Текст книги "«Я поведу тебя в музей…» Истории, рассказанные музейщиками России"

Юлий Виноградов
ведущий научный сотрудник Российского государственного музея Арктики и Антарктики
(Санкт-Петербург)
Случай на краю Земли

[13]13
  © Ю. В. Виноградов, 2017, текст
  Фото предоставлены Российским государственным музеем Арктики и Антарктики


[Закрыть]

Музей Арктики и Антарктики, наверное, один из немногих музеев, где экспонаты тесно связаны с сегодняшним днем, с реальностью. Но при этом о полярниках, об их удивительной, порой экстремальной работе ходит много легенд и мифов. Иногда это бытовые, смешные объяснения, касающиеся внешнего вида полярных исследователей. Например, на вопрос: «Зачем полярники носят длинные и густые бороды?» я слышал немало интересных и забавных ответов. По одной из версий, полярники не бреются месяцами, чтобы согреть лицо в условиях опасно низкой температуры. Эта мысль, конечно, напрашивается сама собой. Но на самом деле назначение бороды полярников связано с более грозным, чем стужа, явлением природы. Это – солнечная радиация. В обычных широтах почва, леса, поля, реки впитывают опасное излучение как губка. Но там, где ослепительно белая равнина простирается на тысячи километров, солнечная радиация не поглощается поверхностью земли, отскакивая рикошетом, как от зеркала или фольги. Так вот, полярники носят бороды для того, чтобы защитить голову и отчасти щитовидную железу от отраженной солнечной радиации, бьющей по организму снизу.

Недавно вступил в силу запрет использования ездовых собак в Антарктике – южной полярной области нашей планеты. Кто-то посчитает, что новые транспортные механические средства полярников гораздо эффективнее традиционных, гужевых; кто-то кивнет в сторону организаций по защите природы: «Это они запретили эксплуатацию друзей человека. На самом деле главная причина – отправление естественных надобностей собак… Лунки, оставляемые ими в снегу и на льду, постепенно расширяются солнцем до глубоких и широких полостей на леднике, поверх начальной небольшой лунки возникает наст, и затем появляются скрытые трещины, ледяные пещеры, покрытые тонким слоем наста. Естественные потребности наших четвероногих друзей и помощников могут серьезно нарушить хрупкое экологическое равновесие Антарктиды и создать реальную опасность для полярных исследователей.

Да, немало интересных и занимательных историй можно услышать в нашем музее, но в первую очередь его экспозиция рассказывает о том, что жизнь на полюсах необычайно трудна и даже опасна. Вот, к примеру, лежат на витрине обыкновенные медицинские инструменты, но история, с ними связанная, абсолютно необыкновенна. В нее трудно поверить… В 1961 г. советская антарктическая станция «Новолазаревская» из-за разыгравшегося урагана (скорость ветра до 300 км/час) и сильнейшей магнитной бури оказалась лишенной средств транспорта и связи – явление для этого уголка Земли вполне привычное. И все бы ничего, но у одного из полярников – по иронии судьбы врача экспедиции Леонида Рогозова – начался приступ острого аппендицита. Полежав некоторое время на кушетке, доктор понял, что медицинской помощи ждать неоткуда и не от кого. И наиболее верный прогноз на будущее – перитонит с летальным исходом. Собственно, у врача оставалось два варианта – либо самому себе сделать операцию, либо умереть. И он выбрал первый вариант.

Ассистировали ему коллеги по экспедиции, парторг и повар, еще один участник экспедиции – радист – оставался в резерве, на случай если кому-то станет плохо. Операция проходила так: доктор произвел местную анестезию новокаином и лежал с установленным на животе зеркалом, а два помощника выполняли его указания: «Зажим!», «Тампон!», «Пинцет!» и прочие хирургические команды. Операция, длившаяся почти два часа, завершилась успешно. Видимо, сыграла роль экстремальность ситуации, которая у некоторых людей способна пробудить необыкновенные способности.

Через несколько дней доктор Рогозов уже был на ногах, чего нельзя было сказать о его помощниках. «Ассистенты» были настолько шокированы пережитым во время операции, что фактически впали в кому. Они несколько дней лежали, не в силах ни встать, ни поесть, ни почитать, ни поговорить. И их можно понять. Кто бы мог спокойно пережить то, что ему пришлось наблюдать, как человек в полном сознании сосредоточенно копается в собственных внутренностях?

Часть экспозиции, посвященная операции, проведенной на себе хирургом Л. И. Рогозовым (1961 г.)

И таких экспонатов «с историей» у нас немало. Шлейф удивительных событий, тянущийся за музейными экспонатами, – главное их достоинство. Они свидетели того, что осталось в далеком и недавнем прошлом, того, забывать о чем не стоит никогда.

Ольга Таратынова
директор ГМЗ «Царское Село»
(Санкт-Петербург)
«Без штампов и банальностей»

[14]14
  © О. В. Таратынова, текст, 2017


[Закрыть]

Люблю пересказывать забавную историю, которой со мной поделилась Наталья Сергеевна Жукова, заведующая экскурсионным отделом музея. Было это в середине семидесятых. Наталья уже провела экскурсию по Екатерининскому дворцу для группы школьников с учительницей и готовилась вести их в Екатерининский парк. Педагог строго предупредила ее заранее, что сама она – филолог, а ребята – из элитной гуманитарной школы, и что приехали они сюда не ради «штампов и банальностей». Конечно, после такой преамбулы группа получила подробнейший и весьма не банальный рассказ о дворце. Но после, во время короткого перерыва перед экскурсией по парку, учительница снова стала пытать экскурсовода – не слишком ли коротким будет рассказ, все ли объекты представят. И покажут ли им речку Сороть. На недоуменный ответ, что речки-то здесь никакой нет, а есть только Большой пруд, педагог всплеснула руками: «А мы что, разве не в Михайловском?»

Вторую историю, более печальную, мне рассказывал мой супруг (Иван Петрович Саутов – директор ГМЗ «Царское Село» с 1987 по 2008 г. – Ред.). Однажды он шел мимо наших Золотых ворот и увидел, что они буквально увешаны школьниками. А ведь на воротах очень хрупкие позолоченные накладные детали! Кто-то из ребят уже пытался их отломить. Муж подошел к учительнице, которая молча стояла рядом с детьми и сказал:

– Что же вы смотрите, они ведь ворота ломают!

На что учительница невозмутимо ответила:

– Ну так должны же дети что-то увезти с собой – на память…

Золотые ворота перед Екатерининском дворцом в Царском Селе

Татьяна Марьина
смотритель музея «Костромская слобода» (Костромской архитектурно-этнографический и ландшафтный музей-заповедник)
(Кострома)
Дневник смотрителя

[15]15
  © Т. Н. Марьина, текст, 2017
  © С. П. Фанина, фото, 2017


[Закрыть]

Наши «артисты»

В музее весь май проходят игры со школьниками типа «Зарницы». В честь семидесятилетия победы над фашизмом.

Дети получают задание и учатся читать карту, ищут «мины» и «разминируют» поле, оказывают помощь «раненому» и так далее… Когда задание выполнено, они строятся и докладывают об этом «командиру». И получают в награду георгиевские ленточки.

Игра получается и активная, с физической нагрузкой, и познавательная, и воспитывающая.

На финише «медсестра» (или «командир») говорит им:

– А сейчас вы вымоете руки, и хозяйка вот этой избы угостит вас хлебом-солью. Конечно, вас сейчас не удивишь и вкусным печеньем, и пирожными. Но вот в тяжелое военное время обычный кусочек хлеба, посыпанный солью, был большим лакомством.

И тут выходит «хозяйка», в юбке с блузой, замотанная платком по глаза, как раньше носили, и в кирзачах. Она у нас один раз даже в этих кирзачах упала, потому что они ей сильно не по размеру. Выходит она из ближайшего домика и благодарит детей, что они разминировали поле и спасли деревню. На подносе у нее одноразовые пластиковые стаканчики, наполовину наполненные морсом, и тонюсенькие кусочки хлебушка, слегка политые растительным маслом и еще более слегка посыпанные солью. После физической нагрузки детки за раз сметают скудный паек военного времени, самые шустрые просят добавки и даже получают ее.

– Вкусно-то как! – говорят ребятишки с восторгом. – В школе почему-то так не кормят.

Но добавка быстро кончается. И на вопрос: «Есть ли еще?» «командир» говорит сурово и на полном серьезе:

– Партизанам надо оставить.

Дети охотно соглашаются и возвращаются из виртуального военного времени в реальный двадцать первый век. Дружно идут к своему автобусу, считая мелочь на мороженку и стаканчик кофейку из автомата.

Дом М. К. Липатова (1857 г.) из д. Журавлёво Макарьевского района на фоне Ипатьевского монастыря

Церковь Ильи пророка (к. XVIII – нач. XIX в.) из с. Верхний Берёзовец Солигаличского района

Интерактивные игры со школьниками и воспитанниками детских садов проводят наши же сотрудницы, в основном экскурсоводы. Вот одна из них ведет группу, взахлеб рассказывая о традициях и обычаях наших предков, а то вдруг ударилась оземь, превратилась в какую-нибудь сказочную героиню и веселит юную публику, и тут же, не выходя из образа, бежит минировать поле, или прятать клады… А через сорок пять минут у нее опять экскурсия. И она успеет, можете не сомневаться!

Однажды игрой наших аниматоров залюбовались туристы. Вот что они сказали: «Надо же, как интересно у них тут работа с детьми поставлена. Артистов пригласили, ребят сумели организовать!» Наши экскурсоводы тут же возгордились и потребовали прибавку к жалованью: «Мы тут за профессиональных артистов работаем!»

Бани на сваях (XIX в.) из д. Ведёрки и д. Жарки Костромского района

Наши питомцы

Все у нас весной и летом резвилось, радовалось, украшало и приумножало жизнь. Вот и чайки вывели своих птенцов, оказавшихся милыми пушистыми комочками, не умеющими летать, но быстро плавающими. Вывели, и увели в далекие заросли на реке. И мы их больше не видели, или, быть может, видели, но не узнавали во взрослых, грациозных, летающих птицах. Уточки тоже через месяц выплыли из прибрежных ивняков с четырьмя выводками малышей, и, дикие поначалу, к осени утята уже не отплывали от лодочного причала, выпрашивая у туристов и смотрителей лакомые кусочки.

Но наши кошки и здесь всех превзошли: каждая принесла разноцветное потомство, а некоторые – и не одно за теплый сезон. Жалкие после зимы, а потому всеми любимые, к осени своими любовными оргиями, родовыми муками и нерешенными проблемами с потомством кошки настроили против себя многих сотрудников. Но всегда находились котофилы, готовые жертвовать в пользу малых сих свой обед.

К осени все угомонилось. Чайки отлетели на волжские просторы, утки готовились к длительному перелету, вновь носясь косяками над маленькой запруженной речушкой. Все реже попадались ужики и ежики. И только наглые багиры и матильды таскали по дворам свои ненасытные полосатые животы в ожидании припозднившихся котят-«листопадничков»…

Кошкам, в отличие от перелетных птиц и впадающих в зимнюю спячку зверят, следовало пережить наши неласковые северные снежные и морозные времена, и они ластились ближе к людям.

Церковь Всемилостивого Спаса (1712 г.) из с. Фоминское Костромского района

«Муркам мы варим ежедневно ведро каши, сдабривая ее кошачьим кормом. Кушают они у нас два раза в день. Стали пушистые и гладкие. Перед посетителями не стыдно», – написала мне по «электронке» коллега по музейной работе.

Весна не за горами, а это значит, что вновь зазеленеют Берендеевы поляны, оживут леса, растопят речные льды весенние паводки, расселятся по крышам горластые чайки, огласят округу радостными криками осчастливленные встречей с родными просторами дикие уточки, откроют сезон флирта музейные коты и кошки…

А не пойти ли на лето в музей поработать?

Восьмигранная часовня (к. XVIII – нач. XIX в.) из д. Большое Токарёво Солигаличского района

Немного «Голливуда»

Вход на хозяйственный двор закрыт, так как нет второго смотрителя (у нее выходной). Я одна сижу в большой избе; работать «на два фронта» мне запрещено: могу не доглядеть. Дома высокие, лесенки крутые, люди современные – по асфальту ходят, спотыкаясь… Страховка нужна, мало ли чего!

А наши хозяйственные постройки вообще оставляют желать лучшего: крыша протекла. Сезон дождливый, и вода льется прямо на уникальные экспонаты: сани XIX века; ко́рытни (похожую на катамаран маневренную лодку-долбленку, состоящую из пары соединенных меж собой выдолбленных стволов; такой лодкой управляли стоя, ставя ноги в разные половины); одре́ц (телегу с еще деревянными колесами); пе́стери (заплечные лыковые лукошки)… И все это закрыто полиэтиленовой пленкой… Какой тут осмотр?

Экскурсовод приводит группу в избу и живописует, что в этом доме снимались фильмы: «Жена генерала», «Бешеные деньги» (версия по А. Н. Островскому), «Исаев» (детство Штирлица), называет даже какие-то сериалы… За все лето, конечно, я не видела ни одной кинопередвижки.

Туристы недовольно говорят:

– Только избы тут и показывают! А на хозяйственный двор почему нельзя пройти? Почему закрыто?

Экскурсовод, разгорячившись собственными мыслями высокого полета, не торопится снизойти до нашего хлева:

– Ах, у нас там фильмы так часто снимаются, не успевают демонтировать интерьер.

Разве я догадалась бы до такого?

Голливуд отдыхает…

Владимир Гуга
корреспондент журнала «Читаем вместе», координатор проекта «Народная книга» и редактор одноименного сайта
(Москва)
Старая закалка

[16]16
  © В. А. Гугнин, текст, 2017


[Закрыть]

Гранитная ответственность, кристальная честность и умение признавать свою вину, пусть даже неумышленную, – характерные черты настоящего советского интеллигента. Моя история убедительно подтверждает это наблюдение.

Много лет назад я, двенадцатилетний любознательный мальчик, моя мама и отчим оказались в составе экскурсии, мягко плывущей по сверкающему паркету исторического музея одного древнего русского города. Мы не шли, а именно плыли, так как нашу обувь обволакивали классические тряпичные бахилы с завязочками. Тот музей был наполнен редчайшими экспонатами. Каждый из них обладал ценностью, не имеющей денежного эквивалента. На стендах и столиках тихих залов музея молчаливо красовались орудия труда и убийства, роскошные одеяния князей и княгинь, столовая утварь, ювелирные украшения, рукописные грамоты и прочие свидетельства давно минувших дней.

Среди этих раритетов находились и небольшие красивые воротца, являющиеся, если меня не подводит память, элементом убранства княжеского терема, построенного аж в домонгольскую эпоху. Хоро́м тех уже и след простыл, а воротца-то остались…

Музейной экскурсии предшествовал длительный автобусный переезд, продолжительный обзорный поход по городу и сытный изобильный обед в ресторане-тереме. Неслыханная щедрость угощений на этой трапезе гармонично сочеталась с пышными, украшенными яблочным румянцем щеками красавиц-официанток в кокошниках. От угощений столы ломились. Да! В советские времена страна иногда устраивала праздник и для своих рядовых граждан. Бывали и такие исключительные случаи.

После этой пирушки мы отправились в исторический музей.

– А этот экспонат, – сообщила нам симпатичная девушка-экскурсовод, указав на воротца, – наша гордость. Эти воротца отделяли княжеские покои. Понятно, что войти в них могли только князь, княгиня и их постельничий. Иной человек, посмевший вторгнуться в опочивальню, мог принять лютую смерть на плахе под восторженное ликование толпы.

Пока девушка рассказывала про князя, княгиню и их ненаглядную княжну, один из участников нашей туристической группы, пенсионер в строгом пиджаке, приблизился к воротам, опершись на свою длинную трость. Видимо, ему захотелось внимательнее рассмотреть детали воротец, покрытых витиеватым резным рисунком. Я тоже приблизился к экспонату, встав рядом с любопытствующим старичком.

Мелодичный рассказ экскурсоводши, словно песня былинной Птицы Феникс, унес нас всех куда-то в XII век. В моем воображении возникли витязи в сверкающих кольчугах и остроконечных шлемах, князья в собольих шубах, очаровательные княжны, одновременно похожие на официанток из ресторана-терема и молодую экскурсоводшу.

Ребячьи грезы прервало ритмичное сопение, доносящееся со стороны пенсионера. Да… Долгая прогулка и щедрое застолье сделали свое дело – старичок спал. Причем спал стоя, как стражник-привратник. И все бы ничего, но металлический наконечник трости, на которую опирался пенсионер, медленно полз по гладкому и скользкому полу. Я хотел было поднять тревогу, сообщить пенсионеру о надвигающейся беде. Однако, будучи гипервоспитанным и застенчивым ребенком, посчитал, что в таком сакральном месте, как музей, необходимо быть ниже травы, тише воды. Это в школе я мог облить отличницу чернилами или сбросить с пятого этажа на прохожего «капитошку», то есть воздушный шарик, наполненный водой. А в музее я невольно превращался в тень, отбрасывающую тень.

Долго ли коротко ли, но тросточка все-таки выскочила из-под массивного дедушки, и он ввалился в княжеские ворота, отворив их могучим плечом. Пенсионер распахнул ворота в тот момент, когда экскурсоводша рассказывала о братоубийственных заговорах, процветающих среди знати раздробленной феодальной Руси. На глазах ошеломленных туристов пенсионер влетел в ворота, но, к счастью, не упал, так как был остановлен музейной стеной.

– Бесценный раритет… – только и пролепетала симпатичная гидша.

Эффектное вторжение пенсионера в воротца навело меня, мальчика с богатой фантазией, на мысль о том, что, наверное, столь же вероломно вторгались в княжеские покои и заговорщики-убийцы.

Вход пенсионера в воротца оказался не самым ужасным эпизодом этой истории. Страшнее стало желание этого энергичного и уверенного в себе человека починить экспонат. Пенсионер (в прошлом, как оказалось, школьный учитель труда) достал швейцарский многофункциональный нож, являвшийся в те времена большой редкостью в наших широтах, и заверил туристов: «Я сейчас все сделаю. Там только шурупчик закрутить надо».

Экскурсоводша храбро встала между пенсионером и воротцами, умоляя не ремонтировать музейную гордость. Следует заметить, что мужчину с «золотыми руками» в принципе трудно лишить удовольствия заняться починкой чего-либо, а если он еще к тому же чувствует себя виновником поломки, то… В общем, поскольку охранников в те времена в музеях не было, спасать экспонат от ремонта сбежались все смотрительницы музея во главе с директоршей.

Не помню, чем закончился этот конфуз. Скорее всего, виновнику переполоха все-таки не позволили чинить культурное сокровище. Отчетливо помню лишь железную несгибаемую уверенность в глазах человека старой закалки, которого ничем, как говорится, не перешибешь. Таких людей у нас больше «не делают».

Валентина Беляева
хранитель фонда отдела новейших течений Государственного Русского музея
(Санкт-Петербург)
Новая Черубина

[17]17
  © В. Н. Беляева, текст, 2017


[Закрыть]

Фонд отдела новейших течений – это не только всем известные произведения живописи, скульптуры и графики. У нас есть совершенно необычные экспонаты, которые, к примеру, содержат… пыль. Еще мы одни из первых начали коллекционировать резину. Но есть такие экспонаты, о которых хочется рассказать отдельно.

Все знают историю Черубины де Габриак, мистификации, которую в свое время придумал Максимилиан Волошин. Так вот, у нас в отделе новейших течений Русского музея тоже есть своя Черубина. Дело в том, что, когда Тимур Новиков[18]18
  Тимур Петрович Новиков (1958–2002) – российский художник, основатель петербургской Новой академии изящных искусств. Основатель группы «Новые художники».


[Закрыть] организовывал движение «Новые художники», он объединил трех человек. Но три художника – это вроде бы маловато для целой группы. Тогда они буквально… «слепили» нового художника – Кирилла Хазановича. У нас в отделе есть несколько работ этой несуществующей личности. Но узнала я об этом совершенно случайно. Мы делали очередную выставку, и работы Хазановича были на нее взяты. В мои обязанности входило сделать справку об авторе. Я пришла к вдове Тимура Новикова и попросила рассказать что-нибудь про Кирилла.

Она ответила, что знает биографию Кирилла, но как о художнике ничего сказать о нем не может. Туман рассеялся, только когда пришел Сергей Бугаев (Африка)[19]19
  Сергеей Анатольевич Бугаев «Африка» (род. 1966) – советский и российский художник, музыкант, актер. Всесоюзную популярность приобрел, снявшись в главной роли в легендарном художественном фильме Сергея Соловьева «АССА». Участник группы «Новые художники».


[Закрыть] вместе с художником Олегом Котельниковым[20]20
  Олег Евгеньевич Котельников (род. 1959) – художник, участник группы «Новые художники».


[Закрыть]. А когда эта пара приходит вместе, начинается настоящий театр. Я спросила у них про Хазановича, и Котельников ответил мне следующее:

– Посмотри на холст! Ты что, руку Тимура Петровича не узнаешь? Какой Хазанович? Это же Тимур – его квадратики, его буквы…

Я только руками развела:

– Подожди! Но как же? У нас же в музее есть несколько работ Хазановича, и Новиков их подарил нам именно как работы Хазановича, а не под своей фамилией.

И вот тогда он мне и признался, что организовать движение из трех художников было нельзя, а из четырех – уже можно. Вот и пришлось Новикову изобрести этого четвертого…

Татьяна Пчелянская
заместитель директора по развитию Государственного музея истории религии
(Санкт-Петербург)
Климат-контроль по-буддийски

[21]21
  © Т. М. Пчелянская, текст, 2017
  Фото предоставлены Государственным музеем истории религии


[Закрыть]

У Музея истории религии, в силу его специфики, давно сложились партнерские и даже дружеские отношения со всеми конфессиями – с православными и католиками, протестантами и мусульманами, иудеями и буддистами. Наши давние друзья и партнеры – это музеи, расположенные в самых разных регионах России, от Калининграда до Чечни. Но так сложилось, что Бурятия для нас – особый регион. В музее хранится редкая по своей полноте коллекция предметов, связанных с бурятским буддизмом, среди которых особое место занимает одна из жемчужин собрания – многофигурная композиция «Сукхавати. Буддийский рай», изготовленная в начале XX века ламами крупнейших монастырей Бурятии. Подписано Соглашение о сотрудничестве с бурятским Министерством культуры. С Национальным музеем Республики Бурятия мы уже почти родственники – обмениваемся выставками, несколько лет там активно работает Виртуальное представительство нашего музея. Другое Виртуальное представительство открылось два года назад в расположенном недалеко от Улан-Удэ Иволгинском дацане – резиденции главы буддистов России Пандито Хамбо ламы Дамбы Аюшеева. И, конечно, многолетняя прочная дружба связывает нас с Санкт-Петербургским буддийским дацаном.

Четыре года назад по инициативе Петербургского дацана в нашем музее состоялось уникальное событие – ламы (монахи) бурятских монастырей исполнили мистерию цам. Цам – это священное действо, которое на протяжении столетий исполняется в Тибете, Непале, Монголии, Бурятии. Буддийские монахи могут «разыгрывать» его по несколько дней в удивительных костюмах и тяжелых масках из папье-маше, призванных создать причудливый образ гневных божеств – дакшитов (хранителей). По представлениям буддистов, их задача – и конечная цель цама – защитить буддийское учение и каждого отдельного буддиста от злых духов, очистить от них окружающий мир. В разделе экспозиции нашего музея, посвященном цаму, не просто представлены маски и одеяния хранителей, здесь практически оживает сама мистерия.

Буддийские монахи исполняют мистерию цам во дворе Музея истории религии

Но «живой» цам в музее – нечто из ряда вон выходящее! Более того, семьдесят лет, по известным причинам, цам вообще не исполнялся в России. Впервые после долгого перерыва он состоялся в одном из дацанов Бурятии, если не ошибаюсь, в 2007 году. Кроме того, наш цам стал первым в европейской части страны, а возможно, и во всей Европе.

Маска, используемая в обряде цам

День «икс» был отмечен типичной для конца весны – начала лета в Петербурге погодой. Дождь то начинался, то прекращался. Наше нервное состояние варьировалось от «легкого волнения» до «очень серьезного». Привезенные ламами маски из папье-маше – вещь хрупкая, а в наше время, кроме прочего, редкая и дорогостоящая. Это – настоящие произведения искусства. Во дворе музея, где должен был исполняться цам, ламы начертили мелом на асфальте схему танца, движения которого очень сложны. Каждое из них символизирует нечто, что соответствует той или иной идее в буддийской философии. Линии должны быть четкими и легко «читаться» танцорами. А дождь все накрапывал и накрапывал… А вдруг он не прекратится? Вдруг зарядит сильнее? Что тогда будем делать, все отменять? Приглашены гости, пресса. Ламы уезжают через день. С этим вопросом я обратилась к настоятелю дацана, руководившему подготовкой к мистерии. И получила истинно буддийский ответ:

– Будет солнце! У нас есть лама, который ОТВЕЧАЕТ ЗА ПОГОДУ.

На этой светлой ноте мы с ним разошлись, но дождь продолжал идти…

И вот, буквально за полчаса до начала цама, дождь неожиданно прекратился. «Ответственный за климат», видимо, действительно знал свое дело. Цам состоялся при большом стечении зрителей под голубым небом (так характерном для Бурятии и совсем непривычном для Петербурга) при ярко светящем солнце. Но как только закончился цам… Есть такое выражение «разверзлись хляби небесные». Наш директор вспоминает, что даже до кабинета своего на втором этаже не успела дойти. А мне показалось, что где-то на небесах кто-то «выдернул пробку». Даже звук был похож. Потом – чудовищный гром – и начался страшный ливень. Воды было в буквальном смысле – по щиколотку. Дождь шел примерно час, а потом прекратился, и стало тепло и солнечно. Наши гости объяснили нам, что так и должно было быть, потому что нам «нормализовали обстановку» – и не только вокруг музея, но и во всем Петербурге. Как это объяснить? Стечением обстоятельств? А может быть, буддийские монахи действительно обладают неким Высшим Знанием? С точки зрения здравого смысла ответить на этот вопрос сложно. Тем не менее мистерия цам такова. Ей сопутствуют чудеса…