Текст книги "Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века"

Не находим мы в источниках и никаких указаний на попытки царя или патриарха влиять на содержание или методы преподавания в академии. После того как Сильвестр Медведев потерпел в 1689 году поражение в придворной борьбе, ни московские государственные мужи, ни сами учителя никакого интереса к его «Привилегии» не проявляли. Документ этот создавался как орудие политической интриги и с крахом этой интриги потерял всякую актуальность: у нас нет никаких оснований считать, что он выражал какую-то образовательную программу, разделявшуюся московской правящей элитой. В частности, «Привилегия» вообще никак не повлияла на последующее устройство школы Лихудов, которая не имела ни формализованной структуры управления, ни независимой ресурсной базы, ни, разумеется, предусмотренной Медведевым автономии. Более того, даже сам образ основанного Лихудами заведения как Славяно-греко-латинской академии является историографическим конструктом: термин этот начинает применяться к ней лишь в позднейших источниках, ретроспективно. В современных же ей документах она именуется просто «школами» (во множественном числе), и, как и в случае более ранних училищ, официальные источники упоминают ее только в связи с финансовыми операциями. Все имеющиеся у нас свидетельства указывают на то, что организация школы, содержание и методы преподавания в ней отражали исключительно личные предпочтения и предшествующий опыт самих Лихудов. Что же касается московских властей, то с их собственной точки зрения они, видимо, вовсе не основывали какую-то «академию», а просто нанимали учителей-«мастеров», как это делалось и ранее.

Наконец, даже если допустить, что патриарх Иоаким и был, как полагают некоторые исследователи, сторонником программы «просвещения» в целом, поддержка, которую он оказывал Лихудам, неизбежно становилась элементом его политической борьбы с Сильвестром Медведевым: продвигая альтернативный медведевскому образовательный проект, он тем самым демонстрировал свое влияние и свою способность дать окорот оппоненту. Даже месторасположение каменного здания академии было частью политической игры: Иоаким лично выбрал для нее площадку в Заиконоспасском монастыре, настоятелем которого был Медведев, символически обозначая тем самым свое верховенство по отношению к амбициозному монаху и его образовательным затеям108108
  Potter C. J. The Russian Church and The Politics of Reform. Р. 446–449, 464–465.


[Закрыть]. Но, несмотря на это, возведение специального каменного здания, как выясняется, не было результатом какой-то особой щедрости со стороны главы церкви. Наоборот, оно стало возможным благодаря творческому присвоению средств, завещанных Мелетием Греком, монахом, торговцем и учителем, на совсем иные цели. Разбогатев на коммерческих операциях, Мелентий назначил Лихудов своими душеприказчиками: монах хотел, чтобы его средства были потрачены на выкуп христиан из турецкого плена и на призрение сирот. Братья, однако, сговорились с патриархом и получили разрешение, вопреки воле покойного, перенаправить 2008 рублей на постройку здания для возглавляемого ими училища109109
  Рамазанова Д. Н. Братья Лихуды. С. 226–229.


[Закрыть]. Иными словами, первое специально предназначенное для обучения здание в Москве было сооружено на частные средства.

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ПЕТРА I ОБ УЧЕНИИ И ПРЕПОДАВАНИИ

Царствование Петра I открыло, разумеется, новую эпоху в истории образования в России. Это было время резкого, громадного расширения участия правительства в финансировании обучения: к началу 1720-х годов казна оплачивала учебу уже многих сотен учеников; на эти же годы приходится и активное экспериментирование с новыми организационными формами в образовании. Сам Петр, однако, сформировался, конечно же, в рамках московской традиции обучения через наставничество. В самом деле, как ребенок он и не мог столкнуться с каким-то иным способом обучения: подобно его отцу, Алексею Михайловичу, и его старшим братьям, он учился – разумеется! – не в школе, а у учителя-«мастера»110110
  Демидова Н. Ф. Приказные школы. С. 158. Об обучении царя Алексея Михайловича см.: Лукичев М. П. Григорий Васильевич Львов – учитель царя Алексея Михайловича // Боярские книги XVII века: Труды по истории и источниковедению. М., 2004. С. 312–317. Об обучении его старшего брата царя Федора см.: Седов П. М. Закат московского царства. С. 178–183. В частности, П. М Седов оспаривает часто повторяемое предположение, что Симеон Полоцкий, который действительно был наставником царевича Алексея Алексеевича, учил также Федора и Петра.


[Закрыть]. Более того, в его случае наставник этот, Никита Моисеевич Зотов (1645?–1717), был не книжником, не «школьным» учителем, а бывалым приказным дьяком111111
  Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. М., 2007. Т. 1. С. 30–35. Об игрушках и игрушечных инструментах, изготовлявшихся для Петра в кремлевских мастерских, см.: Астров Н. П. Первоначальное образование Петра Великого // Русский архив. 1875. № 8. С. 470–488; № 9. С. 90–105; № 10. С. 212–221. См. также: Hughes L. Russia in The Age of Peter The Great. New Haven, CT, 1998. Р. 3–4; Забелин И. Е. Детские годы Петра Великого // Опыты изучения русских древностей и истории. М., 1872. Т. 1. С. 5–50. Как член Всепьянейшего собора Зотов фигурирует в: Zitser Е. А. The Transfigured Kingdom.


[Закрыть]. Речь, разумеется, не о том, что образование Петра было каким-то устаревшим, поскольку его учил частный наставник: нет, именно так учили принцев и магнатов в Европе на протяжении всего XVIII и даже XIX века; в этом отношении история обучения Петра была совершенно нормальной для его времени и его статуса112112
  См. в особенности: Mormiche P. Devenir prince: L’école du pouvoir en France, XVIIe – XVIIIe siècles. Paris, 2009.


[Закрыть]. Дело в другом: поскольку у него самого не было (и не могло быть) возможностей лично столкнуться со школьными формами обучения, это не могло не отразиться и на его восприятии – вернее, неготовности к восприятию – «правильной», институциализированной школы.

Идея учения у «мастера»-наставника подчеркивается и в известной надписи на перстне, который Петр носил во время Азовских походов (где он и представлял себя как раз подмастерьем в военном искусстве) и Великого посольства в Европу в 1697–1698 годах: «Аз есмь в чину учимых и учащих мя требую»113113
  Zitser E. A. A Mason-Tsar? Freemasonry and Fraternalism at The Court of Peter The Great // Freemasonry and Fraternalism in Eighteenth-Century Russia / Eds. A. Önnerfors, R. Collis. Sheffield, 2009. P. 8–9.


[Закрыть]. И действительно, во время своего пребывания в Европе Петр учился именно «ремесленным» образом, на практике, лично работая на верфях114114
  Гузевич Д. Ю., Гузевич И. Д. Великое посольство: Рубеж эпох, или Начало пути, 1697–1698. СПб., 2008. С. 161–175; Ховинг А. В поисках формы: как Петр I изучал голландские кораблестроительные методы // Россия – Нидерланды. Диалог культур в европейском пространстве. Материалы V Международного петровского конгресса. Санкт-Петербург. 7–9 июня 2013 года / Сост. А. Кобак, О. Кувалдина. СПб., 2014. С. 294–300.


[Закрыть]. Принимавшие царя западноевропейские государи и министры, вероятно, считали диким и ни с чем несообразным, что персона его ранга лично машет топором под началом ремесленника, но никакого альтернативного способа изучения судостроения предложить они ему, конечно, не могли: именно так и усваивались в ту эпоху технические навыки. Кроме того, неформальное учение через практику соответствовало, как кажется, общим антропологическим, если можно так сказать, представлениям Петра, его пониманию личных и социальных изменений не как институциализированного процесса дисциплинирования, а как неформализуемого, харизматического «преображения»115115
  Zitser E. A. A Mason-Tsar. Р. 8–9. Шире см.: Zitser Е. А. The Transfigured Kingdom; Collis R. The Petrine Instauration: Religion, Esotericism and Science at The court of Peter The Great, 1689–1725. Leiden, 2012.


[Закрыть]. Это понимание отражалось и в восприятии царем своих отношений с собственными подданными как отношений между наставником и его учениками. Ученики должны были копировать действия своего «мастера» до тех пор, пока не научатся сами воспроизводить их: отсюда и столь характерное для Петра стремление лично представлять подданным модели поведения, которые им следовало усвоить116116
  Кошелева O. Е. Пигмалион, отец Отечества. Петр – автодидакт // Родина. 2007. № 11. С. 46–48.


[Закрыть].

В ходе своего Великого посольства Петр посетил несколько образовательных учреждений в Европе, включая Латинскую и Коронную школы в Риге, Оксфорд, Лейденский университет, иезуитский колледж в Вене и, возможно, Кенигсбергский университет. Особого интереса, однако, они у юного монарха не вызвали: у нас нет свидетельств того, что он как-то отзывался и задумывался об их устройстве. Венский колледж упоминается в его «походном журнале» как «язувицкий кляштор, именуемый дом профессорский». Такое описание отражает, вероятно, вполне традиционное московское понимание Петром школы как «училищного монастыря» и его фокус на фигуре учителя, а не на организационных рамках обучения117117
  Гузевич Д. Ю., Гузевич И. Д. Великое посольство. С. 212–214.


[Закрыть]. Не видно, чтобы Петр особенно интересовался школами и во время своего второго большого европейского турне в 1716–1717 годах. В Париже он посещал Сорбонну, но, как представляется, воспринимал ее в первую очередь как собрание ученых и хранилище знаний, воплощенных в библиотеке и коллекциях разных куриозностей, а не как образовательное учреждение. С другой стороны, царь отменил свой визит в Брест, упустив возможность лично осмотреть ту морскую школу, в которую он сам же незадолго до того отправил учиться группу русских аристократов118118
  Мезин С. А. Петр I во Франции. СПб., 2015. С. 188–211, особенно 196–197. О его поездке через Нидерланды см.: Вагеманс Э. Царь в Республике: Второе путешествие Петра Великого в Нидерланды (1716–1717). СПб., 2013.


[Закрыть].

Разумеется, с течением времени царь знакомился c западноевропейскими образовательными моделями и концепциями. Ближе к концу царствования он напишет, например, своему послу в Париже, что «все ученики науки в семь лет оканчивают обыкновенно, но наша война [со Швецией] троекратное время была»119119
  РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Кн. 14. Л. 72.


[Закрыть]. Здесь явно имеется в виду стандартная семичастная программа обучения в западноевропейских колледжах, тривиум и квадривиум. У Петра, похоже, появляется также представление о «теории» как о чем-то отличном от практики и приобретаемом в «школе». Уже во время пребывания в Нидерландах в 1697 году Петра раздражало, что его голландские наставники не могли показать ему «на сие мастерство совершенства геометрическим способом», то есть сформулировать абстрактные теоретические принципы судостроения120120
  Гузевич Д. Ю., Гузевич И. Д. Великое посольство. С. 162–163.


[Закрыть]. Из этого, вероятно, следует, что для царя теория уже достаточно рано ассоциировалась с математикой, что хорошо сочетается и с его желанием нанять за рубежом математиков для преподавания в России (см. следующую главу). Во время визита в Великобританию он и сам неоднократно общается с математиками, однако, чтобы изучить «теорию» судостроения, Петру пришлось отправиться на верфи, где ему показывали корабельные чертежи и учили делать модели судов своими руками121121
  Там же. С. 164–165.


[Закрыть]. В 1715 году царь уже прямо объяснял, что посылает своих юных двоюродных братьев Александра (1694?–1746) и Ивана (1700–1734) Львовичей Нарышкиных во Францию, «в лутшую школу королевских марингард», поскольку, де, они «в морской практике уже довольно были», но «фундамента как доброму морскому офицеру быть, чаю, еще порядочно не видали»122122
  НИА СПбИИ РАН. Ф. 270. Оп. 1. Д. 78. Л. 156.


[Закрыть]. Для сравнения, объявляя в 1671 году о решении Людовика XIV учредить «штурманские школы», Кольбер также пояснял, что, по мнению монарха, «недостаточно, чтобы [штурманы] имели практический опыт, им также необходима и теория»123123
  Цитируется по: Artz F. B. The Development of Technical Education. Р. 51. В этом контексте примечательно, что данное письмо было написано Петром сразу после беседы с бароном де Сент-Илером, самозваным французским экспертом по морским вопросам (см. главу 3).


[Закрыть].

Но хотя Петр, как хорошо известно, оставил огромный массив собственноручно написанных им документов и лично разработал целый ряд ключевых законодательных актов, в нашем распоряжении нет ни одного хоть сколько-нибудь развернутого текста, который отражал бы личные представления царя об образовании. Один из самых ранних документов, в котором, как считается, сформулированы взгляды Петра по данному вопросу, это неподписанная и недатированная запись его разговора с патриархом Адрианом. Согласно этому документу, посетив умирающего первосвященника, царь выразил озабоченность низкой грамотностью многих служителей церкви и их невежеством в вопросах церковного ритуала. Для обучения их, полагал Петр, «надобно человека и не единого, кому сие творити; и определити место, где быти тому». Царь также беспокоился, что православные священники недостаточно подготовлены для ведения миссионерской работы среди племен «иже не знают творца Господа», и предложил отправить несколько человек для обучения в Киевскую академию. Царь отметил, правда, что в Москве уже имелась «школа» – имеется в виду созданное Лихудами заведение, – но в ней мало учеников, и «никто той школы, как подобает, не надзирает». Выражаясь довольно туманно, Петр предполагает, что для исправления ситуации нужен «человек знатный в чине и во имени в доволстве потреб ко утешению приятства учителей и учащыхся». По мнению Петра, если имеющиеся в московской школе проблемы будут устранены, ее выпускники могут пригодиться не только в церкви, но и на военной службе, и как гражданские администраторы, архитекторы и даже врачи. Наконец, царь отмечает, что московская знать приглашает для обучения своих детей иноземных учителей и это может пагубно сказаться на их твердости в православии. Соответственно, после проведения в ней необходимых улучшений московская школа будет полезна еще и как безопасная и привлекательная альтернатива учению у иностранных наставников124124
  Опубликовано в: Воскресенский Н. А. Законодательные акты Петра I. С. 33–34.


[Закрыть].

Эта позиция, учитывая особенно заметный здесь фокус на Киевской академии и на улучшении московской «школы», вообще говоря, соответствует политике, действительно проводившейся в последние годы XVII века московскими властями. В 1699 году патриарх принял обратно в лоно православной церкви Палладия Роговского, вернувшегося в Россию после продолжительного обучения в европейских католических школах, и поставил его во главе созданной Лихудами академии. После смерти Адриана местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский устроил приглашение в Москву группы киевских учителей и в сентябре 1701 года получил от царя подтверждение прав и привилегий Киевской академии125125
  См.: Okenfuss M. J. The Jesuit Origins of Petrine Education: Russian Students in Europe in The Age of Peter The Great // The Eighteenth Century in Russia / Ed. J. G. Garrard. Oxford, 1973. P. 113–114; Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). Т. 4. № 1870. С. 173–174. Грамота опубликована в: Медынский Е. Н. Братские школы Украины и Белоруссии в XVI–XVII вв. и их роль в воссоединении Украины с Россией. М., 1954. С. 168–172.


[Закрыть]. И тем не менее сам по себе этот документ крайне необычен: нам неизвестны другие аналогичные записи царских бесед того времени. Остается неизвестным и происхождение самого документа, его авторство и время составления; и, конечно, стиль его имеет мало общего с языком самого Петра, как он нам известен по собственноручно написанным монархом документам. Не будет поэтому слишком большой вольностью предположить, что текст этот может являться не записью действительно имевших место высказываний царя, но апокрифом или, говоря мягче, полемическим сочинением, призванным оправдать приглашение учителей из Киева. Это тем более вероятно, что он представлен как «объявление» патриарха некоторым неназванным слушателям или читателям – тоже крайне необычный жанр126126
  См. также письмо патриарха Адриана Т. Н. Стрешневу от 13 июля 1699 года, где патриарх выражает озабоченность состоянием «академии» и предлагает назначить для надзора над ней Афанасия Холмогорского: Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т. 3. С. 500–501.


[Закрыть].

Еще один ранний документ, который, возможно, отражает попытки Петра лично регулировать обучение своих подданных, это инструкция из семи пунктов, датируемая январем 1697 года и адресованная посылаемым в чужие края русским аристократам-«волонтерам». По итогам обучения «волонтерам» следовало «знать чертежи или карты морския, компас, а также и прочая признаки морския». Им также следовало научиться управлять кораблем в «простом шествии» и в бою, знать все детали оснастки и парусного вооружения и так далее. Кроме этого, им предписывалось хотя бы попытаться приобрести опыт участия в настоящем морском сражении и представить об этом свидетельство от своего капитана. Особое царское благоволение было обещано тем, кто обучится судостроению. Наконец, каждому «волонтеру» следовало нанять и привезти с собой в Россию двух иноземных ремесленников, а также обеспечить обучение одного солдата, которого царь посылал с каждым из них в дорогу127127
  «Статьи последующии учения морского флоту» опубликованы в: Письма и бумаги императора Петра Великого. СПб., 1887. Т. 1. С. 117–118, 607.


[Закрыть]. Этот документ известен нам лишь в копии, поэтому о степени личного участия Петра в его написании мы можем только догадываться. В любом случае, в нем вообще ничего не говорится о том, где и как должны были учиться «волонтеры», что конкретно понималось под «знанием карт», компаса, оснастки и так далее. Любопытно сравнить его с составленными примерно в то же самое время «Правилами для строения частных судов» и инструкцией «адмиралтейцу партикилирному» А. П. Протасьеву: в отличие от инструкции «волонтерам», оба эти документа не просто ставят задачи, но четко прописывают алгоритмы взаимодействия затрагиваемых ими должностных лиц128128
  Письма и бумаги Петра. Т. 1. С. 114–117.


[Закрыть].

Поскольку развернутых документов об образовании, написанных собственноручно Петром, в нашем распоряжении нет, ключевой источник, отражающий представления царя по данному вопросу, это записные книжки, в которые он заносил свои идеи и мысли129129
  Записные книжки хранятся в: РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 52. Многочисленные версии отдельных записок-«меморий» разбросаны в: РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 31, 33, 39, 40, 44, 54, 64, 65. Обзор этого источника см. в: Подъяпольская Е. П. К вопросу о формировании дворянской интеллигенции в первой четверти XVIII в. (по записным книжкам и «мемориям» Петра I // Дворянство и крепостной строй в России XVI–XVIII вв. / Под ред. Н. И. Павленко. М., 1975. С. 181–189. Некоторые из них опубликованы – см., например: Воскресенский Н. А. Законодательные акты Петра I. С. 34, 54–59.


[Закрыть]. Петр вел эти записи себе для памяти, но они также были и инструментом управления: доверенный секретарь монарха Алексей Макаров читал их, делал копии и отслеживал, до некоторой степени, реализацию задуманного. Некоторые записи Петр зачеркивал или помечал на полях крестом или крестом в круге. Рядом с другими записями мы находим пометы вроде «зделано», «послано» или «не послано», «о сем приказано» и так далее. К примеру, одна из записей гласит: «о навигаторах которые за морем»; запись зачеркнута и тут же пометка: «к письму ко Львовичам» (то есть А. Л. и И. Л. Нарышкиным)130130
  РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 44. Л. 532.


[Закрыть].

Многие идеи, сформулированные в этих записях, затем воспроизводятся дословно или в более развернутой форме в регламентах, над которыми работает Петр, в его письмах своим приближенным или в устных указаниях, которые он дает во время визитов в Сенат, Адмиралтейство или другие ведомства. В последнем случае эти указания могут воспроизводиться – зачастую опять-таки дословно – в издаваемых этими органами указах131131
  О стиле и методах работы Петра с законодательными проектами вообще см.: Кошелева О. Е. Указотворчество Петра Великого и формирование образа его власти // Образы власти на Западе, в Византии и на Руси. Средние века, Новое время / Под ред. М. А. Бойцова, О. Г. Эксле. М, 2008. С. 78–94; Воскресенский Н. А. Законодательные акты Петра I. С. 1–24; Воскресенский Н. А. Петр Великий как законодатель. С. 77–81.


[Закрыть]. Например, целый ряд записей относится к преподаванию математики в провинциях. «О учении арифметики и геометрии, а потом и арс цивилис по губерниям», – написал Петр в одной из них; тут же находим секретарскую приписку: «сенаторем объявлено»132132
  РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 54. Л. 93 об., 544; Кн. 44. Л. 526 об.


[Закрыть]. К некоторым идеям Петр возвращается в записях вновь и вновь. Одна из записей гласит: «о учении ребят грамоте и цифири – плотничьих и протчих мастеровых детей»133133
  РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 54. Л. 93  об., 544; Кн. 40. Л. 97.


[Закрыть]. Эта мысль повторяется еще в нескольких записях, и в итоге статья «о учении детей плотничьих» – с пометой «новая государевой руки», то есть собственноручно написанная Петром – появляется в черновике, а потом и в итоговой версии Адмиралтейского регламента134134
  Там же. Кн. 42. Л. 509 об. – 510 об.; ПСЗ РИ. Т. 6. № 3937. С. 535.


[Закрыть].

Одна из тем, которая особенно часто мелькает в петровских записях, это посылка молодых русских дворян учиться заграницу. Царь заносит в свои записные книжки такие, например, фразы: «о посылке молодых в Англию и Венецию на флоты», «посылать гардемаринов карабельных в Гишпанию на флот и капоры, также, буде мочно, и матрозов», «[послать] к кесарю кои учились инженерству и артиллерии» или «по нескольку молодых ребят из шляхетства посылать для обучения воинских дел за море»135135
  Там же. Кн. 44. Л. 524, 526; Кн. 31. Л. 239–242; Кн. 33. Л. 501; Кн. 39. Л. 493–494; Кн. 54. Л. 93–95, 455; Кн. 52. Л. 7 об.; Кн. 40. Л. 90–91.


[Закрыть]. Внимание, которое Петр уделяет этому вопросу, хорошо сочетается с его ориентацией на практическое, «ремесленное» обучение, с его тесной вовлеченностью в обучение гардемаринов (в отличие от Морской академии; см. главу 4) и с введенной им в конце царствования нормой, согласно которой в офицерские чины следовало производить только молодых людей, отслуживших предварительно рядовыми в гвардии136136
  ПСЗ РИ. Т. 5. № 3265. С. 607; см. также: Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в.: формирование бюрократии. М., 1974. С. 78. Отводя своей гвардии такую роль, Петр следовал примеру Франции, где схожую функцию выполняли части королевского maison militaire, и Швеции, где Карл XII также производил в офицеры только отслуживших рядовыми в гвардии (Childs J. Armies and Warfare in Europe, 1648–1789. New York, 1982. Р. 93–97).


[Закрыть]. Примерно в то же время Петр установил и правила практической подготовки молодых дворян к гражданской службе, которые по сути повторяли систему обучения в московских приказах: Генеральным регламентом 1720 года предписывалось, чтобы желающие «заранее допущены и обучены были [в коллегии], чтоб прилежным списыванием дел в письме в арифметике обучались <…> под управлением Секретаря <…> дабы со временем могли производить в высшие чины по градусам»137137
  ПСЗ РИ. Т. 6. № 3534. С. 154.


[Закрыть].

Как правило, петровские записки о школах и преподавании очень лаконичны, прагматичны и в то же время неконкретны – во всяком случае, для стороннего читателя. В них может упоминаться лицо, к которому они обращены, указываться набор предметов, которые следует преподавать, или социальная группа, из числа которой должны рекрутироваться ученики. Часто встречаются выражения «учить» и «о школах», но при этом сами понятия «учение» и «школа» никогда не проблематизируются и не раскрываются. Типичные записи звучат так: «о сухопутной школе Брюсу и указ о разделении молодых», «Матвееву о школах», «о школах воинских и торговых и протчих», «солдат и рекрут обучать на море и для того брать молодых от 15 до 17 лет»138138
  РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 33. Л. 486 об.; Кн. 44. Л. 524, 526 об.; Кн. 64. Л. 304 об.


[Закрыть].

Лишь в крайне редких случаях Петр проговаривает, что же именно следует преподавать, как, например, в распоряжении «молодых матрозов обучать зимою вязанием узлов, оснатскою, роснасткою, привязанием парусов, подъемом оных привязыванием развязыванием, и протчему что матрозу надлежит»139139
  Там же. Кн. 44. Л. 406.


[Закрыть]. В данном конкретном случае речь идет о предмете, с которым сам царь был хорошо знаком, поэтому он может перечислить конкретные навыки, которым следовало обучать «молодых матрозов». Другой раз Петр описывает (в указе от 21 февраля 1720 года) «нужнейшие части инженерства», овладеть которыми необходимо всем офицерам «нашего полка»: он перечисляет «пять частей арифметики, а по самой нужде, хотя одна нумерация», «план геометрию со всеми цыркольными приемами», «маштап, по которому б мог чертить на бумаге и после оное перевесть на землю к делу», «шанцы полевые с грунт-рисом фасов, вланков, куртин, их дефензиею и профилем» и «цырком-валацион и контрвалацион линии с их дефензиею и профилем фель-батареи». По этому случаю Петр описывает, насколько может, и организацию учения: когда полк будет на стоянке, необходимо выделить специальный двор, где бы «из наших офицеров, которые инженерство знают, по одному или по два непрестанно в оном применяясь жили и офицеров обучали, в чем майору смотреть накрепко»140140
  НИА СПбИИ РАН. Ф. 270. Оп. 1. Д. 93. Л. 202 – 202 об.


[Закрыть].

Как правило, однако, Петр ограничивался лишь обозначением, в самом общем виде, «наук», которые надлежало преподавать, таких как «артиллерия», или «арифметика», или «навигация», не раскрывая при этом их содержания. Так, еще где-то около 1698 года один из приближенных царя, Василий Корчмин, доносил ему из Берлина: «…выучили марта по 20 дня фейверк и всю артиллерию, а что артиллерии какие есть науки, и то известно милости твоей»141141
  РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 53. Л. 281. Курсив мой. – И. Ф.


[Закрыть]. Позднее сам Петр в одной из записей приказывает «учить протчих робят артиллерии столько сколько простому морскому кананиру надлежит, числом 500 или 300 человек, обучать оных зимою, а летом быть во флоте»142142
  Там же. Кн. 44. Л. 406. Курсив мой. – И. Ф.


[Закрыть]. В другом случае он распоряжается, «когда арифметику окончат, учить геометрии столько сколько до инженерства надлежит»143143
  ПСЗ РИ. Т. 4. № 2467. С. 778. Курсив мой. – И. Ф.


[Закрыть]. Здесь, как и во многих других случаях, Петр предполагает, что адресату его указания и самому известно, какие именно навыки нужны «простому морскому кананиру», инженеру и так далее: подразумевается существование некоего общепринятого стандарта «мастерства» в той или иной области.

Хотя Петр неоднократно лично инициировал преподавание тех или иных предметов, нигде не видно, чтобы ему представлялось необходимым как-то формализовать или кодифицировать этот процесс. Царь и его ключевые соратники, судя по всему, представляли себе школу весьма традиционно – как набор достаточно неформальных классов-мастерских, групп учеников, занимающихся с тем или иным конкретным «мастером»; какая-то координация действий между этими учителями возникала постольку, поскольку одни из них могли быть «подмастерьями» по отношению к другим. Так, петровский указ от 16 января 1712 года предписывает «школу инженерную умножить, а именно сыскать мастера из русских, который бы учил цифири, или на [Сухареву] башню для сего учения посылать». Организация преподавания здесь прямо понимается как назначение конкретного «мастера»144144
  Там же. С. 778.


[Закрыть]. Характерно, что как это было и в случае с академией Лихудов, источники того времени последовательно именуют и Навигацкую школу на Сухаревой башне, и основанную в Москве артиллерийскую школу «школами» во множественном числе, потому что в каждой из них было больше одного «мастера»145145
  Материалы для истории русского флота. СПб., 1866. Ч. III. С. 290; Нечаев Н. В. К 250-летию первых указов Петра I o школах // Советская педагогика. 1951. № 6. С. 16–17; Викторов А. Е. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов 1584–1725 гг. М., 1883. Вып. 2. С. 477, 480; Сменцовский М. Н. Братья Лихуды. С. 69–72; Бенда В. Н. Создание и развитие системы подготовки. С. 110.


[Закрыть]. Подразумевалось, что «мастера» эти и сами знакомы с конвенциональными стандартами учения в соответствующей области, поэтому прописывать их подробно нет необходимости. Выбор тех или иных методов преподавания и оценивания также оставался в петровское время прерогативой «мастера», сохранявшего в этом отношении полную автономию от того сановника или ведомства, которому могло было быть поручено «надзирать» за данной школой.

Эта автономия и наличие подразумеваемого общепринятого стандарта «мастерства» в той или иной профессии заложены во многих царских указаниях, где конкретные действия, которые необходимо предпринять, прямо оставляются на усмотрение самих адресатов этих указов. Здесь могут встречаться, например, указания учить «сколько возможно», «по возможности», и т. д. Петровский регламент Главного магистрата, созданного в 1720 году для управления городами по всей империи, включает специальную главу о школах (глава XXI), в которой подчеркивается важность школ, описываемых как «дело <…> зело нужное для обучения народного», «нужное и благоугодное дело», а также упоминаются более ранние усилия царя в этой области. Однако конкретные шаги, которые следует предпринять в отношении школ, не уточняются: Магистрату лишь предписано «учреждения того не пренебрегать, но по должности всякое к тому вспоможение чинить». В параграфе о содержании «малых школ», в которых преподаются только грамота и арифметика, регламент становится еще лаконичнее, предписывая лишь «о том во всех городех магистратом самим иметь старание»146146
  ПСЗ РИ. Т. 6. № 3708. С. 302.


[Закрыть]. Должность якорного и парусного мастеров в Адмиралтействе предписывала «учеников данных ему <…> со всяким прилежанием учить, не скрывая ничего», даже не пытаясь описать содержание учения147147
  РГАДА. Ф. 9. Отд. I. Кн. 42. Л. 152, 154.


[Закрыть]. В этом смысле подобные петровские распоряжения напоминают нормы московских еще договоров с иноземными мастерами, также предусматривавших обязательство «учить прилежно», «стараться» и «не скрывать» от своих русских учеников никаких секретов ремесла – без уточнения при этом, как оценить степень этого «старания» и о каких именно навыках идет речь.

Действительно, у Петра, видимо, просто не было необходимого концептуального аппарата для того, чтобы сформулировать видение «регулярной», регламентированной школы и конвертировать свой энтузиазм по поводу учения в детальные практические указания148148
  См. тезис Марка Раева о том, что петровское законодательство в действительности не имело своей целью «произвести новые модели поведения» в том смысле, как это предполагалось современными ему «полицейскими» ордонансами в Западной Европе: Raeff M. The Well-Ordered Police State: Social and Institutional Change Through Law in The Germanies and Russia, 1600–1800. New Haven, 1983. Р. 206.


[Закрыть]. Можно, конечно, подумать, что мы пытаемся ретроспективно оценивать высказывания царя по нашим современным стандартам бюрократической четкости, но это не так: недостаточную конкретность его указаний в отношении школ отмечали и современники. Возьмем, к примеру, Андрея Александровича Беляева, опытного приказного дельца, сотрудника известного «прибыльщика» А. А. Курбатова, приятеля Леонтия Магницкого, а в конце 1700-х – первой половине 1710-х куратора Навигацкой школы (см. об этом в следующей главе). Получив в феврале 1714 года знаменитый петровский указ о создании цифирных школ в провинциях, Беляев жалуется своему начальнику, адмиралу Апраксину: «…видится оный указ мрачен и без многих обстоятельств, которым всячески быть потребно». «Ежели повелишь [выполнять его], то должен прислать разделы, без коих тому делу не толику умножену, но и основану быть не можно, – заявляет Беляев и перечисляет вполне конкретные пункты, без которых он не сможет воплотить в жизнь царское указание. – …откуда нам требовать ведение по скольку человек учеников в учителя в губернию и к кому отсылать»149149
  Беляев – Апраксину, 23 марта 1714 г. Материалы для истории русского флота. Ч. III. С. 323. Сам указ см. в: ПСЗ РИ. Т. 5. № 2762. С. 78. Более развернутая версия указа, разработанная в Сенате: ПСЗ РИ. Т. 5. № 2778. С. 86. О самих этих школах см. среди недавних работ: Фруменкова Т. Г. Цифирные и архиерейские школы первой трети XVIII века // Вопросы истории. 2003. № 7. С. 136–143; Сафронова А. М., Кравченко О. С. Законодательство о цифирных школах России первой половины XVIII в. (По материалам Полного собрания законов Российской империи) // Известия Уральского федерального университета. Сер. 2. Гуманитарные науки. 2015. № 1 (136). С. 112–126.


[Закрыть]. Это не единственный пример. Сходным образом, на полях хранящегося среди бумаг Апраксина петровского указания об обучении ста штурманских учеников, датированного 1720 годом, неизвестный адмиралтейский чиновник бесстрастно отметил: «…чему их обучать и как в том учении содержать, о том точного определения не учинено»150150
  РГА ВМФ. Ф. 146. Оп. 1. Д. 48. Л. 136.


[Закрыть].

МИССИОНЕРЫ И ПРОЖЕКТЕРЫ

Учитывая представления Петра о преподавании и учении, неудивительно, что школы, возникавшие в России в его царствование, как правило, и представляли собой как раз традиционные, неформальные мастерские во главе с автономным «мастером»-учителем151151
  Ср.: Okenfuss M. J. Technical Training in Russia. Р. 327.


[Закрыть]. Подобная модель сохранялась и в тех случаях, когда речь шла о новых, непривычных предметах: именно так, например, была устроена первая «школа» навигации в России. В январе 1698 года, пока Петр путешествовал по Западной Европе с Великим посольством, в Москву прибыли два выходца из югославянских областей, Матвей Меланкович и Иван Кучица, представившиеся опытными венецианскими мореходами и предложившие свои услуги в качестве учителей навигации. Их инициатива пришлась ко двору: было велено «выбрать из московских чинов десять человек добрых и человечных и грамоте умеющих», которых приезжие «мастера» и принялись обучать на новопостроенной верфи под Азовом. Никаких попыток как-то регламентировать это учение, за исключением утверждения перечня преподаваемых предметов, мы в документах не видим. На традиционное, «ремесленное» понимание преподавания указывает и то обстоятельство, что поначалу московские власти предложили платить учителям фиксированную сумму за каждого ученика, который успешно окончит обучение (хотя содержание и продолжительность обучения при этом, повторимся, никак не оговаривались). Насколько мы можем судить, преподавание продолжалось лишь в течение одного лета152152
  Сукновалов А. Е. Первая в России военно-морская школа // Исторические записки. 1953. № 42. С. 303–311.


[Закрыть].

Этот эпизод задает сценарий возникновения и многих более поздних петровских «школ», включая и артиллерийские, и инженерные: как правило, их «создание» заключалось лишь в поручении конкретному специалисту обучать группу учеников. Потому-то историкам и не удается точно определить, сколько именно таких «школ» существовало, когда они «открывались» и когда прекращали свое существование153153
  Самый яркий, пожалуй, и очевидно обусловленный политически пример таких вымученных попыток сосчитать все петровские школы мы находим в: Бескровный Л. Г. Военные школы в первой половине XVIII в. // Исторические записки. 1953. № 42. С. 285–300; Сидоренко Е. Г. Первая артиллерийско-инженерная школа в России // Сб. исследований и материалов Артиллерийского исторического музея / Под ред. В. М. Крылова. Л., 1958. Вып. 3. С. 81–99. Недавние фундаментальные работы по истории раннего артиллерийского и инженерного образования: Бенда В. Н. Создание и развитие системы подготовки; Бенда В. Н. Деятельность военно-специальных учебных заведений по подготовке артиллерийских и инженерных кадров в XVIII веке. СПб., 2009.


[Закрыть]. Знаменитые «цифирные» школы, создаваемые начиная с 1714 года, также соответствовали этой модели, и успех или неудача каждой из них зависели прежде всего от предпринимательских талантов конкретного учителя, от его способности привлечь учеников и выстроить отношения с местными властями и элитами. Показательно, что в своем знаменитом указе от 20 января 1714 года Петр не приказывает прямо основать школы, но лишь велит послать учителей «учить дворянских детей» (правда, в конце указа все же упоминаются некие «те, которым школы приказаны»). В следующей версии указа, от 28 февраля, основание школ также не предусмотрено: речь идет опять-таки о посылке учителей, которым местные архиереи должны «отвесть <…> школы» в архиерейских домах или монастырях; таким образом, термин «школа» употребляется здесь в значении помещения, а не организации154154
  ПСЗ РИ. Т. 5. № 2762. С. 78; Т. 5. № 2778. С. 86.


[Закрыть].

И тем не менее школьное учение, вне всякого сомнения, становится в петровскую эпоху все более формализованным, «регулярным», бюрократическим. Во многом процесс этот был постепенным и непреднамеренным. Как это происходило и в других сферах государственного управления, Петр нередко делегировал «надзирание» за той или иной школой своим доверенным соратникам, таким как Курбатов в случае Навигацкой школы (см. следующую главу) или Андрей Виниус, а затем Яков Брюс в случае артиллерийских школ. Соратники эти сами не были учителями, имели массу других должностей и поручений и проводили много времени в разъездах. Пытаясь «надзирать» за школами дистанционно, они по необходимости вступали в пространную переписку с учителями и все чаще требовали от них все более подробных отчетов о состоянии дел. В качестве следующего шага они часто передоверяли «надзирание» подчиненным им офицерам, как это было в случае капитана Андрея Брунца, определенного в 1717 году «ведать [учеников артиллерийской школы] <…> и в науке их сверх мастеров надзирать, дабы они учились с прилежанием и напрасно б дней не теряли». Это, в свою очередь, способствовало формированию иерархий и дальнейшей бюрократизации155155
  Бенда В. Н. Создание и развитие системы подготовки. С. 155. Курсив мой. – И. Ф.


[Закрыть]. Кроме того, будучи профессиональными военными, эти «надзиратели» привносили с собой административные инструменты и приемы, принятые в регулярной армии.

Помимо этого, институционализация учения была также и побочным продуктом усилий царя по расширению масштабов преподавания в сочетании с его все более жесткой сословной политикой (особенно в конце царствования) и с его склонностью применять для обеспечения школ учениками принуждение. В допетровский период, когда школы оставались по большей части небольшими «мастерскими», привлечение учеников происходило на индивидуальной основе: свою роль могли играть семейные традиции и связи, или, например, желание получать стипендию – «кормовые деньги». Уже весной 1697 года, однако, правительство в принудительном порядке определяет более полусотни учеников в «школу» итальянского языка, созданную братьями Лихудами после их увольнения из Академии. Многие представители элиты, чьи дети попали в число этих учеников, подавали прошения с просьбами освободить их от такой повинности, но правительство оставалось непреклонно – не приходится удивляться, что как минимум половина определенных в школу молодых людей игнорировали распоряжения властей. Правительство не сдавалось и к ноябрю довело списочную численность школы до 115 человек, но к февралю 1698 года занятия посещали лишь чуть более трех десятков учеников156156
  Лукичев М. П. К истории русского просвещения конца XVII в. (Итальянская школа братьев Лихудов) // Боярские книги XVII века: Труды по истории и источниковедению. М., 2004. С. 356–357; Рамазанова Д. Н. Итальянская школа братьев Лихудов в Москве (1697–1700 гг.). М., 2019. С. 48–50, 61.


[Закрыть]. Вполне предсказуемо эти и другие попытки насильно загнать подданных в школы без учета интересов данных конкретных семей и их стратегий социального самовоспроизводства провоцировали многих на уклонение от учения, тем самым способствуя и появлению мифа о «нежелании русских учиться». Это также означало, что учителя теперь все чаще рисковали быть обвиненными в напрасной трате государевых денег, что подталкивало их к изобретению все более изощренных – модерных – практик надзирания и учета в школах.