Текст книги "Технологии сохранения и воспроизведения когнитивного опыта"

Вначале отметим, что субъективные инструменты не изолированны, а организованы в систему инструментов и ресурсов. В этой главе мы не будем развивать это положение, поскольку оно детально обсуждалось ранее (Rabardel, Bourmaud, 2003). Напомним некоторые базовые определения, касающиеся отношений между людьми и техническими устройствами (Рабардель, 1999; Rabardel, 1995; Folcher, Rabardel, 2004).

Можно различать два основных типа отношений между людьми, рассматриваемыми как субъекты, и техникой.

• В первом типе отношений техника находится в позиции объекта деятельности. Этот тип отношений является ведущим в задачах наблюдения и управления при работе человека с различными устройствами в системах производства, промышленных процессов и т. д. Это также преобладающее отношение в деятельностях по превентивному или корректирующему техническому обслуживанию, по устранению неисправностей и т. д.

• Второй тип отношений с техникой или техническими устройствами является инструментальным отношением, в котором устройство не находится в положении объекта деятельности, а является средством, ресурсом, который мобилизуется для продуктивной деятельности субъекта.

Однако во втором типе отношений то, что составляет для субъекта инструмент (называемый нами субъективным инструментом, чтобы отличать его от технического инструмента), не ограничивается рамками технического устройства. Проведенные в последние десятилетия исследования подтвердили двойственную природу инструментального целого, которое используется субъектом в качестве средства его деятельности. Предвестник инструментального подхода Л. С. Выготский интуитивно чувствовал эту двойственную природу, особенно в работах по орудию и знаку в развитии ребенка (Выготский, 1984).

В теоретическом плане субъективный инструмент структурно объединяет две составляющие.

• Составляющая артефакта. В классическом смысле артефакт может быть технического, т. е. материального происхождения. Но он может быть и не материальной природы, как, например, программный продукт или, еще шире, – понятие, знак, пра вило.

• Схематическая составляющая, называемая нами схемами применения. Эти схемы состоят из инвариант, которые организуют деятельность субъекта в разных ситуациях и областях деятельности. Они обычно специфичны для конкретного субъекта.

Подчеркнем несколько соображений, следующих из этой структурной характеристики.

По своей двойственной природе субъективный инструмент оказывается онтологически трансгрессивным в отношении границ, характеризующих живые организмы. Через свою артефактную составляющую он проявляется вовне физического тела (даже если некоторые артефакты, например символические, могут быть частично или полностью интериоризованы) и одновременно, через свою схематическую составляющую, он принадлежит субъекту. Он объединяет интериоризованное и экстериоризованное в так называемом функциональном органе, по А. А. Ухтомскому (1966), который формируется у субъекта в процессе конструктивной деятельности и мобилизуется им в рамках продуктивной деятельности. В терминах модели субъекта это означает, что граница активного субъекта (если можно так выразиться, «кожа» способного к действию субъекта) совпадает с физическим телом только частично. Субъективные инструменты чаще всего включены в состав не просто физического, а в состав действующего (в широком смысле) тела, для которого они являются строительным материалом.

В функциональном смысле субъективный инструмент, функциональный орган способного к действию субъекта, участвует в многочисленных опосредованиях продуктивной деятельности. Эти опосредования касаются, прежде всего, объекта деятельности. Они включают познавательные составляющие, направленные на познание объекта как в плане его внутренних свойств, так и в плане эволюции результатов действий субъекта, динамики ситуаций. Они включают и прагматические составляющие, касающиеся действий субъекта: ориентировка, контроль, регуляция и т. д. В процессе познавательной деятельности эти составляющие отношений с объектом постоянно взаимодействуют между собой, хотя некоторые из них могут временно доминировать.

Рефлексивные опосредования (Rabardel, 1995) касаются отношений с самим собой: субъект сам себя познает, сам собой управляет и самого себя преобразует. Партии скребла у операторов производственных процессов или кроссворды у водителей при управлении локомотивом также направлены на контроль собственного функционального состояния, которым определяется их возможность действовать. Находясь в условиях монотонии, они должны оставаться в ситуации (поезд, центр управления), чтобы быть готовыми к изменениям, требующим их участия. Играя, субъект поддерживает себя как организм, находящийся в его распоряжении для выполнения необходимой работы. То же самое происходит в рамках продуктивной деятельности, распределенной на длительный период времени (например, в случае длительной командировки). Так, в работе П. Бегина (Béguin, 1994) показано, как чертежники в системе автоматического проектирования используют структуру организации файлов в компьютере в качестве средства управления их будущей деятельностью.

Наконец, в любой деятельности субъект находится и в отношениях с другими субъектами. Межличностные опосредования хорошо представлены в коллективных деятельностях, но они также касаются и более широкого спектра социально детерминированных деятельностей, а в более широком плане они вписываются в межличностные отношения на уровне сообщества и культуры.

Л. С. Выготский обосновал в терминах психологического инструмента идею о том, что инструмент позволяет субъекту управлять самим собой (с классическим примером узелка на память), а также опосредует отношения с другими. Мы показали, что разделение психологического и технического инструмента работает только частично (Rabardel, 1999). Опосредования в отношении к самому себе и к другим не являются специфическими свойствами отдельного класса инструментов. Любой инструмент потенциально может стать медиатором для трех типов отношений: с объектами, с самим собой, и с другими.

Следовательно, понятия субъективного инструмента и психологического инструмента не накладываются одно на другое. Для Выготского психологический инструмент характеризует, прежде всего, опосредование между самим собой и другими. Субъективный инструмент в том смысле, как мы его понимаем, вписывается в круг отношений, в которых реализуется деятельность субъекта. Он устанавливает критерии и ценности, которым отвечает деятельность и которые включаются в него при развитии инструментов и ресурсов субъекта, в процессе инструментального генеза и, более широко, – конструктивной деятельности.

Таким образом, субъективный инструмент является инструментом деятельности как таковой. Он обогащается в зависимости от особенностей ситуаций, в которых оказывается субъект в процессе своей продуктивной деятельности. Этим для субъекта создается функциональное поле инструмента: совокупность схем применения артефакта, в которые последний может быть встроен с целью создания инструмента; совокупность объектов, на которые можно воздействовать; совокупность операций, действий и деятельностей, которые возможно осуществлять и которыми определяется функциональная ценность артефакта для субъекта.

Схемы применения артефакта обогащаются и варьируются при эволюции функционального поля инструмента. Их развитие зависит от множественности артефактов, связанных с ними (локально или временно, операционально) для формирования инструмента, а также от их статусного разнообразия в контексте этой связи. Конструктивная деятельность нацелена прежде всего на преобразование, на развитие и на придание формы схемам как организаторам деятельности. Это движение, направленное на самого субъекта, мы называем инструментацией.

Другой тип движения, в котором субъект подгоняет к себе то, что ему дано извне, с целью создания собственного инструмента называется инструментализацией. Это соответствие самому себе предполагает, с одной стороны, встраивание субъекта в предложенные формы артефакта, а с другой стороны, изменение этих форм или их смысла. Последнее означает изменение функций, развитие новых или, наоборот, отступление от предусмотренных функций. Это может выражаться в трансформации структуры (или даже работы) орудия, технической системы и т. д.

Инструментализация и инструментация взаимосвязанны. Они указывают друг на друга, даже если их процессы в каждом конкретном случае не обязательно одновременны или равнозначны. Это две стороны одного из измерений реализации конструктивной деятельности: инструментального или, более широко, оперативного генеза. Инструментальный генез касается артефакта как в структурном, так и в функциональном плане и одновременно самого субъекта (объектов, форм деятельности и их организаторов – представлений, понятий и схем). Он встраивается в продолжительные интервалы времени, которые являются периодами развития и часто могут длиться месяцы, даже десятки месяцев.

В профессиональной области системы инструментов и ресурсов позволяют работнику быть субъектом труда. Являясь доступными средствами продуктивной деятельности, они должны вписываться в круг отношений, которые субъект устанавливает в рамках своей работы для осуществления продуктивной деятельности. Инструменты не только не должны нарушать природу этих отношений, но, наоборот, должны их поддерживать, придавать им значение, сопровождать их и обеспечивать их развитие. Вот почему в процессе конструктивной деятельности субъект нацелен (через процесс инструментального генеза) на придание будущим инструментам (как со стороны схем, так и со стороны артефактов) того смысла, который для него составляют эти отношения сегодня, но также и смысла, который для них предполагается в будущем. Таким образом, в инструментальном генезе отражаются множественные опосредования.

• Опосредование между внешней рациональностью целей системы, для которой и внутри которой инструменты работают, и внешней рациональностью целей, которыми характеризуется идентичность субъекта труда.

• Опосредование между собой и собой, т. е. между собой как актуальной идентичностью субъекта труда и собой как другим «Я», развивающимся в процессе конструктивной деятельности.

• Опосредование между самим собой и обществом, его историей и его культурой, поскольку в процессе инструментального и оперативного генеза субъект осваивает артефакты и орудия одновременно как общественный продукт и как собственные творения, участвуя, таким образом, в их эволюции и обновлении.

Любой инструментальный генез стремится осуществить каждое из этих опосредований, которые отражаются в конкретных и особенных формах, в инструменте. Инструментальный генез можно рассматривать как практическое участие субъекта в различных событиях в том смысле, как это понимает П. Рикёр (Ricœur, 1986):

• диалектика планируемой и реально выполняемой работы;

• эволюционная динамика субъекта;

• ход отношений к другим;

• диалектика передачи (освоения) и обновления навыков, характеризующих общество и культуру.

Для каждого субъекта инструмент наполняется множеством смыслов. Смысл инструмента составляется из совокупности функциональных и субъективных ценностей, которые оседают в нем в процессе его генеза и истории встраивания в деятельности субъекта. Эти ценности соотносятся и связываются с ценностями, пришедшими из социальной истории артефактов и схем. Смысл инструмента складывается также из функциональных и субъективных ценностей, которые потенциально могут проявиться в деятельности субъекта. Не будет преувеличением сказать, перефразируя формулу Выготского, что любой инструмент содержит в своей специфической форме совокупность отношений, которые субъект может поддерживать с реальностью.

Развитие способности действовать, происходящей из инструментального генеза, не ограничивается только сферой отношений субъекта и объекта деятельности. В специфических формах инструмент включает функциональные и субъективные отношения к объектам труда, к самому себе сейчас и в будущем, к другим, к сообществам и к культуре общества, к которому принадлежит субъект. Он функционирует в рамках этих отношений, которые определяют его специфику. Он в них кристаллизован в том смысле, который подразумевает А. Н. Леонтьев (1981). Таким образом, субъективные инструменты появляются в делах и поступках субъекта.

Используемое нами разделение понятий «делать» и «поступать» не вполне соответствует словарю П. Рикёра (Ricœur, 1990, 2004). Согласно последнему, «делание» – это одна из составляющих «поступка» (воздействия), которая включает также «говорение» и «рассказывание». Наша дифференциация касается только категории, называемой Рикёром «делание». Одновременно вводятся другие различия, которые не противоречат тому, что он предлагает. Делание может быть определено как целенаправленное воздействие субъекта, связанное с преобразованием мира. Таким образом, делание функционально определяется на уровне преобразований, осуществленных или спровоцированных субъектом в мире. Это намеренные преобразования, направленные на объект и на ситуации деятельности, а также преобразования, являющиеся желаемыми или нет следствиями последних. Однако ясно, что действие способного к этому субъекта не сводится к «деланию», ограниченному преобразованием объектов деятельности.

«Поступок» включает в себя «делание», но не ограничивается им. Кроме отношения к объекту деятельности в нем присутствуют другие отношения. Эти отношения касаются действий, взаимоотношений с собой, с другими, а также с обществом, через институты, для которых они становятся нормой. Поступок охватывает делание также и в другом смысле, благодаря расширению критериев, которым действие соответствует, под которые оно подстраивается или которыми направляется: эффективность, результативность, правильность, красота, искренность и т. д. Таким образом, поступок распространяется на совокупность размерностей, относящихся к нормам и чувствам.

Другое отличие наших представлений от теоретических положений Рикёра связано с дифференциацией того, что потенциально субъект может мобилизовать благодаря своим способностям, и того, что действительно возможно, что находится во власти субъекта в конкретных условиях деятельности и с учетом своеобразия ситуаций. Это отличие определяется разными основаниями. Работы Рикера исходят из особенностей применения понятия «я могу» в языке, а наши источники базируются на анализе реальных инструментальных деятельностей субъекта.

Способность поступать связывается с компетенциями, с инструментами и с совокупностью ресурсов, потенциально представляющими собой оперативные средства там, где они могут быть использованы субъектами. Это не способность вообще, а способность что-то делать, заставлять что-то происходить в области значимых для субъекта ситуаций, например, в сфере профессиональной или повседневной жизни. Способность поступать зависит от специфики той области, к которой относится конкретная деятельность. Она является потенциалом, которым располагает субъект. Функционально она может обнаружиться в результатах преобразования мира или в событиях, которые субъект способен вызывать. Способность поступать может также определяться ее составляющими: инструментами, компетенциями, функциональными возможностями тела и т. д. Она вписывается в общие отношения между способным к действию субъектом и миром.

Возможность поступать зависит от внешних и внутренних условий субъекта, которые в определенный момент объединяются: например, функциональное состояние субъекта, доступные артефакты и ресурсы, благоприятные моменты для воздействия и т. д. Она всегда находится в особом отношении к реальному миру, в отношении, которое актуализирует и реализует способность поступать, преобразуя потенциальные возможности в реальные.

Способности поступать вписываются в периоды средней и большой длительности, характеризующие выработку инвариант мира (или миров). Имеются в виду зоны деятельности субъекта и деятельности тех, с кем он общается или должен взаимодействовать. Сюда же относятся классы ситуаций, семейство деятельностей и т. д., которыми объект структурируется и становится для субъекта конструкцией, наполненной ресурсами выполнения деятельности и действия. Способности поступать проявляются во времени и в пространстве деятельности субъекта, способного к действию, т. е. в том, что может представлять ценность в данные периоды времени и в субъективно значимых пространствах. Они не статичны, поскольку множество инвариант, составляющих ресурсы субъекта, не прекращают трансформироваться, перестраиваться, становиться разнообразнее, принимать более общий вид (что не мешает в ряде случаев терять некоторые общие черты в пользу специфичности). Все это подчинено цели лучшего соответствия изменениям, происходящим в мире, в самом себе, в других. Речь идет об изменениях, с которыми субъект сталкивается, которые он порождает или к которым стремится. Природа способности поступать заключается в динамической инвариантности, связанной со становлением субъекта и его завершенностью, и в обобщенной динамике инвариант, характеризующих время субъекта, его пространства, его территории и его принадлежности.

Возможности поступать не относятся к обобщенным инвариантам, даже если они погружены своими корнями в системные конструкции и построения, ими же сформированные, и питаются ими. Природа возможностей поступать находится в локализованной во времени и в пространстве области. Они всегда вписываются в своеобразие отношений к миру и к мирам (распределенным или нет), в отношения, в которых способности актуализируются и реализуются как действительные возможности в конкретных условиях реальности «здесь и сейчас», и в переплетении мотивов, целей и условий управляют деятельностями и отдельными действиями.

Таким образом, и способности, и возможности являются субъектоцентричными, но относятся к различным областям временной динамики. Способности поступать характеризуются длительным периодом формирования опыта, развития (в том числе и в процессе старения), присущим субъекту в становлении. Они внутренне связаны с историей способного к действию субъекта. Возможности поступать соотносятся с временной динамикой действий или деятельностей, осуществляемых в данный момент, и зависят от их целесообразности и конкретных обстоятельств, короче говоря, от особенностей повседневной жизни субъекта. Способности и возможности поступать также по-разному соотносятся в пространстве: способности порождаются в определенных местах и вписываются в эти пространства, территории или области, где протекают деятельности субъекта, в то время как возможности реализуются в динамике ситуаций, формирующих субстрат обстоятельств действий и деятельностей.

Конструктивная деятельность, в рамках которой вырабатываются способности субъекта делать и поступать, вписывается в продуктивную деятельность, где в процессе эффективного использования ресурсов формируются задатки возможностей. Парадокс в том, что такое «укоренение» конструктивной деятельности неизбежно является и ее обособлением. В конструктивной деятельности вырабатываются инварианты, требуемые для обновления и развития субъекта, у которого способности к поступкам находятся в становлении. Это осуществляется через вариативность частностей, а в какой-то мере и вопреки этой вариативности. Начало конструктивной деятельности – в деятельности продуктивной, с которой она внутренне переплетена и которой она вынуждена сопротивляться. Через пережитые ситуации конструктивная деятельность формирует межситуационные инварианты (классы ситуаций). Говоря метафорически, руки и ноги конструктивной деятельности находятся в продуктивной деятельности, но при этом голова находится снаружи, т. е. в сфере динамических инвариант внешнего мира и собственной истории способного к действию субъекта.

Со стороны продуктивного диалектика «продуктивное – конструктивное» заключается в постоянной обработке ситуации и частностей, в мобилизации тех инвариант, которые конструктивное выработало на уровне мышления, понятий, представлений, инструментов, критериев, ценностей и т. д. (Vergnaud, 1996; Pastré, 1994, 1997).

Со стороны конструктивного речь идет о построении инвариант продуктивной деятельности в форме эпистемической, прагматической, аффективной, а также в форме социальной идентичности, которая зависит от искренности, значимости, справедливости, правильности, красоты или операциональности. В этом смысле продукты конструктивной деятельности характеризуются показателем адекватности продуктивной деятельности по отношению к реальности в прошлом и в будущем. Они должны также быть на службе будущего субъекта, этого другого «себя», которого «Я» конструирует в происходящем. Другими словами, можно говорить, что конструктивная деятельность раскрывается в рождении возможностей действовать в том смысле, что способности поступать находятся в противоборстве с ее актуальными составляющими для получения новой возможности из системы ресурсов, созданной для будущего субъекта. Но это конструктивное развитие должно быть единым целым с ситуациями и обстоятельствами, которые могут привести к понижению возможности поступать, что, как будет показано ниже, может стать источником страдания.