Текст книги "Марат Барманкулов"

ТЮРКСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ – 2240!

Марат БАРМАНКУЛОВ

Искандер СЕЙДАХАНОВ

Нужно отдать должное Шакариму. Он первым из казахских исследователей обратил внимание на значение шаньюя Хунну Туманя. В книге «Родословная тюрков», изданной в 1911 году в столице Казахстана Оренбурге, Шакарим дает и свою версию имени эгого первого тюркоязычного императора – То Минтяньчжу. Авторам девятитомного издания «Казахи» нравится осовремененное имя Туман. Четвертая версия у московских авторов. В труде «Древние китайцы в эпоху централизованных империй» они подтверждают родословную хуннских государей: «приняв в 209 году до н.э. от отца Туманя титул шаньюя (Обширного) – верховного правителя, Маодунь сумел быстро подчинить кочевую знать и провести ряд административных реформ». Маодунь – шаньюй (Модэ) правил в 209-174 годах до н.э.

Сейчас стоит вопрос о том, чтобы отметить 1450-летие Тюркской государственности. Отправная дата – 551 год, год образования Бумын каганом Тюркской державы. Пока вопрос дискутируется, можно предложить еще более древнюю дату – дату образования Хуннской державы. Если Модэ сел на престол в 209 году до н.э., а его отец Тумань правил до него этой империей 30 лет, то есть с 239 года до н.э., то в 2001 году тюркоязычной Хуннской государственности исполняется 2240 лет!

Эти имена славны еще и тем, что письменному упоминанию о них тоже огромное количество столетий; две тысячи двести лет! О победах Модэ несколько раз подробно говорится в первой китайской хронике Шицзи – Исторических мемуарах Сы – Ма Цяня. Приведем одно из таких мест. Оно помещено в разделе «Большие Юечжы»: «Во время прежнего могущества своего презирал хуннов. Модэ, по выступлении на должность, поразил Юечжы, а хуннуский Лаошан шаньюй, сын его, убил юечжыского владетеля…». Юэчжи – ираноязычный народ, поработивший в IV веке до н.э. Китай. У них в качестве заложника находился Маодунь. Отец его Тумань, который отправил своего старшего сына Маодуня в заложники к согдийцам, чтобы возвести на престол младшего сына от наложницы-китаянки. Даже предпринял наступление на юэчжей, чтобы они в отместку убили его сына от старшей жены – хуннуски. На эту драматическую сторону древнейших событий обращает внимание известный исследователь истории Востока Л.Н. Гумилев в одной из первых своих книг – «География этноса в историческии период». Об этом кульминационном моменте в жизни царевича Модэ пишет Гумилев с весьма значительными подробностями: «Отец отдал его в заложники согдийцам и произвел на них набег, чтобы они убили его сына. Но Модэ похитил у врагов коня и убежал к своим. Под давлением общественного мнения Тумань был вынужден дать ему под команду отряд в 10 000 семей. Модэ ввел в своем войске крепкую дисциплину и произвел переворот, при котором погибли Тумань, его любимая жена и младший сын (209 г. до н.э.)». Получается, что тумань не покинул этот мир естественной смертью. В других источниках события еще более драматизированы: китаянка как младшая жена сделала все, чтобы погибли старшая жена – хуннуска и ее дети. Они все погибли, кроме Модэ. После переворота он действовал вовсе не оригинально. маодунь (первый мао в истории китая, но из Хунну, если добавить цзе, то будет еще большее совпадение) сделал все, чтобы уничтожить младшую жену и ее детей.

Правда, тумань едва ли достоин осуждения. он сам попал в крепчайший переплет, как правитель. Тюркоязычные хунны в IV веке проживали в бассейне Хуанхе. Китайцы сделали все, чтобы вытеснить их оттуда. Если индийцы разделены на касты, то китайцы, многое у них перенявшие, делили на «касты» народы. Все некитайцы для них были ху – варвары. Первый объединитель Срединной равнины Цинь Ши-хуанди выгнал хуннов и приказал соорудить стену, чтобы никто посторонний не смог к ним войти. Беглецы покинули родину и разместились в пустыне Гоби. Там на них напали предки сяньбийцев – древние монголы. Ираноязычные юэчжи, продвинувшиеся из Центральной Азии до Ордоса, обложили хуннов данью. Тот же Цинь Ши-хуан в 214 году вытеснил хуннов и из Ордоса, лишив их пастбищ– ных и охотничьих угодий. Хунский шаньюй Тумань готов был на все уступки, только бы не мешали ему формировать новую Хуннскую державу. Он женился на китаянке, чтобы задобрить Китай. Отдал сына Модэ в заложники согдийцам, чтобы не трогали его страну. Постепенно Тумань создал племенной союз 24-х родов. Мощная держава была возглавлена им, как пишет Гумилев, как «пожизненным президентом-шаньюем», его держава уже делилась на «правых» – западных племенных князей и на «левых» – восточных. хунны были готовы дать отпор всем притеснителям, были воинственны, мужественны, восприимчивы к культуре, сами создавали ее. У них были культурные ценности, совершенно отличные от тоталитарного и замкнувшегося в себе Китая и зороастрийских Юэчжей.

Воспользоваться потенциальными возможностями тюрков в полной мере удалось не Туманю, а его сыну. Маодунь-шаньюй разгромил восточных соседей, которых называли дун-ху, отвоевал от китайцев ордос, оттеснил согдийцев на запад, покорил саянских динлинов и кипчаков. Возникла империя Хунну. Настоящая империя, а не те китайские небольшие образования, которые, завоевав две долины, тут же повелевали величать себя этим словом.

Кстати, империя Хунну образовалась на семь лет раньше, чем Дом Хань – первое заметное государственное образование в Китае. Если считать от 209 года до н.э., когда Дом Хунну возглавил Маодунь-шаньюй. Если даже считать, от 239 года до н.э., когда в главе Хунну стал его отец Тумань, – то на целых 37 лет. В это время Китай переживал смену династии, во время которой погибло 2/3 населения. Циннские воины закапывали пленных живыми. крестьянский вождь Лю Бан провозгласил Дом Хань только в 202 году до н.э.

Через два года, в 200 году до н.э., Маодунь-шаньюй побеждает лю Бана, основателя династии хань, и заставляет его заключить «договор мира и родства». Китай обязался ежегодно посылать маодунь-шаньюю подарки – замаскированную дань. к тому же китайский двор прислал Модэ в жены царевну. С 202 по 57 год до н.э., полтора века, Дом Хунну соперничал с Домом Хань. У Дома Хунну были воины-патриоты, у Дома Хань – «молодые негодяи», которых набирали из преступников.

Впервые тюркоязычные Хунну вошли в контакт с Римскими воинами в долине реки талас. хунну заключили союз с Парфией – Аньси, которая находилась на юго-востоке Каспия. Они не только что победили легионеров Красса. Пленных римлян разослали по всему Туркестану. Вместе с хуннами римские воины пошли на китайцев в атаку знаменитой «черепахой».

В 9 году до н.э. хунны помогли китайским крестьянам, «краснобровым», сбросить узурпатора Ван Мана. Авантюра еще одного претендента на престол Китая, который никогда не возглавлялся демократическим путем и потому всегда «обновлялся» путем интриг, обошлась стране в 70 % жителей.

Очередное восстание, на это раз «желтых повязок», погубило в конце II века династию Хань. Численность населения Китая в III веке упала в результате недемократической борьбы за власть с 60 миллионов до 7-8 миллионов.

Как делает вывод Л.Н. Гумилев, «Ханьская агрессия на запад не состоялась, И в этом заслуга хуннов перед человечеством». Демократические хунны не только смогли продвинуться на запад, в Европу, но и увлечь ее народы своим народовластием. Представления хуннов об эмансипации женщин, о роли старейших при выборе правителя, их стремление к однолюбию и недопущению кровосмесительства при браке, их письменность, основанная на азбуке, их древний свод законов, их нежелание отгораживаться от других народов стеной или кастой удивительным образом совпали с европейскими представлениями. Единая евразийская дуга таких народов сложилась от Франции до Хуннов и от них до Кореи и Японии.

Из книги «Этот многополюсный мир»

НУЖЕН ЛИ ФАКУЛЬТЕТУ СВОИ «АРИСТОН»

Обучение телевизионной и радиожурналистике в чем-то зачастую схоже – да простят меня за это сравнение – с профессией снабженца. Есть кинопленка – нет проявителя, выколотишь видеомагнитофон – нет магнитной пленки, достанешь то и другое – телевидение переходит на цветное вещание. Редко совпадают орбиты снабженческих организаций с факультетскими. Присылают обычно то, что не является дефицитным: заказываешь кинонегатив – присылают обратимую пленку, студии осваивают проявление обратимой – шлют негатив.

Допустим, вы обладаете такой пробивной силой, что у вас все орбиты – снабжения, потребностей обучения, возможностей практики – совпадают и вы получаете абсолютно все и в нужное для вас время. Но тогда возникают вопросы: во что обойдется эта техника государству? Какой потребуется для нее обслуживающий персонал?

На факультете журналистики МГУ есть свои студии. И телевизионная. И радиостудия. Видеомагнитофоны и кинокамеры, магнитофоны считают десятками. как с обслуживающим штатом? В порядке! Несколько десятков человек. Свои инженеры, техники, свои редакторы, режиссеры, операторы. свой директор – кандидат наук. свой главный инженер.

Это высокая орбита. Есть примеры и пониже и поближе. в казахстане имеются, по меньшей мере, два вуза, доставшие всеми правдами и неправдами установки «Аристон» – огромные телеэкраны для массового просмотра. Третий «Аристон» – на республиканском телевидении. При этом третий работает, а два первых служат для потрясения воображения делегаций. в одном из вузов не знают, как этот чудовищно дорогой агрегат использовать, в другом – не хватило пяти метров коаксиального кабеля и переходного кольца для объектива. Г игантский экран по этой причине не вспыхивал ни разу.

А тут еще разработали прием инкрустации, и «Аристоны» для многих случаев морально устарели.

Но дело даже не в том, что их не успели использовать. Если бы даже использовали, если бы даже нашли нужный кабель и необходимые инженерные силы для освоения, то все это было бы слишком дорого. Интенсивность использо– вания не та, что на профессиональной телестудии. Значит, нерентабельно собирать на факультетах дорогую технику.

А нам шлют письма с других факультетов журналистики. Советуются: что приобрести? Да такое, чтоб перед другими стыдно не было. Средства, мол, есть. Начальство согласно на все. Ибо модно. Применение технических средств в учебном процессе стало, дескать, проблемой номер один.

Читаем: в одном сибирском вузе уже установили цветное ТВ. Узнаем: на Кавказе журфаку подарили ПТС (передвижную телевизионную станцию). Слышим: на юрфаке выбили двадцать видеомагнитофонов. Решаем заказать цветной видеомагнитофон. Цена? То ли меньше, то ли больше ста тысяч.

Но – стоп! Ведь все это дорого и неэффективно.

Что же делать? вернуться к перьевым ручкам? нет.

Просто все это надо брать, все это надо использовать на… студиях телевидения.

Пусть там выделят для нас учебную студию. Дадут возможность готовить экспериментальные передачи. Определят на это время редактора, режиссера, операторов, ассистента, помрежа, звукоинженера. Пусть технические службы телецентра следят за исправностью аппаратуры.

В этом случае учебный процесс никогда не отстанет по техническому оснащению от большого телевидения. и это будет настоящая практика, а не имитация ее.

Факультет журналистики Казахского национального университета уже по безналичному расчету берет на «Казахтелефильме» 16-миллиметровую пленку. Всегда свежую. Нужной чувствительности. И проявляет ее там же и тоже по безналичному расчету, и посмеивается над теми вузами, которые достают дорогостоящие проявочные машины, вечно сидят без тех или иных химикатов, выбивают лаборантов для проявки, наличные для пленки, ибо в магазинах ее по безналичному расчету не достать. А в результате получают материал, который бракует ОТК телестудии, насчитывая на их пленке десятки различного рода дефектов.

Правда, мы еще не добились учебной студии и экспериментальных передач. Сама постановка этой проблемы вызывает в лучшем случае скептические усмешки.

Но у нас есть в запасе мощный довод: организация учебы во ВГИКе. Там, как известно, разрешают снимать учебные фильмы. Не в институте, конечно, а на киностудиях. Оплачивают все расходы, правомерно полагая, что один неудачный учебный фильм дешевле, чем десятки будущих. началась десятая пятилетка. Пятилетка эффективности и качества. как и любая хозяйственная организация, факультет журналистики составляет планы по всем показателям на пять лет вперед. и как бы нам хотелось, чтобы эти планы были скоординированными, стали частицей работы не только факультета, но и Казахского телевидения, снабженческих организаций, Минвуза и Гостелерадиокомитета.

Проблема координации запросов факультетов журналистики с возможностями местных студий весьма актуальна. Нужно, чтобы помощь телестудий факультетам планировалась. Без этого все сотрудничество зависит от субъективных, а не объективных факторов.

С субъективным подходом мы особенно часто сталкиваемся в таких вопросах, как производственная практика и распределение выпускников.

Мы храним резолюцию председателя Мангышлакского телерадиокомитета М. Кисамединова, начертавшего на заявлении о прохождении студентами практики следующее: «Практиканты нам не нужны и не понадобятся в течение ближайших пяти лет». Хорошо, что есть Усть-Каменогорская студия, известная своим бережным отношением к студентам. В то лето там уже были практиканты из Ленинграда и Свердловска. Однако студия нашла возможность помочь и нашей студентке (кстати, третьей с нашего факультета в то лето), которая, истратив впустую командировочные для поездки на мангышлак, за собственный счет полетела в другой конец Казахстана.

Это была одна из наших практиканток, пожелавших набраться опыта на Мангышлаке. Вторая не оробела. Она переслала резолюцию М. Кисамединова на факультет, оттуда ее передали председателю республиканского комитета. Пока шла переписка, студентке не давали даже общежития. И она решила заночевать прямо в кабинете. Ей хотели было приписать сначала моральный, а затем и политический вызов. Но затем сдались и заявили, что с резолюцией пошутили.

Председатель Кустанайского радиокомитета Г. Поляков «прославился» тем, что, не дав нашей выпускнице поработать ни дня, забраковал ее на основе разработанной им самим системы тестов. Примеры «хороших» и «плохих» студий можно продолжать сколько угодно. Они будут, пока вместо понятий «плохой» и «хороший» не будет действовать «безразличный», но твердый план, который определит обязанности всех.

Факультет, например, был бы рад расширению прав местных телерадиокомитетов при решении вопроса о зачислении абитуриентов. Почему бы им не дать возможность целевого направления лучших рабочих и сельских корреспондентов, активистов? Если бы у нас был пятилетний план потребности в выпускниках, мы бы стали в соответствующие студии посылать студентов, начиная с их первой практики. Пусть на них посмотрят, пусть их попробуют в деле. Может быть, откажутся – факультет пошлет других. А то ведь в самом деле комитеты зачастую получают, как говорится, «кота в мешке» – не знают, не ведают, с кем придется трудиться бок о бок многие годы. Почти каждый год у нас не совпадают орбиты практик. То к нам прибегают редакторы и просят помочь студентами для организации «суперпередачи» новейшей рубрики. А факультет отвечает: «У них экзамены» или «Уехали в стройотряды». То преподаватели мчатся с десятками студентов в студию. А там отвечают: «Готовим передачи для Москвы – не до вас».

Нужно, чтобы работа с практикантами стояла так же твердо в плане, как и подготовка самой ответственной передачи.

Пока же – и мы понимаем руководителей студий – даже почасовое совместительство в университете строго-настрого запрещено всем редакторам. Они, конечно же, преподают, но преподают тайно от своего начальства. Даже директор студии «Казахтелефильм», выпускник ВГИКа и, кстати, отличный педагог, два года преподавал и руководил дипломниками бесплатно. Правда, он благодаря этому смог отобрать и подготовить себе пяток молодых специалистов по выбору. Но в целом это, признайтесь, не лучший вариант.

Нет плана сотрудничества, и потому республиканский комитет вынужден был тайно снабдить нас портативным магнитофоном «Репортер». Это комитету обошлось дешевле, ибо студенты выводили магнитофоны из строя десятками во время практик. не хотелось бы в деталях по той же причине рассказывать, где и как мы ремонтируем этот наш единственный «Репортер», где и как достаем для него батарейки, кассеты и пленку.

В Казахстане девятнадцать областей. Радио и телевидение вещают на двух-трех языках. А заявок мы получаем всего на десять выпускников – по полстудента на студию. Если бы каждая студия получала хотя бы по одному выпускнику в год, обновление редакций произошло бы только через тридцать лет. Заявляют по десять, а берут по тридцать. И мы знаем, почему. Недавно встретил выпускника. «Взяли!» – радостно воскликнул он. И добавил: «Дал слово, что в течение трех лет даже заявления на квартиру подавать не буду».

Впереди пять лет. И к ним необходимо подходить с позиций теле… извините, дальновидения.

ПУБЛИКУЙ – И ЧЕРТ С ТОБОЙ!

Даже англичане, известные своей приверженностью ко всему светскому, прибегают к впечатляющему выражению, когда речь идет о необходимости отказа от предварительной цензуры. Они считают, что именно отсутствие предварительных ограничений должно быть отличительным признаком свободы слова.

Что означает запоминающееся сочетание слов «Публикуй – и черт с тобой!»? Судя по тому, как это комментируют в главе «Великобритания» составители сборника «Законы и практика СМИ в одиннадцати демократиях мира», даже нечто большее, чем просто отсутствие ограничений. Оно означает, пожалуй, редакторский риск в тех случаях, когда он заведомо знает, что за публикацию может быть как-то наказан в судебном порядке: «Фраза «Публикуй – и черт с тобой» хорошо отражает принцип, согласно которому публика имеет право на информацию, пусть даже издателю придется выплатить компенсацию за нарушение чьих-то частных прав или подвергнуться наказанию, если публикация является преступной». Если редактор считает, что он окажется прав в возможном суде, если он считает, что право населения знать выше тех ограничений, которые есть на данный период, то он идет на риск публикации.

А как быть с таким актуальным случаем, как присутствие полицейского на заседании редакции или политического блока? Не является ли это предварительной цензурой? Да, является. в Австрии, если кто-то сейчас препятствует получению информации, апеллируют к практике Европейского суда по правам человека, который опирается на Кон– венцию, что ввела такие понятия, как «свобода коммуникации» и «право получать информацию». вывод сборника: «Журналисты могут опираться на это основное право, например, если полиция или другие органы государственной власти препятствуют им получать нужную информацию». Право народа получать информацию должно перекрывать все попытки воспрепятствовать этому.

В Австрии уничтожение полицией фотоснимков демонстрации было объявлено противоречащим Конституции. У нас же легенды ходят о том председателе Гостелерадио Казахстана, который разрешил съемку декабрьских событий. Это в то время было большим преступлением. А сейчас это почти единственный видеоматериал, который показывают по ТВ. Кто прав?

Журналисты Англии узнали о случаях, когда применение одного из лекарств женщинами не только не оберегало их от беременности, но приводило к рождению уродцев. Опубликуй они этот материал, их могли бы привлечь к суду за разглашение медицинской тайны, за экономический подрыв производства лекарства, которое имело лицензию. И вообще, что могут знать эти журналисты, «прощелыги», если они не являются медиками? Журналисты прекрасно понимали, что их могут не только привлечь к суду, но и наказать. Навешать экономические санкции и просто посадить за решетку. Как быть? Как быть редактору, который еще рискует и своим креслом? Газета опубликовала материал. Она подверглась всем мыслимым и немыслимым санкциям. Через некоторое время лекарство было запрещено.

Совершенно был уверен в неправильности действий испанской полиции журналист торгейрсон. он опубликовал две статьи о жестокостях полиции. В них он призвал к установлению новой, более эффективной системы расследования преступлений, совершаемых полицейскими.

Испанская полиция подала в суд на журналиста. Он был признан виновным и уплатил штраф за клевету на офицеров полиции. На основании того, что некоторые из его заявлений представляли-де собой оскорбления и брань. Судьям не понравилось, что Торгейрсон называл офицеров «скотами в форме».

Журналист опубликовал материал, так как был уверен в своей правоте. Там были элементы риска, новый подход к действиям полиции и кардинальные предложения по улучшению их работы. Это был тот самый момент, когда крылатое выражение, казалось бы, советует: «Публикуй – и черт с тобой!» Но черт был явно на стороне полиции и судей. Последние нашли также ложными утверждения в статьях, что офицеры полиции совершили большое число актов физического насилия над людьми, ставшими впоследствии инвалидами, что парализованный мужчина, которого торгейрсон видел в больнице, стал жертвой жестокости полиции.

Торгейрсон обратился в Европейский суд, который считается судом более высокой инстанции и решения которого зачастую являются обязательными для судов стран, подписавших Конвенцию.

Европейский суд признал журналиста Торгейрсона совершенно невиновным. В своих статьях он не ставил целью оскорбление полиции. Отдельные выражения по поводу испанской полиции, которые посчитали оскорбительными, оказались вовсе не журналиста. Он в статьях цитировал мнение народа.

Европейский суд отстаивал в деле торгейрсона принцип, заключающийся в том, что журналист или издатель пользуются защитой, если их заявления основаны на общественном мнении, не унижают названных по имени частных лиц и нацелены на достижение позитивной цели. Такой, к примеру, как реформа государственного института. Журналист опирался в поддержку своих заявлений на реальный пример – осуждение офицера полиции за жестокость.

Общие выводы авторов сборника: во всех исследуемых одиннадцати странах ограничения на публикацию печатного материала запрещены. Во многих странах этот запрет носит конституционный характер. Это относится к Австрии, Германии, Испании, Швеции, США.

Английская фраза «Публикуй – и черт с тобой» пошла гулять по официальным документам других стран.

Общеевропейский вывод: «Фраза «Публикуй – и черт с тобой» означает, что издатель должен быть волен передавать информацию, так же, как общественность должна иметь право ее получать, даже если за это право издателю приходится расплачиваться убытками или уголовной ответственностью». Несмотря на оптимистический пафос этого вывода, может показаться, что авторы этой формулировки всю ответственность за правое дело готовы возложить на журналистов. Вот уж воистину, «Публикуй – и черт с тобой!» Но практика многих стран не только поддерживает пафос фразы, но и подкрепляет его юридически.

Шведская Конституция не предусматривает никаких исключений из запрета на предпубликационную цензуру. В современной практике еще не было случая, чтобы в какой бы то ни было форме в Швеции получила одобрение предварительная цензура.

Дело доходит до парадоксов. Журналистов штрафуют за якобы разглашение государственной тайны, а серия статей продолжает выходить, по ним издается книга, книга переводится на английский. и все это потому, что нет никакой предварительной цензуры. в суде может рассматриваться растиражированная публикация, но последующая не может быть запрещена, так как предварительная цензура вне закона.

В США суд отказался наложить арест на перехваченную репортером Си-Эн-Эн запись разговора между преступни– ком, осужденным незадолго до этого, и адвокатом, которая могла изменить всю картину. Арест не был наложен, хотя это могло быть квалифицировано как угроза праву на профессиональную тайну и праву на невмешательство в частную жизнь.

А как быть с источником информации, на который зачастую может опираться журналист, предавая огласке нечто совершенно невероятное? Все военные в конфликте 2000 года с Чечней утверждают, что там потери России мизерные, а журналист НТВ в своем сюжете приводит совершенно иные данные. Его лишают возможности полета на вертолете начальства к месту боев за якобы дезинформацию. А его «дезинформация» основывается на интервью с полковником, чей сын погиб в этом же регионе в ходе позапрошлогодних боев, и отец с болью рассказывает, как такие же юные бойцы гробятся здесь и в канун третьего тысячелетия. Юный же репортер, защищая себя от предварительной цензуры, апеллирует к тому факту, что не он, а этот полковник дает ужасающие цифры. Правильно апеллирует. Хотя и подставляет честного полковника. Как быть с такими источниками информации? С источниками, которые предваряют предварительную информацию.

Во многих странах законодательство на стороне журналистов, если те не хотят раскрывать источник информации и тем самым подставлять его.

Если кто-то и должен быть наказан за разглашение запрещенной информации, то, конечно, не журналист, а тот, кто ему доверил эту информацию.

В Австрии, если гөсударственный служащий предает огласке какую-либо информацию, нарушая при этом обязательство соблюдения конфиденциальности, налагаемое на него законом, то только сам государственный служащий будет нести за это ответственность. Журналисты и другие работники средств массовой информации могут беспрепят– ственно публиковать подобную информацию и при этом не нести ответственности за это. В последнее время важная информация о правительственных злоупотреблениях и внутренней работе государственных органов публиковалась без всяких нежелательных последствий для прессы.

В некоторых странах пошли еще дальше. В них не наказываются журналисты, опубликовавшие «подрывную» информацию. Эти журналисты не должны называть своих информаторов. А сами информаторы выводятся за пределы судебного преследования, если они сообщают о таких действиях в правительстве, которые прямо связаны со злоупотреблениями. В США Федеральный закон защищает государственных служащих, которые конфиденциально информируют членов Конгресса или главного куратора соответствующей службы о правительственных злоупотреблениях. верховный суд утверждает, что Первая поправка к Конституции США защищает свободу слова государственных служащих в вопросах общественной важности при обстоятельствах, когда интересы свободы слова перевешивают интересы правительства.

Решение по «делу о документах Пентагона» было самым важным в вопросе о предварительных запретах, налагаемых на печать из соображений национальной безопасности. Суд отказался запретить газетам «Нью Йорк Таймс» и «Вашингтон Пост» опубликовать секретные исследования о механизме формирования политики США в связи с войной во вьетнаме.

Этот документ был получен благодаря утечке информации, организованной бывшим государственным служащим. Война была в разгаре, и правительство утверждало, что обнародование документа может затянуть ее.

Хотя большинство членов Верховного суда и сошлось во мнении, что публикация вполне может подорвать интересы национальной безопасности, они все же заключили, что правительство не представило достаточных доказательств того, что такая угроза реальна.

В противоположность своему запрету на предварительные ограничения публикаций суд не запретил правительству преследовать газеты, опубликовавшие материал, а также виновника утечки информации. Правительство действительно возбудило дело против своего служащего, но оно было закрыто из-за нарушений, допущенных стороной обвинения.

В XXI веке для обнародования любых фактов не нужен ни член Конгресса, ни таинственный куратор, ни даже журналист – любая, даже самая обличительная информация может появиться в Интернете. Именно в Интернете некто опубликовал список сотрудников ШТАЗИ бывшей ГДР. Из интернета черпают московские журналисты реальные данные о войне в Чечне. В Интернете повисает сайт с 12 обращениями к В. Путину с просьбой сообщить журналу «Досье на цензуру» о конкретных результатах военных действий в Чечне. Патриоты правды уже обращались в прокуратуру Москвы с заявлением о возбуждении уголовного дела против председателя правительства. теперь они готовы обратиться в Парламентскую Ассамблею Совета Европы.

Если раньше, говоря высоким слогом, над правителями висела только десница божия, то теперь они ответственны перед журналистами в сми и в интернете. Прекрасно сказал как-то один из американских «отцов-основателей» массмедиа Джеймс Мэдисон: «Цензорскими полномочиями обладает народ над правительством, а не правительство над народом». Народ и журналисты, согласитесь, должны быть над нарушителями, а не наоборот.