Текст книги "И тогда я поняла"

Чайки – мрази

САША Гусева

Брест

Преподаватель немецкого языка

Завязка

Мне было 18, когда я приехала в Аахен на языковые курсы по немецкому. Это город в Германии на границе с Бельгией и Нидерландами, и это делает его идеальной отправной точкой для путешествий по этим странам. Думаю, понятно, чем я занималась на выходных. Спасибо бельгийским железным дорогам – билет через всю страну стоил 8 евро.

В августе было прохладно, но я все равно захотела на море. Единственным вариантом было море Северное, а точнее – бельгийский город Остенде, до которого было 3 часа на поезде.

Основное действие

Остенде встретил меня пронизывающим ветром. На этом *** курорте было так холодно, что я еле поборола желание сразу поехать назад. Смотреть было особо не на что, поэтому я бродила по пляжу босиком, собирала ракушки, наблюдала за пенсионерами с палками для скандинавской ходьбы. Спустя приличное время я решила, что пора и честь знать. В получасе езды находился Гент, где, очевидно, теплее. Я почти ушла с пляжа, когда меня настигла типичная для путешествий (и жизни тоже) ситуация: я захотела есть.

Голодные глаза быстро нашли палатку на пирсе. В ней на пластиковой тарелочке уютно разместились креветки, крабовое мясо, кусочек лимона и какой-то соус. Ко всему прочему блюдо было украшено милейшим бельгийским флажком на зубочистке, и моя внутренняя инстадива потребовала срочно это купить, сфотографировать и съесть.

Когда я расплатилась, парень-продавец что-то сказал мне вслед, но я уже направлялась к вокзалу и не слушала его.

Кульминация

Пройдя метров десять, я остановилась, чтобы достать телефон и сфотографировать это чудо. В левой руке я держала еду, правой настраивала камеру. Ничего не предвещало беды. И тут…

Мне. В голову. Врезалась. ***. Чайка.

МОРСКАЯ ЧАЙКА, КАРЛ (если кто-то думает, что она была маленькой и милой). Я заорала. Чайка отлетела. Проходившая мимо женщина расхохоталась.

Подставы от птицы я не ожидала. Гигантский птах на расстоянии метра в три уставился на меня. Это точно было хладнокровное покушение. Наверное, бельгийское правительство не разработало социальную программу по поддержке молодых чайковых семей, и поэтому они готовы на все. Но это было уже слишком: расчетливый удар в голову, чтобы сначала вырубить меня, а уже потом забрать еду. А может быть, и душу, я не уверена.

Эта «прелесть» шла (пешком!) за мной еще минут пятнадцать, пока креветки были у меня в руках, и зыркала. Криповатое зрелище на самом деле. Но комичность ситуации зашкаливала.

Мораль

В моей истории есть целых два «поняла». А именно:

1) И тогда я поняла, что чайки – мрази;

2) а еще поняла, что пора учить английский. Потому что продавец еды сказал мне: «Beware of birds»[37]37
  Beware of birds (англ.) – остерегайтесь птиц.


[Закрыть].

Вот и все. Берегите себя (от чаек).

Кулон с кристаллом

Рита Симонова

Солнечногорск – Москва

Веб-дизайнер

В то время я жила в боливийском городке Оруро. Марсианский горный пейзаж, смешанный с боливийской реальностью. Обычно туристы приезжают сюда, чтобы увидеть самый знаменитый в Боливии карнавал, но к тому моменту все танцовщицы уже давно сняли перья и смыли яркий макияж. А я тогда зарабатывала на путешествия продажей самодельных украшений. Здесь они продавались очень неплохо, поэтому я день за днем откладывала отъезд.

Боливия – родина кокаина, самого дешевого и чистого в мире, и грех было не воспользоваться возможностью, пока я была там. Мне всегда было интересно, как и где продаются наркотики. В Мексике, например, во многих небольших городках их можно купить прямо в магазинчиках у дома – вместе с шоколадками и пивом опытная сеньора просунет в кулачке пакетик с белым веществом. В Оруро же дешево можно купить и кокаин… у проституток. Есть там такая улица на выезде из города, где все здания – публичные дома. Атмосфера там не самая спокойная, и мой тогдашний боливийский парень долго не соглашался взять меня с собой. Но одним прекрасным вечером он изменил свое решение, и мы прямо с нашей насиженной точки продажи отправились туда. Темнело. Я, блондинка в шортах, ехала в публичный дом. Хорошее начало.

В первом доме нас встретил длинный коридор с дверями по обе стороны. Некоторые были закрыты, у других дежурили их хозяйки. Невысокие, фигуристые боливийки в коротких платьях в обтяжку – в Южной Америке пышных форм не стесняются. Я бросила взгляд внутрь их комнаток: кровати с несвежими простынями, полумрак. Но самое впечатляющее ждало дальше: некоторыми проститутками оказались не молоденькие девушки, а настоящие чолиты[38]38
  Чолитас, или чолы – изначально имело унизительный характер и обозначало детей женского пола, рождающихся у испанцев и женщин из индейского племени. Сейчас так обращаются к женщинам индейского племени аймара.


[Закрыть] – боливийские сеньоры в традиционных цветастых юбках, с фартучками, косичками и неизменными шляпками. Социальное разделение действовало и здесь – потомков индейцев не смешивали с боливийцами европейского происхождения даже в таких местах.

Пока я осматривалась, мой парень уже успел подружиться с двумя молоденькими работницами. Я стояла перед ними, держа на плече доску с приколотыми рукодельными кулонами – это очень удобно, потому что не нужно каждый раз раскладывать все на земле. Не то чтобы я планировала продавать хенд-мейд в таком месте, просто заходить домой было не по пути.

Но тут одна из девушек заинтересовалась. Попросила снять несколько, убежала в свою комнатку, чтобы примерить их перед зеркалом, и с горящими глазами спрашивала подружек, какой из кристаллов лучше смотрится на ее пышной груди. На секунду мне показалось, что я в «Заре» где-нибудь в Москве, а не в публичном доме Боливии. В конце концов девушка выбрала один, расплатилась и, абсолютно счастливая, убежала хвастаться перед другими своей обновкой. И тогда я поняла, что глубоко внутри, куда бы ни забросила нас жизнь, в нас по-прежнему живут обычные девочки и мальчики, которым хочется радоваться совершенно простым вещам.

Одуванчики

Шахноза Сарикова

Москва

Координатор проектов

Это теплая майская история. Тогда я уже год общалась по переписке с мальчиком из другой страны. Он приехал ко мне в Москву к 23 мая – именно в этот день год назад я бессовестно завалилась к нему в личку безо всякого приветствия.

Саша приехал всего на неделю, в самый разгар зачетной сессии – приоритеты были расставлены быстро (позднее это обернулось для меня кучей осенних пересдач, но тогда это было не важно). Все, что мы делали, – гуляли дни и ночи напролет. Каждый день я забегала в университет, чтобы сдать очередной предмет. Саша всегда ждал меня снаружи. Мы тогда еще не встречались. И потом не встречались тоже, ведь это очень короткая майская история.

Но в ту неделю мы ходили, держась за руки, устраивали свидания на крышах, говорили обо всем на свете и целовались под дождем во дворе заброшенного туберкулезного диспансера на Краснопресненской.

На год знакомства Саша подарил мне цветы. Когда-то я писала ему, что не люблю букеты из магазинов, а он это запомнил. Саша нарвал одуванчиков во дворе моего корпуса, завернул их в крафтовую бумагу из ближайшего цветочного и в таком виде прятал за спиной. В отличие от меня, Саша не был бедным студентом, он мог купить любой букет в магазине, я это знала. И почему-то, когда он вручил мне одуванчики, мне жутко захотелось, чтобы это заметили мои однокурсницы, разъезжавшие на дорогих машинах и получавшие в подарок по половине квартиры.

А потом Саша напомнил мне слова из фильма, которые я очень любила: «Помнишь, ты говорила, что одуванчики свободные и не продаются? Я подумал, они на тебя очень похожи».

И тогда я поняла, что вовсе не обязательно хватать звезды с неба, если говоришь человеку о любви. Особенно если между строк сквозит что-то более важное и ценное, что сложно описать словами и можно только почувствовать. Я поняла, что мы и с одуванчиками, и с Сашей действительно очень похожи. И именно по этой причине у нас не будет никакого будущего – два одинаковых заряда всегда отталкиваются, мы оба давно это осознавали.

С того времени уже ничего не осталось. Университет я окончила, цветы и парни на моем пути встречаются самые разные, с Сашей мы не общаемся – это произошло само собой, спокойно, без негатива. А этот желтый букет в коричневой бумаге, перевязанный розовой ленточкой, всегда будет для меня самым дорогим и важным, он запечатан в сердечке так же, как та майская неделя и сам Саша. И я знаю, что это взаимно.

Школьная любовь

ЮЛЯ Ягудина

Талнах, Норильск – Санкт-Петербург

Финансист

Когда-то давно у меня была первая школьная любовь. Мы, конечно, сидели за одной партой, я списывала с учебника, он следил, чтобы не палили, а потом списывал у меня – так все и началось… Вернее, началось у меня, про его чувства я не знала, но редкие взгляды казались красноречивыми… Лет через десять он умер, а еще года через два, болтая с одноклассником, я услышала фразу:

– Я знаю про вас с Сашей.

И тут я впала в ступор:

– Что знаешь?

– Что вы нравились друг другу.

И тогда я поняла, что, если любишь, не стоит молчать, нужно говорить и действовать, пока не стало поздно.

История спасения котенка

Вероника Бобровская

с. Каргасок – Томск

Консультант в «Иль де Ботэ» днем, веб-дизайнер ночью

Холодным октябрьским вечером я возвращалась с работы домой. Мысли мои были тоскливыми – как и пейзаж за окном маршрутки. У меня крошечная студия в неблагополучном районе, которую я снимаю на треть зарплаты, там меня ждут пять голодных ртов – две кошки и три котенка. До зарплаты больше недели, в кармане – 500 рублей.

В подъезде меня встретило жалобное мяуканье. Это уже было не смешно. Я очень трепетно отношусь к животным, и пять созданий дома – не результат безумия, а забота об одной брошенной беременной кошке.

Я покормила бездомыша и выложила его фотографию в сторис с просьбой забрать на передержку хотя бы на несколько дней. В этот же вечер знакомая прислала 500 р. и попросила свозить его в клинику. Я не могла взять кота домой – он мог заразить малышей, так что ему предстояла еще одна ночь в подъезде.

В ветклинике у котенка нашли гепатит, анемию, истощение и инвазии практически всего организма (инвазии – это обильное заражение паразитами). Также оказалось, что это вовсе не котенок, а молодой кот, который неизвестно когда и что ел, настолько он был худой.

У меня опустились руки. Я не могла его вылечить.

Мне кто-то позвонил.

– Привет, я Лейли, ты меня не знаешь, я увидела репост у знакомой. Помощь требуется?

В этот вечер ко мне приехала девушка и привезла лекарства для Рыжика. Я назвала его так, потому что он был кремового цвета с рыжей спинкой и хвостом. Я взяла его домой, но заперла в туалете.

Лечение началось. Лейли возила нас на своей машине по клиникам, мы искали стационар и писали посты о сборе денег на лечение. На четвертый день мы сидели ночью в машине и курили. Лейли сказала:

– Мы отдали уже семь тысяч. А если еще столько же понадобится? Где мы возьмем эти деньги?

Я посмеялась и ответила, что кот уже идет на поправку, скоро выпишут. Но лечение обошлось дороже в шесть раз.

Хозяйка квартиры выгнала меня из-за кошек.

Долги были как две мои зарплаты. Больше некому было нам помочь, но желание спасти коту жизнь помогало мне держаться. Я начала писать во все волонтерские группы, вести финансовые отчеты, стучалась к блогерам в директ с просьбой сделать репост.

Мы с Лейли не сдавались, просили всех, кого знали, о помощи. И это дало свои плоды. Кот изменился до неузнаваемости – он стал голубоглазым принцем. Красивый, ласковый, ручной кот, который так сильно соскучился по человеку. Я помню, когда я в первый раз ехала с ним на такси и он уснул у меня на руках.

Это история со счастливым концом. Я нашла новую квартиру, Рыжика и котят забрали в прекрасные семьи. Мы смогли собрать 40 тысяч рублей и закрыть долг.

Я тогда резко повзрослела. Никогда до этого я не брала ответственность за чужие жизни. Я нашла подругу, с которой мы пережили два тяжелых месяца. И тогда я поняла, что даже без гроша за душой можно помочь. Главное – желание. Как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей, готовых в сотый раз репостить просьбы о помощи и в сотый раз отдавать последние деньги, чтобы спасти всего одну жизнь.

Скорая помощь

Оля Некревич

Костанай, Казахстан

Фельдшер

Когда-то давно, когда мне было двадцать лет, у меня был вызов к мужчине с ножевым ранением в горло. Моя бригада была ближе всех. Мы прибыли через 2 минуты и увидели красивого мужчину лет тридцати пяти. Он был в сознании, из горла хлестал фонтан алой крови. Все было очень быстро: оказание помощи, дорога, последние слова любви плачущей жене. Остановка сердца, реанимация. Время замерло, мир вокруг прекратил существовать.

Его забрали реаниматологи и хирурги. Я осталась одна, вся в крови и с немой просьбой на губах: «Пожалуйста, пусть живет». Меня называли «фартовой», потому что в мою смену редко умирали люди. И тогда очень хотела в это верить – не для себя, а для него.

Время снова понеслось с бешеной скоростью: станция скорой помощи, душ, новая форма, вызовы. Через неделю мне сообщили, что мужчина выжил. А через год я стала первой, кому он сообщил о рождении сына.

И тогда я поняла, что медицина – это не только про любовь, но и про чудеса!

«Бабушка легкого поведения»[39]39
  Отсылка к одноименному фильму М. Вайсберга, 2017 г.


[Закрыть]

НАСТЯ Дягилева

Ульяновск – Рязань

Юрист-турист

Когда я впервые отправилась путешествовать автостопом, был 2004 год, и жила я в то время в Ульяновске. Мы сидели с другом, и он сказал: «А поехали в Самару?»

Ну, мы и поехали.

Конечно, перед этим пришлось соврать и маме, и папе о том, куда это я ухожу в свои 16 да на целую ночь. Удивительно, но меня не раскусили. Ощущение внутренней свободы, дороги, полной приключений, – это стало одним из самых крутых событий юности. Хотя юность сама по себе – ярчайшее событие. Но то, что впечатлило меня больше всего, произошло чуть позже.

Май. Улица. Фонарь. Самара. Я сидела на остановке и вглядывалась в темнеющее небо. Друзья рядом просили у прохожих деньги на проезд (на самом деле на еду и бухло). Ко мне подсела милейшая старушка и, как это обычно бывает, сразу завела разговор. Она была очень энергичной, при параде, в украшениях и с макияжем. Так и не скажешь, что пожилой человек. Задав мне дежурные вопросы, бабуля с ходу перешла к делу – предложила мне работу.

Проституткой. Здесь и сейчас. Мол, не трать время (ночь) зря.

– Слышишь, музыка орет из домов? Подойди туда, спроси Артура. Скажи, что от Леночки.

Сказать, что я охренела, – ничего не сказать. Шестнадцатилетняя девственница-неформалка с проколотой бровью и в гриндерах[40]40
  Гриндеры, или гриндерсы – тяжелая обувь с высокими голенищами и толстой подошвой.


[Закрыть]. В тот момент мне стало так смешно, что я не знала, как реагировать: огорчаться, будучи закомплексованным подростком, или радоваться такому предложению? Всю жизнь противоположный пол не обращал на меня внимания – а тут сразу повысили до жриц любви. Пока я ошарашенно гоняла в голове эти нелепые мысли, за жизнерадостной Леночкой подъехала серебристая «Волга».

– Все, пора бежать на работу, – сказала она, широко улыбнувшись.

Бабушка легкого поведения достала красное зеркальце, припудрилась, поправила шиньон – так я это окрестила. Довольно посмотрев в свое отражение, она подмигнула мне и нырнула в автомобиль. От нее просто перло бешеной энергетикой и жаждой жизни. Было видно, что бабушка предана своему делу на все сто (пока еще не лет).

И тогда я поняла, что бабушка, блять, БАБУШКА берет от жизни все и кайфует! А я в шестнадцать лет страдаю, режу вены, трачу юность на слезы из-за каких-то мальчиков, думаю, что я никому не нужна, а еще у меня прыщи. Я как будто со стороны посмотрела на свою жизнь и поняла, как она охуенна. Я сижу ночью в другом городе с друзьями. Для меня, с папой-диктатором и обязательным возвращением домой в 22.00, оказаться в другом городе – это было что-то запредельное.

Я уже побывала на концертах «КИШей», «Зверей», «Психеи», знала наизусть все песни «Нирваны», облазила все заброшки в городе, убегала от ментов со смехом, слыша фразу: «Стой, стрелять буду!» Я все время замыкалась в себе и тяжело переживала неудачи. А ведь нужно было всего-навсего посмотреть по сторонам.

Спасибо, Леночка, ты здорово подняла мне самооценку той майской ночью.

Призвание – прочерк

ИРА Дубовицкая

Рязань

– …

«Вначале пишем фамилию, имя, родной город, призвание или профессию», – сказала Даша Пахтусова. Все бы ничего, но на последнем пункте я заглохла, потому что пару лет назад поняла, что одного слова для этого просто нет.

В то время, отчаявшись разобраться со своей жизнью, я добралась до чтения постов про поиск своего предназначения. Там встречались одни и те же фразы:

«Главное – оставаться верным себе. Спроси себя, что ты любишь? Чем горишь? Чего хочет твое внутреннее Я?»

Я прилежно старалась найти ту себя, что даст ответ на эти вопросы.

Перелетная птица. Две дюжины стран, полтора года вне России, родные сердца по всему миру.

Птица, вьющая гнезда. Борщи, цветы в вазах, подаренные кастрюли.

Хорошая девочка. Золотая медаль, два красных диплома, президентская стипендия.

Плохая девочка. Алкоголь и марихуана, губы незнакомых мужчин, мат на трех языках.

Преподаватель. Международная компания, разработка курсов, кэмбриджский сертификат.

Художник-самоучка. Синие пряди в волосах, руки в фенечках, акварельные наброски.

Активистка. Волонтерство, походы, групповая йога.

Девочка-задрот. Аниме, диплом по фанфикам, лесной эльф в ДнД.

Ну и кого из этих внутренних Я спрашивать?

И тогда я поняла – хочу и дальше быть каждой из них, не выбирая что-то одно. «Ты можешь быть любым» – это как будто накладывает ограничения, ты должен выбрать какую-то одну грань себя. Но на самом деле ты можешь быть разным. Чем больше граней, тем ярче игра света. Чем больше лиц позволяешь себе носить, тем больше жизней проживаешь. У тебя слишком мало времени в этом мире, чтобы потратить его всего на одну роль. Главное – оставаться верным себе. Даже если этих себя у тебя с полтора десятка.

Пальчики

Алена Клочкова

Петров Вал – Филадельфия, Биофизик, аспирант

Когда-то, будучи скромной девчонкой из глухой провинции, я пообещала себе стать ученым. Химия, физика, биология, история… Масштаб выбора дисциплины был сопоставим с масштабом моих проблем с самоопределением. С трудом сделав выбор, я переехала в Москву и стала биофизиком. Где-то к 20 годам научный энтузиазм превратился в жажду приключений, безумств и адреналина. Не без помощи друзей, конечно: «Бросай свою науку, будешь всю жизнь сидеть «синим чулком» в лаборатории за гроши! Надо вообще на все забить и махнуть в Америку».

Когда ты молод, тебе море по колено – как пьяному. Ты думаешь, что можешь все и весь мир создан только для тебя. Наверное, поэтому в момент сильных сомнений я, неожиданно для самой себя, отказалась от следующей поездки в Карелию.

Чтобы попасть на свой первый научный турнир. Всего одно «я не поеду» звучало как победа любви к науке над страстью к безумствам. А через пару лет этот выбор подарил мне Америку, друзей, интернациональную любовь, каньоны и новые моральные терзания.

В какой-то момент я поняла, что в науке, как и в любом большом деле, всегда есть темная сторона. В биологии – это работа с животными. Однажды я услышала разговор мужей моих коллег. Они были далеки от экспериментальной биологии, но благодаря супружеству оказались невольно в это втянуты.

– Представляешь, моя жена каждый день мышей убивает! А иногда десятки. Как она это делает?! Да я даже букашку не могу лишить жизни.

– Ну и моя.

После этого быстрого ответа воцарилась тишина. Большая часть людей, находившихся в тот момент в комнате, каждый день проводят эксперименты с животными. В какой момент это стало нашей работой, рутиной? У каждого свой способ абстрагироваться. Я до сих пор помню свою первую мышь и экзамен по правильному усыплению животного. От твоих рук зависит уровень боли, и нужно уметь брать на себя эту ответственность. Никогда не забуду, как плакала Сашка, когда ей пришлось вымачивать уже мертвую мышь в стерильном растворе. Помню, как слушала лекцию, где в качестве экспериментальной модели использовали эмбрионы мышей, и испытывала облегчение от осознания, что мне с этим не работать. Вы только представьте, каково это – вскрывать беременную мышь? И, как будто читая мои мысли, буквально через неделю начальник дал мне задание – получить клетки из мышиных эмбрионов. К этому эксперименту я морально готовилась почти месяц. В безуспешных попытках абстрагироваться я неожиданно поняла, что не дает мне сделать это.

Пальчики. Пальчики и ногти. Вот ты смотришь на мышечный препарат человека – и для тебя это всего лишь коричневые волокна, источающие едкий запах формалина. Никаких ассоциаций с реальным человеком. Но стоит тебе посмотреть на пальцы, на запекшуюся кровь и грязь под остатками ногтей, как сразу же накатывает неприятное осознание, что это был человек, который дышал, чувствовал и мыслил. С мышиными эмбрионами происходит то же самое. Сначала кажется, что это просто белые фасолинки. Ты измельчаешь все лазером, а после присматриваешься, чтобы увидеть, что же там получилось. Среди этой белой массы глаза сразу выхватывают пальчики. И в твоем сознании эта «каша» превращается в живое существо. Пальчики – то, что не позволяет мне забывать, что я работаю с некогда живыми созданиями.

И когда, казалось бы, я к этому привыкла, меня отправили в лабораторию, в которой ставят эксперименты на крысах и собаках. На животных, которые все помнят. Я не знала, как с этим справиться. Как и не знала ответа на мамин вопрос: «А ты точно подумала, чтобы потом не плакать?» Времени думать у меня не было, и я просто пошла туда работать. За три месяца, проведенных там, я ни разу не рискнула посмотреть на этих собак своими глазами. Лишь изредка я поглядывала в монитор коллеги, который следил за их поведением по видео. Я знала одно: им не будет больно, но усыпить их придется. И мне бы не хотелось быть этим человеком. Кто-то может работать с собаками, но точно не я. Теперь у меня снова мыши, а точнее, сотни их душ на моей совести и страницах моей диссертации.

И тогда я поняла, что наука – это не только открытия. Наука – это еще и принятие. И порой оно дается слишком тяжело.