Текст книги "Марат Барманкулов"

ПРАВО НА ДОСТУП К ННФОРМАЦИИ

Имеет ли право журналист на доступ к конфиденциальной и даже к секретной информации? Если имеет, то как быть с правом на тайну государственных секретов? А как быть с правами человека, с его правом на частную жизнь? Если журналист все же получил секретные данные и опубликовал их, то должен ли он сообщить источник информации? Если журналиста не наказывают за сокрытие источника информации, то могут ли наказать источник, который давал обязательство не разглашать тайны? Вопросов много. но решение их прослеживается в практике и законодательстве многих стран. И Казахстан, конечно, не может стоять и не стоит в этих вопросах особняком. Он давно уже в русле демократических процессов.

Подойдем к этим проблемам, исходя из конкретики. Как обрушились на папараци, осмелившихся преследовать принцессу Диану, вмешиваться в ее частную жизнь! Но оказалось, что есть частная жизнь частного лица, вмешиваться в которую нельзя. И есть жизнь общественного деятеля, где все может быть как на ладони – состояние его здоровья, любовные похождения, отношения к животным, его простая честность и память о школьных друзьях. Прекрасен был один из президентов Франции, образец морали и нравственности. Он умер. И открылось, что этот президент имел не только любовницу, но и дочь от нее. Что он тяжело болел одной из форм рака. Делал операцию.

Знай об этом общественность ранее, этот президент не мог бы выступать в роли всегосударственного моралиста. Возможно, поэтому суды Австрии «склонны принимать во внимание общественный статус оскорбленной стороны и уже продемонстрировали готовность требовать от общественных деятелей большей терпимости к критике и к необходимости их пригодности к деятельности на общественном поприще» [1]. Подобное представление находится в эволюции.

В Германии Конституция запрещает оскорбление президента в общественном месте устно или письменно, защищает символику страны, включая ее герб, флаг, знаки отличия и гимн.

На практике эти положения не имеют большого значения. В своих последних решениях Конституционный Совет постановил, что с нападками на государственные символы, даже резкими и сатирическими, можно смириться, исходя из конституционного права на свободу слова, прессы и творчества. выпады против федеральных политиков, как бы резки и очевидно несправедливы они ни были, имеют право на существование. критика официальных лиц является неотъемлемой частью демократии. Тогда возникает вопрос о том, кого считать официальным лицом или общественным деятелем? Теперь различают «абсолютных» общественных деятелей – политиков, спортсменов. Это не обязательно люди на службе. Это могут быть и иные люди, волею судьбы вовлеченные в общественное событие. Могут быть напечатаны даже фотографии таких частных лиц, если общественный интерес превалирует над другими.

Принцесса Диана как раз подпадает под понятие «общественный деятель». Она сама искала зачастую участия прессы в своей судьбе. Читатель хотел знать о ней все, и папараци дежурили около нее, даже ночью, даже в тех случаях, когда события ее жизни, казалось, были только ее частным делом. Дежурили не для себя, не для удовлетворения своего любопытства, а для читателя, который хотел иметь символ чистоты. И Диана каждым своим поступком подтверждала свою женственность и невинность, свою подчиненность жестоким обстоятельствам, которые не давали проявиться ее собственному «я».

Журналисты вникали абсолютно во все? Но ведь только благодаря их съемкам был выделен некий автомобиль, что задел их. Но коль так, то виновниками аварии могли стать не папараци.

Репортеры хотели запечатлеть ее агонию? Но если она была еще жива, значит, медленно, очень медленно реагируют в таких случаях медицинские службы. Успей они чуть раньше, и жизнь Дианы могла быть сохранена.

Так «преступное» любопытство становится свидетельством той реальности, что ускользнула бы от внимания, не будь на месте «пронырливых» журналистов. Они могли стать козлами отпущения, не запечатлей репортеры автоматически все мгновения этой трагедии.

Можно, конечно, освятить все действия любого общественного деятеля или события, закрывать ладонями объективы камер, не допускать или выгонять журналистов. Это оскорбляет не журналистов. Это оскорбляет читателей.

И потом сам этот общественный деятель становится объектом критики. Как Сталин, которого разоблачил Хрущев. Как Хрущев, над которым посмеялся Брежнев. Как все мы, что потешаемся над Брежневым. Но делаем это мы после смерти или свержения, при жизни славя и прославляя, замалчивая все видимые и невидимые недостатки. мы сами творим кумиров. И сами их свергаем, не оставляя ни бюста, ни постамента.

Право доступа СМИ к информации сейчас трактуется еще шире. Как право всех знать все. В США стали принимать законы о «праве знать».

В Австрии право доступа к информации предоставлено не только журналистам, но и всем остальным гражданам. Лицо, пытающееся получить информацию, может обратиться в Административный суд, если ему отказано в ее предоставлении.

Федеральный закон о Свободе информации был принят в США в 1966 году. Он обеспечивает гражданам доступ к документам любого федерального учреждения. Учреждения обязаны предоставить гражданам любую затребованную ими информацию. Кристин М. Марвик в книге «Ваше право на правительственную информацию» считает, что «Это самый действенный, самый популярный, самый эффективный и самый важный из федеральных законодательных актов, обеспечивающих доступ к информации». В книге тщательным образом расписано, куда и как надо обращаться. Что делать, если учреждение заявляет, что у него нет никакого личного досье на заявителя. Что предпринимать, если учреждение станет утверждать, будто уничтожило запрашиваемые документы. Как быть, если затребуют за документ сборы, чрезмерно высокие. И так далее.

В поисках сногшибательных фактов журналист может воспользоваться услугами информаторов. Здесь трудности разбиваются по некоторым направлениям. Первая: обязан ли журналист сообщать в суде имя информатора? Вторая: может ли журналист быть в этом случае осужден за разглашение государственных тайн? Будет ли осужден информатор, особенно если он связан обязательством не разглашать тайны? А если он сделал достоянием общественности тайны, направленные против государства? В Соросе мы с И.Э. Фиделем, тогда руководителем КТК, очень удивились, когда от нас потребовали подписать документ, требовавший держать в тайне все то, что мы там узнаем. Разглашать мы ничего не собирались, да там и секретов-то никаких особенных не было, кроме унизительно скромного гонорара, и все же…

Статья 31 Закона Австрии о средствах массовой информации надежно защищает конфиденциальность журналистских источников. Репетиторы имеют право отказаться отвечать на вопросы, связанные с поставщиком или источником информации.

В США сажать журналистов в тюрьму за отказ сообщить известные ему сведения считается совсем «не по-американски».

Довольно противоречивы два положения в США по поводу того, что можно и что нельзя, когда это касается государственной тайны. Первое положение за сохранение тайны. Государственным служащим запрещается разглашать секретную информацию, что является условием их приема на работу. Нарушение этого закона влечет за собой увольнение. второе положение идет в противоречие с первым. Федеральный закон защищает государственных служащих, которые конфиденциально информируют членов Конгресса или главного куратора соответствующей службы о правительственных злоупотреблениях. Так могут родиться Павлики Морозовы. С собственным куратором наверняка общался М. Ауэзов. И считал, что выполняет государственной важности задачу.

Но и во Франции статья 40 УК гласит, что любой государственный гражданский служащий, получивший в ходе исполнения своих служебных обязанностей информацию о преступлении, совершенном в его ведомстве, обязан проинформировать об этом Генерального прокурора и передать ему все имеющиеся сведения. Почему же этот процесс информирования на прямую не связать с журналистом?

Любопытно и еще одно противоречие. Врачи, адвокаты, священники, согласно статье 378 УК Франции, не могут нарушать профессиональную тайну. Почему же этого требуют от журналиста, когда хотят заполучить от него источник информации? но на практике во франции сейчас очень немногие суды требуют от журналистов раскрыть источник информации. Да и журналисты обычно отказываются отвечать, следуя профессиональному долгу. А суд воздерживается от применения санкций. В последние годы такие санкции применялись судом всего лишь один-два раза. Новая статья 109 во Франции гласит: «Любой журналист, вызванный в суд в качестве свидетеля, может не раскрывать свой источник информации». В Германии, Испании и Швеции журналист входит в список профессий, требующих соблюдения профессиональной тайны.

Австрия, франция, Германия и Швеция обеспечивают наиболее надежную защиту источника информации и самой информации, переданной журналистам в конфиденциальном порядке. Защита источника информации исходит из убеждения, что обществу лучше поощрять людей, раскрывающих тайну, если она представляет общественный интерес, чем самому выявлять правонарушителей.

В Австрии и Франции закон представляет журналисту, вызванному в суд в качестве свидетеля, право не отвечать на вопросы, касающиеся источника информации, полученной им в процессе работы. В Австрии журналист может отказаться отвечать на вопросы о содержании секретной информации.

Более чем в половине штатов США выработаны «охранные законы», дающие журналистам абсолютные или значительные права в связи с защитой источников информации.

В 1992 году Верховный суд Норвегии отметил, что право журналиста на защиту источника опубликованной информации возрастает вместе со значимостью, которую она представляет для общества. Суд не стал требовать раскрытия личности человека, предоставляющего информацию о связях лейбористской партии с разведывательными службами, хотя, по мнению властей, это был агент разведки, поступивший противозаконно, когда разгласил подобную информацию.

В ряде стран закон о защите конфиденциальности источников информации распространяется и на государственных служащих. Под охраной оказываются «правдолюбы», раскрывающие факты правительственных нарушений.

Почему пресса получает такие права? Очевидно, это связано с тем, что она и в самом деле имеет особое значение в обществе. Пресса зрит в корень. И делает это без проволочек и больших финансовых, организационных и временных издержек. она делает это чрезвычайно оперативно, открыто, опираясь на общественное мнение. Если в прежние века для наведения порядка требовались суды, армия, следственные органы, разного рода внутренние и внешние службы, то сейчас все это в состоянии сделать пресса. Мгновенно. Дешево. Без отрыва людей от работы. Обходя многие процедурные вопросы и инстанции, которые сами по себе могут стать источниками проволочек. Не все страны идут одинаково и столь демократично. Дело тут не только в национальной специфике. Или в экономической развитости страны. Ситуации могут быть разными. В Англии государственные секреты раскрываются через 50 или 100 лет. В этом случае лондонские журналисты часто обращаются, к документам США, где эти события по тем или иным причинам могут оказаться уже достоянием общественности. сША предпочитает собственные законы и прецеденты, а не законы Евросоюза, к которым, как самым передовым, полным и всесторонним, обращаются другие страны, если сами не в состоянии решить тот или иной спорный вопрос.

Уровень доступа журналистов к информации сейчас определяет уровень демократизма страны. и он тем выше, чем более совпадает с разработками в данном вопросе Евросоюза.

Вот только несколько положений Европейской конвенции о правах человека. Европейский Суд неизменно подчеркивает «выдающуюся роль, которую играет пресса в правовом государстве». Пресса и «поставщик информации, и общественный страж». За последние пять лет свобода действий европейских правительств и судов в отношении законодательства о клевете была значительно ограничена.

Политики должны быть более терпимы к большому объему критики по поводу их государственной деятельности, чем простые граждане. Дополнительная защита нужна критическим высказываниям выборных представителей, особенно членов оппозиции. Правительства обязаны быть терпимы к пристальному вниманию к себе даже в большей степени, чем политики. Речь, конечно, идет о терпении, а не о равнодушии. Подающее запрос лицо имеет право доступа к хранящейся у правительства информации, которая жизненно важна для него. Система сохранения тайны из соображений национальной безопасности может представлять угрозу демократии под предлогом ее зашиты.

Однако есть и объективные трудности. Они касаются открытости суда и отношения к рекламе. Появляются новые проблемы. Как, например, защитить частную жизнь от вторжений в нее, если в компьютеры закладываются медицинские данные?

Но главное, что должны понять политики: пресса живет не для себя и не сама по себе. Ее открытость нужна всем. И народу, и верхам. Эти объективные процессы невозможно затормозить. И совершенно не выгодно. Ибо открытость информации – это не только передовой принцип, это и капитал, наличие которого увеличивает число партнеров на всех уровнях.

ПРЕСС-ОМБУДСМЕНЬІ

Конфликты между прессой и читателями, между редакцией и общественными и государственными структурами возникают, как ни странно, не только в нашей стране. Странным является другое. Эти взаимные претензии, оказывается, можно решать. И не силовым путем – закрытием редакции, сменой его руководства, прекращением печатания в типографии, отключением электроэнергии, задержкой или снижением дотации, пожарами на складах, угрозами и даже покушениями, снятием с эфира сразу свыше пятидесяти любимых рубрик, даже с участием солженицына, которого об этом не удосуживаются предупредить хотя бы по телефону, судебными преследованиями за клевету. Оказывается, все это можно решать совершенно мирным путем. А точнее, путем создания органов саморегулирования, введения в штат должности «домашнего критика», признания общественных советов. Подобные буферные структуры создаются в США, Англии, Австралии. их опыт достоин внимания.

Поскольку в США гарантией автономии прессы является Первая поправка к Конституции, которая запрещает какие-либо поправки к Первой статье, провозглашающей свободу слова, там не приняты какие-либо комиссии по делам прессы. Профессиональные кодексы чести, принимаемые журналистскими организациями, по существу, не имеют юридической силы и являются лишь выражением идеалов и устремлений. Отдельные СМИ могут принимать более детальные кодексы поведения, но они тоже не имеют силы закона. Вся эта практика, законы и законоположения собраны в солидном сборнике «Законы и практика средств массовой информации в Европе, Америке и Австралии» (Москва. Фонд защиты гласности. 1996). В ней проанализировано положение с журналистикой в одиннадцати демократиях мира.

В связи с гибелью принцессы Дианы и тем, какое освещение это получило в прессе, раздались, к примеру, голоса, которые призывали издать законоположения, призванные ограничить права прессы в ее желании вторгаться в личную жизнь людей. Казалось бы, законные требования. Но они сходны с пожеланиями внести поправку к закону о свободе слова. На журналистской конференции 1997 года в России поведали, что целые тома ограничений заготовлены не только в таких серьезных образованиях, как военные и военизированные министерства, но и в женских, экологических, санитарных учреждениях. Они только и ждут момента, чтобы выбросить все эти запреты в практику СМИ. Из самых серьезных и веских побуждений запрещено, может быть, как и прежде, все. нельзя будет рассказывать о том, что полигоны сеют смерть, что проведено атомное испытание по приказу Жукова над советскими войсками, разбитыми на группы А и Б в южном Приуралье что нечаянно смяты стыковочные узлы на космическом корабле, что женщины стали рожать меньше, что в нашем обществе есть факты суицида, что Караганда стала центром по количеству зараженных СПИДом. И снова настанут прекрасные времена, когда о достижениях в космосе будет знать только кучка людей, когда даже родственникам не будет сказано, что их отец погиб из-за аварии на атомной подводной лодке, что целая армия генерала Власова не только сдалась под Ленинградом, но и стала служить немцам. Точки зрения на открытость и закрытость общества готовы схлестнуться даже по поводу этих фактов. Хотя только читатель может поставить окончательную точку в этом процессе: не нравится назойливость журналистов – не читай, не покупай газету, не смотри телевизионную передачу. Хочется знать все – что ж, он не глупее того чиновника, что имеет доступ ко всему. Как-нибудь разберется, что и как трактовать. Были бы факты.

Все это так. Но даже в США в последнее время появилась тенденция использовать зарубежные методы контроля за качеством информации. Многие крупные газеты вводят в плат должность «домашнего критика», или так называемого ОМБУДСМЕНА, и время от времени публикуют его выводы. Многие влиятельные газеты также открыли рубрику, в которой публикуют мнения внештатных авторов. Исправления и опровержения даются ныне более часто. Большинство газет публикуют письма главному редактору. Пресса в этом случае оказалась в плену своих же требований о свободе слова. Она ратует как за свободу, так и за ее ограничения, если этого хотят читатели. второй процесс получил название – борьба за качество информации.

Подобное двойственное положение прессы и ее органов наблюдается и в Англии. Там в 1953 году был создан Совет по делам прессы. Для чего? Для того, чтобы установить запретительный характер законодательного контроля за прессой. Это был добровольный орган, состоящий из представителей СМИ и играющий двойную и, по мнению некоторых наблюдателей, противоречивую роль, одновременно защищая свободу слова и рассматривая жалобы общественности.

Новая комиссия по рассмотрению жалоб, связанных с прессой, была создана в 1991 году. Эта комиссия не обладает полномочиями по защите свободы прессы, а имеет целью защиту общества. Новый Процессуальный кодекс установил стандарты правдивости, зашиты частной жизни и источников информации. Комиссия, основанная прессой, состоит из шести членов не журналистов и девяти представителей прессы. Арбитраж проводится по письменному представлению. существовала надежда, что появление нового всестороннего Процессуального кодекса приведет к более справедливым разбирательствам.

Однако новая комиссия унаследовала многие недостатки прежнего Совета по делам прессы. Она не имеет полномочий, чтобы проводить в жизнь свои решения или даже обеспечить их огласку.

Процессуальный кодекс в Англии сам по себе содержит определенные неясности, которые редакторы скандальных газет используют, чтобы оправдать вторжение в частную жизнь.

Комиссия не расследует случай нарушения Кодекса по собственной инициативе, а ждет поступления жалобы.

Средства массовой информации были вынуждены добровольно признать комиссию по рассмотрению жалоб, связанных с прессой, из-за угрозы введения законодательных актов, регулирующих их взаимоотношения.

Доклад Дэвида Калкутта 1990 года по поводу вторжения прессы в частную жизнь предлагал создать общественный законодательно закрепленный трибунал с полномочиями приводить к присяге лиц, дающих показания, предписывать публичные извинения и исправления и обязывать СМИ компенсировать нанесенный ущерб. как ни странно, практика нашего СМИ близка к этим предполагаемым требованиям предполагаемых трибуналов, которые предполагали создать только в Англии. Публичные извинения у нас обязательны. Ущерб порой исчисляется миллионами. Миллионами, которых в редакции никогда не бывает. Между тем доклад предусматривал даже предоставление трибунату полномочий налагать запреты в тех случаях, когда нарушения Кодекса доказаны. Доклад еще и отвергал рекомендации принять за основу нормы и принципы гражданского права относительно выплат компенсации ущерба в случае неоправданного вторжения в частную жизнь.

Доклад был отвергнут, комиссия распалась, а четкие позиции при создании правовых норм о защите от вторжения в личную жизнь до сих пор в Англии отсутствуют. При этом остается открытым вопрос о том, как защищать граждан, не посягая при этом на права прессы.

Правда после доклада Калкутта, который предпочитает, очевидно, читать своды законов, но не газеты, большинство общенациональных газет и в Англии ввели штатную должность омбудсмена – лица, занимающегося жалобами читателей. Факты, однако, свидетельствуют, что омбудсмены обладают весьма ограниченным влиянием. В Казахстане солидные редакции могут себе позволить нечто подобное, но в образе штатного юриста. Его задача, правда, не столько защищать читателей, сколько газету. И не столько на страницах газеты, сколько в судах.

И все же восемь из одиннадцати демократий мира имеют систему добровольного саморегулирования прессы.

Шесть из восьми Европейских стран (Австрия, Германия, Нидерланды, Норвегия. Швейцария, Великобритания) и Австралия имеют Советы по делам печати. В Канаде нет такого органа, но в пяти провинциях имеются свои собственные советы.

Каждый из национальных советов наделен полномочиями заслушивать и принимать решения по индивидуальным жалобам в отношении прессы. Однако почти каждый такой совет наделен и второй функцией – функцией зашиты прессы. Некоторые поддерживают свободу печати, участвуя в парламентских заседаниях и предоставляя информацию правительствам (Австралия и Австрия).

В дополнении к Совету по делам печати в Швеции действуют пресс-омбудсмены. в Австралии те же функции выполняет Исполнительный секретарь совета по делам печати. И пресс-омбудсмен, и секретарь Совета пытались быть посредниками в горах прежде, чем они будут представлены на рассмотрение совета.

Национальные Советы по делам печати и институты омбудсменов были созданы совместно издателями, журналистами и другими организациями прессы в ответ на рост просьб общественности о законодательном регулировании споров с участием журналистов.

Все советы по делам печати функционируют входящими в них союзами прессы. Шведский совет по делам печати пополняет свой бюджет, штрафуя газеты, исходя примерно из 4000 долларов за нарушение. Подобные штрафы недоступны, конечно, для наших казахстанских газет. Но то, что штрафы идут не в пользу жалующихся, охлаждает их пыл и рвение.

В США, где практика деятельности судов имеет прецеденты решений в пользу газет во многих трудных и труднейших случаях, редакции все равно жалуются. суды отвлекают много времени у газет. Пресс-омбудсмены и советы по делам печати, как правило, не доводят решение вопроса до суда. Они стремятся найти компромиссные решения. В них заседают сами журналисты, которые в состоянии отстоять свои права и разъяснять ситуацию. В то же время пресс– омбудсмены стоят на страже защиты читателей. И тем самым не отталкивают их, а превращают в новых своих сторонников.

Эффективность деятельности советов по делам прессы может быть оценена по трем положениям. Первое – по степени, в которой этические руководящие принципы, формирующие основу решений, уравновешивают защиту, необходимую прессе для исполнения ее специальных функций. Второе – последовательность и настойчивость, с которыми Совет устанавливает стандарты. Третье – степень, в которой газеты согласны с решением совета.

Нельзя сказать, чтобы в нашей прессе не учитывались запросы читателей. Есть отделы писем, отвечающие на те или иные послания, готовящие для газеты подборку писем, доводящие до отделов критику в адрес той или иной публикации. И в то же время по редакциям слоняется масса надоедливых посетителей, которые часами могут отнимать драгоценное время у тех сотрудников, к которым они дорвутся. Подобных ходоков стараются сплавить в редакциях друг другу, так как они не только жалуются, но и угрожают. Угрожают не только высшими инстанциями, но и тем, что могут из чувства протеста сделать что-нибудь с собой. Автору этих строк, когда он работал первым заместителем газеты «Казахстанская правда», частенько сплавляли безнадежных просителей. Даже таких, что становились у открытого окна высотного здания, угрожая покончить с собою в случае, если газета не пойдет ему навстречу в каком-либо идиотском вопросе. Они уходили удовлетворенными, по-скольку зачастую требовали только внимания и участия. Но сколько это отнимало времени. Сейчас, когда редакции сокращены в силу экономических обстоятельств до предела, а принципы работы с читательской массой забыты, редакции просто-напросто объявляют, что они ни на какие письма отвечать не собираются, а у входа ставят стражу, которая никого без приглашения в редакцию не допускает. Пресс-омбудсмены и совет являются той буферной зоной, которая стоит на страже как читателей, так и газеты.

Их работе помогают кодексы прессы, используемые как руководство для принятия решений. Они могут затрагивать следующие положения: 1) честность и справедливость. обязанность знать мнение объекта любого критического репортажа перед публикацией. обязанность исправлять фактические ошибки. обязанность не искажать иллюстрации, дабы они не были превратно истолкованы; 2) обязанность обеспечивать возможность ответить на критическое мнение, а также на критический фактический репортаж; 3) некоторые кодексы запрещают представителям прессы получение подарков; 4) уважение права на частную жизнь; 5) запрещение дискриминации на почве расовых, национальных, религиозных или половых различий. Некоторые кодексы рекомендуют СМИ воздерживаться от упоминания расы, религии или национальности объекта публикации, если это не предусмотрено контекстом; 6) общие нормы порядочности и вкуса; 7) обязанность не разглашать конфиденциальные источники; 8) обязанность не предрешать вину обвиняемого и публиковать сообщение об оправдании того, о ком ранее писалось как о правонарушителе.

Конечно, границы всего этого подвижны. И пресса все время отодвигает их. Она, например, добилась в некоторых странах возможности богохульства или присутствия на судебных заседаниях, считая, что суды решают все не для вынесения келейных постановлений, а для воспитания народа. Журналистам запрещается снимать на судах, они представляют рисунки, поскольку их позабыли включить в перечень запретов. И движущим фактором снятия все новых и новых запретов является кардинальный тезис о свободе слова. Если раньше в освещении скандальных ситуаций пресса делилась на качественную и бульварную, то сейчас они все более сближаются, поскольку газетам не хочется терять своих читателей.

Большинство советов по делам печати разрешают подавать жалобы только гражданам, прямо или косвенно упомянутым в публикации. Австрийский совет по делам печати уникален тем, что он разрешает подать жалобу любому лицу, а не только непосредственно опороченному в публикации. Норвежский Совет по делам печати разрешает Генеральному секретарю Агентства печати (не члену Совета) регистрировать жалобы по его собственной инициативе.

Большинство Советов по делам печати проводят устные слушания, в которых стороны могут представлять свидетелей. Шведский и британский Советы основывают свои решения только на письменных показаниях.

Важная деталь. Большинство Советов по делам печати стараются отговорить истцов от подачи жалобы в суд, по-скольку в этом случае процесс рассмотрения жалоб Советом становится излишним и пресса будет склонна игнорировать его решения.

Но в Швеции неудовлетворенные истцы могут подать жалобу в суд. Суд в этом случае принимает решение, учитывая мнение Совета.

Австралийский Совет по делам печати требует, чтобы жалобщики подписывали документ о том, что они не будут обращаться в суд, если результаты рассмотрения жалобы будут для них неудовлетворительными. При этом требование отказа почти всегда срабатывает в пользу просителей, так как очень малое количество истцов бывает недовольно решением совета.

В большинстве Советов основная санкция – обязать провинившуюся газету опубликовать любое негативное заключение. Главным стимулом для газеты обнародовать негативное заключение является желание убедить общественность, что она играет по правилам. совет по делам печати нидерландов публикует решения в главном издании для журналистов.

Все Советы эффективно работают в направлении уменьшения числа судебных процессов против прессы и сохранения свободы печати. Советы работают без судебного сутяжничества. Они делают процесс принятия решения более быстрым и менее дорогим, чем судебное слушание. они позволяют ускользать от принятия законов, регламентирующих деятельность прессы, поскольку их эффективность всегда устаревает быстрее, чем жизнь, и не улавливает всех тонкостей ситуации.

В Канаде, США, Великобритании газеты назначают собственных омбудсменов, зачастую преподавателей журналистики, для рассмотрения жалоб читателей и дачи рекомендаций редакторам.

Пресс-омбудсмены и Совет по делам печати воспринимаются сейчас как признак цивилизованности страны, ее демократичности. они позволяют отстаивать как принципы свободы печати, так и интересы читателей. Поскольку это процесс эволюционный и конкретный, пресс-омбудсмены показывают себя наиболее гибкой и приемлемой, дешевой и быстрой системой.

«Вестник КазГУ», серия журналистика, № 2, 1998