Текст книги "«Вся буржуазия говорит, что я помечен дьяволом»"

1912 г.

Из Парижа я нынешним летом забрался очень далеко – в Краков. Почти Россия! И евреи похожи на русских, и граница русская в восьми верстах (…), бабы босоногие в пестрых платьях – совсем как Россия. [55, 328].

Мы отметим пока, что единственный вполне реальный результат столыпинской ломки есть голодовка 30 миллионов. [21, 386].

Доходит дело иногда до того, что крестьянин обязуется своим навозом удобрять господские поля, а «хозяйка» обязуется приносить яйца, – и это не в восемнадцатом, а двадцатом столетии от рождества Христова! [22, 18].

1913 г.

Россия бедна, когда речь идет о жалованье народным учителям. Им платят жалкие гроши. Народные учителя голодают и мерзнут в нетопленных и почти нежилых избах… вместе со скотом, который крестьяне зимой берут в избу… Но Россия очень богата, чтобы кидать миллионы и десятки миллионов на дворян-тунеядцев, на военные авантюры, на подачки сахарозаводчикам и нефтяным королям и тому подобное. [23, 130].

Невольно приходят на память горькие слова, что пролетариат придет к социализму вопреки социалистам. [23, 52].

Задыхающейся и гниющей заживо Россией … [23, 305].

1914 г.

До такой степени маразма, упадка и проституции дошла современная профессорская наука! [25, 51].

Страна переживает состояние плохо прикрытой гражданской войны. Правительство не управляет, а воюет. [25, 65].

Наша партия, Российская с.-д. Рабочая партия, понесла уже и еще понесет громадные жертвы в связи с войной. Вся наша легальная рабочая печать уничтожена. Большинство союзов закрыты, множество наших товарищей арестовано и сослано. Но наше парламентское представительство – … – сочло своим безусловным социалистическим долгом не голосовать военных кредитов и даже покинуть зал заседаний Думы для еще более энергического выражения своего протеста, сочло долгом заклеймить политику европейских правительств, как империалистическую. [26, 19].

Чем чаще и сильнее я расходился с Мартовым, тем определеннее я должен сказать, что этот писатель делает теперь именно то, что должен делать социал-демократ. Он критикует свое правительство … [26, 31].

[По поводу одобрения германскими социал-демократами военного бюджета в рейхстаге]: Это конец II Интернационала. С сегодняшнего дня я перестаю быть социал-демократом и становлюсь коммунистом. [Багоцкий С. Ю. Ленин в Кракове и Поронине. // Воспоминания о Ленине. В 5-ти тт. М., 1984., Т. 2. С. 327].

1915 г.

Крайние бедствия для масс, создаваемые войной, не могут не порождать революционных настроений и движений, для обобщения и направления которых должен служить лозунг гражданской войны. [26, 163].

Кто хочет прочного и демократического мира, тот должен быть за гражданскую войну против правительств и буржуазии. [26, 328].

Соединенные Штаты мира (а не Европы) являются той государственной формой объединения и свободы наций, которую мы связываем с социализмом … [26, 354].

Политической формой общества, в котором побеждает пролетариат, свергая буржуазию, будет демократическая республика, все более централизующая силы пролетариата данной нации или данных наций в борьбе против государств, еще не перешедших к социализму. [26, 355].

1916 г.

Социалистическая революция в Европе не может быть ничем иным, как взрывом массовой борьбы всех и всяческих угнетенных и недовольных. Части мелкой буржуазии и отсталых рабочих неизбежно будут участвовать в ней… и столь же неизбежно будут вносить в движение свои предрассудки, свои реакционные фантазии, свои слабости и ошибки. Но объективно они будут нападать на капитал, и сознательный авангард революции, передовой пролетариат… сможет объединить и направить… завоевать власть, захватить банки, экспроприировать ненавистные всем (хотя по разным причинам!) тресты и осуществить другие диктаторские меры, дающие в сумме ниспровержение буржуазии и победу социализма, который далеко не сразу «очистится» от мелкобуржуазных шлаков. [30, 54—55].

Если мы требуем от своих правительств… чтобы оно представило колониям полную свободу отделения, – … если мы сами обязательно осуществим это право, предоставим эту свободу, как только завоюем власть, то мы требуем этого… и мы сделаем это… вовсе не для «рекомендации» отделения, а, наоборот: для облегчения и ускорения демократического сближения и слияния наций… Если мы требуем свободы отделения… то вовсе не потому, что мы за отделение …, а только потому, что мы за свободное, добровольное сближение и слияние, а не за насильственное. Только поэтому! … экономический расчет, равно как инстинкт и сознание интернационализма и демократизма, требует скорейшего сближения и слияния всех наций в социалистическом обществе. Так как поляки и финляндцы высококультурные люди, то они по всей вероятности, очень скоро убедятся в правильности этого рассуждения, и отделение Польши и Финляндии после победы социализма может произойти лишь очень ненадолго. Неизмеримо менее культурные феллахи, монголы, персы могут отделиться на более долгое время, но мы его постараемся сократить, как уже сказано, бескорыстной культурной помощью. [30, 121].

«Умерщвление – не убийство» – писала наша старая «Искра» о покушениях; мы вовсе не против политического убийства (…), но в качестве революционной тактики индивидуальные покушения нецелесообразны и вредны. Только массовое движение можно рассматривать как действительную политическую борьбу. Только в прямой, непосредственной связи с массовым движением могут и должны принести пользу и индивидуальные террористические действия. [49, 312].

Рукопись моя об империализме дошла до Питера, и вот пишут сегодня, что издатель (и это Горький! О, теленок!) недоволен резкостями против… кого бы Вы думали? … Каутского! Хочет списаться со мной!!! И смешно и обидно. [49, 340].

1917 г.

[9 (22) января 1917 г.]: Нас не должна обманывать теперешняя гробовая тишина в Европе. Европа чревата революцией… ближайшие годы как раз в связи с этой хищнической войной приведут в Европе к народным восстаниям… и эти потрясения не могут закончиться иначе, как только экспроприацией буржуазии, победой социализма. Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции. [30, 328].

[4 (17) марта 1917 г.] … возможно, что для обмана народа царь, если ему удастся бежать из Росси или получить часть военных сил на свою сторону, выступит с манифестом о немедленной сепаратном мире, подписанном им с Германией! При таком положении дела задача пролетариата довольно сложная. [31, 1].

[6 (19) марта. Телеграмма (напечатана у немцев)]: Наша тактика: полное недоверие, никакой поддержки новому правительству; Керенского особенно подозреваем; вооружение пролетариата – единственная гарантия; немедленные выборы в Петроградскую думу; никакого сближения с другими партиями. [31, 7].

Естественно, что в царской России, где дезорганизация была самая чудовищная и где пролетариат самый революционный (не благодаря особым его качествам, а благодаря живым традициям «пятого года»), – революционный кризис разразился раньше всего. Этот кризис был ускорен рядом самых тяжелых поражений, которые были нанесены России и ее союзникам. [31, 15]

Связь англо-французского финансового капитала… с октябристско-кадетским капиталом России являлась фактором, ускорившим этот кризис путем прямо-таки организации заговора против Николая Романова. [31, 15].

Но в Петрограде рядом с этим правительством постепенно организуется другое правительство. Рабочие и солдаты образовали Совет рабочих и солдатских депутатов. [31, 64].

Заря свободы занялась. [31, 65].

Это неверно. Я не только не «рассчитываю» на «немедленное перерождение» нашей революции в социалистическую, а прямо предостерегаю против этого … [31, 142].

О двоевластии никто раньше не думал и думать не мог. [31, 145].

Чтобы стать властью, сознательные рабочие должны завоевать большинство (в Петроградском Совете) на свою сторону: пока нет насилия над массами, нет иного пути к власти. [31, 147].

Ибо правительство Львова и К⁰ есть диктатура, т.е. власть, опирающаяся не на закон и не на предварительное выражение народной воли, а на захват силою. [31, 155].

Карл Либкнехт призвал рабочих и солдат Германии обратить оружие против своего правительства. Карл Либкнехт делал это открыто с трибуны парламента (рейхстага) … Его арестовали и осудили на каторгу… Один Либкнехт представляет социализм… остальная германская социал-демократия … – смердящий труп. [31, 173].

Не легко быть интернационалистом на деле в эпоху ужасной империалистической войны. Таких людей мало, но только в них – вся будущность социализма, только они – вожди масс, а не развратители масс. [31, 174—175].

Нет выхода из войны к демократическому, не насильническому миру, к освобождению народов от кабалы миллиардных процентов господам капиталистам, нажившимся на «войне», – нет выхода, кроме революции пролетариата. [31, 175].

Кому много дано, с того много спросится. Нет в мире страны, где бы сейчас была такая свобода, как в России. Воспользуемся этой свободой не для проповеди поддержки буржуазии или буржуазного «революционного оборонничества», а для смелого и честного… основания третьего Интернационала. [31, 178].

Государство в собственном смысле есть командование над массами со стороны отрядов вооруженных людей, отделенных от народа… Но наше рождающееся новое государство не есть уже государство в собственном смысле, ибо в ряде мест России эти отряды вооруженных людей есть сама масса, весь народ, а не кто-нибудь над ними поставленный, от него отделенный, привилегированный, фактически несменяемый. [31, 180].

Каутский отрицал возможность революции во время войны. Жизнь уже опровергает его. [31, 244].

Только тогда мы будем за переход власти в руки пролетариев и полупролетариев, когда советы рабочих и солдатских депутатов станут на сторону нашей политики и захотят взять эту власть в свои руки. [31, 320].

Ход событий, разруха жизни, голод – вот что двигает революцию. [31, 379].

Революционный класс, который взял бы в свои руки государственную власть в России, принял бы ряд мер, подрывающих экономическое господство капиталистов… и немедленно и открыто предложил бы демократический мир всем народам… Эти меры и это открытое предложение мира создали бы полное доверие рабочих воюющих стран друг к другу и неизбежно привели бы к восстаниям пролетариата против тех… правительств, которые воспротивились бы предложенному миру. [31, 406].

Если Финляндия, если Польша, Украина отделятся от России, в этом ничего худого нет. Что тут худого? Кто это скажет, тот шовинист. Надо сойти с ума, чтобы продолжать политику Николая… Это отказ от тактики интернационализма, это шовинизм худшей марки… Финляндцы хотят сейчас только автономии. Мы за то, чтобы Финляндии была дана полная свобода, тогда доверие к русской демократии усилится, именно тогда они не отделятся … [31, 435].

Приехал Троцкий, и сей мерзавец сразу снюхался с правым крылом!! … Так-то!! Вот так Троцкий!! Всегда равен себе = виляет, жульничает, позирует как левый, помогает правым, пока можно … [49, 390].

Не чье бы то ни было нетерпение, не чья бы то ни было пропаганда, а объективные условия, невиданность этого краха всей культуры, – вот что вынуждает переход к контролю за производством и распределением, за банками, фабриками и пр. Иначе неизбежна гибель десятков миллионов людей, без всякого преувеличения. [32, 121].

Предыдущий оратор гражданин министр почт и телеграфов… Он говорил, что нет в России политической партии, которая выразила бы готовность взять власть целиком на себя. Я отвечаю: «есть»! Ни одна партия от этого отказаться не может и наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком. (Аплодисменты, смех). [32, 267].

Сегодня Церетели произнес свою историческую и истерическую речь. [32, 330].

[5—7 июля 1917. Л. Б. Каменеву]: Между нами: если меня укокошат, я Вас прошу издать мою тетрадку: «Марксизм о государстве» … Считаю важным, ибо не только Плеханов, но и Каутский напутали. Условие: все сие абсолютно между нами! [49, 444].

Они в большинстве. Они у власти. Они все в блоке друг с другом. И они видят что – у них ничего не выходит!! Как же не злобствовать на большевиков? [32, 383].

…«торопимся» не мы, торопится разруха. [32, 395].

В данную минуту эти Советы похожи на баранов, которые приведены на бойню, поставлены под топор и жалобно мычат. Советы теперь бессильны и бесполезны. [34, 17].

Восстание Корнилова крайне неожиданный (…) и прямо-таки невероятно крутой поворот событий. [34, 119].

И агитировать надо, сию минуту не столько прямо против Керенского, сколько косвенно против него же, но косвенно, именно: требуя активной и активнейшей, истинно революционной войны с Корниловым. Развитие этой войны одно только может нас привести к власти и говорить в агитации об этом поменьше надо (твердо памятуя, что завтра же события могут нас поставить у власти и тогда мы ее не выпустим) … Теперь-де время дела… войну против Корнилова надо вести революционно, втягивая массы, поднимая их, разжигая их (а Керенский боится масс, боится народа). [34, 121].

Вся сила богатства встала за Корнилова, а какой жалкий и быстрый провал! [34, 219].

Никакие «потоки крови» во внутренней гражданской войне не сравнятся даже приблизительно с теми морями крови, которые русские империалисты пролили после 19 июня… поосторожнее аргументируйте против «потоков крови» в гражданской войне, ибо солдаты знают и видели моря крови. [34, 226].

[12—14 (25—27) сентября]: История не простит нам, если мы не возьмем власть теперь. [34, 241].

Мы отнимем весь хлеб и все сапоги у капиталистов. Мы оставим им корки, мы оденем их в лапти. Мы дадим весь хлеб и всю обувь на фронт. И мы отстоим тогда Питер. [34, 245].

Национальный и аграрный вопросы, это – коренные вопросы для мелкобуржуазных масс населения России в настоящее время. Это неоспоримо. [34, 299].

Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность является… самым могучим средством учета и контроля… Это средство контроля и принуждения к труду посильнее законов конвента и его гильотины. Гильотина только запугивала, только сламывала активное сопротивление… Нам этого мало.. Нам надо сломать и пассивное, несомненно, еще более опасное и вредное сопротивление… Нам надо заставить работать в новых организационно-государственных рамках. [34, 311].

[1 (14 октября)]: Лозунг: власть Советам; земля крестьянам; мир народам; хлеб голодным. [34, 341].

Керенский снова подвел корниловские войска под Питер… чтобы сдать Питер немцам, а самому удрать в Москву! Вот лозунг восстания, который мы должны пустить в обращение как можно шире и который будет иметь громадный успех. [34, 389].

[8 (21) октября]: Промедление смерти подобно. [34, 390].

Когда мне передали по телефону полный текст выступления Каменева и Зиновьева… то я отказался верить этому. Но сомнения оказались невозможны… Я бы считал позором для себя, если бы из-за прежней близости к этим бывшим товарищам я стал колебаться в осуждении их. Я говорю прямо, что товарищами их обоих больше не считаю и всеми силами… буду бороться за исключение обоих из партии. [34, 420].

Взятие власти есть дело восстания; его политическая цель выяснится после взятия… Правительство колеблется. Надо добить его во что бы то ни стало! Промедление в выступлении смерти подобно. [34, 436].

1918 г.

Моя мечта – полчасика вздремнуть. … Я больше не оратор. Не владею голосом. На полчаса – капут. Хотелось бы мне иметь голос Александры Коллонтай. [Эгеде-Ниссен А. У Ленина в Смольном. // Воспоминания о Ленине. В 5-ти тт. М., 1984., Т. 5. С. 158].

Разберите часовой механизм на отдельные части и соберите его снова. Мастер это сделает, но ему потребуется известное время. Однако представьте себе, что часы разобраны и некоторые детали приходится переделывать, и вы поймете, какую гигантскую задачу поставил перед собой Совет Народных Комиссаров России. [Эгеде-Ниссен А. У Ленина в Смольном. // Воспоминания о Ленине. В 5-ти тт. М., 1984., Т. 5. С. 158].

[В. Д. Бонч-Бруевичу]: Ввиду невыполнения Вами настоятельного моего требования указать мне основания для повышения мне жалованья с 1 марта 1918 года с 500 до 800 руб. в месяц и ввиду явной беззаконности этого повышения… объявляю Вам строгий выговор. [50, 78—79].

…контрреволюция, притаившаяся также за лозунгом «вся власть Учредительному собранию». [35, 224].

Когда я попал из… Смольного – в Таврический дворец, я почувствовал себя так, как будто я находился среди трупов и безжизненных мумий. [35, 241].

Народ хотел созвать Учредительное собрание – и мы созвали его. Но он сейчас же почувствовал, что из себя представляет это пресловутое Учредительное собрание. И теперь мы исполнили волю народа, волю, которая гласит: вся власть Советам. [35, 241].

[Горькому]: Ну, а по-вашему, миллионы мужиков с винтовками в руках – не угроза культуре, нет? Вы думаете, Учредилка справилась бы с анархизмом? Вы, который так много шумите об анархизме деревни, должны бы лучше других понять нашу работу. Русской массе надо показать нечто очень простое, очень доступное ее разуму. Советы и коммунизм – просто. [Горький М. В. И. Ленин. // Воспоминания о Ленине. В 5-ти тт. М., 1984., Т. 2. С. 256].

[Горькому]: Скажите интеллигенции, пусть она идет к нам. Ведь, по-вашему, она искренне служит интересам справедливости? В чем же дело? Пожалуйте к нам: это именно мы взяли на себя колоссальный труд поднять народ на ноги, сказать миру всю правду о жизни, мы указываем народу прямой путь к человеческой жизни, путь из рабства, нищеты, унижения… За это мне от интеллигенции и попала пуля. (смеется) [Горький М. В. И. Ленин. // Воспоминания о Ленине. В 5-ти тт. М., 1984., Т. 2. С. 256].

Нет сомнения, что социалистическая революция в Европе должна наступить и наступит. Все наши надежды на окончательную победу социализма основаны на этой уверенности и на этом научном предвидении. [35, 245].

Стоящие на точке зрения революционной войны указывают, что мы этим самым… пробудим в Германии революцию. Но ведь Германия только еще беременна революцией, а у нас уже родился вполне уже здоровый ребенок… которого мы можем убить, начиная войну. [35, 256].

И недалеко то время, когда трудящиеся всех стран сольются в одно всечеловеческое государство, чтобы взаимными усилиями строить новое социалистическое здание. [35, 290].

Когда говорят, что большевики зажигают… преступную братоубийственную гражданскую войну… то мы им отвечаем: Что же это за братоубийственная война? Рябушинские, Каледины – разве братья трудящимся? … Мы отвечаем… да сгинут Рябушинские и Каледины и все их пособники. [35, 297].

Но разве вы, господа эсеры и меньшевики, не имели 8 месяцев для вашего опыта? Разве с февраля до октября 1917 года вы не были у власти вместе с Керенским, когда вам помогали все кадеты, вся Антанта, все самые богатые страны мира?.. Нашелся ли бы на свете хоть один дурак, который пошел бы на революцию, если бы вы действительно начали социальную реформу? Почему же вы этого не сделали? [Мельниченко В. Е. Феномен и фантом Ленина. М., 1993. С. 28].

Вся буржуазия в России ликует и торжествует по поводу прихода немцев… В Двинске русские офицеры ходят уже с погонами. В Режице буржуа, ликуя, встретили немцев. В Питере на Невском, и в буржуазных газетах (…) смакуют свой восторг по поводу предстоящего свержения Советской власти немцами. [35, 367].

[По поводу Брестского мира]: Некоторые упрекали меня за ультиматум. Я его ставлю в крайнем случае… Сталин не прав, когда он говорит, что можно не подписать. Эти условия надо подписать. Если вы их не подпишите, то вы подпишите смертный приговор Советской власти через три недели. [35, 369].

Я еще раз скажу, что готов подписать и буду считать обязанностью подписать в двадцать раз, в сто раз более унизительный договор, чтобы получит хоть несколько дней для эвакуации Питера, ибо я облегчаю этим мучения рабочих, которые иначе могут подпасть под иго немцев … [36, 24].

Может быть, мы примем войну; возможно, завтра отдадим и Москву, а потом перейдем в наступление … [36, 25].

Первый по смелости контрреволюционер Корнилов убит своими же собственными, возмутившимися солдатами. [36, 233].

Мы организовали при царе тысячи и при Керенском сотни тысяч. Это ничего, это в политике не считается. Это была подготовительная работа, это подготовительный класс. И пока передовые рабочие не научатся организовывать десятки миллионов, до тех пор они – не социалисты и не творцы социалистического общества. [36, 262].

Вместо расстрела взяточников выносить такие издевательски слабые и мягкие приговоры (1/2 года тюрьмы) есть поступок позорный для коммуниста… Подобных товарищей надо преследовать судом… и исключать из партии … [36, 282].

Топор занесен над мировым капитализмом. [37, 348].

Мне только что принесли новую государственную печать. Вот отпечаток. Надпись гласит: Российская Социалистическая Федеративная советская республика. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! [50, 128].

В Нижнем, явно, готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов (…), навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т. п. Ни минуты промедления. [50, 142].

Никаких союзов… с правительством Вильгельма… Но немецким рабочим массам… мы братский союз, хлеб, помощь военную начинаем готовить. Все умрем за то, чтобы помочь немецким рабочим в деле движения вперед начавшейся в Германии революции. Вывод: 1) вдесятеро больше усилий на добычу хлеба (…) 2) вдесятеро больше записи в войско… Эта резолюция должна в среду ночью пойти всему миру по телеграфу. [50, 186].