Текст книги "Марат Барманкулов"

ПЕРСОНОФИКАЦИЯ НОВОСТЕЙ

Секретарь Ленинградского обкома КПСС 3. Круглова, выступая на страницах «Журналиста», затронула чрезвычайно острую проблему. «С каждым годом все острей и острей встает проблема комментаторов, без которых немыслимо современное телевидение и радио, – писала она. – Нам нужны журналисты – властители дум с неповторимой индивидуальностью, эрудицией, культурой, острым и быстрым умом, с редким даром привлекать сердца, увлекать горячим и взволнованным рассказом о нашей жизни. Большинство наших местных комментаторов чаще всего похожи на некоторых лекторов, умных, знающих, но неспособных взволновать и привлечь сердца многотысячной и многоликой аудитории. Нужны ведущие, для которых комментирование стало делом всей их жизни, их профессией». Что это за комментаторы – властители дум?

О необходимости их пишут и работники Центрального телевидения. Пишут с тревогой и волнением: «Но вот беда. До сих пор мы не смогли создать на Центральном телевидении хотя бы небольшую группу ведущих информационных программ. Это должны быть журналисты широкого профиля, хорошо знакомые с основными политическими проблемами, обладающие всем комплексом данных, необходимых для успешного выступления в кадре. Их надо обучать и, если хотите, тренировать долго, как космонавтов перед полетом. И с дублерами. В этом деле должна действовать подлинная школа, где овладевали бы мастерством и проходили практику будущие асы эфира – ведущие информационных программ. Кустарщина здесь не дает ничего. Надо приступать к серьезной подготовке ведущих, начиная с отбора кандидатур, которыми могут быть дикторы, журналисты, работники других профессий в радиовещании и телевидении».

Почему, несмотря на размах телевизионных новостей, несмотря на насыщенность их изобразительным материалом, вдруг начали говорить еще об одном их качестве – необходимости «властителя дум», комментатора, ведущего? Ведь есть и сейчас на телевидении и ведущие, и коммента– торы. Что должно сделать их еще и властителями дум?

С первых шагов телевидения его работники стали ратовать за «видеоряд». Они требовали, чтобы на экране как можно реже появлялись лекторы с мучительно длинными выступлениями, чтобы в последних известиях преобладало не зачитывание новостей дикторами, а было побольше кинопленки. Эти требования были справедливы. Телевидение – прежде всего «визуальная» информация.

Но за этими справедливыми требованиями забыли об одном: выступающий – это не только «слово», но и «изображение». Конечно, не всякий выступающий.

Важно отметить не только необходимость персонофикации, но и невозможность в современных условиях обойтись без нее, ибо безликие передачи, безликие новости – это не нечто среднее, а просто недопустимое явление. Вот, например, как воспринимает известный критик кино н. кладо человека, не умеющего говорить на телевидении: «вчера в «Эстафете новостей» мы смотрели на чрезвычайно унылого человека, очевидно, ипохондрика по характеру, который, наверное, хотел спать, словно нехотя, через силу появлялся он на экране между кадрами иностранной хроники».

Сходное впечатление оставляет человек, боящийся высказать свое мнение по самому рядовому вопросу: «…Затем выступал комментатор по сельскохозяйственному вопросу. вероятно, хороший человек и хорошо редактирует журнал «Земледелие». Ведь за семь минут он все равно ничего не сумел сказать! Сообщил о том, что осенью наступают холода, осенью сеют озимые, весной и осенью вносят минеральные удобрения».

Вот почему хорошо известны имена тех комментаторов, которые умело ведут программу. В нашей стране стали знаменитыми Юрий Фокин, А. Мелик-Пашаева, И. Казакова, Ф. Сатаев. Их телевизионному творчеству посвящена не одна статья.

За рубежом известны имена Лиона Зитрона (Франция), Джона Фримера и Робина Дэя (Англия), Уолта Кронкайта (США).

Образцом ведения контрпропаганды стал политический обозреватель телевидения ГДР Карл-Эдуард фон Шнитцлер. Он с блеском ведет передачи под рубрикой «Черный канал». Западногерманская газета «Ди Вельт» писала о нем: «Шнитцлер вреднее десятка коммунистических газет».

На Казахском телевидении заметны выступления Совета масгутова, Георгия нечунаева, владимира Шалахметова, Надежды Никонец, Кадыра Даутова. Причем речь идет только о ведущих информационных и политических программ, иначе пришлось бы назвать имена Шнейдерова, Андроникова, Смирнова и тех зарубежных «шоуменов», о которых пишет Г. Зубков в книге «Глядя прямо в глаза» (М., «Искусство», 1970 г.).

К сожалению, к тем ведущим, имена которых были названы выше, понятие «властители дум» может быть отнесено лишь частично – они не стали постоянными ведущими информационных выпусков, мы не ждем новостей именно в их интерпретации.

На Центральном телевидении процесс «персонофикации» новостей идет с переменным успехом. Э. Багиров и И. Кацев отмечают в книге «Телевидение. XX век»: «Примечательной особенностью «Эстафеты новостей» стало постоянное присутствие ведущих, нашедших контакт со зрителем. Персонофикация информации, с которой зритель раз от раза становится все ближе, придавала передаче столь важный на телевидении авторитет». И заключают: «Однако со временем этот авторитет стал тускнеть. Все реже добрыми словами поминалась эта передача на страницах печати и в письмах телезрителей, и все чаще стали звучать критические замечания в ее адрес, в адрес ведущих, число которых все время умножалось».

Примерно такая же история случилась и с информационными выпусками под рубрикой «время», первая передача которого была 1 января 1968 года. Сначала статьи были хвалебными – «Делу – «Время»». Затем – аналитическими: статья В. Михайлова. «По существу, – пишет В. Михайлов, – первые (январские) передачи «Времени» заимствовали форму информации у «Эстафеты новостей». Как в свое время Ю. Фокин впервые в «Эстафете новостей» персонофицировал информацию, так теперь во «времени» появилась тенденция к «очеловечиванию» хроники, желание взглянуть на факты окружающей действительности через свое внутреннее журналистское «я», сопоставить свое мнение в беседе (интервью) с участником события, высказать свое отношение к происходящему».

Затем «Закадровый диктор вновь потеснил журналиста– комментатора (последний остался только в рубриках «мир сегодня» и отчасти «Наш комментарий» и «Интервью»). Вместо персонофицированной информации в выпусках, как и раньше, господствовал официозный дикторами текст».

Уже из этих замечаний видно, какое большое значение придается персонофикации новостей. стихийно эта проблема возникала и в местных студиях, в том числе и казахстанских. На Усть-Каменогорской студии одно время выпуски последних известий вели представители свинцово-цинкового комбината. Из всего сонма информации они отбирали те, которые могли заинтересовать их товарищей по работе, рассказывали о них так, что их могли понять и оценить то важное, что содержалось в сообщениях. Было время, когда и на Алма-Атинской студии выпуски «Последних известий» (на казахском языке) вели не дикторы, а редакторы Совет Масгутов и Кадыр Даутов. Выпуски эти назывались «У телетайпной ленты». В студии звучали телетайпы, редакторы подходили к ним, «выбирали» новости и сообщали о них. Конечно, они отбирали большую часть сообщений заранее, а не прямо у аппарата. И все-таки это были самые последние новости, так как редакторы обновляли предполагаемый выпуск в течение дня, а те, что поступали из аппарата, могли тут же перевести с русского на казахский. Да и форма была не приевшаяся, живая, привлекающая внимание. Выпуски эти просуществовали недолго. Причины? Были причины технические и творческие. к техническим можно отнести излишне громкий стук аппаратов, не отработанность зачитки новостей – редакторы ходили по студии, микрофоны не всегда поспевали за их перемещениями, поэтому иногда пропадал голос читающего. К творческим – главным образом, то, что редакторам приходилось делать вид, что они отбирают новости в момент передачи. А на самом деле новости прежде, чем идти в эфир, должны были проделать обычный путь: на стол редактора и так далее. Комментаторы больше играли в свободный выбор новостей, чем на самом деле их выбирали.

В связи со всем этим возникает такой важный вопрос: «что же такое персонофикация новостей? Замена диктора комментатором? Но ведь если этот комментатор будет нести функции диктора, то не лучше ли новости снова поручить диктору? Он в техническо-творческом отношении их прочтет всегда лучше.

Неразработанность понимания персонофикации новостей приводит на практике к тому, что даже к новым рубрикам «новостей» со временем теряется интерес, поскольку «новый» ведущий становится со временем «старым» диктором, на что, как мы уже указывали, сетуют Э. Багиров, И. Кацев, В. Михайлов. В то же время в теории, кроме призывов к персонофикации, мы также не встречаем четкой разработки этого явления в современной телевизионной журналистике. Нет ее ни в сборнике выступлений «Проблемы телевизионной информации», ни в книге Э. Багирова и И. Кацева «Телевидение. XX век», ни в серии статей В. Михайлова.

Более того. в общем-то верной и интересной серии статей в. михайлова настораживают отдельные строки, которые можно понять так, что персонофикация – это простая замена диктора другим непримелькавшимся лицом.

Отстаивая необходимость «яркой индивидуальности публициста», В. Михайлов в то же время оговаривается: «Естественно, что он должен обладать монопольным правом единоличного освещения вопросов по теме – рубрики». Но тут же видит беду в том, что материал плохо подготов– лен для ведущего: «Возможно, здесь сказалось то, что материал выпусков готовился, как обычно, без учета личности ведущего, его манеры комментирования и даже поведения в кадре». Получается, что публицист должен анализировать и рассуждать по готовым рецептам, по заранее отпечатанному тексту, не сам подбирать необходимые факты, а брать их готовыми. В чем же тогда отличие его от диктора? Эти противоречия свидетельствуют о том, что мы, понимая значение персонофикации новостей и ратуя за нее, в то же время не совсем ясно понимаем, в чем же она заключается. какие качества позволяют комментатору стать «персоной» в выпуске новостей?

Прежде всего, он сам должен принимать участие в подготовке передачи и составлении ее текста. Получив материал от редакторов, он отбирает тот, который считает наиболее важным, придает его литературному оформлению свой стиль, учитывая при этом особенности устного слова, свою манеру говорить. Комментатор новостей – прежде всего квалифицированный журналист, понимающий ответственность своей задачи, а не телевизионный эквивалент печатного текста.

Ю. Фокин, например, прямо связывает персонофикацию с личностью отдельного человека: «Я вспоминаю об одном человеке, который являлся прародителем английской «Панорамы», о покойном Ричарде Димблби – выдающемся комментаторе, одном из лучших комментаторов мира. Умер Димблби – умерла и «Панорама».

Один из самых запомнившихся моментов в жизни комментатора самого Ю. Фокина также связан с его личной находкой. Ю. Фокин, выступая в «Эстафете новостей» «во время кубинского кризиса, начал рассказ о том, что вот сегодня он встретил женщину, которая шла из магазина с авоськой. он спросил у нее, неужели вы хотите заготовить мыло и спички в такое время, когда от одной спички может «вспыхнуть» весь мир, – сам факт того, что он об этом заговорил, имел психологическое значение. Раз об этом просто можно заговорить и высказать свое мнение, определенное гражданское мнение, значит ничего страшного не произошло. Мог ли себе позволить диктор нечто подобное? Нет, конечно».

Итак, отличие персонофикаций новостей от чтения их диктором сводится к следующим моментам: а) комментатор – это не только зачитчик новостей, но и редактор. Он может сам выбирать и группировать факты, сводя их по необходимости единым комментарием; б) в отличие от диктора, который не может отойти от данного ему текста, комментатор может и должен импровизировать в кадре, во время передачи; в) комментатор – это не читающая машина, а яркая личность, чей отбор новостей, их комментарий, манера преподнесения фактов вызывают у телезрителей уважение, интерес, доверие.

Кстати, говоря о современных сторонниках персонофикаций, небесполезно будет вспомнить, что один из первых опытов в этом направлении имел место в советском радиовещании еще в 1925 году. Рассказывая об опыте первых радиогазет, один из первых ее редакторов Б.Г. Данский в первом номере еженедельной газеты «Новости радио», озаглавленной «Радиогазета – первая в мире», пишет: «Нашу радиогазету передают декламаторы-актеры.

Один из них «ведет» газету. Он является чем-то вроде конферансье, которые выступают во время концертов, литературно-музыкальных вечеров, на «эстрадах».

На этот конферанс, на его текст и передачу редакция радиогазеты обращает очень большое внимание. конферансье поясняет менее понятное, оживляет газету, привлекает внимание слушателей, после «скучного» места пускает остроту и т. д. Наконец, конферансье является объединяющим нача– лом в радиогазете, он дает «лицо» радиогазете.

Недаром одна из провинциальных газет «Нижегородская Коммуна» в особой статье о радиогазете назвала нашего комментатора редактором радиогазеты».

В приведенных строках можно найти все пункты требований к персонофикаций новостей. Кроме того, в них есть несколько штришков, которые отсутствуют в современных статьях по этой проблеме: «персона» – это конферансье, он поясняет менее понятное, после скучного текста пускает остроту, он – «лицо» газеты.

Более того. В книге И. Малкина «Газета в эфире», изданной в 1930 году, сообщается о том, что конферансье мог при случае и спеть. И вообще он мог быть не один, а в компании. Некоторые из приемов могут сейчас показаться избитыми (например, неожиданный приход посыльного в студию), но нужно помнить, что это были первые шаги радио. Любопытно то, что за образец берется радиогазета города Ташкента.

В наше время исполнение песни может посчитаться излишним. Но сам принцип увязки информации по темам, личностное комментирование, редакторское исполнение может послужить примером. А в передачах типа «Маяк» и «Шалкар», в специальных информационных выпусках персонофикация просто необходима.

Яркое описание того, что должен из себя представлять конферанс, дается в статье «Газета рассказывает …поет …играет», в которой анализируются 60-минутные информационные выпуски по радио: «Конферанс, как окружная железная дорога, описывает вокруг газеты полный круг: отправляясь от обращения к слушателю и передовой, он подхватывает на пути все, «что есть нового за границей», вьется лентой комментариев, иронии, шутки, пафоса, лозунгов, между «вестями из центра», «радиомитингом», «сообщениями с мест», «голосами рабкоров», добирается до общественного, «московских новостей», до «маленького фельетона», потом выбегает на окраины газеты – «спорт», «театр и кино» – и возвращается снова к слушателю с сообщениями об окончании передачи «Радиогазеты». Подобные информационные блоки могли бы иметь успех и в наши дни, в передачах вечерних, ночных, субботних, воскресных, когда хочется быть в курсе всех событий дня, но получить это в легкой, разговорной форме, и не только сообщения официальные, но и местные, включая спорт, театр, происшествия, моды.

Можно только сожалеть, что конферансная подача информации была в свое время недостаточно проанализирована и не оставила после себя цельного исследовании. Опыт персонофикации в первых советских (и в первых в мире) радиогазетах еще ждет своего изучения.

Тем более, что к этой форме начинают прибегать и в наше время. Эстонские журналисты пишут: «…Радио должно обращаться к слушателю более интимно, официальный тон, ораторские манеры, естественные для большой аудитори, не благоприятствуют возникновению контакта со слушателями. Чтобы добиться тесного контакта, мы прибегаем к следующему способу верстки «Эха дня». Один из корреспондентов или редакторов становится ведущим выпуска. Он уже с утра знакомится с материалами, намеченными к выпуску, готовит свой конферанс. Конферанс всегда выдержан в интимном, спокойном тоне. Ведущий не только переходит от репортажа к интервью, от выступления к комментарию, он также знакомит слушателей с репортерами, иногда комментирует кадры выпуска. Нередко сам читает подборки новостей и делает это всегда менее официально, чем диктор.

Задача ведущего, конечно, очень трудна. Ведь конферанс должен быть предельно краток и вместе с тем должен способствовать установлению контакта со слушателем. в последнее время ведущий уже не наговаривает предварительно комментарий или конферанс на пленку, он дирижирует всей передачей прямо из студии. Это помогает делать всю передачу более гибкой, более оперативной».

Из современных изданий, полностью посвященных проблеме персонофикации, можно назвать брошюру Роберта Дэй «Телевидение. Личный взгляд на новую область журналистики». При выступлении на экране, – делится опытом Робин Дэй – один из наиболее известных в Англии телевизионных журналистов, – «первая его задача – понять то, о чем он собирается говорить, разузнать подоплеку событий, с тем, чтобы о каждой новости сообщалось с пониманием всей ее важности. Он должен интересоваться новостями и не просто интересоваться, но и выглядеть заинтересованным. Комментатор должен донести свой интерес к новостям до людей, сидящих дома, заразить их своим интересом».

Комментатор, персонофицирующий новости, отвечает не только за творческую, но и за любую техническую и организаторскую сторону выпуска. Он должен выпутаться из положения, если даже запаздывает с подключением другая студия или задерживается демонстрация магнитной записи. Комментатор в подобных случаях должен уметь заполнить столько времени, сколько того требуют обстоятельства.

Во многих зарубежных странах персонофикация новостей в полном расцвете. Отдавая должное их мастерам, перенимая кое-что из их приемов, мы, конечно, должны помнить о содержании новости и ее интерпретации в классовых интересах. Некоторые бразильские телевизионные комментаторы, например, добиваются популярности тем, что умеют с блеском провести беседу с приглашенными… самоубийцами, теми, кто покушался на собственную жизнь и по тем или иным причинам потерпел «неудачу». «Самым популярным «телегероем» в Бразилии, – пишет И. Фесуненко, – считается некий Жозе Абелардо Барбоза де Медейрос, известный под псевдонимом-кличкой Жакриная. Этот делец, во-первых, является самым высокооплачиваемым работником латино-американского телевидения: его заработок в двадцать раз превышает зарплату президента республики и в 760 раз «оклад» рабочего, стоящего на самой нижней ступеньке социальной лестницы».

Персонофицированная подача новостей в капиталистических странах приветствуется и развивается до тех пор, пока комментатор отражает идеологию господствующего класса. Но стоит ему хоть в чем-то не угодить боссам, как им перестает нравиться и сама «персона», и прием персонификации. Так произошло, например, в США. Популярнейший ведущий информационных бюллетней Эн-Би-Си Чет Хантли, попытавшийся в связи с агрессией американцев во Вьетнаме занять по отношению к Белому дому сдержанно критическую позицию, тут же был развенчан и вынужден уйти из телевидения. Вице-президент спиро Агню «назвал комментаторов «самозванными специалистами по анализу новостей» и обвинил их в «монополизации информации»… Теленовости, продолжал вице-президент, допускают грубую ошибку, позволяя «десятку комментаторов, репортеров и режиссеров определять, о каких событиях узнают 40 или 50 миллионов американцев»…

Демагогическая от начала до конца речь Агню, которую сенатор Э. Кеннеди немедленно охарактеризовал как «науськивание одной части нации на другую», была призвана указать на новых «козлов отпущения»: виновными оказались не творцы сегодняшней политики, а те, кто ее вещает».

Другого характера персонофикации в нашей стране, в социалистических странах. В Польше конкурс на самую популярную личность экрана показал, что личность эта – не киноактриса, не драматический актер, а политический комментатор Карол Малцужинокий.

Микромоделью тележурналистики нашего будущего называет Р Борецкий передачи главного комментатора телевидения ГДР Шнитцлера. Карл-Эдуард фон Шнитцлер строит передачу как острый диалог с комментаторами ФРГ. В течение недели на пленку фиксируются все главные события политической программы ФРГ В день передачи Шнитцлер просматривает экранную заготовку, отбирает то, что считает наиболее интересным, при необходимости дополняя заготовки фотографиями, кинопленкой, архивными документами.

Комментатором, который может мгновенно реагировать на любые неожиданности и подвохи, показал себя журналист-международник Агентства печати «Новости» Владимир Ломейко.

«Одна из самых драматических передач, которые когда-либо транслировало швейцарское телевидение». «Воскресная передача», в которой участвовали русский, чех и швейцарские журналисты, была самой интересной во всей истории швейцарского телевидения». Такими заголовками пестрели многие швейцарские газеты после телевизионной дискуссии о событиях в Чехословакии, на которую был при– глашен представитель советской прессы.

Разработку представлений о персонофикации нам хотелось бы закончить двумя выдержками из беседы С.С. Смирнова. Первая из них свидетельствует о том, что на телевидении невозможно в наше время говорить и выступать по-старинке: «Вообще выступление по бумажке плохо во всех видах, а по телевидению особенно. Ну, представьте себе, что приглашенный вами вечером знакомый сел за стол и на ваш вопрос «как дела?» – порылся в кармане, вытащил текст ответа и начал читать: «В текущем году я ездил на рыбалку три раза, ходил за грибами» и так далее. Такого собеседника вы сочтете либо невменяемым, либо расцените это как оскорбление, нанесенное вашему делу». Вторая ука– зывает выход из подобных положений: «Так или иначе, но на телевидении нужны люди, которые умеют импровизировать, которые могут заменить скучный монолог живой беседой, в нужный момент пошутить, создать непринужденную обстановку».

Для персонофикации новостей необходимо, чтобы комментатор сам участвовал в отборе новостей и их окончательном редактировании. Важно, чтобы в выпуске были элементы импровизации. Мнение ведущего особенно важно по поводу самых последних событий, еще не получивших освещения. Опаздывание с комментарием событий может привести к неправильному их истолкованию как самим телезрителем, так и иными, капиталистическими, например, органами массовой информации, направленными против нашей страны.

Необходимость персонофикации диктуется тем, что зрителю важна мгновенная оценка событий лицом, в чью компетентность он привык верить. Это и будет комментатор – властитель дум.