Текст книги "Хрестоматия по сравнительному богословию"

Как примирить все это с инфаллибилизмом? Отвечают, что все эти заблуждения пап не были произнесены ex cathedra [с кафедры]. Но что тогда является ex cathedra? На это нет в таком случае определенного, недвусмысленного ответа, ибо слова ватиканского догмата: «Это значит, когда он, исполняя обязанности пастыря и учителя всех христиан, в силу своего высшего апостольского авторитета определяет вероучение или нравственное учение, которого должна держаться вся Церковь», – эти слова вполне относятся и к выступлению папы Гонория, высказавшего свое исповедание веры в официальном письме к патриарху Сергию Константинопольскому в ответ на его запрос, и папы Льва III, защищающего Символ веры – ту форму его, от которой отошло современное католичество, и папы Бенедикта VIII, приемлющего эту самую папой Львом III отвергнутую новую форму со вставкой Filioque, – далее, и к выступлению папы Сикста V, обставленному всей торжественностью папских официально-догматических выступлений (в таком важном деле, как чистота текста Священного Писания): все они были сделаны папами в роли, взятой ими на себя, «пастыря и учителя всех христиан». Так где же выход? Выход есть лишь один: то, что неудобно для папской непогрешимости, не соответствующее нынешнему состоянию папской системы, отвергать как частное заблуждение данного папы, не сделанное им ex cathedra; заявления же, благоприятствующие этой теории, признавать за произнесенные ex cathedra. Таким образом, устанавливается триаж [отбор], и рядом с непогрешимостью папы, провозглашающей догмат, – изрекающей, устанавливается другая непогрешимость – ультрамонтанских (в значительной степени иезуитских) руководящих кругов Католической церкви, то есть непогрешимость истолковательная; законодательная принадлежит папе, истолковательная – латинским богословам. Они, эти руководящие круги курии, вместе с живым в данный момент папой и решают, что было погрешимо или непогрешимо в действиях предшествующих пап. Таким образом, непогрешимость папы ex cathedra есть только видимость: ибо что именно является ех cathedra, объявляют руководящие круги Римской курии в связи с удобством данного момента. Большая выгода этой неясной формулы: сохраняется вся гибкость действия – с одной стороны (нетрудно дезавуировать какого-нибудь умершего 200 лет назад, а то и двенадцать веков тому назад папу), а с другой стороны – авторитет непогрешимости передается, так сказать, по соседству до известной степени всем официальным актам папы, которым верующий католик должен беспрекословно подчиняться (даже если считать, что папа в данном случае заблуждается). А между тем ни про один акт папской власти, имевший место в промежуток от Ватиканского собора до наших дней, бесспорно и несомненно не установлено, что он ex cathedra[100]100
  В связи с этим один мой знакомый католический богослов называл даже ватиканскую формулу «духовной magna charta libertatum» [букв.: великой хартией вольностей] для католика!


[Закрыть]. Церковнополитически и административно эта формула представляет, таким образом, неоценимый клад – именно благодаря своей растяжимости и гибкости. Но является ли этот растяжимый и двусмысленный догмат ценным вкладом в сокровищницу истины?

Теория, полная таких противоречий и двусмысленностей, внутренне судит саму себя, не дожидаясь даже внешнего опровержения.

<…>

Притязания Римского епископа на главенство в Церкви Вселенской: Римский епископ как папа[101]101
  Изд. по: Болотов В. Лекции по истории Древней Церкви: В 4 т. М., 1994. (Репр. воспр. изд.: СПб., 1907). Т. III. С. 273–319. – Изд.


[Закрыть]

Василий БОЛОТОВ,

профессор общей церковной истории

Развивая свою власть патриарха в пределах намеченной территории, Римские епископы не сходили с пути общего историко-канонического развития. Другой природы были их стремления к образованию папства. Патриаршая власть покоится на естественном тяготении периферий к своим центрам. Власть папы как episcopus universalis [вселенского епископа] (причем прочие епископы становятся к нему в положение его делегатов) держится на предположении особых, дарованных преемникам Петровым, полномочий. Патриархат говорит о себе только, что он есть; папство полагает, что оно должно быть. Патриархат есть факт, папство – уже догмат.

Но историческое папство и патриаршество не только развивались параллельно, но и переплетались между собою до неузнаваемости, и нельзя сказать, чтобы они когда-либо становились в противоречие одно к другому. Стремления папства сначала всегда прикрывались стремлением к утверждению патриарших прав, а потому и оставались незаметными для современников. Если иллюстрировать подобное положение дела, то можно указать на следующее. Когда дело идет о займе и кредитор желает проверить имущество своего должника, то для него безразлично, насколько имущество последнего превышает сумму долга. Раз Римский епископ мотивировал свои права Римского патриарха – не обращали внимания на выводы из этих прав, прямо не вытекавшие из них как из посылок. Но для будущего это не было безразлично, ибо когда живое Предание Церкви тускнело и приходилось обращаться к памятникам, то все подобные плюсы сослужили важную службу для возвышения Римского епископа; то, на что прежде не обращали внимания, сыграло весьма важную роль. Преимущества, которыми фактически пользовались Римские епископы, хотя и не утверждались на каких-либо непреложных основаниях, которые можно бы усмотреть в письменных памятниках, в силу своей обычности представлялись вполне законными, и для фактической власти Римского епископа стало безразличным, покоится ли она на том, что Римские епископы – преемники апостола Петра, или на каких-либо других основаниях.

С IV века положение папской власти начинает изменяться параллельно с изменением политического положения Рима. В начале этого века резиденция Римского императора переносится с Запада на Восток – в Константинополь; с разделением империи на восточную и западную императоры западной империи проживают то в Галлии, то в Милане и Равенне. Изменение политического положения Рима сослужило немаловажную службу Римскому епископу: папа остался единственным представителем высшей власти в Риме. Но в этом была и своя опасная сторона. В глазах истых римлян Рим возвышался над всеми городами Рима, и понятие вселенной – orbis [мир] отождествлялось с понятием Рима – urbis [города]; и когда при нашествии готов пал urbs Roma [город Рим], то говорили, что скоро должен пасть и orbis. Что Рим перестал быть центром жизни Древнего мира, еще ясно не сознавалось, но инстинктивное чувство заставляло пап применяться к своему новому положению. Могло статься, что к Риму после потери им политического значения и перенесения его в другие центры перестанут стягиваться частные провинциальные Церкви, а потому нужны были Римским епископам другие прерогативы, которые бы не зависели от исторических колебаний. СIV века папы и начинают это дело. Иннокентий I в письме к Александру Антиохийскому как на особенное преимущество Римской кафедры указывает на то, что Римские епископы – преемники апостола Петра. Развить это воззрение, мотивировавшее права пап таким образом было важно потому, что эти права были правами Римской Церкви. Римские епископы с древнейших времен признавали, что Рим есть место кончины двух апостолов, Петра и Павла. Но с течением времени имя Павла как бы стушевывается – и выдвигается на первое место имя Петра, от которого Римские епископы и начинают выводить свое преемство.

Собственное понятие о Римском епископе как папе составляется из нескольких звеньев. Каждое звено подлежит особой проверке. Первая основа догмата о папстве есть то, что апостол Петр – princeps apostolorum [первенствующий среди апостолов] и как таковой имеет особые полномочия. Второй тезис заключается в том, что эти полномочия, дарованные апостолу Петру, должны были существовать всегда. А так как Петр должен был умереть как личность, а утверждения должны существовать непрестанно, то должны быть преемники его. Раз это допущено, нужно было доказать, что этими преемниками являются именно Римские епископы. Это третий тезис папства.

1) Решение вопроса о полномочиях апостола Петра сводится к толкованию известного места Мф. 16, 18: ты еси Петр, и на сем камени созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей. Этими словами Христос будто бы утвердил главенство Петра в кругу апостолов.

Одно из самых энергичных объяснений этого места находится в XII книге комментария Оригена на Евангелие [от] Матфея. Этот толкователь, всегда столь спокойный, в данном случае принимает полемический тон. В конце концов Ориген отрубает всякие дальнейшие выводы и утверждает, что Христос не учредил среди апостолов ничего подобного главенству. По мнению Оригена, «камень – всякий ученик Христов», и мы становимся [Петром] (γενόμεθα Πέτρος), когда исповедуем Христа подобно Петру, и к нам относятся слова: ты еси Петр, ибо все питаемся от духовного Камене (см.: 1 Кор. 10, 4). «Если ты думаешь, что вся Церковь основана только на Петре, то что ты скажешь об Иоанне, сыне громовом, или о всяком другом апостоле? Если Петру сказано, что врата адовы не одолеют его, то разве других одолеют? Так ли это? Если одному Петру даны ключи Царства Небесного, то никто из блаженных не получит их? Если эти изречения имеют общее значение, то почему не толковать все сказанное так, что все тезоименны (παρώνυμοι) Христу – духовному камню, что сказанное Петру сказано всякому Петру (λέλεκται τω Πέτρω, και πάντι Πέτρω), а, следовательно, Петр есть лишь имя для всякого ученика и всякому ученику даны ключи царства небесного».

Даже западные отцы не отвечают на вопрос о полномочиях Петра с удовлетворительною для притязаний Рима ясностью. Киприан († 258), допуская, что на Петре основана Церковь, вовсе не думает о каком-либо первенстве его власти. Когда Павел вступил с Петром в рассуждение, он не заявил никаких надменных и исключительных притязаний, не сказал: «Мне принадлежит первенство, и прочие должны мне повиноваться».

Амвросий Медиоланский († 397) употребляет, правда, выражение «ubi ergo Petrus, ibi ecclesia» [итак, где Петр, там Церковь] и называет Петра «petra et fundamentum» [камнем и основанием] Церкви. Но так он называет Петра в таком месте, на которое римским епископам неудобно ссылаться, именно – в утреннем гимне, где говорится, между прочим, что апостол Петр искупил свое отречение слезами. Амвросий explicitissime [самым очевидным образом] приписывает Петру primatum confessionis utique, non honoris, primatum fidei, non ordinis – первенство исповедания, а не чести, веры, а не чина. В похвальном слове в день апостолов Петра и Павла он не решается поставить Петра выше Павла, называя обоих «principes ecclesiae» [первенствующими Церкви].

Блаженный Иероним († 420) Камнем и Главою Церкви называет Христа, Который дал имя камня Петру как представителю апостолов и вместе с ним всем апостолам. По его мнению, первенство Петра имеет лишь дисциплинарное значение – для предотвращения сектантских разделений. Он с особенным ударением выставляет равенство сана всех епископов и фактическое различие авторитета их объясняет из различия политического значения их городов. Он не знает епископа, который стоял бы ко всей Вселенской Церкви в таком же положении, как каждый епископ к своей Церкви или как император к империи, а в отношении к прочим епископам занимал бы такое положение, как, например, архипресвитер к пресвитерам. Он знает одного капитана на корабле, одного генерала в армии, одного императора в государстве, одного епископа в городе – но ничего не говорит об одном духовном центре в Риме. Поэтому и его почтительное отношение к папе Дамасу[102]102
  Дамас I, или Дамасий (Damasus). – Изд.


[Закрыть] не имеет догматического характера.

Блаженный Августин († 430) приводит два мнения относительно значения слов Матфея (16, 18). «Одни, – говорит он, – считают Петра камнем; например, Амвросий Медиоланский в своем утреннем гимне (“При пении петуха и самая скала Церкви оплакивала свою вину”). Другие, наоборот, под камнем разумеют Христа». Сам Августин не решает вопроса аподиктически [убедительно, несомненно, достоверно, неопровержимо], но обращает внимание на то, что Петр назван в греческом тексте Πέτρος, а церковь основана επί ταύτη τη πέτρα, и что от последнего слова происходит Πέτρος, подобно тому как слово «христианин» – от имени Христос. Основным камнем Церкви, по нему, служит Христос, Петр же сам основан на этом камне. Выражение дам mu ключи указывает его преимущество (excellentia), так как он носит образ всей Церкви (quia ipsius universitatis et unitatis ecclesiae figuram gessit). Об олицетворении Церкви в Петре блаженный Августин говорит не раз. Но все же ключи, по Августину, получил не homo unus, sed unitas ecclesiae [не «один человек, но единство Церкви»]. Петру дается то же, что дано всем, ибо всем сказано: Приимише Дух Свят (Ин. 20, 22). К universa ecclesia и относится то преимущество несокрушимой твердыни, благодаря которому она не падает. В Петре Августин видит не главу, не начальника Церкви, но все же высшее средоточие преимуществ Церкви и, кажется, средоточие необходимое. В апостоле Петре – начало вселенского епископата. О преемстве высокой позиции Петра блаженный Августин не думает.

Блаженный Августин, как известно, был душою Карфагенских соборов, которые отстаивали свою свободу против римской централизации. Но в его сочинениях есть оттенки, которыми могли бы воспользоваться папы. Сторонники Рима с удовольствием читают слова Августина: Римская Церковь, в которой «всегда процветало первенство апостольского престола» (semper apostolicae cathedrae viguit principatus). Возникает вопрос: как возможна у такого ума, как ум блаженного Августина, такая непоследовательность? Это объясняется тем, что в древности в полемике часто допускалась излишняя широта взгляда, допускалось то, что не было бы допущено при положительном проведении учения. Блаженный Августин пользовался с большим высокословием (μεγαλοφωνία) авторитетом Рима, когда нужно было направлять речь против сектантов. Особенно часто защитники папизма истолковывают в пользу своих воззрений его изречение по поводу дела о пелагианах. Августин рассказывает своей пастве, что сделано в Церкви в отношении к пелагианам (Sermo 131). Составлены два собора; их постановления отправлены ad sedem apostolicam [к апостольскому престолу]; получены оттуда rescripta [указы]. Таким образом, «causa finita est» – «дело кончено»; «utinam aliquando error finiatur» [ «и да прекратится наконец заблуждение!»]. В позднейшее время перед «causa finita est» прибавлено «Roma locuta est»: «Рим сказал – и дело кончено». Как будто Риму принадлежит последнее слово, и как будто выражается в этих словах принцип, а не отдельный факт.

Таким образом, первая посылка римско-католических воззрений далеко не прочна.

2) Вторая посылка также не отличается особенною прочностью. Если Христос и учредил принципат, даровав особые полномочия Петру, то на все ли времена или как личную прерогативу апостола Петра? Всякий понимает, что проверить этот тезис святоотеческими мнениями трудно. Отцы и учители редко имели повод высказываться относительно пределов этого преимущества. Поэтому совершенно случайным является, что по этому вопросу подан один голос, и этот голос принадлежит Тертуллиану в его сочинении о целомудрии (De pudicitia. С. 21). Как известно, это сочинение было вызвано тем, что Римский епископ произвел ослабление древней практики в отношении к согрешившим плотскими грехами. «А по поводу твоего приговора я спрошу: откуда ты взял такое право в решении церковных дел? Кто ты, что ниспровергаешь и изменяешь самоочевидное намерение Господа, который предал это лично (personaliter) Петру? На тебе, сказал, созижду Церковь Мою, и дам тебе ключи, а не Церкви, и которых ты разрешишь или свяжешь, а не которых разрешат и свяжут». Таким образом, допуская, что апостол Петр занимал в кругу апостолов чрезвычайное положение, нельзя отсюда выводить преимуществ Римской Церкви, так как со смертью Петра эти преимущества, как думает Тертуллиан, и окончились.

3) Третий вопрос: действительно ли эти преимущества усвоены по преемственному наследству Римской кафедре? По методу остатков его можно решать в пользу Римской Церкви. Римский епископ как преемник апостола Петра пользуется и его преимуществами. Вопрос сводится к тому, был ли апостол Петр епископом Рима? Следует признать, что те протестанты, которые говорили, что апостол Петр никогда не был в Риме, не правы и (слишком) страдают недостатком консерватизма, потому что предание о пребывании и смерти Петра в Риме стоит твердо и отвергать его – значило бы перестроить всю историю Церкви. Евсевий, с другой стороны, ничтоже сумняся, предполагает, что апостол Петр 25 лет епископствовал в Римской Церкви и здесь умер мученической смертью. Но в настоящее время для всякого, прошедшего сносную историческую школу, ясно, что это легендарное сказание.

Здесь выдвигается еще вопрос, можно ли апостолов считать епископами местных Церквей. В этом случае апостол Петр являлся бы епископом Церквей всех тех городов, где он проповедовал. Он действовал и в Антиохии, где он встретился с апостолом Павлом; следовательно, Петр и Антиохийский епископ. Являются две кафедры Петра. С какою же соединены чрезвычайные преимущества? Если с тою, к которой относится более продолжительное пребывание апостола, то в Священном Писании нет указаний на продолжительное пребывание апостола Петра в Риме. Вопрос о Вавилонской Церкви является таким, который никогда не может найти себе удовлетворительного разрешения. Предание о кончине в Риме можно понимать в том смысле, что он явился сюда только перед кончиною. Апостол Павел считает себя обязанным сделать нечто и для Рима, а он держится такой тактики, чтобы не создавать на чужом основании. Ставится вопрос, через чье посредство – Петрово или

Павлово – занесено христианство в Рим? Преемство Римского епископа на кафедре Петра является, таким образом, довольно условным. История не усматривает достаточных оснований считать Римского епископа преемником апостола Петра. Древние церковные писатели не выделяли Петра как единственного основателя Римской кафедры, а подчеркивали, что Римская Церковь основана двумя апостолами. Вводя Павла, они уничтожали римские претензии. Риму стоило больших хлопот заставить забыть, что в основании Римской кафедры участвовал и Павел. А Златоуст представляет Антиохийского епископа преемником апостола Петра в смысле отнюдь не менее возвышенном, чем в каком мог так назвать себя Римский епископ.

Что касается самих Римских первосвященников, то они при всяком удобном случае стараются напомнить, что они – преемники апостола Петра, князя апостолов, и им принадлежит право и обязанность очень широкого блюстительства в делах церковных. Сирикий[103]103
  Сирикий, или Сириций. – Изд.


[Закрыть] († 399) писал в Испанию, что он имеет больше, чем все другие, ревность о христианской вере, major cunctis zelus, и носит тяжести всех; но он верует, что в лице его носит их и апостол Петр, который поддерживает своих наследников во всех делах их управления. Иннокентий (ф 417) напоминает итальянским епископам, что они во всем должны следовать Римской Церкви, и только ей одной; она основана князем апостолов и верно хранит все его Предания; что епископы поступают правильно, когда доносят о церковных делах ему как главе и вершине епископства (ad nos quasi ad caput atque ad apicem episcopatus referre). Свои фактические преимущества они основывают именно на преемстве апостола Петра. Они не могли игнорировать, конечно, что своим высоким положением они много обязаны гражданскому значению Рима; но зато они постоянно доказывают, что политический момент в церковных делах имеет второстепенное значение. И вопреки существовавшей на Востоке практике они нимало не заботились о том, чтобы согласовать церковное деление провинций с гражданским. В их отношениях к другим епископам проглядывал известный церковный аристократизм, потому что они обращали внимание не на апостольское происхождение Церквей, а на их происхождение от князя апостолов Петра и с этой точки зрения расположены были смотреть как на равных себе лишь на епископов Александрийских и Антиохийских, оставляя за собою то преимущество перед Антиохийскою Церковью, что она имела Петра своим епископом как бы на перепутье, а Рим – при самом завершении его земного подвига. Эти воззрения со всей ясностью высказываются в переписке Иннокентия с Александром Антиохийским и, бесспорно, сообщают римской теории церковного строя величавый и устойчивый характер, какого не могло иметь фактически более правильное представление о нем на Востоке. В общем папская теория высказывается здесь еще весьма скромно и прикровенно.

Все эти незаконченные мысли и выражения о первенстве епископа Римского получают наконец завершение в замечательно ясной, сильно выраженной и полной системе первого doctor ecclesiae [учителя Церкви] на Римской кафедре, Льва Великого (440–461). Это учение излагал он главным образом в своих церковных проповедях, произносимых им die natali ipsius (в день его хиротонии) перед собранием итальянских епископов. Некоторые места повторены в этих словах буквально. Вот главные пункты этого учения.

1. Апостол Петр а) есть princeps [первенствующий] всего чина апостолов, превосходящий всех других и по власти (при равенстве чести и избрания – par electio, in similitudine honoris – между апостолами было и quaedam discretio potestatis [некоторое различие власти]). Опасность падения угрожала всем апостолам, но Христос особенно, proprie, speciali cura [с особым тщанием], молится о Петре: пребудет непоколебим princeps apostolorum – и твердость других обеспечена в его твердости, б) Апостол Петр есть основание всей Церкви. Он сам опирается на несокрушимую крепость единого основания, Христа, но эта твердость, свойственная Христу propria potestate [вследствие исключительной власти], сообщается Петру participatione [со-участием в ней]. Петр воспринят в теснейшее общение нераздельного единства со Христом – in consortium individuae unitatis assumptus – и представляет посредство между Христом и всею Церковью. Связанный с последней, как голова с телом, он в себе сосредоточивает благодатные дары, которые только через него нисходят и на самих апостолов. Полнота благодати и власти изобильно сообщается вполне прежде всего Петру и уже через него как главу органически переливается, manat, и на все тело Церкви, в) Таким образом, Петр есть totius ecclesiae princeps, primas [первенствующий всей Церкви, старейший] всех епископов. Ему вверено попечение о всех овцах, на него возложены заботы, sollicitudo, всех пастырей Церкви.

«Все, – говорится в Sermo IV, – земля и небо, было покорно воплощенному Слову; все служило целям Божественного домостроительства. Однако же из целого мира избирается один Петр и поставляется выше всех апостолов и всех отцов Церкви. Всех апостолов Господь спрашивает, что думают о нем люди, и лишь до тех пор они отвечают все вместе, пока передают колеблющиеся мнения человеческого неведения. Но лишь только спрашивается, что думают сами ученики, является первым в исповедании Господа тот, кто был первым в апостольском достоинстве. И когда он сказал: Ты – Христос, Сын Бога Живаго — отвечал ему Иисус: “Блажен ты, Симон, сын Ионии, – потому блажен, что Отец Мой научил тебя, что Я – единородный Сын Его. И как Отец Мой открыл тебе Божество Мое, так и Я исповедую тебе твое превосходство. Ты – Петр. То есть: Я – несокрушимая Скала, Я – тот краеугольный Камень, который творит обоя едино, Я – то Основание, кроме которого никто не может положить иного. Однако же и ты – скала, потому что утверждаешься Моею силою, так что свойственное Мне в силу Моей власти у Меня обще с тобою по участию. И на этом камне Я созижду вечный храм, и возносящаяся к небу высота Моей Церкви воздвигнется на твердости этой веры”. Таким образом, в награду за веру Господь предоставил блаженнейшему апостолу Петру первенство апостольского достоинства, на этом крепком основании, на твердости Петровой, устрояя Вселенскую Церковь». Следовательно, между апостолами не было полного равенства: «и между блаженнейшими апостолами при сходстве чести было некоторое различие по власти, и хотя избрание всех было одинаково, однако же одному было предоставлено преимущество пред прочими». Петр есть князь апостолов, их глава и центр, в котором органически сосредоточены духовные интересы и преимущества их собора и таинственное посредство между Христом и ими. Всем апостолам пред страданиями Христа предстояла общая опасность искушения и соблазна. «И, однако же, Господь преимущественно заботится о Петре, о его вере собственно молится, как бы показывая тем, что положение других будет безопаснее, если ум (их) князя останется непоколебимым. Итак, в лице Петра ограждается твердость всех и помощь Божественной благодати распределяется так, чтобы та крепость, которую дарует Христос Петру, чрез Петра сообщилась апостолам». С этой целию, воспринятый в общение нераздельного единства с Христом, Петр был облагодатствован по преимуществу: он один получил многое, и ничто не сообщается никому другому иначе, как чрез общение с ним. В нем как верховном апостоле сосредоточены прежде всего общие всем апостолам права и обязанности апостольства, и от него как главы эти дары текут и на все тело. Петр же есть органическое средоточие священства и пастырства. «Господь удостоил его такого общения в Своей власти, что, если есть у Петра что-либо общее с другими начальниками Церкви, этим последним не иначе как чрез самого Петра Он дает то, в чем им не отказано». «Он есть князь всей Церкви, и ему принадлежит попечение всех пастырей о вверенных ему овцах, так что, хотя в народе Божием есть много священников и много пастырей, но в собственном смысле всеми управляет Петр, равно как и Христос в преимущественном смысле управляет ими».

2. Все другие пастыри Церкви, апостолы и священники, получили свою власть от Самого Христа. Он – ее источник. Следовательно, они не делегаты верховного апостола. Но а) все дары и прерогативы апостольства, священства и пастырства даны вполне и прежде всего Петру и уже чрез него и не иначе, как чрез его посредство, подаются Христом и всем другим апостолам и пастырям, б) Хотя в народе Божием много священников и много пастырей, но всею Вселенскою Церковью управляет principaliter [по преимуществу] Сам Христос и proprie [особым образом] апостол Петр. На этих пунктах jus proprium episcopatus [особое право епископата] приближается к jus delegatum [праву предоставленному делегированному] (не в принципе, a de facto [фактически]).

3. Primatus, principatus [старшинство, первенство] апостола Петра есть учреждение не временное, а постоянное, потому что вечна истина его исповедания: Ты – Христос, Сын Бога Живаго. И как Христос есть Сын Божий вовеки, так и Петр, взявши бразды правления Церковью, не оставляет их. Невидимо, вне всякого сомнения, он и ныне (лично сам) пасет стадо Христово, и теперь-то даже полнее совершает порученное ему и всесторонне отправляет свои обязанности в Самом Христе и с Самим Христом, его прославившим. А видимо он пасет Церковь через своих преемников на Римской кафедре, в которой живет власть и сияет авторитет его.

4. Общение Римских епископов с верховным апостолом весьма близко – и по глубине, и по результатам – воспроизводит consortium potentiae [общность власти] апостола Петра со Христом. а) По глубине, потому что это общение почти личное: Римская Церковь в лице нового епископа принимает Петра на кафедре Петровой; нравственное достоинство не оскудевает в преемниках апостола, несмотря на их нравственные личные недостатки; Петр говорит устами своих преемников, б) По результатам, потому что дарованная Петру благодатная сила через это consortium [общность власти] se transfundit (переливается) и на его преемников: они наследники его plenitudo potestatis [полноты власти]. Не наряду с другими, а прежде всех епископов они преемствуют Петру. Римская кафедра есть духовный центр всего христианского мира. Тогда как другие епископы обязаны заботиться лишь о вверенных им паствах, от преемника Петрова требуется та многообъемлющая любовь, которой вверена вся Вселенская Церковь, и cura cum omnibus communis [наряду со всеми попечениями, попечение общее], и нет такой церковной единицы, в управлении которой он не принимал бы участия.

Таким образом, взору Льва Великого предносится Вселенская Церковь, управляемая по частям епископами, обобщаемая в митрополитах, чрез посредство викариев апостольского престола входящая в соприкосновение с своим центром и в нем объединяемая. Весь церковный строй является отображением отношений, существовавших между апостолами. Как там при равенстве избрания не было равенства власти, так и епископы равны между собою по (иерархическому) достоинству, но не по своим каноническим правам, но не по своему участию в церковном управлении. Есть между ними митрополиты, юрисдикция которых ограничивается отдельною провинциею. Над ними возвышаются те, которых Римский епископ назначил своими наместниками, призвав их к участию в трудах по церковному управлению, хотя и без полноты власти. Они должны быть посредниками в сношениях провинций с единым центром Вселенской Церкви, кафедрою Петровой, на которой восседает облеченный plenitudo potestatis преемник первоапостола. Попечение о всех церквах принадлежит Римскому епископу principaliter ex divina institutione [преимущественно, по Божественному установлению]. Но и митрополитанскую власть Лев Великий признает за «divinitus data» [богоданную], и лишь викарии папы обладают своею властью в строгом смысле jure delegato [по предоставленному праву]. Episcopatus universalis [вселенское епископство] Римского первосвященника, намеченный Львом Великим, не исключает иерархического (сакраментального) равенства всех епископов, последним не принадлежит только plenitudo potestatis.

Из этой теории Лев Великий извлекает такие практические следствия (против Илария Арльского):

1) Так как вся Церковь основана на твердости Петровой, то удаляющийся от этой твердыни ставит себя вне таинственного Тела Христова – Церкви.

2) Кто посягает на авторитет Римского епископа и отказывает в повиновении апостольскому престолу, тот не хочет подчиняться блаженному апостолу Петру.

3) Кто отвергает власть и первенство, principatum, апостола Петра, тот ничуть не может уменьшить его достоинства, но, надменный духом гордости, низвергает самого себя в преисподнюю.

В то же время Валентиниан III (от 8 июля 445 года) под влиянием Льва Великого писал в Галлию: «Пусть никто не покушается на что-нибудь не дозволенное этим престолом, и для всех пусть будет законом то, что постановил авторитет апостольского престола. Епископа, вызванного на суд в Рим, должна принудить явиться гражданская власть. Ибо только тогда возможен повсюду мир церковный, когда вся вселенная будет признавать своего правителя… И разве есть что-нибудь в делах церковных, превышающее авторитет такого первосвященника?».