Текст книги "Москва и Восточная Европа. Советско-югославский конфликт и страны советского блока. 1948–1953 гг."

Записка от 22 августа была полностью посвящена проблеме издания и заброски газет и пропагандистской литературы в Югославию. К этому времени в СССР издавалась ежедневная газета «За социалистическую Югославию», а в странах «народной демократии» – три газеты, выходившие раз в десять дней, и две двухнедельной периодичности. Месячный тираж этих газет составлял 115–120 тыс. экз., в том числе 80 тыс. газет малого формата. Основная база, куда направлялись все тиражи газет, а затем оттуда уходили во все приграничные страны включая Австрию и Свободную территорию Триест, для дальнейшего перемещения в Югославию, находилась в Бухаресте, где ее работу курировал Международный отдел ЦК Румынской рабочей партии. Там же при содействии располагавшегося в румынской столице Секретариата Информбюро ежемесячно издавалось 10–15 тыс. брошюр, 20–25 тыс. листовок малого формата на сербском языке с перепечаткой материалов из газет. Распространением газет и литературы занимались специальные службы при руководящих органах компартий приграничных с Югославией стран «народной демократии». Григорьян сообщал, что заброска материалов в страну представляла сложную проблему, поскольку усилились «репрессивные меры органов титовской охранки», что должно было означать ужесточение наказаний для югославских граждан, оказывающих помощь в распространении пропагандистской литературы. Такая ситуация вызвала «затоваривание» продукции в промежуточных пунктах доставки. Из изданных в первом полугодии 800–900 тыс. экз. в Югославию удалось перебросить меньше половины – около 380 тыс. экз., причем значительная часть, что и признавалось в справке, так и осталась в тайниках на территории Югославии, не дойдя до конечного «потребителя». Перепроизводство пропагандистского «материала» привело к тому, что со стороны стран-поставщиков участились просьбы уменьшить «завоз» газет и брошюр. Венгры со 160 тыс. экз. хотели довести поставки до 7 тыс. С той же просьбой обратились албанцы и австрийцы. Авторы документа предлагали «активнее использовать каналы компартий Италии и Австрии для заброски литературы в Хорватию, Словению и Далмацию». Интересно, как предлагали кремлевские пропагандисты реализовать избыточные запасы газет и прочей продукции. Так называемые «свободные резервы тиражей» собирались отправить в адреса «прогрессивных югославских и других славянских организаций в странах Западного полушария (США, Канада, Аргентина и другие страны), выступающих против клики Тито–Ранковича»[149]149
  РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1379. Л. 106–109.


[Закрыть].

В записке Григорьяна от 17 декабря 1951 г. содержались некоторые новые подробности деятельности координационного центра за прошедший год. Кроме рутинной работы по укреплению единства рядов эмиграции и активизации борьбы с «кликой Тито-Ранковича» сообщалось о том, что удалось ввести представителей эмиграции в ряд «международных демократических организаций» – Всемирный Совет Мира. Всемирную федерацию профсоюзов, Международную демократическую федерацию женщин, Международную федерацию участников сопротивления и борцов против фашизма для разоблачения «клики Тито–Ранковича» перед лицом международной демократической общественности и народов мира. Таким образом, план, который разрабатывался в начале 1951 г. координационным центром политэмиграции, о чем говорилось выше, удалось в этой части осуществить. Новым фактом было и то, что более 50 югославов-эмигрантов работали помимо своих радиостанций еще и на государственных станциях, где они, как отмечалось, «активно участвовали в антититовской пропаганде на языках народов Югославии». Сообщалось и о привлечении «наиболее проверенных и активных кадров эмигрантов в Болгарии, Венгрии и Албании» для нелегальной работы в «пределах Югославии по распространению газет, брошюр, листовок, а также по сбору информации о положении в стране». Спецслужба при ЦК болгарской компартии в июне–октябре забросила в Югославию 58 групп, в том числе 6 групп югославских эмигрантов для работы в пограничных районах на глубину до 20 км. Как отмечалось в записке, ни одна из групп не провалилась, но произошло несколько вооруженных столкновений, в результате которых группы вынуждены были отойти на болгарскую территорию. Доставлено было 130 тыс. экз. эмигрантских газет. Некоторым из этих групп удавалось успешно устанавливать связи и создавать явки «для работы среди патриотически настроенных рабочих в отдельных пограничных районах»[150]150
  РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1379. Л. 112–115.


[Закрыть].

Реализация идеи создания специальной партшколы для эмигрантов в Москве была, видимо, на какое-то время оставлена, и в записке говорилось об организации партийно-политической учебы для эмигрантов на местной базе. В СССР кроме 30 студентов-эмигрантов, обучающихся в высших учебных заведениях Москвы и Ленинграда, 5 чел. училось в заочной Высшей партшколе при ЦК ВКП(б), три человека – в Высшей школе профдвижения, 4 – в Московском вечернем университете марксизма-ленинизма. На 1952 г. планировалось обеспечить подготовку «партийно-политических работников для нужд югославской политической эмиграции». Речь шла о том, чтобы направить на учебу в партшколы новую группу «проверенных и активных политэмигрантов». Вероятно, партшколы, упоминаемые в документе, были обычными партийными учебными заведениями, входящими в структуру партийного образования ВКП(б) или компартий других стран советского блока.

В качестве серьезной задачи координационный центр планировал проведение учетно-кадровой работы во всех группах эмигрантов, поскольку их состав постоянно пополнялся новыми членами с не всегда ясным прошлым. Проведенная, например, в Румынии специальной комиссией проверка выявила в рядах политэмигрантов значительное число «скрытых агентов охранки Ранковича». В группе из 164 чел. таковых оказалось 65. Подобную проверку и чистку кадров координационный центр планировал провести в 1952 г. и в других странах «народной демократии». Судьба выявленных «агентов», как в Румынии, так и других странах, осталась неизвестной[151]151
  Там же. Л. 115–117.


[Закрыть].

Активность центра и его руководителей не ограничивалась правильным партийным «воспитанием» эмигрантов и распространением пропагандистской литературы в Югославии. В мае 1952 г. министр иностранных дел А. Я. Вышинский направил Сталину письмо с информацией от советского посла в Албании К. Д. Левычкина, которому Э. Ходжа сообщил о просьбе координационного центра и его руководителя Попиводы включить в состав албанской народной армии и органы МВД группу югославских политэмигрантов. Цель – обеспечить их военную и специальную оперативную подготовку в качестве руководящих кадров для организации борьбы с режимом Тито. Руководитель албанского государства ответил на эту просьбу отрицательно и предложил рассмотреть возможность создания в стране специальных курсов для военной подготовки «наиболее проверенных югославских эмигрантов». Обращение Ходжи за советом в Москву завершилось принятием постановления ЦК ВКП(б), которое повторяло предложение Ходжи слово в слово: «В Москве согласны с мнением Энвера Ходжи о нецелесообразности включения югославских эмигрантов в ряды албанской армии и органы МВД и о возможности организации в Албании специальных курсов для военной подготовки наиболее подготовленных югославских эмигрантов»[152]152
  РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1379. Л. 118–119.


[Закрыть].

Просьба руководства центра, адресованная Ходже, выглядит как некий самостоятельный шаг, не согласованный с ВПК ЦК ВКП(б), если не иметь в виду, что это ведомство Суслова полностью контролировало деятельность центра. В таком случае инициатива Попиводы должна была обсуждаться по крайней мере с основным куратором центра В. Г. Григорьяном и получить его одобрение. Не исключено, что Попивода, напомнив, что Белград отозвал своих военных специалистов из Албании еще в 1948 г., предложил именно таким образом произвести «восстановление» института югославских военных советников в албанской армии, но Ходжа сумел разгадать его замысел. Известно, что сербы к тому же почти всегда относились к албанцам как к объекту своей политики. С подобной просьбой Попивода не осмелился больше обратиться ни к одному из руководителей стран «народной демократии».

Во второй половине января 1952 г. в Бухаресте состоялось очередное совещание представителей югославской политэмиграции, которое призвало на этот раз уже всех югославских патриотов «объединяться в единый освободительный фронт народов Югославии». Политической платформой фронта, основанной на выводах последней резолюции Информбюро, должен был стать лозунг борьбы за мир, свободу и независимость Югославии от империалистов, за «ликвидацию фашистского режима Тито и установление народно-демократического строя в Югославии». Говорилось о последующем ее возвращении в демократический лагерь и «на путь дружбы и сотрудничества с Советским Союзом и странами народной демократии». Руководство политэмиграции, ожидая открытой поддержки Кремля, вновь подняло вопрос о создании «верной марксизму-ленинизму и принципам пролетарского интернационализма подлинной коммунистической партии», что было объявлено главным условием осуществления программы «единого фронта». Совещание в своей резолюции призвало всех югославских «патриотов» объединиться для решения этой основной задачи[153]153
  РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1379. Л. 122–125.


[Закрыть]. На фоне бравурных заявлений и резолюций актуализировался вопрос о ситуации в руководстве эмигрантским движением, где уже не первый год происходили трения, возникали разногласия при принятии основных решений.

Создать центр югославской эмиграции не означало добиться единства его руководства. Думать же о формировании компартии на основе московской группы в таких условиях было бы крайне опрометчиво. И это в Кремле хорошо понимали. Григорьян 7 июня 1952 г. был вынужден признать, что ВПК беспомощна в попытках уладить конфликт между главным редактором Попиводой и его заместителем Голубовичем, возникший годом раньше. Он констатировал, что обстановка в Центре и редакции продолжает оставаться нездоровой. ВПК планировала в «оперативном порядке» ввести в состав центра представителей эмиграции из Румынии, Венгрии и Болгарии и одного из советской группы. Собирались сменить и часть редколлегии. Заместителем хотели назначить инженера Рогановича, а в редколлегию ввести Бутуровича, который в этом году окончил Ленинградский политехнический институт. Планировалось укреплять и кадровый резерв, направив на учебу в Высшую партшколу при ЦК ВКП(б) трех эмигрантов, также окончивших советские высшие учебные заведения[154]154
  Там же. Л. 120.


[Закрыть].

Активность политэмиграции еще продолжалась весной 1953 г., уже после смерти Сталина и, видимо, при поддержке кремлевских структур, где еще не было принято решение о дальнейшей политике в отношении Югославии. Так, в конце апреля под председательством П. Попиводы состоялась конференция «Союза патриотов по освобождению народов Югославии от фашистского гнета клики Тито–Ранковича и империалистической неволи», на которой ставилась задача освобождения югославского народа от «титовского фашистского режима» и возвращения страны «в лагерь демократии и социализма»[155]155
  Кимура К. Четыре совещания югославской политэмиграции в СССР и странах «народной демократии» и их роль в антитовской кампании 1948–1954 гг. // Вместе в столетии конфликтов. Россия и Сербия в XX веке / Институт славяноведения РАН. М., 2016. С. 340–341.


[Закрыть]. Однако со второй половины 1953 г., с началом постепенной нормализации советско-югославских отношений интенсивность антиюгославской пропаганды заметно снизилась, а в сентябре–октябре 1954 г. в странах «народной демократии» прекратилось вещание эмигрантских радиостанций и выпуск газет, из продажи была изъята направленная против Югославии литература[156]156
  Митровиħ М., Селиниħ С. Jугословенска информбировска емиграциjа у источноевропским земљама, 1948–1964. // Токови историjе. 2009. N 1–2. С. 45.


[Закрыть]. В мае 1955 г., накануне визита Н. Хрущева в Белград, ЦК КПСС обратился к членам Коминформбюро с предложением об отмене второй резолюции этой организации, принятой в ноябре 1949 г.[157]157
  Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления: В 3 т. Т. 2: Постановления. 1954–1958. М., 2006. С. 89–90.


[Закрыть]

Кремлевский анализ ситуации в Югославии и деятельности «агентов клики Тито» в компартиях европейских стран. Отделы ЦК, ответственные за внешнеполитические связи ВКП(б), в начале 1949 г. констатировали значительное усиление пропагандистской активности Югославии, направленной против СССР и его союзников, что было понятно: югославы давали ответ на мощную антиюгославскую кампанию, проводимую Москвой. Л. С. Баранов, как это было принято в тот период в кремлевских информационных материалах по Югославии, отмечал в своей записке В. М. Молотову, что «разнузданная антисоветская пропаганда клики Тито преследует своей целью отвлечь внимание трудящихся Югославии от растущего сближения югославских руководителей с англо-американскими реакционными кругами». Если основной «заботой» московских пропагандистов было любыми путями навесить, как того требовали наверху, на «клику Тито» ярлык продавшихся Западу предателей дела социализма, то югославский агитпроп формулировал свои обвинения против Кремля не так грубо и глупо, а указывал на то, что борьба СССР против Югославии приобретает характер борьбы не только против построения социализма в ней, но и превращается в борьбу против дальнейшего развития социализма в мире и социалистического единства. Баранов подробно описывал обстановку в Белграде: югославское руководство избегает встреч с дипломатами из стран «народной демократии» и проводит в отношении них «откровенно враждебную политику», в то время как представители Запада встречают широкую и радушную поддержку и помощь со стороны официальных лиц. Он отмечал возобновление работы столичной американской библиотеки, «проникновение в Югославию американских кинофильмов». Характерно замечание кремлевского чиновника, который с негодованием указывал на «явно шпионскую деятельность англо-американских дипломатов» и отсутствие адекватной реакции югославов на этот факт: «…никто из них до сих пор не был выслан из страны». Не забыл он упомянуть с раздражением и «английского шпиона» В. Велебита, председателя Комитета по делам туризма и гостиниц, в функции которого входило обслуживание многочисленных западных гостей и делегаций.

Как правило, все кремлевские и МИДовские записки и прочие информационные материалы о состоянии экономики, настроениях населения в Югославии как будто писались под копирку. Всё в стране было плохо: снабжение отвратительное, в больших городах не хватает продуктов питания, зарплаты низкие, на селе кулак укрепляет свои позиции, рабочие на грани выживания и скоро начнут бастовать. Аппарат Ранковича усиливает репрессии в партии и среди населения. Выводы также всегда одни и те же: «Население всё больше понимает и осознает преступную политику клики Тито. Растет вера в Советский Союз». Местные информаторы сообщали в советское посольство о бурных аплодисментах, которыми публика встречала появление Сталина на экране во время киносеансов, в то время как на кинокадры с Тито аудитория реагировала прохладно. Крестьяне во многих местах называют Тито «белградским пашой» или говорят о «четырех панах», имея в виду его самого и ближайших помощников – Джиласа, Карделя, Ранковича[158]158
  РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1377. Л. 54–55.


[Закрыть]. Вследствие такой неточной, а чаще просто неверной и искаженной информации в Кремле могли возрастать лишенные оснований надежды на скорые перемены ситуации в Югославии и приниматься не всегда адекватные решения.

О проникновении «агентуры Тито» в компартии и демократические организации разных стран мира с целью их «разложения изнутри» подробно рассказывалось в записке Григорьяна Молотову в конце декабря 1950 г. Такое положение становилось возможным, как отмечалось в записке, в тех партиях, где не ведется «упорная и ежедневная борьба с врагами в своих рядах» и где проявляется «организационная и идеологическая слабость». Вот в такой обстановке «титовцам удается насаждать свою агентуру, вербовать себе сторонников в этих партиях и проводить подрывную работу»[159]159
  Там же. Л. 149.


[Закрыть]. Григорян отмечал, что наиболее активно эта «агентура» действует в компартиях и демократических организациях скандинавских стран, в том числе в обществах дружбы с Советским Союзом. Одним из объектов «происков титовцев» являются «группы славянских национальных меньшинств, проживающих как в странах народной демократии, так и в капиталистических странах». Он сравнивал работу этой «агентуры» с действиями многочисленных групп троцкистов в капиталистических странах, которые «в лице “титовцев” получили новых сообщников для борьбы против коммунистического движения и Советского Союза». Югославские «агенты», как отмечалось в записке, пытались объединить разрозненные троцкистские группы в Австрии, Италии, Испании, Норвегии и Германии и поставить их под свое руководство. Указывалось на особо активную поддержку «титовцев» со стороны британских лейбористов, регулярное посещение ими Югославии и подготовку вопроса о приеме «клики Тито и его партии в КОМИСКО» (орган, объединявший после войны социалистические и социал-демократические партии стран Западной Европы, в 1951 г. переименован в Социалистический интернационал). Не обошлось в записке и без дежурных, основанных на предположениях и надуманных констатациях фраз о том, что вся «подрывная, шпионско-диверсионная работа клики Тито развивается по указаниям и при прямой поддержке правящих кругов капиталистических государств». То же самое говорилось и о югославской дипломатической службе за рубежом[160]160
  РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1377. Л. 150.


[Закрыть].

В апреле 1952 г. Григорьян подготовил записку, в которой попытался проанализировать экономические и военно-политические связи «клики Тито» с США и Англией. Начиная с привычных клише вроде «фашистская клика Тито, перейдя в лагерь империалистов, стала форсировать укрепление экономических и военно-политических связей» с США, Англией и другими капиталистически странами, он отмечал с укором, что в 1949 г. Югославия уже имела торговые связи с 25 странами. Дальнейшее развитие отношений с Западом, в том числе и в военной области, Григорьян описывал как очень опасное, чреватое для страны потерей независимости. США в обмен на поставки вооружений потребовали от Белграда координации военных планов в регионе и установления тесного сотрудничества по типу того, которое существовало в НАТО. Известно, что югославское руководство действительно подвергалось в этот период серьезному давлению со стороны США, но в итоге сумело использовать это обстоятельство в интересах внешней политики Югославии, в частности для решения проблемы Триеста[161]161
  Подробнее см.: Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. Югославия, СССР и США в начальный период «холодной войны». 1945–1957 гг. М., 2002. О месте триестской проблемы в отношениях Югославии с СССР и западными державами на завершающем этапе Второй мировой войны и первые послевоенные годы см.: Milkič M. Trŝćanska kriza u vojno-političkim odnosima Jugoslavije sa velikim silama 1943–1947. Beograd, 2012. О военной помощи со стороны США см. также: Lakovič I. Zapadna vojna pomoć Jugoslaviji. 1951–1958. Podgorica, 2006; Животиħ А. Вашингтонска конференциjа 1951. Београд, 2015.


[Закрыть].

Вывод, которым Григорьян завершал свою записку, был ожидаемым для этого периода, когда по разным, до сих пор не подтвержденным сведениям Москва готовила с помощью своих сателлитов вторжение в Югославию. Кремлевский «эксперт» несколько раз подчеркивал, что экономика, внутренняя и внешняя политика и югославская армия находятся «под непосредственным контролем американцев и подчинены подготовке к новой войне».

С лета 1949 г. отношения между двумя странами вступают в стадию еще более жестких взаимных обвинений. Москва обвиняла югославскую сторону в нарушении прав и репрессиях против советских граждан, оказавшихся в Югославии в эмиграции после революции. Объявив после 1946 г. белоэмигрантов своими гражданами, советская сторона начала через дипломатические представительства СССР в ФНРЮ активно привлекать их к распространению коминформовских пропагандистских материалов, что, естественно, вызвало противодействие югославских властей[162]162
  Советско-югославские отношения. С. 414–415. Москва в ноте от 18 августа указала, что в нарушение демократических свобод эти граждане преследуются «фашистским» правительством Югославии за поддержку резолюции Информбюро (Там же. С. 430–432).


[Закрыть]. Белград в своих нотах объяснял, что эти лица являются гражданами ФНРЮ, так как они не ставили вопроса об отказе от гражданства, поэтому «упорное ходатайство о них посольства СССР представляет [собой] недопустимое вмешательство во внутренние дела ФНРЮ»[163]163
  Там же. С.419. В конце августа югославские власти решили выпустить на свободу значительную часть русских граждан и предоставить им возможность выехать за пределы страны (AJ. F. 507. CK SKJ. IID/111).


[Закрыть]. Член югославской делегации в ООН В. Дедиер, выступая на заседании третьего комитета на 4-й сессии ГА ООН, рассказал о конфликтной ситуации с русскими эмигрантами. В 1946 г. советская сторона прислала в Югославию большую репатриационную комиссию, вступавшую в контакт с русскими и разъяснявшую им совершенные в прошлом ошибки. После трех лет такой работы лишь три человека были репатриированы на родину, а все остальные, подписав заявление о своей лояльности СССР, получили советские паспорта и остались в Югославии (т. е. обрели двойное гражданство). На них, по утверждению Дедиера, советскими органами были возложены особые функции, три тысячи из них работали в гражданской администрации. Когда СССР начал кампанию против Югославии, советские граждане были распределены по группам, часть которых получила задание заниматься подрывной и даже преступной деятельностью[164]164
  Советско-югославские отношения. С. 473–474.


[Закрыть]. Вместе с тем положение русских в Югославии становилось всё тяжелее. Как отмечал в своем дневнике 8 ноября 1949 г. секретарь консульского отдела советского посольства в Белграде А. Ханин, который по роду службы ежедневно встречался с русскими, югославские власти со второй половины этого года стали производить массовые увольнения советских граждан с работы под предлогом сокращения штатов. Были и политические мотивы: отказ участвовать в собраниях, на которых клеветали на СССР, выход из рядов КПЮ, чтение советских газет, посещение Дома советской культуры, отказ от получения югославского гражданства и др. Секретарь отмечал, что положение этих людей, особенно тех, у кого были дети, становилось чрезвычайно тяжелым. Приводя список из тридцати человек, он указывал, что большинство граждан, получив увольнения, не обращаются в посольство, зная, что оно конкретной помощи в таких случаях оказать не в состоянии[165]165
  АВП РФ. Ф. 07. Оп. 22. П. 42. Д. 372. Л. 101–102.


[Закрыть]. Другой проблемой стала ситуация с русскими, которые были выпущены из югославских тюрем. Югославские власти в ответ на запросы русских, отвечали, что у них нет возражений против их выезда из страны, но что задержка происходит исключительно из-за нежелания советского правительства принять этих граждан[166]166
  Там же. Л. 103.


[Закрыть].

В конце мая 1949 г. в Венгрии был арестован Л. Райк по обвинению в шпионской деятельности, которое затем было дополнено обвинением в связях с «кликой Тито». Категорическому отрицанию Райком предъявляемых ему обвинений положил конец приезд в Будапешт генерала МГБ М. И. Белкина, который сумел переломить ход следствия, предъявив новую «доказательную базу», построенную на реальных рабочих встречах Райка с Тито и Ранковичем в разное время. Параллельно в Болгарии готовился процесс над Тр. Костовым, также связанный позднее с югославским «материалом» при помощи советника из МГБ генерала В. Чернова (Л. Л. Шварцмана). Полностью сфабрикованное дело Л. Райка завершилось смертным приговором 24 сентября, а уже 29 сентября А. А. Громыко вручил югославскому послу в Москве Л. Латиновичу ноту, в которой советское правительство заявляло о прекращении действия Договора о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве. Свое решение советская сторона обосновывала тем, что в ходе процесса над Райком «вскрылось, что югославское правительство уже длительное время ведет глубоко враждебную подрывную деятельность против Советского Союза», в том числе не только по собственной инициативе, но и по «прямым заданиям иностранных империалистических кругов»[167]167
  Советско-югославские отношения. С. 461–462.


[Закрыть].

Тито, озабоченный возникшей ситуацией, в телеграмме находящемуся в США на сессии ООН Карделю от 25 сентября оценивал процесс в Будапеште как неприятельский удар против Югославии и указывал на необходимость предпринять меры, чтобы дать отпор этому «самому большому обману русских». Он также сообщал, что лично передал венгерскому послу ноту с резким протестом против действий венгерских властей[168]168
  AJ. F. 507. CK SKJ, II D/23. L. 3.


[Закрыть]. В августе и сентябре в Политбюро ЦК КПЮ обсуждался вопрос о возможном выступлении югославской делегации в ООН с критикой советской политики по отношению к Югославии. Тито на заседании 30 августа указывал на преждевременность вынесения вопроса о конфликте на трибуну ООН[169]169
  Об этом Тито говорил и на заседании Политбюро 7 сентября, советуя подождать дальнейшего развития событий и уточнения позиции СССР, в отношении которого он рекомендовал разоблачать все его пропагандистские и иные провокации. Тито подчеркивал, что необходимо защищать Югославию, поскольку СССР, который придерживается принципов марксизма-ленинизма, «не имеет права на нас напасть» (AJ. F. 507. CK SKJ.III/43. L. 38).


[Закрыть]. Также, по его мнению, не следовало соглашаться на предложение «англо-американцев» получить от них оружие, так как «это не отвечает нашей линии опоры на передовые силы». Продолжая свое высказывание в традиционной большевистской стилистике, от которой ему вскоре пришлось отказаться, он подчеркнул, что «мы не можем допустить, чтобы империалисты использовали в своих интересах наш спор с СССР, но должны следовать своим революционным путем»[170]170
  AJ. F. 507. CK SKJ, III/42. L. 35.


[Закрыть]. Между тем давление с Востока, в том числе и военная угроза, вскоре заставили югославов принять некоторые меры мобилизационного характера, речь о которых шла на указанном заседании Политбюро. Тито говорил о необходимости создания фонда по закупкам из-за границы, эвакуации из Воеводины «зерна, машин и ряда других объектов», перемещении рабочей силы на ключевые участки в промышленности и о принятии мер в сфере обороны[171]171
  Ibid. L. 35–36.


[Закрыть]. На заседании Политбюро 7 сентября, касаясь вопроса укрепления обороны, Тито поставил вопрос о необходимости внесения изменений в 5-лет-ний план и о приоритетном финансировании вооруженных сил, критиковал ответственных лиц за неправильное размещение и организацию работы на отдельных стратегических объектах[172]172
  Ibid. III/43. L. 37. В связи с задержкой строительства магистрали Белград–Загреб из-за нехватки рабочей силы Тито предложил, очевидно, зная о советском опыте, использовать труд заключенных (Ibid. IID/114).


[Закрыть].

Британская дипломатия пыталась внести свою лепту в тревожные настроения югославского руководства. Как сообщал Кардель в телеграмме Тито, английский посол в Белграде Ч. Пик посетил в конце августа А. Беблера и передал ему конфиденциальную информацию о передвижении по румынской территории вдоль югославской границы в сторону Венгрии 17-й советской гвардейской дивизии, добавив, что речь, скорее всего, идет о войне нервов. Как передавал Пику британский посол в Москве, советская стратегия заключалась в том, чтобы оказывать мощное внешнее давление на внутренне ослабленный, по мнению Кремля, режим Тито, чтобы вызвать восстание, которое приведет к его смене. В случае такого развития событий, как считал посол в Москве, советские сателлиты окажут восставшим помощь оружием и, возможно, сами вмешаются во внутренний югославский конфликт[173]173
  Ibid. IID/112.


[Закрыть]. В. Мичунович в эти же дни сообщал Тито, что, по данным венгерских спецслужб, в районе Сегедина и Кечкемета заметно передвижение советских войск, там видели 140 танков и войска на автомашинах. «Венгры говорят о новой мировой войне», – передавал Мичунович[174]174
  Ibid. IID/169.


[Закрыть]. Пик сообщил Карделю в конце августа 1949 г. о секретной военно-политической встрече, начавшейся в Софии с участием Анны Паукер из Румынии, а также представителей советского, чехословацкого и албанского генералитета. Он указывал на увеличение числа советских войск в Южной Венгрии. В этой связи послы Великобритании и США в Белграде планировали сделать в ближайшие дни запрос югославскому правительству о его позиции. Кардель и Джилас, обеспокоенные развитием событий, обратились с предложением к Тито, который, вероятно, находился на отдыхе, срочно вернуться в Белград или Загреб[175]175
  Ibid. IID/115.


[Закрыть]. Через день, 28 августа, Кардель сообщал Тито о том, что информация о совещании в Софии действительно подтверждается: в болгарской столице находятся министр иностранных дел Румынии А. Паукер, заместитель председателя Совета Министров СССР К. Е. Ворошилов, министр иностранных дел СССР А. Я. Вышинский, премьер-министр Чехословакии А. Запотоцкий и ряд крупных военачальников. Кардель предполагал, что в эти дни может появиться сообщение о разрыве договорных отношений с Югославией, а возможно, и дипломатических. Допускал он и провокации, направленные на создание нервной атмосферы и волнений в Югославии. По мнению Карделя, следовало подумать о быстром ответе и контрмерах, возможно об обращении в СБ ООН. Он отмечал, что дипломатия западных стран в связи с этими событиями «постоянно атакует нас вопросами различного характера»[176]176
  Ibid. IID/116.


[Закрыть]. Архивы восточноевропейских стран не содержат документов о данном совещании в Софии, и можно только гадать о том, было ли это только «игрой нервов» или Москва действительно готова была к каким-то решительным шагам в отношении Югославии. Во всяком случае, решение о разрыве договорных отношений было принято Москвой только спустя месяц, а в течение октября аналогичные действия предприняли советские сателлиты. 25 октября Москва, ссылаясь на материалы процесса по делу Л. Райка, объявила персоной нон грата югославского посла в СССР К. Мразовича[177]177
  Советско-югославские отношения. С. 471.


[Закрыть]. В начале октября Ранкович сообщал Карделю о передвижениях войск сателлитов на восточной границе, военном психозе в Болгарии, перебежчиках оттуда, особой активности венгров в заброске шпионов и распространителей пропагандистской литературы в Югославию. Он указывал также на то, что в эти дни Венгрия выслала всех югославов из дипломатического представительства в Будапеште, кроме посла, бухгалтера и шофера. Так же поступили поляки, выславшие из страны пятерых югославов, и чехи, объявившие нежелательным пребывание четырех человек. Югославские власти принимали симметричные ответные меры[178]178
  AJ. F. 507. CK SKJ. IID/208.


[Закрыть]. Через несколько дней Ранкович отправил очередную телеграмму находящемуся в Нью-Йорке Карделю, в которой передавал указание Тито об осторожном лавировании в ООН, а также рассказывал о развитии ситуации в странах «народной демократии» после процесса по делу Райка. Он сообщал: в Албании усиливаются слухи о скором присоединении к ней Косово. Ходжа заявляет об этом на митингах. На закрытых партсобраниях в Венгрии, Болгарии и Румынии также говорят о скором «расчете» с Югославией и исправлении границ. В стороне стоит Чехословакия, сопротивляющаяся нажиму Москвы[179]179
  AJ. F. 507. CK SKJ. IID/209. L.1–2.


[Закрыть].

В конце сентября 1949 г. югославы под влиянием событий на своих границах и угроз в адрес страны решили приступить к активным действиям в стенах ООН, в первую очередь добиваться избрания Югославии в Совет Безопасности как временного члена. Так, уже во второй половине сентября на выборах председателя одного из комитетов ООН они проголосовали за кандидатуру филиппинца Ромула против чеха Клементиса, что вызвало волну комментариев в стенах этой международной организации. Тогда же югославская делегация, как сообщал Кардель в телеграмме Тито, предложила кандидатуру Югославии в СБ. В соответствии с принципом ротации в этом году на указанный пост предлагалась Чехословакия, за которую и должны были голосовать все делегации. Если американцы сразу не дали окончательного ответа, но в целом благосклонно отнеслись к этой югославской инициативе, то англичане обещали свою поддержку. Ряд малых стран и Генеральный секретарь ООН Т. Ли также обещали поддержать югославов. Кардель, комментируя первые отклики, полагал, что шансы быть избранными у югославов были достаточно велики, «если только американцы не захотят обострять отношения с русскими». Он отмечал в телеграмме, что в отношениях между югославской и восточноевропейскими делегациями возник «полный бойкот», и в то же время сообщил следующий интересный факт: представитель советской делегации, подойдя к послу ФНРЮ в США С. Косановичу и члену югославской делегации И. Вильфану, пожал им руки со словами: «Не бойтесь!»[180]180
  Ibid. IID/117.


[Закрыть] В те же дни Кардель и Джилас сообщили Тито, что во время ужина у Т. Ли, на который были приглашены Кардель и Вильфан, делегации Канады, Бельгии, Люксембурга и Пакистана заявили о своей поддержке югославов, подчеркнув, что к такому решению их дополнительно подтолкнула наполненная «глупостью и коммунистической пропагандой» речь Мануильского с нападками на Югославию. Т. Ли, попросив Карделя и Вильфана задержаться после ужина, сообщил им, что американцы и большинство других делегаций решили голосовать за Югославию. Греческая проблема, несмотря на поражение партизан, всё еще оставалась в двусторонних греко-югославских отношениях не во всем решенной, а кроме того, советская пропаганда распространяла информацию, согласно которой югославы хотели договориться с греками за счет албанцев, что могло толкнуть последних на решение своих проблем военным путем. Т. Ли, действуя в соответствии с инструкциями американцев, попытался выяснить все нюансы этого вопроса у югославов, которые заявили, что никаких проблем с греками уже не существует. Об ответе югославов было доложено ответственному сотруднику Госдепартамента Дж. Хикерсону, что говорило об особом значении «югославского вопроса». После этого американская сторона окончательно определила свою позицию – голосовать за кандидатуру Югославии. В беседе Хикерсона с Косановичем 27 сентября американский дипломат сообщил, что, приняв без каких-либо оговорок это решение, американская сторона надеется на конструктивную позицию ФНРЮ в стенах ООН, так как это было в случае с Грецией. Косанович подтвердил, что югославская помощь греческим партизанам прекращена, и югославская позиция по этой проблеме не будет в дальнейшем вызывать вопросов у США[181]181
  FRUS. 1949. Vol. II. P. 254.


[Закрыть]. Британский представитель в ООН А. Кадоган, который одним из первых дал югославам положительный ответ, на этот раз в беседе с А. Беблером заявил, что в случае поддержки ФНРЮ большинством делегаций англичане также дадут свое согласие[182]182
  AJ. F. 507. CK SKJ. IID/118. L. 1–2.


[Закрыть]. В этой обстановке реакция советской стороны была резкой: А. Я. Вышинский предупредил Д. Ачесона, что советское правительство будет рассматривать американскую поддержку югославской кандидатуры как сознательную провокацию[183]183
  Heuser B. Western «Containment» Policies in the Cold War: the Yugoslav Case, 1948–1953. London—N. Y., 1989. P. 111.


[Закрыть].