Текст книги "Ночной дождь"

«Глядит с родимого порога»

 

I

Глядит с родимого порога
За мной рассеянно весна.
Я юношей ушёл в дорогу,
Но привела назад она.
 
 
Не я один ушёл отсюда,
С обидой многие ушли
Искать любовь свою и чудо
От мест родительских вдали.
 
 
Придут на родину не скоро,
Забравшись в городской уют,
Храня приличье, через горы
Они мне руку подают.
 
 
О, горе, сёстры вам, и братья,
Молюсь, чтоб всё сбылось у вас,
Чтоб заключить вас всех в объятья
Я мог в благословенный час.
 
 
Мы расставаньем долгим сыты,
Я знаю, вам не ведом страх.
Вернитесь в дом родной, джигиты,
И хлеб растите на полях.
 
 
У вас всегда кинжалы остры,
У вас рука других живей…
Вернитесь в дом родимый, сёстры,
Растите храбрых сыновей.
 
 
Пусть дома вам легко поётся,
Пусть здесь вам встретится жена.
Вернитесь в дом родной, как солнце,
Вернитесь, братья, как весна.
 
 
Вернётесь, укорять не стану,
Ведь предки, встав под алый стяг,
Ходили вдаль из Бургустана
И брали сумрачный рейхстаг.
 
 
Я это так, я это к слову…
Чего заладил, я да я?!
Вернитесь в дом родимый снова
Седого Губа сыновья.
 
 
Я верю, ждать осталось мало,
А я намерен долго ждать,
Когда наполнит вам бокалы
Солёными слезами мать.
 

 

Ii

Наш дом мне: «Здравствуй!» – не сказал,
Как поседел я, не заметил,
А были у него глаза,
Наверно, лучшими на свете.
 
 
В него врезалась и не раз
И постоянно буря била.
И время самых зорких глаз
Родимый дом навек лишило.
 
 
Тут мама, прямо на лугу,
Корову стельную доила.
Я и припомнить не могу,
В каком году такое было!
 
 
Отец точил свою косу
И на лугу встречая зори,
Сбивал холодную росу
И с ним в косьбе никто не спорил.
 
 
Вот стены дома моего,
В нём жили и луна, и солнце.
По сути, нет уже его
И сердце, кажется, не бьётся.
 
 
О, как изменчив этот мир!
Почти как женщина и лира.
Хочу собрать себе фандыр
Из щепок бывшего фандыра.
 
 
Луна застыла надо мной,
А я люблю такую лунность.
Как телевизор, в час ночной,
Мне небо возвращает юность.
 
 
…Шаги считаю прошлых лет,
В стихах всё новые сюжеты.
Но если слёз в них жгучих нет,
То и стихов, пожалуй, нету.
 

Не говори, мама

 
Не говори, что нет отца у нас,
Что в доме нашем пасмурно и стыло,
Что он дрова не привезёт сейчас,
Чтобы зимою печка не грустила.
 
 
Не говори, что нет отца у нас…
Кому пасти корову над аулом,
Кому вести телёнка в ранний час
 
 
На тот лужок, где росы сводят скулы?
Не говори, что нет отца у нас…
Кто скосит сено, чтобы скот был сытым,
Кто кость теперь собаке нашей даст
 
 
И злости ей придаст и аппетита?
Не говори, что нет отца у нас,
Что в доме нашем пасмурно и стыло…
Зима в душе, и свет ушёл из глаз,
 
 
И слёзы ты до капли осушила!
Не говори, что нет отца у нас,
Что нету горю твоему предела,
Что он огонь развёл последний раз
 
 
И что опять для нас он это сделал.
Не говори, что нет отца у нас,
Что не войдёт, не скажет: «Лежебоки!»,
Что чёртики весёлые из глаз
 
 
Запрыгают и встанут, руки в боки.
Не привезёт орехов и конфет,
И за столом хозяином не сядет,
И тост заздравный он не скажет, нет,
 
 
И не прижмёт тебя и не погладит.
Что он, устав от дел и от разлук,
Свои на плечи не опустит руки.
А как ты ждал его тяжёлых рук,
 
 
Когда в наш дом входили эти руки!
Не говори, что нет отца у нас,
Что рук его шершавых больше нету.
Они на войнах были столько раз
 
 
И свет несли другим по белу свету.
…Ах, руки, руки моего отца,
Они вот-вот заглянут из-за двери…
Пока стучат у нас с тобой сердца,
Живёт отец и в смерть его не верю!
 

Я вернулся к тебе, мой аул

 
Я вернулся и жму твою руку!
Били ветры и била гроза,
Но сияли сквозь дым и разлуку
Мне твои неземные глаза.
 
 
Твоя грудь и усталые плечи,
И опущенный в ножны кинжал,
Вспоминал я от дома далече,
Словно женщину, их обожал.
 
 
Я встаю пред тобой на колени,
Я вернулся, вернулся домой,
Я тобой зачарованный пленник,
Милый мой, милый мой, милый мой!
 
 
Я гляжу, как расцвёл без меня ты,
Как амбары, кувшины полны!
И все думы твои мне понятны,
И все самые светлые сны.
 
 
Я прощенья прошу за седины,
За печаль и морщины твои.
Ты прости меня, блудного сына,
Если можешь, то зла не таи.
 
 
Я вернулся, чтоб в поле пшеницу
Жать, отары водою поить.
Мне поныне лицо твоё снится.
Как же мог без него я прожить?!
 
 
Я вернулся! Вернулся! И снова
Позабыть все обиды молю.
Вот рука тебе, вот тебе слово,
Что с тобою судьбу разделю!
 
 
Ты трудяга, и ты же опора
Для моей необъятной страны,
Самый крошечный сказочный город,
Но которому нету цены.
 
 
Ты мужчина, целующий пашню,
Открывающий земли варяг,
И тебе, хлеборобу, неважно,
Что ладони твои в волдырях.
 
 
Твой кинжал не согнулся от крови,
Помнит сталь его грозный Зивлет.
Я к тебе со своею любовью
Возвратился, пройдя белый свет.
 
 
Ты отнюдь не гора из гранита,
И не горный строительный клён,
Ты мужчина, сраженьями битый,
Человек, в ком десятки имён.
 
 
Мы с тобой продолжаем беседу,
Неоконченный наш разговор.
Ни за что, никуда не уеду
От своих повелителей – гор.
 
 
Это ты косишь сочные травы,
Это ты благородный пастух,
Это ты, сохраняющий траур,
И старейшина, плачущий вслух.
 
 
И в годину воинственных оргий,
Когда трудно Отчизне твоей,
Шлёшь на битву, где первым – Георгий,
Самых младших своих сыновей.
 
 
Я вернулся, вернулся… Как брата
Обнимаю тебя, мой аул.
Как меня обнимал ты когда-то,
Сев у люльки бессонно на стул.
 
 
Ты такие рассказывал сказки,
Песни пел сладострастные мне,
И вливаешь волшебные краски
В моё детское сердце во сне.
 
 
Ты, как мать, что стоит на дороге
В необъятной печали своей,
В неизбывной и вечной тревоге,
Провожая своих сыновей.
 
 
А потом уже ждёт возвращенья
И готовит бокалы с вином.
Я вернулся! И, кроме прощенья,
Я тебя не прошу ни о чём.
 
 
Я вернулся! От радости плачу!
Головой поседевшею – в грудь.
Ничего для тебя я не значу,
Но пытаюсь, хоть взглядом, вернуть.
 

Чего только не бывает

 

I

Перед дождём то молния, то гром,
На миг в свету то горы, то ущелья,
Цветок с испугу не цветёт потом
И избегает всякого общенья.
 
 
Душа желает радости земной,
Но горе постоянно ей мешает,
И памятники вновь передо мной
Обугленное сердце размещает…
 
 
Когда дожди приходят по горам,
От шума их и сердце словно птица.
А друг уходит, оставляет нам
Своей души сияющей частицу.
 
 
Луна плывёт почти над головой
И рады ей сегодня Маг с Джермугом.
Но ты в печали, друг давнишний твой,
Как оказалось, не был лучшим другом.
 
 
Весна придёт, но не любой ценой,
А подлость друга – это только случай,
И он всегда останется со мной,
И я уверен, станет даже лучше.
 
 
Пусть паутина не затянет дом,
Ведь паутина – чёрная примета,
Будь проклята свирель, что за холмом,
Когда в ней нет ни радости, ни света.
 
 
Я сорок лет живу в родном краю,
Зима всё ближе и грозит бедою.
Я воспеваю родину свою
И стать хочу для родины звездою.
 

 

Ii

Луна плывёт почти над головой
И рады ей сегодня Маг с Джермугом.
Осетия! Я верный голос твой,
Добра тебе желаю, словно другу.
 
 
Я сорок лет живу в родном краю,
Они парят, что голуби над крышей,
На холмах и в долинах я стою,
Как пограничник, каждый шорох слышу.
 
 
Хоть от дорог болит моё нутро,
Не знаю ни покоя я, ни лени.
От страха я не выроню перо,
Не встану перед смертью на колени.
 
 
Я в час беды не спрячусь за других,
Не буду лёжа созерцать, как пламя
Возьмёт за грудь сородичей моих
Короткими, но цепкими руками.
 
 
И если я не вытащу кинжал,
И появлюсь на праздничной пирушке,
То, значит, я всю жизнь и пролежал,
Как инвалид рожденья, на подушке.
 
 
Но эта участь вовсе не по мне,
По мне сраженье, ну а после танец.
Я не смогу в родимой стороне
Стоять, как обалдевший иностранец.
 
 
Не устою, когда вздохнёт фандыр,
Когда герои звякнут орденами,
Я не смолчу, когда от слова мир
И белый голубь пролетит над нами.
 
 
Прошу, налей, старейшина, бокал!
Я выпью за Осетию, как надо!
Я, как и все, отважно воевал,
Не подавай, Осетия мне яда.
 
 
Пои, как в детстве, лаской, молоком,
Я не предатель, не предай позору!
О, Родина, всё в имени твоём,
И всё доступно и душе и взору!
 
 
Но если б я когда-нибудь узнал,
Что предал сын тепло родного края,
Я свой бы острый вытащил кинжал
И в грудь ему вонзил, не размышляя.
 
 
А смерть бывает на земле лишь раз,
Харон увозит души через реку,
И выпадет не каждому из нас
И умерев, остаться человеком.
 
 
Пощады никогда не попрошу,
Когда паду случайно на колени.
И потому письмо своё пишу
Мужчинам из грядущих поколений.
 
 
Я сорок лет живу в родном краю,
Они парят, как голуби, над крышей,
На холмах и в долинах я стою,
Как пограничник, каждый шорох слышу.
 

 

Iii

Случается, уходит человек.
Тому бывает разная причина.
И я хочу прожить на свете век,
Как труженик, как воин, как мужчина.
 
 
Пусть птица запоёт в моём саду,
Она сродни фандыру и поэтам.
Куда же я от Родины уйду,
Не напоив балладами и светом?!
 

Родной очаг

 
О, Волга! После многих лет
Я вновь принёс тебе привет.
 

Н.А.Некрасов

 

I

Я стою и лунный вечер
Над моею головой.
Вспомнил юность. Юность лечит,
Счёт не предъявляя свой.
 
 
Вот туда добыть бы визу
И помчаться на вокзал!
Небо – это телевизор,
Что всю юность показал.
 
 
Звёзды, как артисты в гриме,
Космос – море и кино.
И луна, как жук, что с ними
Этой ночью заодно.
 
 
Гребни скал – рога бараньи,
Облака – пуховый плат.
А ущелья утром ранним,
Что кувшин, в котором – клад.
 
 
В нём невиданные сказки!
Высь ущелья, посмотри,
Дарит солнечные краски
В росах дремлющей зари!
 
 
Родники – тесьма из ниток,
Не боятся высоты.
Звёзды – серьги или свиток,
Ледники в горах – щиты.
 
 
Всё блестит и всё сверкает
В перламутровую ночь.
Красота не отпускает
И не гонит ночью прочь.
 
 
И к заре Венера мчится,
Крепко обуздав коня,
И росою луг сочится
И к себе зовёт меня.
 

 

Ii

Мы смотрим сообща кино:
Моё село, собака Мила.
Не спим, хотя уже давно
Ночь с неба крылья опустила.
 
 
…Играет в жмурки детвора,
И женщины, под стать иконе,
Прядут печально до утра,
И на лугу пасутся кони.
 
 
На пашне отдыхает плуг,
Глядит устало землепашец,
И борона, упав на луг,
Железными руками машет.
 
 
После охоты дремлет кот,
Он и во сне мышами бредит.
Никто к нам в гости не идёт,
Издалека никто не едет.
 
 
На небе новое кино
О вечном, дорогом и чистом,
И новый день зовёт оно,
И звёзды в эту ночь – артисты.
 
 
Заснули овцы у плетня,
И куры на шестке заснули.
И очи, полные огня,
Джигиту в этот час блеснули.
 
 
Красавица запрёт окно,
Мелькнёт папаха из овчины…
Такое вот у нас кино,
Такие сельские картины.
 

 

Iii

Любимый дом не знает сна
И поседел от ожиданья.
Моя далёкая весна
Ко мне явилась на свиданье.
 
 
Свист пастушонка на лугу.
Как мы с мальчонкой этим схожи!
Я детство в сердце берегу
И часто дни его итожу.
 
 
Я открываю наш сундук
И снова ощущаю слёзы,
И слышу сердца давний стук,
Рука дрожит, как ветвь берёзы.
 
 
На этих фото до войны,
Запечатлевших мир и лето,
Ушедшие на фронт сыны:
Граф, Вася, Илико и Бета.
 
 
Ах, Бета! Сказка не врала
От камня – три пути-дороги,
И ты к околице села
Свой путь не отыскал в итоге.
 
 
Я вижу кровь, я слышу плач,
Я слышу женский стон протяжный.
Ах, Вася! Ты бывал горяч,
Но дрался за страну отважно.
 
 
Звучат родные голоса,
И всё сильнее сердце бьётся,
И там, где синие леса,
Мой древний род с врагами бьётся.
 
 
А это – Граф… Такой косарь!
В бою не прятался от пули,
Она возьми да и ударь,
Пока её не обманули.
 
 
О, как всё это далеко
И как всё невозвратно это!
Один лишь только Илико
Домой с войны пришёл в то лето.
 
 
…Тут похоронен старший сын,
И старый дуб всё это помнит.
Он у села лежит один,
А рядом с ним пасутся кони.
 
 
Храни вас, братья, тишина!
Вы мне уже сегодня дети.
Да будь ты проклята, война,
И что с ней связано на свете.
 

 

Iv

Я стою и лунный вечер
Над моею головой.
Вспомнил юность. Юность лечит,
Счёт не предъявляя свой.
 
 
Солнце ластится упрямо,
От лучей его светло.
Не лучи, а кудри мамы
Дарят мне своё тепло!
 
 
Всё играется в бирюльки
С бестолковым мотыльком.
Это я в семейной люльке
И вишу под потолком.
 
 
Значит, счастлив я. Не так ли?
Не должно другого быть,
Если я в родимой сакле
Научился жизнь любить.
 
 
Я не вырос недотрогой
Или маминым сынком.
И ушёл своей дорогой
С неказистым узелком.
 
 
Я дорогой шёл прямою
И на всё хватало сил,
Вот и встретиться с зимою
Я случайно позабыл.
 
 
Безусловно, буря била,
Дождь резвился, падал снег,
Всё равно на свете было
Счастья больше, чем у всех.
 
 
Слушал песни водопада,
Свист пастушьего кнута.
Лучше нет, да и не надо
Мест, чем эти вот места!
 
 
Значит, счастлив я. Не так ли?
Не должно другого быть,
Если я в родимой сакле
Научился жизнь любить!