Текст книги "Инвестиции в инфраструктуру: 2016, 2017, 2018. Сборник аналитики InfraONE"

Тренды 2017+

Бюджетный процесс – тормоз для инфраструктуры?

В сложившейся в стране системе планирования расходов, даже если деньги на создание той или иной инфраструктуры уже заложены в бюджет, это вовсе не гарантия, что они вовремя дойдут до конечного адресата.

Такая ситуация в прошлом году сложилась, например, с расходованием межбюджетных трансфертов из федерального дорожного фонда. По данным Счетной палаты на 7 декабря 2016 года, регионы потратили на ремонт и строительство дорог лишь 59,5 % выделенных средств (80,9 млрд руб.). Причина в том, что сначала деньги с опозданием пришли в федеральный фонд, а затем их долго перечисляли субъектам. В результате времени на выбор подрядчиков почти не осталось, и возникла реальная угроза того, что средства придется вернуть в федеральный бюджет.

Затянувшееся межведомственное согласование, секвестр, резкая смена приоритетов заказчика, главного распорядителя или правительства – это прямые риски, связанные с господрядом. Срывы графиков финансирования, затягивание конкурсных процедур и долгие согласования сохранятся как тренд отечественного госзаказа, причем глобальных перемен мы не ждем вплоть до конца 2018 года.

Пока ситуация в госзаказе не исправится, более стабильный денежный поток и портфель проектов строителям могут обеспечить концессии и ГЧП, которые защищают от подобных последствий и регион, нуждающийся в построенном объекте, и частную сторону, рискующую понести убытки в случае заморозки проекта.

Господрядчикам обещают факторинг

Зачастую полное отсутствие авансирования и регулярные задержки выплат по госконтрактам породили еще один запрос от бизнеса – участники рынка ждут введения факторинга для договоров с госучреждениями и госкомпаниями. Поставщики и подрядчики за счет этой схемы смогут пополнять оборотные средства, не дожидаясь оплаты от заказчика. В правительстве и у Центрального банка принципиальных возражений к новому инструменту нет.

По данным Ассоциации факторинговых компаний, каждый пятый госконтракт нуждается в дополнительном финансировании на время отсрочки платежа. Объем госзаказа в России в 2016 году составил 5,9 трлн руб., а закупки госкомпаний и естественных монополий превысили 25,7 трлн руб., указано на портале госзакупок. Если «зафакторить» пятую часть от этой суммы, то на рынке могло бы оказаться 6 трлн руб. Впрочем, в реальности факторинговый рынок в состоянии потянуть в 2017 году не более 1–1,5 трлн руб. Но и это немаленькая сумма, которая покрывает половину минимальных потребностей инфраструктурного рынка.

По оценкам профильных организаций, емкость факторингового рынка составляет 2 трлн руб. и на горизонте двух лет может вырасти вдвое, именно за счет работы с долгами по госконтрактам.

Полагаем, что факторинг мог бы стать одним из работающих инструментов по финансированию господрядчиков и поправить положение дел в госзаказе. Но нужно учитывать, что от секвестра, большинства рисков, содержащихся в госзаказе и факторов, связанных с организацией бюджетного процесса, механизм факторинга защитить все же не сможет.

Само по себе внедрение инструментария факторинга довольно позитивно для рынка инфраструктурных проектов. Если после принятия закона в окончательной редакции оправдаются ожидания участников рынка и выяснится, что он может быть использован еще и в концессиях и ГЧП, то это в значительной степени расширит возможности гибкого финансового структурирования этих проектов.

Как помочь действующим проектам

Впрочем, наиболее надежным способом защитить проект от секвестра остаются концессии и ГЧП. Государство не может просто так взять и отказаться от выполнения своих обязательств по ним, потому что «закончились деньги».

Возможность перевести проект из господряда в концессию – для тех отраслей, в которых она применима, – по-прежнему существует на рынке. Прежде всего, через механизм частной концессионной инициативы (ЧКИ). По нашей оценке, вовремя увидели риск сокращения финансирования со стороны государства и начали предпринимать попытки переструктурировать проект в концессионный только 3–5 крупных подрядчиков.

Учитывая, что инструмент сверхэффективный, это могло бы стать трендом ближайших нескольких лет, но количество проектов, которые реально смогут им воспользоваться, ограниченно. По нашей оценке 2016 года, переформатироваться могло до 50 проектов, но «политическое окно» закрывается, и реально воспользоваться этой возможностью, на наш взгляд, могут не более 15–20 проектов (включая проекты госкомпаний).

Публичная сторона тоже рискует

В последние годы даже политические и репутационно значимые стройки правительство старается держать в рамках твердой цены. Случаи, когда затраты федерального бюджета на конкретных больших стройках растут, встречаются реже по сравнению с тем, как росли сметы на мегапроектах четыре-пять лет назад.

Причем, когда денег действительно не хватает, власти все же идут на уступки: так происходило, например, с программой строительства инфраструктуры к Чемпионату мира по футболу. В январе правительство добавило на подготовку еще 19 млрд руб., часть из них расходы на инфраструктуру. Например, в 2016 году на 2 млрд руб. подорожал стадион в Самаре. Причина – ошибка в изначальных расчетах.

Эту ситуацию как раз можно отнести к числу тех, где от перекошенного распределения рисков в госзаказе страдает государство и бюджет. Ответственности за ошибки в расчетах чаще всего никто не несет, либо, как в случае со строительством космодрома Восточный, все выливается в уголовные дела. Но, к сожалению, такой исход никак не компенсирует потерь заказчика.

Риски в концессиях и ГЧП устроены иначе – за нарушение условий соглашения штрафные санкции применяются к той стороне, которая допустила ошибку.

То есть даже если строительство объекта откладывается или срывается по вине инвестора, публичная сторона имеет возможность возместить свои убытки.

Мы считаем, что базовые принципы госзаказа не изменятся в ближайшие два года, потому строительство через ГЧП и концессии будет менее рискованным не только для инвестора, но и для государства. Вопросы удорожания проектов в этих соглашениях более точно структурированы, а случаи, при которых отвечает государство или частник, предметно разнесены.

«Особые» проекты в приоритете

Тренд на оптимизацию стоимости госконтрактов и желание властей загнать госзаказ в твердые цены, скорее всего, будет усиливаться. Но в ближайшие несколько лет Крым и Севастополь – единственные претенденты, шансы которых получить дополнительное бюджетное финансирование остаются высокими.

В 2016 году в федеральную целевую программу развития региона добавили более 60 млрд руб., но и этого недостаточно. На полуострове плохие дороги и сложный рельеф, строительство трасс будет стоить значительно дороже, чем оценили три года назад при верстке ФЦП.

В 2016 году власти Крыма сообщили, что только трасса «Таврида» (проходит по всему полуострову от Керченского моста) подорожала более чем в три раза, с изначально предусмотренных в ФЦП 42 млрд руб. В 2017-м стало известно, что втрое может увеличиться и цена участка этой дороги в Севастополе.

Мы ожидаем, что потребности республики в дополнительных средствах будут удовлетворены, но в меньшем объеме, а часть объектов ФЦП раздробят на этапы или перенесут на более поздний срок.

Полагаем, «политические» проекты и дальше будут оттягивать на себя значительный объем бюджетных инвестиций в инфраструктуру. Финансирование таких объектов идет на условиях соотношения государственного финансирования к частному 1:0,1, если вкладывать эти средства через ГЧП и концессии, то соотношение могло бы быть – 1:3,15.

Еще одним следствием поддержки «особых» инфраструктурных проектов за счет бюджета может стать нехватка средств на развитие «материковой» части страны, поэтому в ближайшие год-два будут популярны альтернативные формы финансирования проектов.

Казначейство: избыточный контроль или очистка рынка?

В 2016 году власти решили усилить контроль над расходованием бюджетных средств на крупных стройках. Госконтракты стоимостью более 100 млн руб., если по ним предусмотрено авансирование, перевели на обслуживание в казначействе, где получить деньги можно только на конкретные цели и после проверки запроса.

Большое количество вдруг хлынувших в казначейство контрагентов и необходимость вносить правки в госконтракты спровоцировали задержку авансов подрядчикам. Даже репутационно значимый для страны Керченский мост столкнулся с трудностями. Причем значительными.

В 2017 году положение о казначейском сопровождении контрактов в законе о бюджете сохранено. Хоть рынок и само казначейство уже привыкли к нововведению, тренд на усложнение доступа к финансированию для подрядчиков по-прежнему актуален.

Усиление административного давления, по нашему мнению, вряд ли оздоровит ситуацию на рынке, и даже наоборот, может стать серьезным ударом: от госзаказа окажутся отрезанными не только «однодневки», но и средние подрядчики, неспособные прокредитоваться на промежуточной стадии контракта.

Казначейство и концессии

Некоторые выплаты по концессионным соглашениям тоже оказались в зоне риска с введением казначейского сопровождения. Дело в том, что в федеральных концессиях плата концедента, как правило, выделяется из бюджета в виде субсидий, которые, согласно закону, подлежат казначейскому сопровождению.

Оно налагает на концессионный платеж существенные ограничения, как и на расходы по госконтракту: в специальном нормативном акте должно быть закреплено целевое направление расходования платы концедента, а главный распорядитель должен его утвердить.

Более того, если концессионер не выберет весь объем средств, перечисленных за год, остатки субсидии на счетах в казначействе будут возвращены в федеральный бюджет.

На наш взгляд, такой порядок применительно к концессии довольно странен и противоречит самой природе платы концедента. Нестыковка вызвана тем, что обязательства по концессиям сейчас не имеют собственного вида расходов, а перечисляются из бюджета в виде субсидии за понесенные затраты и недополученные доходы. То есть эти выплаты Минфин, по сути, регулирует вручную.

Мы не ждем решения проблемы в ближайшее время: количество концессий значительно, но все же не столь велико, чтобы Минфин в первую очередь регулировал под них нормативную базу, лежащую в основе казначейского сопровождения.

Полагаем, что и в 2018 году ведомство не доберется до концессий и ГЧП. Поэтому пока участникам рынка придется мириться с действующим порядком. Хорошая новость в том, что он хоть и хлопотный, но к убыткам не приводит.

Рискует ли инвестор?

В 2016 году серьезных проблем с казначейством у концессионеров не возникло. Публичной стороне и правительству удалось устранить все противоречия в рабочем режиме: не допустить нарушения сроков или появления дополнительных финансовых обязательств из-за нововведения. Поэтому мы полагаем, что риски, связанные с «ручным» управлением выплатами по концессиям, пока не критичны, хоть и довольно неприятны.

Один из примеров негативных последствий перевода платы концедента на казначейские расчеты – вероятность, что деньги не доведут до финансирующей концессию организации. Если соглашением, к примеру, предусматривалось, что расчетные счета должны быть открыты в банке, кредитующем проект, перевод платежей в казначейство может стать причиной пересмотра основной суммы долга со стороны этого банка и обернуться дополнительными расходами. Права инвестора в рамках концессионного соглашения в этом случае защищены: незапланированные траты покроет «режим особых обстоятельств». Но в целом экономика проекта будет нарушена.

Мы считаем, что отсутствие отдельного вида расходов для выплат по концессиям тормозит развитие рынка. Если пробел в законодательстве устранить, то можно задействовать гораздо больший потенциал концессий.

Прецеденты ФАС: кто еще рискует

Довольно неожиданный прецедент на концессионном рынке, который сложно обойти вниманием, случился в начале февраля 2017 года. ФАС аннулировала итоги конкурса на строительство и эксплуатацию дороги Кага – Стерлитамак – Магнитогорск в Башкирии.

Несмотря на то, что жалоба одного из претендентов на участок была признана службой необоснованной, ФАС все равно решила отменить итоги конкурса, потому что сочла его не соответствующим закону о концессии – по условиям, все расходы концессионера по итогам покрывало государство. Служба истолковала закон таким образом, что раз по истечении всего срока концессии (в данном случае – 15 лет) затраты инвестора покрываются из бюджета в составе платы концедента, то соглашение мало чем отличается от госзаказа. Тот факт, что инвестиции частной стороны в проект на этапе строительства составляют около 4 млрд руб., ФАС почему-то не учла.

В начале июня Арбитражный суд Москвы поддержал решение антимонопольной службы, но в конце августа суд более высокой инстанции отменил его и закрыл производство по делу.

Если бы решение не отменили, это могло негативно отразиться на всем рынке концессий, построенных на прямой компенсации затрат инвестора из бюджета, причем не только в сфере дорожного строительства. В таблице 3 приведены примеры участков, где структура проекта предполагает возмещение расходов на создание объекта за счет прямых выплат концедента.

В самом решении ФАС, в том виде, в котором оно было принято и опубликовано, были внутренние противоречия: регулятор не до конца понимал платежный механизм проекта и закон о концессиях.

В глобальном ключе история с башкирской концессией лишний раз подтвердила, что с момента принятия в 2005 году закон о концессиях претерпел очень много точечных изменений, которые были сделаны на недостаточно высоком уровне юридической техники. Поэтому есть острая необходимость изложить его в новой редакции – это масштабная работа, в которой нуждается весь рынок.

В практическом смысле решение ФАС оказало на рынок заметный положительный эффект. Внимание инвестиционного сообщества и властей первые полгода 2017-го было приковано к концессиям и инвестициям в инфраструктуру. Активно обсуждались новые инвестиционные механизмы, правки в существующие законы и принятие новых. На фоне этого родилась даже идея «инфраструктурной ипотеки» (подробнее см. «Инфраструктуре поможет ипотека?»).

Мы ждем, что часть этих инициатив будет реализована в 2018 году, а значит на рынке появятся новые привлекательные инструменты. Возможность объединять их в рамках сложного проекта, с большой долей вероятности, существенно улучшит экономику инфраструктурных инвестиций и привлечет в отрасль новых игроков.

По мере развития рынка будет появляться все больше альтернативных вариантов проектов, структурированных с использованием прямого сбора платы в доход концессионера.

Инфраструктуре поможет ипотека?

Понятие «инфраструктурная ипотека» впервые прозвучало в июне от президента. Затем чиновники, руководители госкомпаний и прочие участники рынка не раз заявляли, что это новый и необходимый России формат инвестиций в инфраструктуру.

За три летних месяца, хоть условия и параметры нового механизма еще не разработали, у дверей Минэкономразвития выстроилась целая очередь проектов, готовых «переупаковаться» именно в этот формат. Причем замечания инициаторов о том, что только он подходит их проекту, звучат почти каждую неделю.

Чего так ждут «продавцы» проектов? И какой инфраструктурная ипотека может оказаться в действительности? Одни министерства полагают, что это самостоятельный формат и отдельный федеральный закон, но чем он отличается от того, что уже доступно рынку, – непонятно.

Другой вариант предполагает, что инфраструктурная ипотека – это экономическая, а не нормативная категория, и предполагает пакет изменений в различные нормативные акты. И, наконец, третье мнение: инфраструктурная ипотека – экономическая альтернатива концессиям и ГЧП, своеобразный «подряд в рассрочку» – когда от всего жизненного цикла в проекте остается только стадия строительства.

Мы полагаем, что наиболее разумно выглядит второй подход, но первые проекты нормативных актов еще только ожидаются. До этого момента любые заявления инициаторов проектов о том, что именно они используют в своем структурировании инфраструктурную ипотеку, эксперты расценивают как «самоназначение».

II. Альтернативные формы господдержки

В этом разделе мы проанализировали, какие из инструментов со стороны государства, не предполагающие прямой финансовой помощи из бюджета, будут применимы в инфраструктурных проектах в ближайшие годы, а на какие рассчитывать не стоит.

Чего ждали в 2016-м?

Чем меньше в бюджете «живых» денег, тем выше интерес к альтернативным формам государственной поддержки: средствам Фонда национального благосостояния (ФНБ), программе поддержки проектного финансирования, налоговым льготам и др. Но и эти возможности стремительно сокращаются: ФНБ нужен для подстраховки бюджета на «черный день», поддержка проектного финансирования пока так и не заработала, а Минфин неизменно настороженно относится к налоговым послаблениям.

Остались ли еще деньги на инфраструктуру в ФНБ?

Из 5,4 трлн руб., накопленных в ФНБ на 1 марта 2016 года, для инфраструктуры, по нашим оценкам, были формально доступны 171,3 млрд руб. Но лишь формально: инициаторам новых проектов о средствах фонда можно было забыть.

ФНБ так и остался миражом инфраструктурного рынка: надежда получить дешевые длинные деньги подстегнула отдельных авторов проектов, но реальные средства до значительной части даже одобренных инициатив так и не дошли.

«Доступными» 171,3 млрд руб. были еще не расписанные средства внутри 40 %-ной квоты, выделенной на различные российские активы. Квота зафиксирована в рублевом выражении: в 2015 году она была увеличена с 1160 млрд руб. до 1738 млрд руб. (40 % от ФНБ по состоянию на 1 апреля 2015 года), чтобы учесть курсовую переоценку. Если бы не увеличение, внутри квоты уже не осталось бы свободных средств. По нашим оценкам, с учетом того, что часть денег ФНБ будет использована дважды (банки, получившие средства фонда на депозиты, вложат их в одобренные проекты), на поддержку ВЭБа, госбанков и 8 проектов было распределено 1,56 трлн руб.

Стоит ли рассчитывать на свободный остаток?

Претендентов на поддержку из ФНБ давно больше, чем доступных средств, а в кризис фонд снова становится важной подушкой безопасности для экономики. Распределение средств будет зависеть от экономической конъюнктуры. При этом оставшиеся 171,3 млрд руб. еще долгое время будут миражом, мобилизующим инициаторов проектов.

Среди основных претендентов от инфраструктуры – крупные проекты, для финансирования которых уже обсуждалось использование ФНБ: Московский авиаузел (МАУ), Высокоскоростная магистраль (ВСМ) Москва – Казань, многочисленные заявки «Роснефти», включая получивший предварительное одобрение проект судоверфи «Звезда», многие другие. А если сложить все упоминания ФНБ как источника финансирования проекта, то фонд уже давно «переподписан»: по самым минимальным оценкам, претендентов наберется на 2–2,5 трлн руб.

Заветные цифры 1044

Еще одним популярным инструментом поддержки инфраструктурных проектов в 2015 году стала программа развития проектного финансирования 1044 (по номеру постановления правительства). Программа практически не предполагает нагрузки на бюджет (он участвует госгарантиями по кредитам) и основана на льготном рефинансировании ЦБ для коммерческих кредитов на инвестпроекты. Тем не менее по своему регулированию программа похожа на традиционные инструменты господдержки: средства ограниченного лимита распределяет специальная межведомственная комиссия (МВК), утверждающая проекты в соответствии с приоритетами госполитики.

Поможет ли инфраструктуре государственная поддержка проектного финансирования?

Программа 1044 позволяла существенно снизить стоимость заемного финансирования, но в 2016 году она оказалась замороженной – отбор новых проектов приостановили. Впрочем, предпосылки к этому были – споры регуляторов вокруг целесообразности программы и принципа отбора проектов. А в начале года обострилась дискуссия вокруг программы: оптимален ли порядок отбора, и такой способ стимулирования инвестиций в принципе.

Кредиты по 1044 – прерогатива госбанков?

По итогам 2015 года 90 % средств программы ушло в госбанки (см. рисунок 15). Участники рынка иронично называли программу 1044 еще одним инструментом поддержки госбанков. Впрочем, это не означало, что на рынке не будет других банков.

На начало 2016 года в программе было всего два частных банка, одной из причин этого был достаточно высокий входной порог – капитал должен был составлять не менее 100 млрд руб. По оценкам «Интерфакс ЦЭА», к концу 2015 года таких банков было всего 9, из них 7 уже были включены в программу (не участвовали «Росбанк» и «Юникредит»). Когда программа только обсуждалась, предлагался порог в 50 млрд руб., и банки, которые рассчитывали попасть в программу при такой планке, активно высказывались в пользу ее снижения.

Антикризисные концессии

Поддержка проектов в ЖКХ за счет средств Фонда содействия реформированию соответствующей отрасли была включена в антикризисный план правительства: на стимулирование частных инвестиций в 2016 году было запланировано 3,4 млрд руб.

С 2014 года начался бум коммунальных концессий: после поручения президента о передаче имущества неэффективных ГУПов и МУПов в концессию соглашения стали заключаться сотнями. Большинство – краткосрочные концессии муниципального уровня с неясными перспективами реального привлечения частных инвестиций. В ближайшие годы станет понятно, начнется ли волна дефолтов или лишь корректировок этих проектов с последующей реструктуризацией, в том числе с заменой концессионера. Также возможны и M&A в этой сфере. Это самостоятельный тренд, однако в этой связи как раз и может быть особенно полезна поддержка Фонда ЖКХ – как минимум, в виде компенсации расходов на уплату процентов по долгам концессионеров.

Ценные 2,2 % – налог на имущество в концессионных проектах

Обнуление налога на имущество способно существенно выправлять экономику инфраструктурных проектов и, по нашей оценке, было бы безболезненным для региональных бюджетов. Налог на имущество организаций уплачивается концессионером, ставку определяет регион, но она не может превысить 2,2 %. На федеральном уровне нулевые или пониженные ставки установлены для отдельных видов имущества, но преференций для концессионных проектов Налоговый Кодекс не предусматривает.

Впрочем, льгота по налогу обсуждалась для концессионных проектов федерального масштаба – например, была признана целесообразной для проекта развития инфраструктуры МАУ с учетом специфики ситуации: в отношении «Внуково» действует льгота, предоставленная Москвой, а Московская область не приняла решение по льготе для «Домодедово». ФАС признала аэропорты МАУ конкурирующими, и такая разница в налогообложении ставит их в существенно неравное положение.

Обсуждение отмены налога для МАУ – важный прецедент для всей инфраструктурной отрасли: несмотря на традиционно консервативную позицию, Минфин готов по крайней мере входить в дискуссию по этому вопросу и даже принять в расчет косвенную выгоду и совокупные налоговые и бюджетные эффекты, а не только считать выпадающие доходы.

К тому же вопрос выпадающих доходов в случае с налогом на имущество не самый чувствительный. До 2018 года включительно на поступления от налога на имущество организаций будет приходиться не более 9 % собственных доходов регионов (см. рисунок 16). Налог на имущество концессионеров – лишь малая часть этой суммы, к тому же возможные «выпадающие» доходы (в большинстве случаев они просто расчетные, так как проект еще не запущен) могут быть скомпенсированы ростом поступлений от проекта в целом.

Стоит ли рассчитывать на отмену налога на имущество для инфраструктурных проектов?

Наиболее реалистичный сценарий на ближайшие три года – введение нулевой ставки ad hoc: в отдельных регионах по запросу крупных проектов с соответствующим лоббистским ресурсом.

Проблема сбалансированности региональных бюджетов стоит все острее, федеральный центр сокращает поддержку и призывает сами регионы к экономии, так что введение новой льготы может быть истолковано как отход от жесткой бюджетной дисциплины. Подтверждение тому – вопрос с налогом на имущество на региональные дороги, на который приходится расходовать и без того небольшие средства региональных дорожных фондов, но около трети регионов по-прежнему не обнулили и не снизили ставку.

Предложение ввести льготу по налогу на имущество для инфраструктурного проекта представляется нам вполне разумной переговорной позицией во взаимодействии с регионом. Другое дело, что регионы будут по-разному смотреть на проекты brownfield (на основе уже существующего объекта), поскольку они уже генерируют поток налоговых поступлений, и greenfield (создание объектов с нуля), где такого потока нет, зато можно получить налоговую и бюджетную выгоду, пусть и отложенную.

Хотя налоговые льготы стали обязательным своеобразным «гигиеническим минимумом» для регионов при привлечении инвесторов, дискуссия по освобождению крупных концессионных проектов от налога на имущество организаций только начинается.

В поисках денег на посевной стадии

Так называемая «посевная стадия» – один из ключевых этапов в развитии проекта. Разработка технико– и финансово-экономического обоснования, а затем подготовка финансовой модели и концессионной документации предопределяют дальнейшую судьбу проекта. В каких-то случаях по итогам предварительной проработки может быть принято решение вообще отказаться от реализации проекта, а допущенные на этой стадии неточности могут иметь последствия для его реализации на любой из дальнейших стадий. В России пока не сформировался класс инвесторов в проекты на посевной стадии, нет и системного решения на государственном уровне, хотя отдельные попытки предпринимаются.

Так, финансирование подготовки проектов предусмотрено новой программой поддержки проектов за счет средств Фонда ЖКХ (подробнее см. раздел «Фонд содействия реформированию ЖКХ: как поддержать коммунальные проекты»). Но это только одна сфера и далеко не все типы проектов, а во всех остальных сегментах решение по-прежнему приходится искать в ручном режиме.

Есть ли источники для финансирования посевной стадии?

Качество проектов, выставляемых на рынок, по-прежнему остается одним из «узких мест» инфраструктурной отрасли. По нашим оценкам, государство на всех уровнях ежегодно тратит на подготовку проектов порядка 4-5 млрд руб. – и это без учета мегапроектов и расходов на разработку технической и проектной документации.

Исходя из стоимости разработки относительно простого (по меркам концессий и ГЧП) проекта минимум в 35–50 млн руб., это должно означать появление на рынке порядка 60 проектов в год. Но качественных проектов в разы меньше – то есть существенная часть средств уходит на проекты, которые так и не доходят до реального запуска. А потребность – при самом консервативном прогнозе выдавать по 100 качественных проектов в год – вдвое больше.

Единицы игроков готовы инвестировать на посевной стадии, делить риски с инициатором проекта, готовить проекты «под ключ», совместно преодолевая все рыночные и бюрократические барьеры.

Одновременно требования финансовых спонсоров, инвесторов, да и отдельных государственных органов к проектам лишь усложняются. Проблемы качественного управления проектами встают на самой ранней стадии и затем на каждом последующем этапе растут, как снежный ком. Госорганам, курирующим проекты, предстоит стать более квалифицированными заказчиками консультационных услуг – в том числе через более продуманные конкурсные критерии и многовекторное, а не закрытое и ограниченное по составу участников взаимодействие со всеми лидирующими командами рынка.

Необходимы и системные меры. Возможное системное решение, которое могло бы предложить государство и должно было бы уже давно предложить, – фонд для финансирования проектов на посевной стадии, который обладал бы специализированными компетенциями отбора проектов и проектных команд и позволил бы добиваться большей отдачи от расходов на подготовку проектов.