Текст книги "Технологии сохранения и воспроизведения когнитивного опыта"

Рассмотрим широко известный случай: кёлеровская обезьяна использует палку и достает банан. На этом примере К. Дункер иллюстрирует свою теорию функционального решения и рассматривает две стадии решения, одна из которых, по его мнению, – реализация. Конфликтные условия проблемной ситуации состоят в том, что «обезьяна не может достать фрукт передними конечностями». Проникновение в конфликтные условия – «конечности слишком коротки». И наконец, функциональным решением будет «длинный предмет» (Дункер, 1965).

«Вторая и последняя стадия – это процесс реализации (или исполнения) функционального решения, выбор того, что действительно нужно для решения. Так, обезьяна ищет палку, шляпу, одеяло, солому, чтобы достать банан» (Дункер, 1965, с. 81). Как видим, функциональное решение – «длинный предмет» – содержит существенное для решения свойство предмета. Этому свойству могут соответствовать многие предметы, но лишь некоторые приведут к решению. Даже самый подходящий вариант воплощения – палка – может не привести к желаемому результату. Ведь процесс реализации может встретить некоторое сопротивление. Например, палка может оказаться слишком тонкой, или излишне тяжелой, или очень длинной, так что достать банан с таким «удлинителем» руки не удастся.

Остановимся подробнее на этом знаменитом примере из экспериментов В. Кёлера и его интерпретации. С позиции практического мышления выбор палки (или шляпы и т. п.) еще не является реализацией решения. Именно в процессе реализации обнаружатся слабые или сильные стороны избранного решения: не слишком ли палка длинная, или короткая, или тяжелая и т. п. Реализация – это действие, вносящее изменения, это преобразование ситуации.

В одном из исследований (Lipman, Bogen, 1923) мы находим подтверждение тому, что обезьяна ищет решение исходя из наглядно данной, находящейся в поле зрения «оптической» проблемной ситуации. Характерно, что человек видит в такой ситуации несколько больше, так как он обладает «наивной физикой». Наивная физика, по О. Липману, – это особая структура, отражающая реальный мир в таких его свойствах и проявлениях, которые позволяют действовать в этом мире, изменять его, преобразовывать. Для детей и животных есть целый ряд расхождений между оптической и физической структурами (Lipman, Bogen, 1923). Можно предположить, что именно такая структура накапливает знания о податливостях реального мира. Обезьяна в опытах В. Кёлера решает задачу, исходя только из данного в оптической ситуации. В случаях неудачной реализации она будет совершать повторные попытки действовать, приближаясь к адекватному решению (Кёлер, 1930).

Обсуждая опыты В. Кёлера, А. Валлон говорит о способности животного организовывать свое действие в соответствии «со своими восприятиями» (Валлон, 1956, с. 78). Природа указанной способности может быть различной. «Любая деталь предмета растворяется, ассимилируется, интегрируется потенциальными действиями. Деталь сливается с интуицией их возможностей» в одном случае. В другом – действия должны быть дополнены чем-то, что представляет собой внешнее по отношению к ним. «Палка не является орудием, пользование которым известно. Она получает свое значение инструмента только из поля восприятия, куда она включается» (Валлон, 1956, с. 81). Возможность удлинить руку палкой обнаруживает через особую ситуацию, когда ищется «удлинитель» руки. Как только эта роль палки исчезает, она снова теряет это редкое, «магическое» свойство.

Между тем, реализация (по К. Дункеру) может осуществляться по двум различным путям. Первый – «непосредственная реализация», т. е. извлечение требуемого конкретного аспекта из непосредственно данного содержания проблемной ситуации, которая находится в поле зрения. Этот вариант мы до сих пор обсуждали. Второй вариант – когда «реализация перекрывает данную проблемную ситуацию». В большинстве случаев такая реализация обусловлена тем, что «в организме накопляются знания о чем-то таком, что могло бы «работать» на какую-то задачу» (Дункер, 1965, с. 82). В большей части дункеровских задач имеет место реализация второго типа: использование краски, фотокамеры. Этот второй тип реализации, встречающийся в более сложных случаях, представляется очень интересным. Он опирается не на то, что дано в поле зрения, а на опыт преобразования, на известные средства или способы, отвечающие определенным функциям. (Хотя понятно, что опыт преобразования может заметно изменять и то, что дано в поле зрения.)

Посмотрим, как разделяет, а затем соотносит идею решения и реализацию этой идеи К. Дункер. «Мышление должно наметить ведущее к цели действие прежде, чем это действие будет выполнено. „Решение“ практической проблемы должно поэтому удовлетворять двум требованиям: во-первых, его осуществление (воплощение в практике) должно иметь своим результатом достижение желаемого состояния, и, во-вторых, оно должно быть таким, чтобы, исходя из данного состояния, его можно было осуществить путем „соответствующего действия“» (Дункер, 1965, с. 86). Главные сложности реализации как раз и обнаруживаются в этих двух моментах: «желаемое состояние» и «возможность осуществить». «Соответствующее действие» по разным причинам приводит субъекта не к желаемому состоянию, а к некоему другому, иногда очень далекому от желаемого, состоянию. «Возможность осуществить» встречает преграды вследствие самых неожиданных обстоятельств.

Проблемная ситуация, по его теории, должна быть, прежде всего, постигнута субъектом, т. е. быть воспринята как целое, заключающее в себе определенный конфликт. После этого включается процесс мышления с его проникновением в конфликтные условия проблемной ситуации. Содержание этой стадии заключается в инсайтном схватывании тех особенностей ситуации, которые вызывают конфликт. Проникновение в проблемную ситуацию заканчивается принятием функционального решения. В функциональном решении содержатся существенные черты требуемого подхода к задаче, т. е. «функциональный» аспект конечного решения. Вторая и последняя стадия – это процесс реализации (или исполнения) функционального решения, выбор того, что действительно нужно для решения.

Таким образом, мы имеем две стадии – выработка функционального решения и его реализация. Дункер замечает, что «эти две стадии не обязательно представлены при реальном решении задачи в виде двух отдельных шагов, хотя часто это именно так и происходит» (Дункер, 1965, с. 82). Необходимо заметить, что на самом деле существует единый процесс мышления. Так, в работах А. В. Брушлинского было показано, что «само формирование замысла продолжается в ходе его реализации и через его реализацию, т. е. столь резкого деления процесса на две стадии не бывает» (Брушлинский, 2003, с. 203).

Функциональное решение характеризуется К. Дункером как гештальт. Речь идет о некоторой «функциональной структуре». «Понять что-либо означает приобрести гештальт или увидеть функциональное место его в гештальте». К. Дункер характеризует гештальт как четко определенное функциональное целое, когда ситуация представлена «с точки зрения внутренней связи тех сторон данной проблемной ситуации, которые для нее существенны. Иначе говоря, нужно понять то, „как она работает“, т. е. ее функциональное значение» (Дункер, 1965, с. 36).

Таким образом, функциональное решение – это лишь идея, абстракция, схема, требующая конкретизации. «Функциональное значение какого-либо решения необходимо для понимания того, почему оно является решением. Это как раз то, что называют „солью“, принципом, тем, в чем заключается суть дела». Понятно, что затем, как уже говорилось, ищется путь реализации этой идеи: «подчиненные, специальные свойства и особенности решения „воплощают“ этот принцип, „применяют“ его к специальным условиям ситуации» (Дункер, 1965, с. 93).

Важно подчеркнуть, что К. Дункер не отделяет выработку принципа от поиска его воплощения. Наоборот, эти две стадии часто взаимопроникают друг в друга. «Обычно сначала возникает принцип, функциональное значение решения, и лишь с помощью последовательного конкретизирования (воплощения) этого принципа развивается окончательная форма соответствующего решения». Значит, общие, «существенные» черты решения генетически предшествуют более специальным. Другой особенностью процесса решения является развитие самой проблемы, «решительное преобразование первоначальной задачи». Находимые в первую очередь свойства решения, т. е. функциональные значения, всегда являются продуктивными преобразованиями первоначальной проблемы. Следовательно, можно «рассматривать процесс решения не только как развитие решения, но и как развитие проблемы» (Дункер, 1965, с. 99).

Для обсуждаемой нами проблемы особенно интересны описываемые К. Дункером «два корня» всякого решения, в чем еще выражается сложная картина мыслительного процесса. «Бывают случаи, когда окончательная форма решения достигается не путем, ведущим сверху вниз, т. е. не через функциональное значение этого решения». Всякое решение имеет два корня, один – в том, что требуется, другой в том, что дано, т. е. «всякое решение возникает из рассмотрения данных под углом зрения требуемого» (Дункер, 1965, с. 103). Причем эти два компонента очень сильно варьируют по своему участию в возникновении определенной фазы решения.

Если «движение сверху», от конфликта и функционального решения обсуждено достаточно подробно, то «движение снизу» требует еще некоторых уточнений. В то время как конфликтные моменты отвечают на вопросы «Почему не получается? Что я должен изменить?», некоторые свойства ситуации, ее «материал», отвечают на вопрос «Что я могу использовать?». «Таким образом, анализ ситуации выступает в двух видах: как анализ противоречий и как анализ материала» (Дункер, 1965, с. 119).

Теоретические положения, развитые в работах К. Дункера, представляются применимыми для анализа нашего случая, когда мышление субъекта направлено на поиск и осуществление преобразования объекта с помощью некоторых средств. Здесь важно помнить, что движение от конфликта, от противоречия и функционального решения в практическом мышлении не отрывается от «материала», от средств. И в то же время движение от средств и возможностей развивается ради и с учетом целей преодоления конфликта. Однако и средства с их возможностями, и конфликтные ситуации существуют и вне процесса мышления. Их рассмотрение может оказаться полезным для обсуждаемой проблемы.

В работе К. Дункера подчеркивается, что важнейший этап мыслительного процесса – возникновение функционального решения. Воплощение найденного принципа представляется как менее важный этап. Кроме того, рассмотренные примеры, экспериментальные данные построены на относительно простом материале. В то же время, как отмечалось выше, в его теории обсуждается случай, когда «реализация перекрывает данную проблемную ситуацию». Этот «второй тип реализации» опирается на опыт преобразований, на владение способами и средствами. Найденный принцип решения может встретить препятствия при своем воплощении. Результат, к которому приходит субъект в ходе воплощения своей идеи, оказывается не таким, как он ожидал.

Проблема воплощения найденного решения, а значит, и проблема поиска осуществимого решения являются очень сложными. Первым на это обстоятельство обратил наше внимание Б. М. Теплов. Не останавливаясь на всей сумме возникающих сложностей, обратим внимание на обязательный при выработке решения учет средств, на ответственность за принимаемое решение, а также на описание некоторых механизмов, позволяющих это делать. «У подлинно большого полководца самое задумывание операции, самое рождение замысла уже включает в себя соразмерение со средствами, и в этом-то и заключается самое важное и самое трудное», – пишет Б. М. Теплов (1961, с. 270). Сегодня мы можем найти и другие работы, показывающие, сколь велика ответственность человека за принимаемое решение. Это обстоятельство становится очевидным, если решение предполагает большие изменения в сложном объекте. И здесь наша проблема переходит в сферу экологии, она касается последствий принимаемых решений, сопутствующих изменений и т. п. (Дёрнер, 1997; Горский, 1981).

Функциональное решение не обязательно реализуется. Так, пример В. Кёлера с человекоподобной обезьяной допускает разные варианты реализации. Если нет палки, то животное может воспользоваться пучком соломы. Рука в этом случае тоже удлиняется, но в ходе такой реализации обнаруживается, что солома гнется и ломается. Решение не достигнуто, возникает новый конфликт, анализ которого может привести к новому функциональному решению: нужен твердый, негнущийся «удлинитель руки». Функциональное решение как идея решения (нужно что-то, удлиняющее руку) соответствует задаче преодоления выявленного основания конфликта, но не стремится, да и не может учесть многие другие стороны ситуации и необходимые при осуществлении свойства. Переход от функционального решения к реальному представляет собой очень сложный процесс конкретизации абстрактной идеи на практике. В. В. Давыдов называл подобный процесс «восхождением от абстрактного к конкретному» (1972).

Мы видим, что найденное «воплощение» функционального решения (по К. Дункеру) – это все еще не реализация решения, не то самое преобразование, которое и является конечной и главной целью практического мышления. Оказывается это воплощение функционального решения – лишь возможный вариант воплощения, требующий осуществления, но вовсе не обязательно осуществимый. Еще не были учтены (или были не полностью учтены) многие другие обстоятельства и условия преобразования, т. е. не была исследована реализуемость найденного варианта воплощения функционального решения. Практическое мышление создает план и обеспечивает его исполнение. «Иначе говоря, дело не в отдельной, абстрактно взятой идее, а в целостном решении конкретного вопроса, и притом решении „ответственном“, т. е. неотрывном от исполнения» (Теплов, 1961, с. 270).

С работой «Ум полководца» Б. М. Теплова в психологию мышления пришло новое понимание практического мышления – мышления взрослого человека, профессионала, действующего в реальных сложных условиях. В этой работе Б. М. Теплов не случайно неоднократно ссылается на Аристотеля, подчеркивая конструктивность его идей для объяснения природы практического мышления. В Аристотелевой «Никомаховой этике» мы в самом деле находим чрезвычайно интересные мысли о том, с чем имеет дело практическое мышление, почему «рассудительность» и «мудрость» так заметно различаются между собой (Аристотель, 1984).

По Аристотелю, то, что «составляет предмет научного знания, существует с необходимостью», оно «не может быть таким или инаким», оно неизменяемо. «Рассудительность же связана с человеческими делами и с тем, о чем можно принимать решение». В отличие от мудрых, которые имеют дело с наукой, с неизменным, рассудительные занимаются преобразованием того, что может быть и таким, и инаким. «И не только с общим имеет дело рассудительность, но ей следует быть осведомленной в частных вопросах». Аристотель раскрывает важнейшие свойства действительности, на которую направлены эти преобразования: «Никто не принимает решений ни о том, что не может быть иным, ни о том, что ему невозможно осуществить». (Аристотель, 1984, с. 177). В своей работе «О душе» и других сочинениях Аристотель говорит, что душа «как начало живых существ» есть форма реализации способного к жизни тела. Специфика этого начала заключается в способности живых тел стремиться к цели и реализовывать ее. Аристотель разделял возможности организма и их реализацию на деле.

Мы должны уяснить тот факт, что возможное, найденное через посредство функционального решения, еще не значит реализуемое, осуществимое решение. В практическом мышлении с самого начала ищется решение не в принципе, а решение, учитывающее условия и наличные средства, т. е. решение осуществимое.

В человеческой культуре абстрактная часть решения вбирает в себя все новые моменты конкретной части. Человек стремится находить реализуемые решения, а некоторые моменты реализации предварительно «проигрывает» мысленно, виртуально. Этому способствует и необходимость поручать реализацию или ее часть другому человеку. В результате это виртуальное «проигрывание» действий, эти мысленные действия вырастают в огромную сферу, начиная с простейшего детского опыта и заканчивая сложными теориями. Однако реализуемость этих опытов нашего разума, воображаемых действий и теоретических построений всегда остается под вопросом и требует обязательной проверки.

Детское мышление очень часто имеет дело с нереализуемыми решениями в фантазиях и играх. Когда мне 5 лет, я младший среди братьев и всегда побеждаемый, то в своих фантазиях я «всех поборол» и «тебя тоже как стукну палкой…». Наряду с детскими «почему» встречаются детские «а бывает, что…», когда ребенок хочет усвоить возможное, отделить его от невозможного. Знаменитая сказка «Теремок» позволяет ребенку узнать, что маленькие звери умещаются в теремке, а большие уместиться не могут. Уже маленькие дети умеют совершать символические действия с символическими предметами и часто совершают их, что хорошо известно в детской психологии. У взрослых существуют целые миры воображаемого, символического, виртуального – от теорий и ритуалов до фантастики и детских игр. Эти миры могут быть как-то организованы, подчиняться некоторым правилам или даже «жить» свободно и независимо. Для нас важно, что с их помощью мы умеем вырабатывать решения, как функциональные, так и возможные, но вопросы их осуществления, реализации остаются и здесь самостоятельной и сложной проблемой.

Определенный интерес в связи с вопросом о возможном и реализуемом могут представлять данные о сновидениях. Одной из основных задач сновидений практически все авторы, как советские, так и зарубежные считают психологическую защиту, – пишет В. С. Ротенберг (1985, с. 211–221). Показано, что в сновидениях, которые способствуют восстановлению эмоционального равновесия, происходит переход от пассивного переживания субъектом ощущения потери, поражения, чувства беспомощности к их преодолению, к поиску выхода. Во время быстрого сна и сновидений осуществляется поиск, который компенсирует дефицит поисковой активности и восстанавливает потенциальные возможности субъекта к поиску в период бодрствования. Восстановление эмоционального равновесия во время сновидений достигается переходом от пассивного переживания потери и поражения к активному функционированию в ситуации, из которой возможен выход. Переживание возможного или невозможного в отношении того или иного планируемого действия оказывается очень важным для субъекта. Субъект не критичен к содержанию сновидений и может воспринять как само собой разумеющееся и осуществимое все, что в бодрствовании было бы явно невозможным и вызвало бы крайнее удивление. Но выделение себя как субъекта-личности сохранено. Именно благодаря этому все происходящее в сновидении имеет глубокий личностный смысл.

Теоретический, мыслимый мир строится по определенным правилам, в него у физиков входят «идеализированные» объекты, такие как идеальный газ, или математический маятник, или абсолютно черное тело, а также приемы идеализации. За этими понятиями и процедурами скрывается сложный процесс преодоления индивидуализированной природы непосредственно получаемых знаний. Но находимые путем мысленного экспериментирования решения оказываются только возможными, не учитывающими условия и особенности средств. «На уровне опытного познания, – пишет Д. П. Горский, – понятия и соответствующие им множества по многим параметрам существенно отличаются от понятий об абстрактных и идеализированных объектах математики… Применение теории на идеализированных допущениях, на практике будет связано со значительными трудностями». Эти трудности он называет «трудностями применения», указывая, что применение теории на практике есть всегда творчество (Горский, 1981, с. 102–111).

Возможность «преобразования» некоторого объекта «в уме», мысленно, очень сильно влияет на всю жизнь человека. Его интеллект приобретает черты, недостижимые для животных. Благодаря этой способности человек уже и видит мир не таким, каким он непосредственно нам является. Если в раннем детстве я еще вижу, что луна бежит по небу за мной, когда я шагаю по аллее, то, будучи взрослым, я уже знаю, что это не так. И то, что я знаю, начинает изменять само мое видение. Не потому ли нас поражают картины талантливых художников, поскольку они изображают мир таким, каким мы реально его видим.

Эта особенность нашего восприятия, возникнув в детстве, оказывает на нас все более сильное влияние. «Ребенок начинает рисовать исключительно то, что его окружает… В этом смысле он – реалист. Но вместо того, чтобы рисовать предметы такими, какими он их видит, он их рисует такими, какими он их знает… Его реализм не зрительный, а интеллектуальный. Этот интеллектуальный реализм имеет значение, которое выходит далеко за пределы области рисунка. Действительно, ребенок и думает, и видит так, как он рисует. Его мысль реалистична, но это интеллектуальный реализм» (Пиаже, 1932, с. 191). «Ребенок рассуждает так, как он рисует, т. е. согласно некоторого рода „внутренней модели“, похожей на природу, но построенной умом и вследствие этого представленной так, что все в ней объясняется психологически и все в ней оправдывается» (там же, с. 192).

Современные исследования исследуют специфику понимания окружающего мира. Люди понимают устройство окружающего их мира в гораздо меньшей степени, чем им это кажется. Понятие «рамочной теории» было введено для понимания всех эффектов, связанных с влиянием интуитивных теорий (Keil, 2003). Но в нашем случае речь идет не о понимании, представленном во внутренней модели, а о преобразовании, знания о котором нельзя приобрести без преобразования. Эта наша «внутренняя модель» обычно весьма слабо учитывает особенности окружающей нас среды сопротивляться ее преобразованию. Например, размышляя о некотором объекте, мы представляем его неподвижным, застывшим, как бы ожидающим «нашего хода», наших действий. На самом же деле мир вокруг нас непрерывно изменяется, превращается, исчезает или появляется.

Сложности реального преобразования действительности хорошо известны, среди психологов (Дернер, 1997; Завалишина, 1985; Конева, 1999; Панкратов, 1997; Пушкин, 1965; Стрелков, 1999; Теплов, 1961; Holyoak, Morrison, 2005). Важнейшим фактором, усложняющим мышление в практической деятельности, оказывается «нестационарность среды», изменчивость условий, в которых происходит решение. «Данные, из которых должен исходить полководец, отличаются не только трудно обозримым многообразием, сложностью и запутанностью их взаимоотношений. Они, кроме того, никогда не бывают полностью известны» (Теплов, 1961, с. 280). Эти данные сложны, многообразны и труднообозримы, но они также малодостоверны и постоянно изменчивы. Поэтому полководцу требуется очень сильная «способность к анализу», чтобы разбираться в самых запутанных данных, обращать внимание на мельчайшие детали, выделять из них такие, которые могут при данных условиях иметь решающее значение.

Указанная специфика характерна для многих случаев профессиональной деятельности. Как правило, субъект имеет дело с комплексным объектом, который и отличается большим количеством сложно организованных элементов, находящихся в движении, изменении некоторых параметров. Производственный цех, где находятся работающие станки, сырье, выполняющие план рабочие и противник на поле поединка, как и больной (пациент), являются комплексными объектами для начальника цеха, для спортсмена и для врача. Во всех подобных случаях профессионал оказывается перед трудной задачей.

К числу особых трудностей практического мышления, управляющего преобразованием реальности, относится необратимость произведенных изменений. Если в своем воображении мы можем весьма значительно изменять объект, но – при желании – легко можем вернуть его в исходное состояние, то в практическом плане этого сделать нельзя. Если вы «только попробовали» пирог, то вернуться к целому пирогу уже невозможно. Более того, ваше пробное действие может произвести изменения и в ближайшем окружении, и эти изменения тоже необратимы.