Психология творчества: школа Я. А. Пономарева / Под ред. Д. В. Ушакова. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2006.

Разумникова О. М. Особенности селекции информации при креативном мышлении // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2009. № 6 (3). С. 134–161.

Разумникова О. М. Общие и индивидуальные характеристики активности мозга при творческом мышлении // Творчество: от биологических оснований к социальным и культурным феноменам / Под ред. Д. В. Ушакова. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2011. С. 67–109.

Разумникова О. М., Брызгалов А. О. Частотно-пространственная организация электрической активности мозга при креативном вербальном мышлении: Роль фактора пола // Журн. высш. нервн. деят. 2005. № 4. С. 487–495.

Разумникова О. М., Яшанина А. А. Соотношение межполушарной специализации с креативностью и интеллектом // Психологический журнал. 2012. № 33 (5). С. 71–81.

Benedek M., Bergner S., Könen T., Fink A., Neubauer A. C. EEG alpha synchronization is related to top-down processing in convergent and divergent thinking // Neuropsychologia. 2011. V. 49 (12). P. 3505–3511.

Dietrich A. The cognitive neuroscience of creativity // Psychonomic Bulletin & Review. 2004. V. 11 (6). Р. 1011–1026.

Fan J., McCandliss B. D., Sommer T., Raz A., Posner M. I. Testing the efficiency and independence of Attentional Networks // Journal of Cognitive Neuroscience. 2002. № 14 (3). P. 340–347.

Fink A., Benedek M. EEG alpha power and creative ideation // Neurosci. Biobehav. Rev. 2012. № 12. P. 211–214.

Guilford J. P. The nature of human intelligence. N. Y.: McGraw-Hill, 1967.

Heilman K. M., Nadeau S. E., Beversdorf D. O. Creative innovation: Possible brain mechanisms Neurocase. 2003. № 9 (5). P. 369–379.

Lee C. S., Therriault D. J. The cognitive underpinnings of creative thought: A latent variable analysis exploring the roles of intelligence and working memory in three creative thinking processes. Intelligence. 2013. № 41. P. 306–320.

Martindale C. Biological bases of creativity // R. J. Sternberg (Ed.). Handbook of creativity Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 1 37–1 5 2.

Neubauer A. C., Bucik V. The Mental speed – IQ relationship: Unitary or modular? // Intelligence. 1996. № 22. P. 23–48.

Nusbaum E. C., Silvia P. J. Are intelligence and creativity really so different? Fluid intelligence, executive processes, and strategy use in divergent thinking // Intelligence. 2011. № 39. P. 36–45.

Razumnikova O. M. Creativity related cortex activity in the remote associates task // Brain Res. Bul. 2007а. № 73. P. 96–102.

Razumnikova O. M. The functional significance of a² frequency range for convergent and divergent verbal thinking // Human Physiology. 2007б. № 33 (2). P. 146–156.

Долгая дискуссия об инсайте: к 100-летию открытия феномена
^{В. Ф. Спиридонов, Н. И. Логинов}

Понятие инсайта было введено в психологию мышления одним из отцов-основателей гештальтпсихологии В. Келером. В работе 1917 г. «Intelligenzprüfungen an Menschenaffen» («Интеллект человекообразных обезьян») он описал свои эксперименты с шимпанзе на острове Тенерифе, которые были призваны продемонстрировать несостоятельность ассоциативных теорий научения (Келёр, 1930). В качестве альтернативы Келер предложил модель, в которой решение задач происходит путем независимого от предыдущего опыта решателя понимания проблемной ситуации, целостно представленной в его поле зрения. Этот момент – неожиданного для внешнего наблюдателя понимания ситуации и адекватного поведенческого ответа на нее – и получил название инсайта. Впоследствии идеи Келера были развиты и доработаны другими гештальтпсихологами, которые сделали их одной из теоретических доминант всего этого направления (Maier, 1930; Дункер, 1965; Вертгеймер, 1987).

При всей своей узнаваемости и субъективной очевидности (скажем, большинство решателей уверенно сообщают о том, что переживали его в какой-то момент решения определенных задач) существование инсайта отнюдь не является общепризнанным. Обоснованные сомнения в реальности этого феномена появились практически сразу после цитированной работы Келера. Так, уже в 1949 г. Д. Хебб описывал острые многолетние споры между теми, кто был уверен в существовании инсайта (configurationists), и теми, кто отрицал необходимость привлечения этого понятия (learning theorists) (Hebb, 1949).

Настоящая статья призвана показать неоднозначность самого понятия инсайта и трудности его операционализации для экспериментального изучения, а также проанализировать связанные с этими обстоятельствами разноплановые аргументы противников реального существования этого явления и некоторые линии защиты, которые к настоящему времени выстроили его сторонники.

Современная дискуссия об инсайте (правда, длящаяся уже более 30 лет) была инициирована теоретическими и экспериментальными исследованиями, возникшими в рамках когнитивной психологии и связанными с теорией задачного пространства (problem space theory) (Newell, Simon, 1972). Начиная с 1981 г., Р. Вейсберг совместно с Дж. Альбой провели целую серию экспериментов, стремясь продемонстрировать отсутствие инсайта в процессе решения так называемых «инсайтных» задач и доказывая избыточность данного понятия для психологической теории. В качестве мишени для своей критики они избрали понятие фиксации, которое использовалось последователями гештальтпсихологов для объяснения высокой трудности некоторых задач (Scheerer, 1963). Помимо этого, названные авторы надеялись привлечь внимание коллег к изучению гетерогенного класса так называемых «инсайтных» задач.

Подобные задачи выступали явным контрпримером для набирающей популярность теории задачного пространства, поскольку не допускали пошагового решения, а с необходимостью требовали инсайта, т. е. резкого переструктурирования репрезентации задачи (см., например, авторитетную для того времени монографию: Bourne et al., 1971). Доминирующими на тот момент были представления о том, что инсайтные задачи – чрезвычайно просты и представляют трудность для решения только из-за того, что провоцируют неосознаваемую фиксацию решателей на неверных имплицитных предположениях, касающихся условий и способа решения (Rumelhart, 1977). Соответственно, инсайт, ведущий к преодолению фиксации, должен обеспечивать существенное упрощение этих задач или даже непосредственно приводить к решению (Luchins, Luchins, 1959).

В своих экспериментах Вейсберг и Альба предъявляли испытуемым, решавшим инсайтные задачи, прямые вербальные подсказки, направленные на ослабление возможной фиксации. Было продемонстрировано, что после таких подсказок задачи не становятся проще (процент правильных решений остается низким) и инсайта не случается (время решения не изменяется). Подобный результат был получен на материале самых разных инсайтных задач, широко используемых в исследованиях: «9 точек», «6 спичек» и «Конь и всадник». В результате авторы сделали четыре вывода – один негативный и три позитивных:

1. Понятия инсайта и фиксации не должны использоваться для описания и объяснения поведения испытуемых в процессе решения инсайтных задач;

2. Инсайтные задачи являются чрезвычайно трудными сами по себе (фиксация не является определяющим фактором их сложности) по нескольким причинам. Во-первых, особенности такой задачи заставляют искать решение «там, где его нет». Во-вторых, если испытуемый и найдет правильное направление поиска решения, то это еще не значит, что он решит задачу. В-третьих, правильного решения для конкретного испытуемого вообще может не существовать в силу того, что у него отсутствует необходимый предшествующий опыт решения сходных задач.

3. Инсайтные задачи не являются исключением из правил. Наоборот, это обычная разновидность проблемных ситуаций, решение которых может быть описано и объяснено с позиций когнитивных теорий, сходных с теорией задачного пространства.

4. Роль предшествующего опыта чрезвычайно важна для решения инсайтных задач (особенно, если между новыми и уже решенными задачами имеется определенное сходство). Данный вывод опирался на экспериментальные результаты, продемонстрировавшие, что для успешного решения таких проблемных ситуаций испытуемым требовалась развернутая подсказка, содержавшая большое количество детальной информации (Weisberg, Alba, 1981a).

Подобные формулировки не остались незамеченными и спровоцировали поток критики со стороны оппонентов. В обсуждение оказались втянуты самые разные аспекты обсуждаемой проблемы.

В частности, Р. Доминовский (Dominowski, 1981) в своем комментарии к цитированной статье попытался показать, что не стоит отказываться от понятия фиксации, поскольку оно может быть использовано для оценки степени «приверженности» решателя избранному направлению поисков решения задачи. Понятие же инсайта более многозначно. Так, Вейсберг и Альба в своей статье отождествляют инсайтное и «быстрое» решение (т. е. возникающее в сознании сразу в готовом виде), в то время как, с точки зрения Доминовского, «быстрое решение – просто быстрое», не более того. Помимо этого, понятие инсайта может использоваться для описания осведомленности решателя о том, что действительно значимо, необходимо или кажется ему преимуществом в ходе решения конкретной задачи. Таким образом, для того чтобы изучать инсайт, нельзя ограничиваться такими зависимыми переменными, как время решения или процент правильных ответов. Кроме того, под сомнение была поставлена адекватность понимания авторами понятия инсайта у гештальтпсихологов.

В ответ на этот критический отзыв Вейсберг и Альба сформулировали несколько тезисов (Weisberg, Alba, 1981b):

1. Понятие фиксации, на котором настаивает Доминовский, достаточно интересно, но не релевантно полученным экспериментальным результатам, т. е. фиксация действительно может обозначать некоторую степень приверженности тому или иному направлению поиска решения задачи, но испытуемые не демонстрировали ничего подобного – «они просто не знали, как решать».

2. У понятия инсайта действительно существует большое количество различных значений. И если определять его самым общим образом как форму понимания проблемной ситуации, то результаты экспериментальных исследований вряд ли могут чем-либо помочь в таком случае. Однако, если, сузив определение, связывать инсайт с преодолением фиксации посредством нахождения других функциональных отношений задачи, то результаты исследований прямо опровергают такой подход: они демонстрируют, что выделение (даже в виде прямой подсказки) отдельных функциональных решений, которые необходимо найти (узнать) для решения задачи, не ведет к правильному ответу.

3. Критика предложенной интерпретации гештальтистских представлений не оправданна в силу того, что в целой группе текущих на тот момент публикаций (Newell, Simon, 1972; Wickelgren, 1974; Pollio, 1974; Solso, 1979; Glass et al., 1979) предлагался вполне согласованный набор воззрений относительно гештальттеории мышления, т. е. они являлись общепринятыми.

Еще одна заметная критическая работа принадлежит перу П. Эллена (Ellen, 1982). В первую очередь, он поддержал позицию Доминовского в том, что, если целью исследования является опровержение гештальтистской точки зрения на инсайт, то необходимо опираться непосредственно на идеи гештальтпсихологов, а не на современную интерпретацию их работ. Эллен утверждал даже, что гештальтисты в принципе не приняли бы приписываемые им идеи. Например, с точки зрения гештальттеории мышления, использованные в вышеупомянутом исследовании Вейсберга и Альбы подсказки и не обязаны были упрощать задачу, поскольку авторы не учитывали того, как испытуемые представляют проблемную ситуацию: эффективность подсказки в явном виде зависит от направления мышления решателя. Если направление мышления решателя «принимает во внимание» факторы, не существенные для решения, то и подсказки окажутся неэффективными. В итоге Эллен делает вывод, что работа Вейсберга и Альбы не позволяет продвинуться вперед в понимании процесса решения инсайтных задач, а просто является теоретической «вкусовщиной»: авторы просто отвергают гештальтпсихологическую теорию в пользу более современных когнитивно-ориентированных.

Комментируя этот критический отзыв, Вейсберг и Альба подробно ответили на все аргументы оппонента:

1. Эллен в своей работе апеллирует к понятию «направление», которое среди гештальтпсихологов использовал только Н. Майер. Он привлекал это понятие, чтобы объяснить результаты эксперимента, в котором испытуемые, обладая опытом, релевантным решаемой задаче, не используют этот опыт из-за «направления» мышления, которое им было задано (Maier, 1930). И хотя Эллен придает большое значение этому понятию, целесообразность его использования в объяснительных моделях подвергалась сомнению. В частности, К. Дункер не видел достаточных оснований для выделения «направления» как отдельного фактора в процессе решения.

2. Более того, результаты исследований Майера, которые продемонстрировали необходимость использования понятия «направление», не реплицируются и поэтому не могут стать аргументом в пользу ценности данного конструкта.

3. Чтение классических работ гештальтпсихологов о процессе решения задач зачастую вызывает недоумение. В частности, Майер и Дункер писали как о влиянии прошлого опыта на протекание решения задачи, так и об одномоментных и похожих на инсайт моментах отыскания ответа, относительно независимых от влияний прошлого опыта. Позиции этих авторов явно противоречивы и могут служить аргументом как «за», так и «против» инсайта.

4. Некоторые идеи гештальтпсихологов принципиально важны для когнитивной психологии мышления (в частности, идеи Дункера о роли эвристик в процессе решения задачи). Однако стоит понимать, что эти идеи никогда не занимали центрального места в концепциях гештальтистов (Weisberg, Alba, 1982).

Последним заметным критиком обсуждаемой работы Вейсберга и Альбы выступил С. Олссон, высказавший ряд существенных замечаний (Ohlsson, 1984a):

Во-первых, не совсем понятно, что именно утверждают в своей статье эти авторы:

• либо то, что феномена инсайта (сопровождающего преодоление фиксации) вообще не существует;

• либо то, что инсайт существует, но никак не связан с процессом решения задач;

• либо то, что инсайт является одной из функциональных частей процесса решения задач, но именно точка зрения гештальтпсихологов является некорректной;

• либо то, что инсайт не обязателен для решения тех инсайтных задач, которые изучались в описанных экспериментах.

Скорее всего, Вейсберг и Альба склонялись к последнему варианту критики, но периодически переходили в обсуждении и к другим названным позициям.

Во-вторых, их экспериментальные результаты не позволяют сделать те выводы, к которым они приходят. А именно: Вейсберг и Альба искали в своих исследованиях конкретный феномен (переструктурирование, проявляющееся в молниеносном достижении цели) и не нашли его. И вследствие этого они пришли к заключению, что этого явления не существует. Иными словами, у них не получилось опровергнуть нулевую гипотезу, и они сделали вывод, что они ее подтвердили, а это ошибка.

В-третьих, хотя в своем исследовании Вейсберг и Альба практически не получили свидетельств в пользу существования инсайта, это не позволяет игнорировать результаты других работ, которые хоть и косвенно, но демонстрируют существование этого феномена (Durkin, 1937; Reid, 1951; Vinacke, 1952; Scheerer, 1963; и др.).

И в-четвертых, Вейсберг и Альба критикуют позицию гештальтпсихологов, но не предлагают альтернативной теории.

Поставив точку в обсуждении данной статьи, Олссон предпринял первую серьезную попытку объединить проблематику инсайта и теорию задачного пространства, вписывая этот феномен в новый теоретический контекст (Ohlsson, 1984b). С этого момента дискуссия об инсайте получила новое теоретическое измерение.

Ранний вариант теории, разработанной А. Ньюэллом и Г. Саймоном (1972) может быть кратко резюмирован следующим образом. Метафора поиска (мы не просто решаем задачу, а занимаемся именно поисками решения), предложенная в рамках этого подхода, сама по себе подразумевает наличие некоторого пространства, в рамках которого происходит этот процесс. Пространство поиска состоит из двух компонентов: набора элементов, которые получили название «состояний» и набора операторов. Операторы – это процедуры, которые применяются для перехода от одного состояния в другое. У операторов есть два важных параметра: условия их применимости и условиях их полезности. Эти два свойства далеко не всегда совпадают. Некоторые состояния обозначаются как начальные и репрезентируют задачу в том виде, в котором она предъявлена. Другие состояния обозначаются как целевые; они репрезентируют то, что ищет решатель. Решить задачу – значит проложить путь в описанном пространстве, т. е. отыскать последовательность промежуточных состояний, связанных применяемыми операторами, от начального состояния к целевому.

Решение задачи может происходить в форме внешнего или внутреннего поиска. В случае внешнего поиска в качестве начального состояния выступает актуальная ситуация – сочетание внешних условий, с которыми столкнулся решатель, а в качестве операторов – его действия. Внешний поиск происходит в задачной среде (task enviroment). Цена ошибок при таком поиске достаточно высока, поэтому столь ценным является наше мышление, основная функция которого – предвосхищать последствия еще несовершенных действий, т. е. мышление само по себе обеспечивает существование внутреннего поиска, «поиска в голове». В этом случае состояния выступают в форме состояний знания решателя о задаче на определенном этапе решения (knowledge state), а операторы – когнитивными процессами, которые могут трансформировать знание решателя о задаче. Начальные состояния при внутреннем поиске – ментальное описание задачи в самом начале ее решения. Внутренний поиск происходит в задачном пространстве (problem space). Задачное пространство – это репрезентация задачи решателем. Поскольку целью внутреннего поиска является своеобразное предвосхищение (look ahead) последствий собственных действий, то и поиск иногда называют ментальным предвосхищением (mental look-ahead).

Чтобы вписать инсайт и переструктурирование в теорию задачного пространства, Олссон сформулировал несколько общих принципов (Ohlsson, 1984b):

1. Переструктурирование – это изменение репрезентации решателя.

2. Решение о применимости того или иного оператора в конкретном случае – нетривиальная задача, требующая использования большого количества знаний о мире.

3. Функция переструктурирования – пересмотр набора применимых операторов за счет изменения отношения между условиями применимости и состоянием знания о задаче.

4. Механизм переструктурирования состоит из двух процессов. Первый из них – это процесс поиска подходящих понятий в семантической памяти, необходимых для переинтерпретации некоторой части текущего состояния. Второй – распространение новой интерпретации на другие части проблемной ситуации.

5. Решение задачи изначально проходит как поиск в задачном пространстве. При определенных условиях решатель начинает поиск новой репрезентации в рамках пространства описаний (description space), которое связано с набором знаний решателя в конкретный момент. Переключение между поиском решения в задачном пространстве и поиском новой репрезентации задачи в пространстве описаний контролируется особыми метаэвристиками.

6. Горизонт планирования (или предвосхищения) у человека в ходе решения довольно ограничен.

7. Инсайт – тот момент в ходе решения, когда переструктурирование приводит к тому, что цель (решение задачи) становится «видна на горизонте».

Эта модель оказала огромное влияние на последующие исследования инсайта в рамках когнитивной психологии.

Однако следующей значимой вехой в описываемой дискуссии стало исследование, предложившее совершенно иной взгляд на проблему. Ж. Меткалф предприняла попытку продемонстрировать принципиальное отличие инсайтных и неинсайтных задач с опорой на метакогнитивные суждения самого решателя о разворачивающихся поисках решения. Для этого она разработала особую экспериментальную методику. В наиболее известной работе этого автора испытуемые, решая алгебраические либо инсайтные задачи, должны были каждые 15 секунд оценивать свою близость к цели по 7-балльной шкале «горячо-холодно» (оценка 7 – «совсем горячо» – обозначала найденное решение). В результате для названных задач обнаружились принципиально отличающиеся паттерны оценок приближения к цели: в случае решения квадратных уравнений эти оценки закономерно возрастали и вполне адекватно отражали движение решателя к ответу, а в случае инсайтных задач подобного сдвига оценок не наблюдалось. Подобные различия позволяют говорить о том, что инсайтные задачи решаются неожиданно как для внешнего наблюдателя, так и для самого решателя (Metcalfe, 1986a; 1986b; Metcalfe, Wiebe, 1987). Чуть позже оказалось, что описанный результат является устойчивым и хорошо воспроизводимым (Jausovec, Bakracevic, 1995). Ключевое значение полученных результатов заключается в том, что они очевидным образом не вписываются в теорию задачного пространства.