Текст книги "Российский колокол №5-6 2017"

– Значит, идем в Под. Ясно? – спросил подругу Саша.

Она уже достаточно знала своего избранника, чтобы по голосу и взгляду определить: решение принято, и сбить Сашу с намеченного пути способен разве что бульдозер.

– Ясно…

Кенст не сразу сообразил, в которой стороне этот самый Под. К счастью, путешественники в странное пространство не испытывали голода и не требовали завтрака. Выйдя из Хухров и миновав поворот на Глухую Несознанку, они немного покружили по проселочным дорогам, а потом Кенст догадался: вон та вдрызг разбитая тропа и ведет к Поду.

– Они что, не могут дорогу починить? – удивился Саша.

– Могут, но у них такая беда – как только заведутся деньги, они всем кагалом начинают решать, на что эти деньги потратить. Сперва мирно, потом орут и плюются, потом вообще в драку лезут, потому что решить должно большинство, а большинства никогда не получается. Вот, скажем, дали им сколько-то за тараканов – чтобы держали их в крепости до вашего появления. И вот они уже решили даже на что деньги потратить. А потом – бац! А деньги уже кто-то спер! Иначе и быть не могло – на то он и Под…

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Северина.

– Последний оплот демократии.

Кенст, в юные годы – буйный ролевик, предпочитал монархию, потому что во главе воинства с деревянными мечами не может бежать в бой парламент или магистрат, тут нужен король, на худой конец – принц или герцог.

А Саша не то чтобы верил в демократию, которая все более напоминала привидение: все о нем говорят, никто его не видел… Нет, веры как раз не было. Но он понимал, что иного пути, кроме выборов, в городскую Думу нет.

Северина же, как большинство женщин, была стихийной монархисткой. Поэтому она радостно рассмеялась.

Но на разбитую и ухабистую тропу они попали не сразу.

Невесть откуда появилась женщина красоты неописуемой. Платье длинное, золотисто-радужное, кудри крутыми кольцами ниже пояса, тоже отливающие золотом, лицо точеное, губы алые, глаза синие огромные, фигурка – ах! И эта женщина пошла прямо к Саше. Даже не пошла – полетела над землей, едва касаясь крошечными туфельками придорожной травы.

Сашин рот сам собой приоткрылся.

Женщина, паря в облаке неземного аромата, проплыла мимо Саши, задев его порхающим фестончатым рукавом. Обернувшись, осчастливила зовущей улыбкой. И заструилась в своих шелках дальше, позволяя любоваться прекрасной спиной и сверкающими кудрями. А над кудрями висел в воздухе веночек из удлиненных листьев, темно-зеленых и глянцевитых.

Северина не первый день знала своего друга. Саша, конечно, обращал внимание на красивых женщин, но такого, чтобы лишиться рассудка и устремиться следом, даже не замечая, как сопротивляются Кенст и Северина, вынужденные тащиться за ним не размыкая рук, – такого точно еще не было!

– Сашка, ты чего?! Сашка, ты совсем?! – закричала Северина.

– Сань, опомнись, это же Глория Мунди! – воскликнул Кенст.

– Глория Мунди… – зачарованно повторил Саша.

– Кенст, беда, – быстро сказала Северина.

Она уже достаточно освоилась в потустороннем мире, чтобы понять опасность, исходившую от красавицы и ее лаврового венка.

– Ага. Нужно возвращаться.

– Это – только лежа? Мы его сейчас не уложим.

– Попробуем стоя…

Саша, как и полагается нормальному взрослому мужчине, имел амбиции. Мужчина вообще без амбиций – размазня, которого властная женщина приспособит выносить мешок с мусором на помойку и сопровождать себя во время пятичасового шопинга. А Северина за то и полюбила Сашу, что увидела в нем кучу мужских достоинств и, соответственно, мужских недостатков. Она знала – ему требуется признание, требуется, чтобы общество оценило его труд и достижения. Если бы Глория Мунди явилась в более скромном виде, Северину это, пожалуй, даже устроило бы: в предвыборной кампании жажда славы тоже должна присутствовать. Но – в разумных пределах! В разумных! Мечтать о мировой славе – прямая дорога в сумасшедший дом.

А о том, что мимо прошла и поманила именно Мировая Слава, Кенст догадался первым, Северина же поняла по имени – Глория Мунди.

– Кто-то ее подослал, – сказал Кенст. – Кому-то охота нам помешать…

Глава пятая, в которой герои неизвестно зачем карабкаются к вершинам славы

Глория Мунди, видно, была опытной альпинисткой или скалолазкой. Она легко и непринужденно взбиралась по довольно крутому откосу, Саша шел следом, иногда спотыкаясь, а Кенст с Севериной поддерживали друг друга – им вовсе не хотелось полететь вниз кувырком.

– Давай оставим его, – сказал наконец Кенст. – Это добром не кончится…

– Если бы я только знала… – пробормотала Северина.

Кенст понял: если бы она знала, что в спокойном и деловом мужике живет отчаянная жажда славы, она бы с ним и связываться не стала. И поздно было вспоминать Сашину биографию. Возможно, он и сам в себе такой гадости не подозревал.

Путь к вершинам славы был тернист и крут, но попадались и ровные лужайки, где можно было перевести дух. На одной обнаружили знакомого белого коня. Он мирно пасся, не обращая внимания на Глорию Мунди.

– Надо же, куда забрался, – удивился Кенст. – Это он от принца скрывается, не иначе. Крепко же ему этот принц остохренел…

– Кенст, этот конь нам нужен.

– На кой ляд?

– Не знаю. Но нужен. Подсади меня, я на него залезу.

– Нет, на него залезу я.

– Ты?

Поскольку Саша, следуя за Глорией Мунди, временно оглох, Кенст объяснил Северине свой внезапный замысел: она не сможет, сидя на коне, втащить и перекинуть поперек холки крупного Сашу, а он – сможет, особенно если Северина снизу подтолкнет. И тогда можно будет ускакать от Глории Мунди. Потеряв ее из виду, Саша, надо полагать, опомнится.

– А я? – спросила ошарашенная Северина. – Я же тут без тебя пропаду.

– Придется тебе взять Сашку за ногу и бежать рядом с конем. Ничего, ничего, я же учил тебя – большими прыжками.

– По откосу? Да я тут навернусь к чертовой бабушке!..

– Тихо! Она же припрется!

– Это – она?.. – имея в виду Танателлу со всеми ее ипостасями, шепотом спросила Северина.

– Ну да… Аларм, приближаемся к скотине…

Конь, не чуя опасности, щипал травку.

Кенст был в тройке средним. Он поменялся с Севериной местами. Саша даже не заметил этого. Теперь средней стала Северина, а Кенст, оказавшись с краю, взялся левой рукой за конскую гриву.

К счастью, ему доводилось ездить верхом, и даже в доспехах. Выпустив руку Северины, он сделал мах правой ногой и, стремительно опершись о конскую холку, взлетел на спину жеребца. Теперь Северине нужно было схватить Кенста хоть за штанину, чтобы не вышло какого сюрприза, но она от неожиданности остолбенела.

Кенст преобразился.

Плечи раздались вширь, вороные кудри выросли буквально за секунду и легли на кружевной воротник. Лицо помолодело лет на двадцать, обрело фантастическую красоту. Откуда-то взялся алый бархатный плащ, а с неба слетел и шлепнулся Кенсту на голову берет с пышным белым пером.

– Ой… – сказала Северина.

Мгновение спустя ей стало страшно. Она поняла, что Кенст, отпустив ее руку, пропал неведомо куда, а вместо него образовался принц на белой лошади, удивительно похожий на певца малоизвестной группы, по которому она сохла лет десять назад.

– Кенст! Ой, мамочки! Кенст! – заголосила Северина.

Саша даже не обернулся, зато обернулась Глория Мунди и увидела прекрасного принца на белом коне.

Кенст был великолепен. Кенст был достоин того, чтобы вести его к вершинам всемирной славы, куда больше, чем Саша.

Глория Мунди уставилась на Кенста, улыбнулась и поманила его за собой. Кто бы устоял перед этой улыбкой? Кенст не смог – он послал коня вперед и вверх, туда, где безмолвно обещала светлое будущее прекраснейшая в мире женщина.

Но у коня на сей предмет была своя лошадиная точка зрения.

На вершинах славы, хотя и не всемирной, он уже побывал и мог сказать определенно: ничего там хорошего нет. Правда, побывал под принцем – общий восторг предназначался именно принцу, а коня держали впроголодь – никому не приходило в голову, что нужен скотинке не гранитный постамент, а зеленая лужайка. Так что белый конь заартачился.

Кенст одурел от взгляда Глории Мунди – а вот Саша, утратив связь с красавицей, опомнился.

– Ни хрена себе… – пробормотал он.

Положение было дурацкое: оба – и Саша, и Северина – не могли бросить Кенста на произвол судьбы, без его помощи они бы никогда не выбрались из потустороннего пространства. Северина ухватила новоявленного принца за край плаща, а Саша так сжал руку Северины, что она пискнула.

– Сашка, Кенст пропал!

– Как это – пропал? Ох, точно…

Саша тоже не узнал в сказочном красавце чудака, нанятого в проводники.

– Что теперь делать? – спросил Саша. – И какого хрена ты держишься за эту тряпку?

– Не знаю… Сашка, мне страшно!

Саша сделал то единственное, что мог, – обнял подругу покрепче.

– Ничего, не пропадем. Где это мы?

Он посмотрел вниз и увидел слева далекие Хухры, а справа – далекие Мухры.

– Ой, Сашенька, как же теперь отсюда слезать?

– Как-нибудь слезем. Вот только Кенст…

Кенст в это время сражался с белым конем, не желающим карабкаться к вершинам мировой славы.

– Если мы его потеряем – мы пропали, мы сами никогда отсюда не выберемся, так тут и останемся, а там – помрем с голода!

– Не паникуй.

Саша, конечно, мог бы сказать, что раз Северина его сюда заманила, то пусть сама и придумывает выход из положения. Но он этого не сказал. Ситуация с Адамом, тычущим пальцем в Еву, уговорившую съесть запретный плод, была не в его духе.

– Но где Кенст, где Кенст? – повторяла Северина, не отпуская край бархатного плаща.

– Отойдем от этой идиотской лошади! – рявкнул Саша. – Отпусти тряпку!

Но в голове у Северины малость помутилось – как у всякой женщины, которая дождалась принца на белом коне. Она хотела быть с Сашей, потому что за Сашей – как за каменной стеной, но она и быть с принцем хотела! Лучше всего было бы сесть боком на конскую холку, обнять принца и ехать, ехать, ехать, пока не кончится жизнь.

Чуть выше по склону, в кустарнике, кто-то завозился, донеслось хихиканье – ехидное хихиканье, смахивающее на утиное кряканье.

Конь, и так сильно недовольный всадником, испугался и стал козлить. Кенст, не успевший вставить ноги в стремена, слетел с седла и укатился бы вниз, если бы не Северина, державшаяся за бархатный плащ. В первые секунды это удержало Кенста, а потом плащ, берет с пером, кружевной воротник и прочие принцевы вторичные половые признаки растаяли.

– Кенст! – закричала Северина.

– Ну, я Кенст, – отозвался проводник, стоя на четвереньках. И, опомнившись, немедленно протянул руку – пока не случилось еще какой-то беды.

– Кенст, что это такое было?!

– А что было?

Глория Мунди обернулась. Может, опять хотела позвать Сашу, кто ее разберет.

– Не смейте! – крикнула Северина, крепко вцепившись в обе руки, Сашину и Кенстову. – Не смейте!

Мужчины нехорошо уставились друг на друга и стали похожи на двух петухов, готовых к драке.

– Нашли кого делить, дуру какую-то! – закричала сообразительная Северина. – Да ей же все равно, кого туда, наверх, вести, она же безмозглая! Сашка! Вот когда ты за ней потащился – ты же был как зомби!

Саша не ответил. Взбираясь по откосу и скользя на мелких камешках, он одновременно был в аэропорту, во главе своей команды, целиком прошедшей в городскую Думу, встречал президента, который летел поздравить его с успехами и вручить орден.

Сейчас ему уже было ясно, что Глория Мунди вытащила из памяти тот давний разговор с Севериной – лежа в постели после всего хорошего, что испытали, очень даже приятно пофантазировать. И хорошо, что чертовка не добралась до более глубоких пластов – ведь когда-то Саша очень хотел победить в чемпионате по айкидо; он тогда еще только начал тренироваться, но чемпионат ему, ясное дело, уже мерещился.

Кенст, сидя на белом коне, тоже видел несбыточное, но клочками, мелкими кусочками, – приходилось отвлекаться на упрямую скотину. В этих кусочках было что-то киношное, что-то рыцарское, что-то со шпагами и копьями, и маячил на заднем плане золотой «Оскар».

Саша понимал, что Кенсту было обещано что-то великолепное. И Кенст понимал, что Глория Мунди нашла, чем заманить Сашу. Странным образом возникла ревность: кому она, треклятая, обещала больше? И хотелось сцепиться с соперником, и нельзя – они были обречены держаться за руки в этом причудливом пространстве.

А в кустарнике опять крякали незримые утки, изрекая свое «кхе-кхе-кхе» с удивительным ехидством.

Северина тоже оказалась одурманена, но по принципу «два в одном флаконе». Она уже догадалась, что принца делает принцем белый конь, и только, но отречься от давней мечты еще не могла. И с преображенным Кенстом было связано то, что Глория Мунди, не имея такого желания, совершенно машинально вынула из Северининой памяти: Северина не раз воображала, как пойдет в загс с тем чернокудрым певцом, и все будут знать, что музыкальное светило выбрало не кого-то, а ее! Видно, страсть к певцу была замешана не только на музыке.

Глория Мунди, постояв, приняла странное для нее решение – не поманила за собой, а сама пошла к Саше и Кенсту. И улыбалась она обоим сразу, словно приглашая сразиться за свою благосклонность.

Северина в тройке оказалась средней. Она шагнула вперед, крепко держа за руки Сашу и Кенста.

– Вот только сунься, – сказала она Глории Мунди. – Все космы обдеру!

Она понимала, что для драки придется освободить руки, а это чревато – улетишь неведомо куда, и тебя уже не достанут граблями, как в заброшенном доме из-под потолка. Но нужно же было как-то отогнать эту заразу, эту холеру!

И тут помощь обрушилась сверху.

По склону скакал, мелькая голыми ногами с непостижимой скоростью, Кайф. Он промчался мимо Глории Мунди, споткнулся, упал и покатился вниз.

За ним неслась вонючая толпа ябывдулов.

Очевидно, этой публике мировая слава была ни к чему – побывав на самой ее вершине, они даже не заметили в пылу погони за Кайфом, куда это их занесло.

Глория Мунди шарахнулась от вонищи в одну сторону, Северина с Сашей и Кенстом – в другую, один лишь белый конь не обратил внимания на толпу – он наслаждался травкой и свободой.

Ябывдулы, размахивая глянцевыми журналами и планшетами с порнухой на экранах, пронеслись мимо прекрасной Глории Мунди, совершенно не заметив ее кудрей и стройной фигуры со всеми соблазнительными округлостями.

Пожалуй, это была единственная польза, которую они принесли в своей жизни, – Глория Мунди и Кенст с Сашей оказались разделены пространством метров в десять шириной, да еще мужчины не видели соблазнительницу чуть ли не целую минуту. Было время прийти в себя.

– Пошли отсюда, – сказал Саша, и Северина безумно обрадовалась – в голове у любимого наступило просветление!

Но рано она радовалась.

– Кенст, глянь-ка сверху, в какой стороне Под, – велел Саша. – Должны же мы наконец забрать своих тараканов.

Северина задумалась, что хуже – мировая слава или тараканы. Мировая слава была опасна, тараканы – отвратительны. Но если дать им возможность разбежаться в разные стороны – может, и обойдется? Мысль переубедить Сашу даже не возникла – именно здесь, в потустороннем пространстве, Северина оценила весь катастрофический уровень его упрямства.

– В самом деле, Кенст, погляди, – сказала она.

– Вон там.

– Ой…

Взбираться на гору легче, нежели спускаться. Это и к вершинам славы относится. Карабкаться к ним легче, азарт помогает, а сползать вниз – очень тягостно, помощников нет.

– Я тебя на руках снесу, – оценив крутизну, пообещал Саша. – Кенст может за мое плечо держаться… Кенст, это что, землетрясение?!

Действительно, откос под ногами стал равномерно содрогаться. Даже конь забеспокоился. Северина прижалась к Саше, видя в нем защиту от всего на свете, включая стихийные бедствия.

– Лучше бы землетрясение, – мрачно ответил Кенст. – Это она пришла…

– Кто?

– Жозефина Павловна.

И точно – неотвратимо, вбивая толстые ноги в крутой клон чуть ли не по колено, к ним шла здоровенная дама в длинном парчовом концертном платье, декольтированная по самый пупок, и с прической многолетней давности. Эта прическа, залитая лаком во много слоев, была размером с порядочную тыкву. В руке у Жозефины Павловны был микрофон с оборванным шнуром, и чем ближе она подходила – тем громче звучал фальшивый голос. Исполняла она романс Балакирева «Приди ко мне во тьме душистой ночи».

– Блин, пришла, будет нам сейчас душистая ночь! Эта зараза трансформируется в Танателлу. Надо уходить, – сказал Кенст. – Убежать мы не сможем. Ложимся, руки вверх, жмуримся, по моей команде резко поворачиваемся…

– Точно – не сможем? – спросил Саша. – У нас же конь есть!

– Ты его сперва поймай. А она совсем уже близко!

– И что – наследство не получим?

– В другой раз, в другой раз!

Кенст ловко сел по-турецки и дернул за руку Северину.

– Романсы, говоришь, поет? Ну, споет романс – дальше что? – Северина чувствовала, что выход из положения есть, нужно только подбросить в умственную печку еще дровишек.

– Трансформируется, наверно. Лучше не ждать, пока она трансформируется!

Бух! Бух! Бух! И скрипучее фальшивое сопрано:

 
– Приди ко мне во тьме душистой ночи,
Я жду тебя, как ждут спасенья час,
На нас глядят небес далеких очи,
И рай земной в объятья примет нас!
 

– Вот зараза! Рай земной! Да ложитесь же! – взмолился Кенст. – Сашка, давай руку!

– Черт, тараканов жалко…

Северина охотно обошлась бы без тараканов, но она не желала видеть любимого побежденным. Для всякой нормальной женщины это невыносимо.

– Кенст, если мы уйдем в проявленный мир, а потом опять сюда вернемся, что будет? – спросила она.

– Во-первых, я не уверен, что вернемся именно сюда. Во-вторых, потустороннее пространство – оно разветвленное. Вернемся – как будто сюда, а окажется, что в этой ветке вместо Старого Хрена какая-то другая сущность, а дельфийский оракул и не думал помирать…

– Ясно. И тех, кого мы ищем, в другой ветке может не быть?

– Будут, наверно…

Бух! Бух! Бух! И треклятый романс, звучащий похоронным маршем.

Жозефина Павловна двигалась, как положено, по прямой, но убраться с ее пути компания не могла – рисковала просто скатиться по склону, по пути теряя друг дружку.

Саша бы рискнул, он уже приготовился хватать Северину, но тут раздался знакомый пронзительный голос:

– Если у вас есть что терять, вам есть что застраховать! Застрахуйте свое жилье и имущество до восемьдесят шестого мартобря!

Спам вылез, встал именно там, куда собрался утаскивать Северину Саша, и улыбался во весь свой фарфоровый рот.

– Будь ты неладен! – воскликнул Саша и показал Спаму ядреный кулак.

Спам удивился и обиделся.

– Власть – для народа, – сердито сообщил он. – Мы справимся! Я пришел, чтобы вы победили! Правда, разум, результат!

– Да чтоб ты сдох! – закричала Северина, опознав ею же придуманные Сашины предвыборные лозунги. Видимо, в тот момент, когда листовки легли в почтовые ящики, тексты стали собственностью Спама.

Бух! Бух! Бух! И неожиданно залихватское:

 
– Я приду к тебе с приветом
Рассказать, что солнце встало!..
 

Тут Северину осенило.

Она не была такой уж великой любительницей романсов. Но когда родная бабушка убаюкивает тебя всякой цыганщиной, слова и музыка врезаются в память надолго. Романса, который вспомнился, Северина целиком не знала, но запела, уверенная, что в нужную минуту сумеет сымпровизировать.

– Уйди, совсем уйди, я не хочу свиданий! – во всю мощь глотки заголосила она. – Свиданий без любви и ласковых речей!

Ошарашенная Жозефина Павловна остановилась.

– Уйди, предвыборных не надо обещаний!

Уйди, не надо мне вокала и ключей!

Скрипичных, нет, не надо мне ключей!

Жозефина Павловна попятилась и стала задом, ступая в собственные следы, спускаться с горы.

Много еще чуши нагородила и ахинеи наплела Северина. Наконец тяжкая поступь Жозефины Павловны сгинула где-то вдали.

Северина схватилась за горло.

– Ну вот, – прохрипела она. – А теперь идем за твоими тараканами…

Глава шестая, в которой находятся заветные тараканы

Под оказался унылой кучей бетонных плит, нагроможденных кое-как и имеющих проход, загороженный большим металлическим листом. Плиты были в давние времена покрыты разноцветными граффити, несомненно, имевшими высокий смысл, но дожди размыли их, а восстановить здешние жители не догадались.

Над проходом сидела, болтая ногами, маленькая толстенькая женщина. Она очень обрадовалась, увидев Кенста, Сашу и Северину, спросила их имена, но свое назвать отказалась.

– Я последний страж демократии, – объявила она.

– Только не спорьте с ней, а то впадет в истерику, – тихо предупредил Кенст. – Я таких баб знаю. Никому она не нужна, и демократия – единственное, что у нее в жизни есть. Да – еще враг есть. Я рассказывал – царь в голове.

– Но ведь мы хотим победить в демократических выборах, – напомнила Северина.

– А кто тебе сказал, что в двадцать первом веке выборы – демократические? Скажи прямо – мы хотим победить.

– Слушай, Кенст, но раз все говорят о демократии, то она должна где-то тут сидеть, в человеческом образе, – сообразил Саша. – Может, с ней потолковать?

– Попробуй. Но сперва нужно попасть в Под.

Женщина сидела над проходом не просто так. У нее было оружие – рулон из старых газет, и этот рулон она нацелила сперва на голову Саши, потом на голову Кенста, Северина оказалась последней.

– Девушка, проходи! Мужчинам нельзя! – объявила сторожиха.

– Я предупреждал, – сказал Кенст. – Это она определяет, у кого есть царь в голове, а у кого – нет.

– Я, значит, без царя в голове? – обиделась Северина.

– Других шансов попасть в Под и вывести оттуда тараканов у нас нет, – напомнил Кенст. – Так что соглашайся и иди, а мы тут подождем.

– Да чтоб они сдохли, эти тараканы!

Северина выразительно посмотрела на Сашу, Саша развел руками: мол, приказывать не могу, но…

– Ладно, – сказала Северина. – Я понятия не имею, как вывести оттуда твоих тараканов…

– Наших тараканов, – тихо возразил Саша.

– Но я что-нибудь придумаю.

Тут Саше и Кенсту стало страшно – она знали, на что способна Северина, давшая себе задание что-нибудь придумать.

– Ты там поосторожнее, – сказал Кенст. – Держаться за меня ты уже не сможешь, так хоть за стенки держись, что ли, за что-то тяжелое. Постарайся все стадо тараканов выгнать к этой дыре, а мы тут встретим.

Он имел в виду проход между бетонными плитами.

– Хорошо, – Северина кивнула. – Сашка, если что – я… ну, в общем… Ладно. Ну, пока.

Она быстро и решительно вошла в проход. Был миг, когда она чуть не улетела в сторону, но вовремя цапнула газетный рулон сторожихи, и та втянула ее в крепость. Металлический лист сдвинулся в сторону и сразу вернулся на место.

– Я думаю, царь в голове у нее какой-то есть, но удачно маскируется, – прошептал Кенст. – Ну, будем ждать.

Они отошли подальше от стен Пода и сели на обочине. Говорить особо было не о чем, поэтому каждый думал о своем.

– Вот что, – сказал Саша. – Это всего-навсего бетонные блоки, стена – высотой меньше трех метров. Давай обойдем по периметру и попробуем туда перепрыгнуть.

– С одной стороны, там должна быть защита, – ответил Кенст. – Незримая или еще какая-нибудь. С другой – жители могли так долго спорить, какую ставить защиту, что вообще остаться без нее. Защита ведь тоже чего-то стоит, каких-то ресурсов, что ли. Наверняка там, кроме совсем скаженных, сидят и воры, которые заваривают кашу с принятием демократического решения, а под шумок тырят ресурсы.

– Думаешь?

– Если в проявленном мире таких ворюг навалом, значит, и тут их хватает. Ладно, пошли. Пока Ринка найдет тараканов и вступит в права наследования, пройдет немало времени. Так что успеем разведать обстановку.

Оказалось, кроме главного входа, охраняемого от попыток проникнуть вовнутрь, было еще несколько – через которые пытались вырваться на свободу подовские жители. Иным удавалось – и они улепетывали так, что пятки сверкали. А сверкающие, как новогодняя гирлянда, пятки – зрелище завораживающее, и Саша с Кенстом просто сидели в сторонке, любовались и заключали пари: сколько счастливчиков выберется из Пода в ближайший час.

Но это развлечение кончилось, когда они заметили на огибающей Под неширокой тропе велосипедистку. Это была Оказия, которая наконец-то довезла до Пода красного петуха и только искала местечко, где стена пониже, чтобы перебросить его в город.

Петух за время путешествия значительно подрос и потяжелел, но и обленился тоже. Оказия, прислонив велосипед к бетонной плите, несколько раз подбросила его в воздух, пока он не захлопал крыльями и не перелетел в Под. Из-за стены поднялась струйка дыма.

– Ты, дура старая, что ж такое творишь? – набросился на Оказию Саша. Судьба Пода его не касалась – но там сейчас были Северина и наследственные тараканы.

– Заказ выполняю! – ответила Оказия, отгораживаясь от возмущенного Саши велосипедом.

– Ну ее! Надо пробиваться в Под, – сказал Кенст, удерживая Сашу. – Они там так разговорами заняты, что заметят огонь, когда им уже задницы подпалят.

– Точно! А как?

– Не знаю.

– Нужно просто взять ворота штурмом. Ну-ка, нет ли где чего подходящего?

– Хочешь изготовить таран?

– Хочу.

Они завертелись, высматривая подходящий предмет, желательно – бревно. Бревна не было, вообще ничего пригодного к употреблению не было, кроме куч мусора – очевидно, обитатели Пода просто выбрасывали его как попало, перекидывали через стену, а дальше – хоть трава не расти.

– Дискутировали, кому вывозить мусор, и додискутировались до бардака, – проворчал Саша.

– А вот ты хочешь попасть в городскую Думу – так? Ты знаешь, кто у нас в городе вывозит мусор? – спросил Кенст. – А я знаю. И у этой фирмы есть конкуренты. Когда у вас, в Думе, объявят тендер и начнут решать, что для города выгоднее, и совсем зайдут в тупик – что ты будешь делать?

Саша ненадолго задумался.

– Мои ребята узнают, кому какой откат пообещали от заказа.

– А с откатами как будешь воевать? Эта система уже в плоть и кровь въелась…

– Организуем свою структуру, прямо при Думе, пусть она мусором занимается…

– Пока подрядчики не поумнеют? Сань, вывоз мусора – это долгая история, мало найти людей и купить грузовики. Окажется, что контейнеры – чья-то собственность, за пользование свалкой тоже нужно платить…

– Откуда ты все это знаешь?!

– Двое наших по свалке шарятся, ищут, что в дело пригодится, их сторожа пускают. Так что и тебя подстерегает точно такой же бардак.

– С этим я разберусь… Как же туда попасть? Кенст, есть хоть какая мыслишка?

– Есть… Нужно исполнить роли тех, у кого отродясь не было царя в голове. Авось обманем эту дуру.

– Ябывдулов изобразить?..

– А что, можно. Только у нас реквизита нет. У ябывдула малый джентльменский набор – бутыль пивасика, телевизорный пульт, монитор с порнухой, картинки с голыми бабами. Где мы теперь все это возьмем… – Кенст принюхался. – Точно, этот пернатый гад что-то поджег!

– Спам!

– Спам – он один, – неуверенно сказал Кенст. – Хотя кто его разберет. Может, вообще размножается клонированием.

– Но у него нет реквизита!

– Но он одет прилично. А мы на что стали похожи?

– Рискнем. Главное – орать погромче, – решил Саша. – В демократии ведь как? Кто громче всех орет – имеет шанс! Прорвемся!

– Ну, попробуем.

Они вернулись к проходу в Под, где наверху сидела толстушка и от скуки читала передовые газеты двадцатилетней давности. Задача была – как можно скорее одолеть двадцать метров до прохода, чтобы сторожиха, заслушавшись, не обратила внимания на одежду и не схватилась за свой волшебный газетный рулон.

– Ну, благословясь… – прошептал Кенст.

– Мощный Интернет! Возможность записи любимых передач! Четыре недели бесплатно! Подать заявку! Подать заявку! Подать заявку! – заорал Саша, быстро приближаясь к проходу, закрытому металлическим листом.

– Подать заявку! – подхватил Кенст. – Подать заявку! Для здоровья животов бифифлекс всегда готов! База отдыха «Золотая рыбка» приглашает на незабываемый уик-энд! Подать заявку! Подать заявку!

Толстушка, охранявшая проход, подслеповато вглядывалась в вопящих мужчин. Она, скорее всего, не раз видела со стены Спама; может статься, сама его отсюда гоняла. Кенст и Саша понимали, что не похожи на лощеного красавчика Спама, но надеялись на свою наглость и удачу.

Вдруг Сашу осенило.

Требовались такие набившие оскомину рекламные тексты, которые пришлись бы сторожихе по душе. И он их вспомнил – точнее, вспомнил Северину, которая недавно рассказывала о французской революции, которая началась с комедии Бомарше, а кончилась гильотиной на Гревской площади.

– Вся власть – Учредительному собранию! – воскликнул он. – Аристократов – на фонарь! Свобода, равенство, братство, гильотина!

Откуда-то донеслось знакомое ехидное кряканье. Смеялись двое, в смехе были синильная кислота и цианистый калий.

И толстушка заулыбалась.

Металлический лист пополз в сторону, открывая узкий проход.

Саша повернулся к Кенсту, Кенст повернулся к Саше, они всего-то хотели победно улыбнуться друг дружке, но замерли с разинутыми ртами.

Оба были в чистеньких белых рубашечках, в черных отутюженных брючках, при галстуках, и даже ощутили на плечах узкие лямки крошечных кожаных рюкзачков.

– Это что же?.. Ты теперь – Спам? – изумился Кенст.

– Мы оба – Спамы. Скорее, скорее! Свобода, равенство, аристократов на фонарь, братство, гильотина! – с этим боевым кличем Саша потащил Кенста к проходу. Минуту спустя они выбежали на главную городскую площадь Пода.

Там они обнаружили толпу жителей, которая колыхалась и гудела. Толпа стояла посередке, а окружали площадь деревянные трибуны образца 1935 года. На каждой стояло по человеку, люди эти говорили то поочередно, то разом, а толпа, соответственно, поворачивалась к нужной трибуне. Саша и Кенст сперва даже не поняли, что ораторы разные, потому что бубнили и восклицали они совершенно одинаковыми голосами, и их речи складывались в заковыристый монолог:

– Но если нет кворума, то процент большинства, которое определяется из процента кворума и соответствует в соответствии с нормами демократического голосования, а тебя вообще тут не стояло, и где вы видите кворум, в соответствии с процентным соотношением, количество голосов отсутствующих, кто-нибудь сосчитает наконец присутствующих, а у тебя вообще нет права голоса, у всех есть право голоса!..

– Сашка, это же уважаемый Олл! – воскликнул Кенст. – Как он сюда попал?!

– Нет, это не Олл, Олл – единое существо, и в нем все головы мыслят одинаково, хотя внешнее сходство есть, – разглядывая бубнящую и вскрикивающую толпу, заметил Саша.

– Нет, это он, Олл. Просто уважаемый Олл имеет дело с информацией, поэтому отвечает дружным хором. А если бы Оллу пришлось выбирать между вариантами…

Толпа подовских жителей повернулась к следующей трибуне.

– Они что, весь день так вертятся? – спросил Саша.