Текст книги "Ночной дождь"

«Я б страстно целовал тебя…»

 
Я б страстно целовал тебя,
Но весь укутанный пелёнками,
Наш сын, пустышку теребя,
Взирает чёрными глазёнками.
 
 
И я стыжусь за свой порыв —
Он в колыбельке знает многое.
Пока ещё он так ревнив,
Я алых губ твоих не трогаю.
 

Письма

 
О письма женщины нам милой!
От вас восторгам нет числа…
…Подчас на них гляжу я строго,
Но бросить в печку не могу…
 

Н.А. Некрасов

 
Твои письма – цветы полевые,
Твои слёзы – дождинок следы.
Годы, годы мои грозовые,
Сберегли вы меня от беды.
 
 
Глажу юности чуб непокорный.
На забор, что мешал нам, гляжу.
Белым мелом на дереве чёрном
Твоё имя опять вывожу.
 

Ты роза?

 
– Ты роза?
– Я роза!
– Я ветка в саду.
А хочешь, к ногам я твоим припаду?
Чтоб ты заалела в покое ночном,
Чтоб вспыхнула в сердце заблудшем моём?
 
 
– Ледник ты?
– Не знаю… Наверно, ледник.
А хочешь, чтоб солнцем к тебе я приник?
Чтоб холод придуманный твой растопил
И чащу из горного снега испил?
 
 
– Ты море?
– Я море! И это по мне!
– Я рыбою стану в твоей глубине!
И буду бесшумно всплывать за тобой,
Когда обратиться решишь ты в прибой!
 
 
А вдруг ты луна в поднебесье ночном?
Давай мы с тобою по тучам пойдём.
Я спутником стану, твоею звездой,
И будешь ты рядом всю жизнь молодой.
И темень рассеем с тобой навсегда,
Лишь только б услышать заветное: «Да!»
 

Тогда и говорю

 
Эй, сердце, что ты так взгрустнуло!
И что так скисло, не пойму!
Ведь ты меня не обмануло,
Не подарило никому.
 
 
Я думу думаю, а всё же
Я благодарен тем, кто был,
И ничего в душе дороже
Тех женщин чистых, что любил.
 
 
Я в пошлость циников не верю,
Любовью не был я богат,
И я любви открою двери,
Когда чуть слышно постучат.
 

«Я молчалив, когда ты рядом…»

 
Я молчалив, когда ты рядом,
А если вдалеке, пою
О том, что ты могла бы взглядом
И душу потрясти мою.
 
 
Хоть расставанья наши редки,
Я, как без солнца и луны,
Как птица на осенней ветке,
Одни и те же вижу сны.
 
 
Когда б я стал свирелью Нартов,
То онемел бы в тот же миг
Под пальцами, что пахнут мятой,
Все мысли бы твои постиг.
 

«…Свет, куда бежишь?..»

 
– Свет, куда бежишь?
– От мрака!
– Мрак, куда?
– Туда, где свет!
Как бездомная собака
Ходит мрак, а света нет.
 
 
– Буря, что ты снова рыщешь?
– Я врага ищу века.
– Лук, скажи, кого ты ищешь?
– Я ищу клеветника.
 
 
– Солнце, ты куда родное?
– В гости, в горы тороплюсь!
– Туча! Ты куда?
– От зноя!
На земле воды напьюсь.
 
 
– Птичка звонкая, далече?
– В лес, к родимому гнезду.
– Девушка, куда под вечер?
– Я к любимому иду!
 

«Зима говорила ребёнку…»

 
Зима говорила ребёнку:
– Я всех не стригу под гребёнку!
Но сущность людская одна,
И трогает всех седина.
 
 
И ранят заботы и беды,
И даже порою победы.
Но что назиданья ребёнку?
Послушал и тут же в сторонку.
 
 
К груди материнской приник.
И так к этой жизни привык.
Не помнил того разговора…
А зимы являются скоро.
 

Но навеки

 
Ты вернулась в родное село,
И тебя я нечаянно встретил.
Сколько лет беспроглядных прошло,
Сколько звёзд догорело на свете!
 
 
На лицо тебе осень легла,
Ты шагала, о чём-то страдая.
А какой ведь плясуньей была!
Молодая была, молодая!..
 
 
Твои дивные косы искал
И глаза твои тёмные-то же.
Взгляд влюблённый с тебя не спускал.
А твой голос мне сердце тревожил.
 
 
Чернобровую деву искал,
Свет звезды и луну, что над кручей.
Тосковал я один, тосковал
И себя, нелюбимого, мучил.
 
 
Ты вернулась в родное село,
И тебя я нечаянно встретил.
А тебя, как зимой замело…
И такое бывает на свете.
 

О, если бы

 
Завидую тебе, когда в дороге,
Когда на гордый профиль твой смотрю.
Хотя и рано подводить итоги,
Я всё-таки тебя благодарю!
 
 
Смеёшься ты, как девушка, лаская,
И светом осеняешь нам сердца.
В глубины неба души увлекая,
Ты их и очищаешь до конца.
 
 
В озёрах неба ты почти как рыба,
Резвишься безоглядно до утра.
Спасибо месяц ветреный, спасибо
За каждую пригоршню серебра!
 
 
Как уточка светящаяся, с неба
Слетаешь ты, к рассвету вышив ночь,
Я был бы счастлив, коль случилось мне бы,
Как и тебе, кому-нибудь помочь.
 
 
Но я боюсь, что не оставлю следа.
Любя людей, седею всё сильней.
Суметь бы мне добыть в пути победу
Для тех, кто мне дороже и родней.
 

Лето в горах

 
Водопады хлопают в ладоши,
Наковальни звонкие стучат.
Утро обещает быть хорошим,
Лишь его бы правильно начать.
 
 
Косари затягивают песни,
Достают свирели пастухи,
И родятся, воплощаясь в песни,
В слух произнесённые стихи.
 
 
Щебет птиц и дождь у водопада,
Две косули на вершинах гор.
Ничего другого мне не надо,
Только б их душевный разговор.
 

Нехотя ушёл

 
Постукивая тросточкой, согбенный,
Прошёл старик, проживший долгий век.
И нехотя, как будто бы сквозь стену
Прошёл и растворился человек.
 
 
С тех пор глаза свои не отрываю
От тех следов, затерянных во мгле,
И дума, неотступная такая,
Мне не даёт забыться на земле.
 
 
Я понял вдруг, что я кому-то нужен,
Могу помочь и счастье принести.
И я себя подбадриваю: «Ну, же!
Попробуй силу в вере обрести!»
 
 
И я встаю за слабых и увечных.
Но столько слёз живёт в душе моей!
Всё потому, что жизнь не долговечна
И в пояс надо б поклониться ей.
 
 
Прошёл старик, прошёл к воротам рая,
Три раза в те ворота постучал.
Затворник, те ворота открывая,
Приветно головою покачал.
 

Соловей

Коста Хетагурову

 
Весь мир – мой храм,
Любовь – моя святыня,
Вселенная – Отечество моё.
 

К.Л. Хетагуров

 
Какое лето доброе с утра,
Какая радость сердце озаряет!
И птица, неприметна и мудра,
Для всех живущих песни повторяет.
Какое лето доброе с утра!
 
 
Неспешно ветер опустился с гор,
Траве зелёной поправляет пряди.
Я слушаю деревьев разговор,
На кроны их таинственные глядя.
Неспешно ветер опустился с гор.
 
 
Уже трава на цыпочки встаёт,
И босиком в траве гуляет ветер.
И солнце озаряет небосвод,
И с высоты для всех живущих светит.
Уже трава на цыпочки встаёт
 
 
Роса, как жемчуг, сколько ни гляди,
Ликует в жизнь влюблённая природа.
И дальний путь печальный позади
У соловья из горного народа.
Роса, как жемчуг, сколько ни гляди.
 
 
Его свирель в родительском краю,
А песни вдаль летят по белу свету.
Я слышу их и внукам их пою
И ничего для них дороже нету.
Его свирель в родительском краю.
 

Завещание

 
Послушай, ласточка, ты полетишь на юг,
Споёшь там песни о далёком крае.
И встретит мать моя, тебя, мой друг,
Родная мать, совсем уже седая.
 
 
Она всё вспоминает обо мне,
И, вспоминая, постоянно плачет.
Ты ей скажи, что в дальней стороне
Я жив-здоров, не может быть иначе.
 
 
Послушай, ласточка, ты полетишь на юг,
Где девушка моя живёт в печали.
Ты отыщи её среди подруг
И поцелуй любимую вначале.
 
 
Но правды всей ты ей не говори,
Её и так преследуют печали.
Напомни лишь как с нею до зари
У водопада новый день встречали.
 
 
Но братьям ты, пожалуйста, не лги!
Скажи им правду, это очень важно,
Что вспоминают обо мне враги,
Как в бой последний я шагнул отважно.
 
 
Какое слово страшное – война!
И я с неё уйти уже не смею.
Ну, а когда цена войне страна,
Я даже мёртвый буду вместе с нею.
 
 
Пусть в честь Победы приведут быков,
Устроят пир, и винные кувшины,
Которым скоро будет сто веков,
Пусть осушают за помин мужчины.
 
 
Снимите траур, я ещё живой,
Я вместе с вами праздную Победу.
И в каждом доме я сегодня свой,
Но в дом родной никак я не доеду.
 

У могилы боевого товарища

 
Угас и он, как витязь благородный,
Не кинув бой неравный до конца.
 

К.Л.Хетагуров

 
Встаёт рассвет… На лилиях роса,
Прекрасным розам дарит небо слёзы.
Как редко здесь услышишь голоса!
Здесь люди молча опускают розы.
 
 
И солнце тут восходит не спеша,
Расчёсывает волосы на скалах.
Как та, о ком ещё грустит душа,
Которая женою мне не стала.
 
 
На самой круче голосит олень.
Какое-то здесь проклятое место!
Скажи, охотник, убивать не лень?
А смог бы ты убить свою невесту?!
 
 
…Глухая песня керченской воды
Звучит надрывно, будто бы фандыры.
И соловей горюет у звезды,
Где рядом спят бойцы и командиры.
 
 
Угрюмый дуб с обилием листвы,
Он помнит бой и то, как пуля пела.
Стоит, не поднимая головы,
Над тем, чьё сердце здесь окаменело.
 
 
И этот дуб на всей земле один,
Нет никого вокруг ему роднее,
Чем павший за Отчизну осетин,
И дуб теперь навеки связан с нею.
 
 
Не говорите матери о том,
Что нет его и сына ждать не надо.
И я смолчу, что он в краю чужом —
За скромною железною оградой.
 
 
Я смерть его скрываю от села,
А мать беду уставшим сердцем чует,
Но ждёт его, глядит из-за угла,
И сердце ожиданием врачует.
 
 
Друзья мои! Пред вами не солгу,
Не говорите матери об этом:
На керченском горячем берегу
Я отыскал его могилу летом.
 
 
Там место есть, поросшее травой,
А рядом с ним сплошные камни, камни…
И дуб стоит угрюмый, вековой,
С бессильными отцовскими руками.
 

Молодость

Моему сыну Чермену

 
Ну, как же тебя назвать?!
Ну, что же ты есть такое?
Ты песни, что пела мать,
Лишая меня покоя.
Ты вечно живой росток,
На ветке в саду листок…
Хоть слово скажи какое…
Ну, как же тебя назвать?!
Ну, что ж ты есть такое?!
Я буду твой сон ласкать
И гладить тебя рукою.
Улыбку твою ловить,
И с этой улыбкой жить,
И радость свою не скрою.
Ну, как же тебя назвать?!
Ну, что же ты есть такое?
Ты солнце? Заря? И, знать,
Теплынь под моей рукою.
У матери в сердце свет,
Которого ярче нет.
Ты счастье её земное!
Ну, как же тебя назвать?!
Ну, что же ты есть такое?
Ты ласточка, чтоб летать
В имение родовое.
Ягнёнком, что хочет пить,
И вечно в народе жить,
220
И с радостью, и с тоскою.
Ну, как же тебя назвать?!
Ну, что же ты есть такое?
Стеклом, что нельзя ронять,
И радугой над рекою.
Всем тем, что люблю до слёз,
Чем сам эти годы рос,
И что в этом мире стою?
…Ребёнок идёт к реке,
Грибы беззаботно ищет.
Ягнята невдалеке,
Тучнеют от вкусной пищи.
Ребёнок неукротим.
На это я не пеняю.
Бегу и бегу за ним
И молодость вспоминаю.
 

Граница

 
Остановился скорый поезд.
Застыл. Дороги дальше нет.
За окнами, в траве, что в пояс,
Свои глаза продрал рассвет.
 
 
И сразу как-то неуютно,
И к сердцу подступает боль.
Сосед, волнуясь, поминутно
Свой первый вспоминает бой.
 
 
Остановился скорый поезд
И замер, будто бы не свой.
И я заглядываю в повесть
О жизни нашей фронтовой.
 
 
Вновь соловьи поют над Бугом,
Сплошь в обелисках Керчь и Брест.
История идёт по кругу,
Как поезд, встав у этих мест.
 
 
И если только не хранится
Уже потомками она,
Заглядывает им же в лица
В мундире новеньком она.
 
 
Не спят штабы, снуют разведки,
В садах вишнёвая пурга.
И наши предки, наши предки
Идут с кинжалом на врага.
 
 
Как далеко всё это, Боже!
Как будто это всё моё!
И вновь заходит мне под кожу
В степи монгольское копьё.
 
 
И точно бьёт под сердце шмассер
Среди украинских полей…
Запечатлей всё это, мастер!
Для всех живых запечатлей!
 
 
Пусть в нашей памяти хранится
И доблесть предков, и судьба.
А начинается граница
У пограничного столба.
 
 
Её хранят прилежно персы,
Оберегают турок, финн.
Граница! От куста до леса,
От гор Кавказских до равнин.
 
 
Играть здесь в игры не пристало.
Не тронь границу, ведь она
Показывать не перестала,
Какая за спиной страна.
 

К тебе, родственнице моей

 
Лучше бы всю жизнь прожил несчастным,
В горести провёл свои года,
Но тогда с лицом твоим прекрасным
Я не повстречался б никогда.
 
 
Может быть, я встретил бы другую,
И себя от близких не таил,
А любовь другую, дорогую,
За семью дверями не хранил.
 
 
Ты же оказалась мне роднёю!
Ничего на свете нет страшней —
Обходить в печали стороною
Ту, кто всех и краше, и нежней.
 
 
А вокруг одни глаза и уши.
Как не сбиться с верного пути,
Как бы мне обычай не нарушить,
Как бы мне черту не перейти?
 
 
Но живу за рамками приличий,
Петь хочу, как вешний соловей,
Чтоб позволил дедовский обычай
С родственницей встретиться своей.
 
 
Шелест трав и звонкий гомон птичий.
Сколько счастья в нашей стороне!
Что ж со мною сделал ты обычай,
Если сердца больше нет во мне?!
 

Горы

 
Глаза мне горы вновь таращат вслед,
Как вол уставший, пялятся без спроса.
А башням в скалах ныне сотни лет,
Но кладке их и славе нет износа.
 
 
А башни многим преграждали путь,
Под тяжестью держались многотонной
Напастей пришлых и залётных пуль,
Но не издали жалобы и стона.
 
 
Вон водопады смотрят свысока,
Как будто из котлов бездонных льются.
Из этих струй и речи земляка
И сказочные тосты создаются.
 
 
Ну, что они поют в рассветный час,
Куда они в своём безумном беге?
И клёкот в них орлиный, и не раз,
Как и фандыр, грустят о горном снеге?
 
 
… Легла на сердце лютая зима.
Как поседели души от мороза!
Но юноша, влюблённый без ума,
Горянку будет воспевать как розу!
 
 
Скажи, Чермен, какое молоко
Дарила мать, тебя, мальца, лелея,
Чтоб мог ты подниматься высоко,
Но оставаться в мыслях рядом с нею?
 
 
Здесь, что ни парень встречный, то Батрадз,
Их свет Отчизны озарил любовью,
Но за неё родители не раз
Сполна платили счастьем или кровью.
 
 
…Глаза мне горы вновь таращат вслед,
Как вол уставший, пялятся без спроса,
А башням в скалах ныне сотни лет,
Но кладке их и славе нет износа.
 

Дом отца

 
Не унесёт меня отсюда горе,
Любовь меня от гор не оторвёт.
И что мне буря, если вечно горец,
Где вырос, там до смерти и живёт.
 
 
Не уподоблюсь перелётным птицам,
Тепла искать не буду на земле,
А если что-то чёрное случиться,
Найду покой в родительском тепле.
 
 
Наш старый дом с холма глядит устало.
Шинель и сабля… Всё, как и при мне.
Кинжал, ружьё из вечного металла
Всегда покой даруют в тишине.
 
 
Одни отцы оставят детям деньги,
Другим подарят воронёный «ГАЗ».
Ах, дети, дети, радостные дети,
Ну, как же мне безрадостно за вас.
 
 
Мне до сих пор подлец в горах, что кровник,
А зло – мой враг, я совестью пленён.
Я водопад, я птица и не ровня
Всем тем, кто в край родимый не влюблён.
 
 
Всем, кто не слышит мельничного вздоха,
Не видит в кузне светлого огня…
Какая же великая эпоха
Прошла с набатным гулом сквозь меня!
 
 
Явилась осень – всё в моей кладовой,
В моём загоне – тучные стада.
И ожил дом забытый мой по новой,
И он забыт не будет никогда.
 
 
Вот мой аул и боевые башни,
Журчит в ущелье и блестит река,
Поёт она о прошлом, о вчерашнем,
Хранит свои сказания века.
 
 
Отцовский дом! Суров ты в дни тревоги.
Отсюда шли мужчины на войну
И саблю оставляли на пороге,
Чтоб сохраняла в доме тишину.
 
 
Не унесёт меня отсюда горе,
Любовь меня от гор не оторвёт,
И что мне буря, если вечно горец,
Где вырос, там до старости живёт.
 

Письмо в родной аул

 
Приеду в гости я в июле
И поселюсь в родном ауле.
Поляна станет спальней мне
В полынной сонной тишине.
Вокруг фруктовые сады
И звонкий голосок воды —
И родника, и ручейка,
Где спят в обнимку облака.
Где солнце на заре встаёт,
И роза всласть ему поёт.
Здесь, в изголовье у степи,
В платке звездастом небо спит.
Приеду в гости я в июле
И поселюсь в родном ауле.
Когда-то здесь, в рассвете сил,
Отец мой молча проходил.
Шагал, глотал целебный воздух,
И расточал судьбу, как звёзды.
Его могила с косогора
Глядит сейчас немым укором.
На белый сад, на белый сад,
Цветущий сотый год подряд.
Я поселюсь в родном ауле,
Где жизнь мне некогда вдохнули.
Ах, сколько молодых отсюда
Ушли навек, не встретив чуда.
Не досказав заветных слов,
И сделав из любимых вдов.
Темны надгробья, но они
Как поминальные огни.
Вот здесь и поселюсь у входа
На страже своего народа.
И первый гостя буду чтить
Того, кто к нам придёт пожить.
Не пропущу в родной аул
Того, кто друга обманул.
Шлагбаум опущу пред ним,
Чтоб не пришёл к моим родным.
Здесь в каждом доме (и не зря),
Встаёт румяная заря.
Здесь душу лечит каждый куст,
Как слово, что слетает с уст.
Надежды вновь не обманули —
Я поселюсь в родном ауле.
И если где-то спозаранку
С кувшином встречу я горянку,
Она соседкой будет мне,
Красна, как утро в тишине.
А чью-то повстречаю мать,
Своею буду называть.
Тепло аула мне в разлуке
Незримо согревает руки.
Как мне желанны и близки
И мой аул, и земляки!
Как мог я жить без них досель,
Моя родная колыбель?!
Здесь в такт стучали мне сердца
Любимых дедов и отца.
Здесь их могилы столько лет
Живущим источают свет.
Приеду в гости я в июле
И поселюсь в родном ауле…
Нигде на свете я не мог,
Как здесь, не чувствовать дорог.
Не знал усталости я здесь,
А значит, что я местный весь.
Не горек сладкий мёд чужой,
Но чёрный хлеб он всюду свой.
 

«Рассветает… Звёзды меркнут…»

 
Рассветает… Звёзды меркнут.
Очи смежила луна.
И подснежник точной меркой
Выпил капли ото сна.
 
 
Двор свой подметает дворник,
Пухнут почки от тепла.
И глотая воздух горный,
В мой аул весна пришла.
 
 
И зевает, и зевает…
Но кричит о чём-то вслух,
Снова голос надрывает
Переживший кур петух.
 
 
Появившись из-за моря,
Ласточка с пчелой поёт.
Не бывает в мире горя,
Если мирно сад поёт.
 
 
А в глубокое ущелье
Спрыгнул белый водопад.
– У кого просить прощенья?
– Да проси у всех подряд!
 
 
Это в жизни пригодится.
И просить ведь есть за что.
Водопад летит, как птица,
Распахнув своё пальто.
 
 
Я тихонько подпеваю,
Да и буду подпевать.
Я добра не забываю
И не смею забывать.
 
 
Вьётся песня над погостом,
И печальна, и вольна,
И великий голос Коста
Понесла ко мне она.
 
 
В нём теченье речки горной,
Сказка наших предков есть,
И характер непокорный,
И достоинство, и честь.
 
 
Профиль гор белобородых —
Профиль вечных стариков.
Каждый камень – дань народу,
Для потомков, для веков.
 
 
Сердце гор от битв устало,
И ему не до войны,
В нём железного металла
Чудеса погребены.
 
 
И живут своею верой
Все тринадцать, спят у скал
Возле кладбища Згудери,
Возле города Цхинвал.[24]24
  В 1920-м году у кладбища Згудери возле города Цхинвал грузинскими меньшевиками были зверски расстреляны 13 осетинских коммунаров.


[Закрыть]
 
 
И они встают ночами
На охрану этих мест,
И бессонными очами
Озирают всё окрест.
 
 
И ущелья им и выси,
Таинства свои открыв,
Слушает беззвучно Хциси
Вновь айдаровский призыв.
 
 
Лишь орёл летит над Ресом,
Над горами держит путь,
Над рекой, над синим лесом,
Чтоб душою отдохнуть.
 
 
Там, где в скалы бьётся Терек,
Где огонь горит вдали,
Где в Хазби, в победу веря,
Клялся именем земли.
 
 
Там, где песня о Чермене
Долетает сквозь века,
Нету мысли об измене
В нежном сердце земляка.
 
 
Я готов ту песню слушать,
Ведь судьба Отчизны в ней.
Постоянно чью-то душу
Заслоняю я своей.
 

Счастье, где ты, явись!
(Монолог матери)

Моя мать Настя неожиданно ослепла и часто от тяжёлого переживания говорит: «Единственная струя света равноценна всей человеческой жизни».

 
– Счастье, где ты, явись!
Это ж элементарно!
Дай глазам моим жизнь!
Буду век благодарна!
 
 
Я за бурей во след
Отправляюсь нежданно.
Где он, солнечный свет,
Где он, самый желанный?!
 
 
Столько лет на земле
Проживала беспечно.
Неужели во мгле
Находиться мне вечно?
 
 
Этот солнечный луч
Не вернёт мои очи.
Мне в глаза с горных круч
Только вечные ночи.
 
 
Вместо друга опять
Появляется недруг,
Его голос под стать
Ледниковому ветру.
 
 
И гуляет вокруг
Много праздного люда,
И улыбки подруг
В их глаза отовсюду.
 
 
Спой мне, спой, соловей,
Загляни в мою душу.
Средь зелёных ветвей
Ты умеешь и слушать.
 
 
Ты и видеть мастак,
Видел всякие души.
Что-то будет не так,
Если солнце потушат.
 
 
Жизнь почти удалась,
Я согрелась в покое,
Но зима ворвалась,
Натворила такое!
 
 
Я иду к роднику,
Чёрен он, словно кровник.
Наклоняюсь к цветку,
Утыкаюсь в терновник.
 
 
Счастье я обрела,
Только счастье с горчинкой,
А какою была
В этом счастье начинка?!.
 
 
Как поют петухи!
Я их песни любила,
Тьму родных и стихи
Занавеской прикрыла.
 
 
Я за бурей вослед
Отправляюсь нежданно.
Где он, солнечный свет,
Где он, самый желанный?!
 
 
Я по свету хожу,
К небу руки вздымаю,
Солнца не нахожу,
Тьму за свет принимаю.
 
 
Счастье, где ты, явись!
Это ж элементарно!
Дай глазам моим жизнь!
Буду век благодарна!
 

8-е Марта

 
Как песни Нартского фандыра,
Я радость мамину ловлю,
Желаю счастья ей и мира,
И говорю ей, что люблю!
 
 
Я ей тайком за школьной партой
Писал стихи и нёс домой.
Я, как цветы, к 8-му Марта
Ей подарил подснежник свой.
 
 
Искал слова к стихам упрямо,
И вечный баловень семьи,
Я не слова, а сердце, мама,
Вдыхал в творения свои.
 
 
Что хочешь, мама, делай с ними,
Хоть в них прощения прошу,
Я в них твоё святое имя
С почтеньем вслух произношу…
 
 
Я в колыбели. Слышу звуки,
Что в сердце перейдут моё,
И мамы ласковые руки,
И голос сладостный её.
 
 
Она, ко мне склоняясь часто,
Дарует всю свою теплынь.
В глазах её волшебных счастье
И неба сказочная синь.
 
 
Как далеко всё это ныне,
Но я расту, живут во мне
И запах вековой полыни,
И свет закатный на окне.
 
 
…Как далеко всё и как близко!
Горит, мерцая, фитилёк,
Облизывает кошка миску,
В окно стучится мотылёк.
 
 
И ты с усталыми очами,
Уплыв сейчас за сто морей,
Сидишь бессонными ночами
Над колыбелькою моей.
 
 
Тебе сегодня это снится:
Опять мерцает фитилёк,
И сердцу твоему не спится,
Покуда не уснул сынок.
 
 
О, как долги такие ночи,
Когда без отдыха и сна,
В твои заглядывает очи
С небес сошедшая луна!
 
 
А ты проворно, по привычке,
Для не рождённых сыновей,
Всё вяжешь, вяжешь рукавички
С печалью светлою своей…
 
 
8-е Марта в мире снова,
И я опять к тебе несу,
Но не подснежники, а слово,
Собрав в нём всю твою красу.
 
 
8-е Марта! Солнце дарит
Прохожим женщинам лучи,
И водопад сейчас в ударе,
Им что-то нежное кричит.
 
 
…Как песни Нартского фандыра,
Я радость мамину ловлю,
Желаю счастья ей и мира,
И говорю ей, что люблю!
 

Элегия

 
Все радости и все мечты
Я положил в твой гроб дубовый.
И знаю, в трудный час и ты
Меня, отец, поддержишь словом.
 
 
…Являлась тьма со всех сторон,
Но добывали свет природе
Цари Рамзес, Тутанхамон
И потому живут в народе.
 
 
Но что ты там ни говори,
А зачастую были строги.
Цари, они и есть цари,
И были подданным как боги.
 
 
И были мудрыми у них
Великолепные богини,
И сохранили облик их
В чеканке золотой поныне.
 
 
Обманчив недоступный вид,
Воздвигнутых почти руками,
До неба вставших пирамид,
Неразрушимых словно камень.
 
 
Точили их дожди и зной,
Живущие поодаль страны.
Стоят они передо мной
И пересчитывают раны.
 
 
… Горят лучины на гробу,
Горят последние минуты.
Кому доверишь ты судьбу
И душу передашь кому ты?
 
 
Как юбилейные цветы,
Мерцают скорбные лучины.
Твои последние мечты
Несут печальные мужчины.
 
 
Лучины к гробу твоему
Крепил старик белобородый.
Обычай повелел ему
Крепить их от лица народа…
 
 
Печально колокол вздохнул
И разрыдался, как ребёнок,
А, кажется, на всю страну
Разносит боль свою спросонок.
 
 
До кладбища ещё чуть-чуть,
Но непонятно мне и дико,
Как, совершив последний путь,
Склонила голову гвоздика?!
 
 
Народ твердит твои слова,
Ты щедро их ему оставил.
Святой? Пророк? Молчит трава,
Которую косил и славил.
 
 
А белый голубь облака,
Как коршун птиц несметных гонит.
Твоя тяжёлая рука
Сейчас в гробу дубовом тонет.
 
 
Лицо твоё последний раз,
Как солнце, разгоняет тучи.
И ты мне кажешься сейчас
Былинным витязем могучим.
 
 
…Судьба всегда своё возьмёт
И всех оценит по заслугам.
Я беззащитен и глазаст,
Шагаю придорожным лугом.
 
 
Уже последняя свеча
Неумолимо тает, тает.
Тепло отцовского плеча
Никак меня не отпускает.
 
 
И боль, и радости в гробу,
Бессилие моё и силу,
А впрочем, и мою судьбу
Несут теперь в его могилу.