Текст книги "Хрестоматия по сравнительному богословию"

Самые апостолы и пророки суть служители Церкви, никто, кроме Иисуса Христа, не нарицается в Священном Писании главою ее. Той дал есть овы убо апостолы, овы же пророки, овы же благовестники, овы же пастыри и учители, к совершению святых, в дело служения, в созидание тела Христова, дондеже достигнем еси в соединение веры и познания Сына Божия, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова; да не бываем ктому младенцы, влающеся и скитающеся всяким ветром учения, во лжи человечестей, в коварстве козней льщения, истинствующе же в любви, да возрастим в Него всяческая, Иже есть глава Христос (Еф. 4, 11–15).

<…>

Есть ли у Христа наместник в Церкви?[49]49
  Изд. по: Сергий (Страгородский), митр. Есть ли у Христа наместник в Церкви? // Журнал Московской Патриархии. 1994. № 5. С. 98–102. – Изд.


[Закрыть]

Патриарх Московский и всея Руси

СЕРГИЙ (Страгородский)

Господь наш Иисус Христос пред Своими страданиями засвидетельствовал об апостолах в молитве к Своему Отцу: Егда бех с ними в мире; Аз соблюдах их во имя Твое; ихже дал еси Мне, сохраних, и никтоже от них погибе, токмо сын погибельный, да сбудется Писание. Ныне же к Тебе гряду… Иктому несмь в мире, и сии в мире суть (Ин. 17, 12–13, И). Как теперь быть этой пока ничтожной кучке бесхитростных людей, вооруженных лишь словом Твоим (ср.: Ин. 17, 14)? Но за это именно слово мир со своим князем и возненавидит их – всеми силами обрушится на них, чтобы потушить едва загорающийся на земле светоч Христовой истины. Однако Спаситель молится не о том, чтобы апостолам существовать на земле безбедно, в покое и довольстве. Наоборот: Святи их во истину Твою — говорит Он (Ин. 17, 17), то есть посвяти, отдай их на дело истины, или дай им силы всецело предать себя делу истины, до готовности за нее все претерпеть и саму жизнь положить, как и Христос положил. Значит, главная опасность, от которой Господь Иисус молит сохранить апостолов и их преемников, не злострадания, ожидающие их со стороны враждебного им мира, а то, как бы этот мир своими соблазнами не увлек их и не довел до измены истине. Апостол Павел в своей прощальной беседе с ефесскими пресвитерами, внушая им внимание себе и своему стаду (см.: Деян. 20, 28), прямо предупреждает их о колебаниях и измене среди пастырей Церкви. Аз бо вем сие — говорил он, – яко по отшествии моем внидут волцы тяжцы в вас, не щадящий стада. И от вас самех востанут мужие глаголющий развращеная, еже отторгати ученики вслед себе (Деян. 20,29–30). Таким образом, враждебный Христу мир не только будет стремиться погасить светильник Христов всякими гонениями и другими внешними средствами. Мир сумеет проникнуть внутрь самого корабля Христова, среди поставленных Христом блюстителей церковных сумеет найти себе слуг, чтобы их руками разрушать дело Божие.

Каким же путем и средствами малое стадо Христово, расставшись со своим Учителем и Господом, Который, пока был с ними, соблюдал их во имя Своего Отца (см.: Ин. 17,12), как оно теперь выйдет победителем из столь опасной борьбы? В чем залог, что врата адова не одолеют Церкви Христовой (Мф. 16, 18)?

Римские католики дают на этот вопрос классически ясный и определенный ответ: Господь Иисус Христос, отходя к Своему Отцу, поручил земную Церковь, то есть апостолов и всех верующих словесе их ради (Ин. 17, 20) в Него, Своему наместнику апостолу Петру, ставшему епископом столицы вселенной – города Рима, и облек апостола чрезвычайным даром непогрешимости в решении вопросов веры и церковного порядка для всей вселенной. От апостола Петра, первого епископа на Римской кафедре, должность Христова наместника со всеми ее полномочиями и чрезвычайными дарами преемственно переходит к Римским папам, которые и правят земною Церковью, непогрешимо сохраняя в ней Христову истину и своим непогрешимым авторитетом отражая попытки адовых врат исказить последнюю.

Согласимся, что учение о земной Церкви у католиков изложено с подкупающей стройностью. Церковь у них представляется мудрейшей организацией, прекрасно приспособленной к стоящим перед нею задачам на земле. При всем том, рассуждая о Царстве Божием, и в частности о судьбах Церкви Христовой на земле, нельзя забывать слов Господних: Не суть бо совети Мои якоже совети ваши, ниже якоже путие ваши путие Мои… Но якоже отстоит небо от земли, тако отстоит путь Мой от путий ваших, и помышления ваша от мысли Моея (ср.: Ис. 55, 8–9). Или по апостолу: …буее Божие премудрее человек есть и немощное Божие крепчав человек есть (1 Кор. 1, 25).

Из Евангелия мы видим, что Господь Иисус Христос, телесно уходя из земного мира, отнюдь не думал слагать с Себя попечения о Своей Церкви. Наоборот, Он со всею определенностью обещал апостолам: Се, Аз с вами есмь… до скончания века (Мф. 28, 20), и именно чтобы содействовать соблюдению (в Церкви) всего, что Он заповедал апостолам. В этом смысле понимает слова Господа и наша Церковь и в этом неотступном пребывании с нею Господа видит залог своей неодоленности вратами адовыми. «Аз есмь с вами», – поется в кондаке на Вознесение, следовательно, – «никтоже на вы». Господь, по апостолу, неусыпно бодрствует над Церковью, да представит ю Себе славну Церковь, не имущу скверны, или порока, или нечто от таковых, но да будет свята и непорочна (Еф. 5, 27). Углубляясь в созерцание великой тайны (см.: Еф. 5, 32) сосуществования Христа и Церкви, апостол усматривает в этом сосуществовании духовный прототип, прообраз брачного союза. Как в браке два соединяются в плоть едину и отселе живут нераздельною жизнью, так и Христос, Глава, с Церковию, Телом Своим, составляет единое бытие, живущее единою жизнию, причем обе стороны дополняют друг друга и уже неотделимы до конца века. Христос благодатно питает и греет[50]50
  См.: Еф. 5, 29. – Изд.


[Закрыть] Церковь и этим в ней спасает людей, а Церковь, повинуясь Христу, тем деятельно участвует в спасении людей. В сознании этого своего существенного единства со Христом Церковь и дерзает исповедовать себя единственной на земле носительницей неповрежденного Христова учения, сокровищницей всяких благодатных даров, единственной дверью ко спасению. Много значит для Церкви и ее внешний канонический строй, усердие и мудрость ее земных правителей. Недаром же Дух Святой поставил их пасти Церковь (см.: Деян. 20, 28). Однако все это лишь до тех пор, пока с ними Сказавший: Аз есмь с вами. С удалением Его остается лишь форма Церкви, пустая, безблагодатная и неспасительная, чему церковная история представляет немало примеров.

В свете апостольского учения о существенном единстве Христа, Главы, с Его Телом – Церковию становятся, в сущности, немыслимыми никакие рассуждения о каком-то наместничестве в Церкви. Об этом можно говорить лишь до тех пор, пока мы рассматриваем Церковь как земную, человеческую организацию, хотя и с небесными задачами. На первом плане здесь – администрация, а для администрации неважно, от кого исходит распоряжение, лишь бы данное лицо имело надлежащие полномочия. Но при указанном апостольском учении говорить о замене Христа кем-либо другим не только неприемлемо, но не лишено даже значительной доли кощунства для чуткой христианской совести.

По аналогии приходит на ум, что некоторые ученые не прочь признать необязательным учение о приснодевстве Богоматери. Для нас-де важно, что Пресвятая Дева была Девою при рождении Богочеловека – нашего Спасителя, а осталась ли она Девою навсегда или потом жила жизнию обыкновенной женщины и имела других детей, это будто бы безразлично. Зарывшись в догматическую логику, люди забывают подумать, была ли бы Пресвятая Дева Мария достойна быть Материю Господа, если бы для Нее было безразлично, оставаться ли всецело и навсегда с Господом или отдать Свою любовь кому-нибудь другому?! Нравственная несообразность говорит уже сама собою о догматической ошибочности. То же и с учением о наместничестве в Церкви.

Если Христос говорит о Церкви: Едина есть голубица моя, совершенная моя (Песн. 6, 8) – и за нее полагает жизнь Свою, то и Церковь всегда помнит: Аз брату моему и брат мой мне (Песн. 6, 2). Он для нее не сравним ни с кем, избран от тем (Песн. 5, 10). Даже теоретически представить себе кого-либо другого на месте Брата немыслимо для Церкви: это будет уже отступлением, изменой единственному ее Жениху и Спасителю. Наиболее яркими выразительницами всецелой преданности Церкви – Христу несомненно являются мученицы и подвижницы. Известно, что некоторые католические подвижницы доходили до экстаза в почитании сердца Иисусова – до стигматов в переживании страданий Христовых. Могли бы они достигать всего этого, разделив свое сердце и внимание между Иисусом Христом и Его земным наместником?! Это психологически невозможно!

Но и помимо принципиальной, моральной несостоятельности учения о наместничестве, и с точки зрения фактической Божественного Главу не может заменить для Тела – Церкви ни Ангел, ни тем более человек. Церковь принадлежит не только земле, но и небу как призванная и на небесах возвестить многоразличную премудрость Божию (см.: Еф. 3, 10). Человек же – земля и пепел (Быт. 18, 27), да и на земле бывает лишь кратковременным гостем, притом подвержен постоянным переменам. Пока теплится в нем первая любовь его (см.: Откр. 2, 4), он держится высоко, но, лишь начнет охладевать, тотчас же идет книзу и смешивается с толпой. А если вовремя не вспомнит, откуда ниспал, и не покается, то может быть и совсем изверженным из уст Христовых (см.: Откр. 2, 5; 3, 15–16). Не оградит грешника от такой участи ни его церковная должность, ни былая слава кафедры, на которой он восседает, ни знаменитость в церковном отношении города, в котором он живет. Тогда начнете глаголати: ядохом пред Тобою и пихом, и на распутиях наших учил еси. Иречет:…не вем вас, откуду есте; отступите от Мене, еси делателие неправды (Лк. 13, 26–27). Та же судьба постигает иногда и целые народы и города. Евреи очень величались своим храмом и Иерусалимом, но пришло время им услышать: Се, оставляется вам дом ваш пуст (Мф. 23, 38), – и лишь у «стены плача» оплакивать былую славу…

Правда, на практике всякая группа людей, чтобы планомерно и успешно делать какое-нибудь общее дело, обыкновенно возглавляется кем-нибудь одним в качестве руководителя. Как будто в этом направлении развивалось исторически и внешне устройство Церкви. Первоначальные ячейки – маленькие, однако фактически ни от кого не зависимые епископии – постепенно объединились в группы: епархии, митрополии, экзархаты и так далее, пока не образовали из себя пять патриархатов, рядом с которыми явились крупные объединения в виде национальных Церквей. Во главе каждой церковной группы непременно стоит один из епископов, которого остальные епископы группы «должны почитать[51]51
  См. ц. – сл.: «подобает… признавати…». – Изд.


[Закрыть] яко главу и ничего превышающаго их власть не творити без его разсуждения» (Апостольское правило 34). Пожалуй, не будет ничего нарушающего описанный ход развития церковной жизни и неприемлемого и в том, если бы и всю Вселенскую земную Церковь когда-нибудь возглавил тоже единый руководитель и предстоятель в качестве, например, председателя Вселенского Собора, но, конечно, не наместника Христова, а только в качестве главы церковной иерархии, а также и в том, если таким возглавителем окажется епископ какой-нибудь всемирной столицы.

Завершится ли когда развитие церковной жизни таким единоличным возглавлением, мы не знаем. Не будем настаивать и на опасности сосредоточивать вселенскую власть в руках одного человека, подверженного всяким искушениям. Допустим даже, что единоличное возглавление в административном отношении будет полезно Церкви, опять-таки не будем забывать уже приведенных выше словес Божиих: Не суть бо совети Мои якоже совети ваши — и прочее. Господь ведет Свою Церковь одному Ему известным и угодным путем, и этот путь не всегда совпадает с соображениями человеческой мудрости.

Не передавая Церковь ни в чьи руки, Господь до скончания века Сам пребывает во главе ее, а для проповеди Евангелия и управления церковной паствой послал в мир апостолов и в лице их и за ними их преемников – православное епископство. Апостолы шли благовествовать всем мир «связуеми» не взаимным соподчинением или господством одного над другим, а «союзом любвей и (единодушным) преданием себя «всеми владычествующему Христу» (ирмос Великого Четверга)[52]52
  Канон утрени, глас 6. Ирмос 5-й песнИ. – Изд.


[Закрыть]. Точно так же и епископы, хотя по необходимости и занимают неодинаковые по важности и заслугам кафедры, наделены все равными благодатными дарами и тоже связуются «союзом любве», в который «не должна вкрадываться надменность власти мирския»[53]53
  См. ц. – сл.: «да не вкрадывается… надменность власти мирския». – Изд.


[Закрыть](III Вселенский Собор, [правило] 8). Этому основному началу церковного устройства (свободе Церквей и их согласному сотрудничеству в соблюдении Христовых заповеданий) церковная история нашла прекрасное выражение в стройной системе церковного управления, в упомянутой группировке Церквей с единоличным возглавлением каждой группы. Но та же церковная история делает нам и суровое предостережение против особых надежд на внешнюю систему Достаточно вспомнить имена Нестория, Диоскора и им подобных, возглавлявших патриархаты, или Римских пап последующего времени. Целые народы, когда-то блиставшие православием, славные мученичеством и подвижничеством, а теперь отпавшие от Церкви, остаются печальными памятниками человеческого несовершенства системы при всей ее мудрости. Как учреждение Божественное и с задачами вышемирными, Церковь не может существовать лишь человеческими средствами и человеческой мудростью. Поэтому Божественный Глава не оставляет жизнь Церкви без Своего непосредственного вмешательства. Подобно тому как древнему Израилю посылал Он судей и пророков, так и Церкви Своей в моменты чрезвычайные Он обычно посылает людей исключительной благодатной одаренности, как бы пророков, сильных духом и верою. Не имея официального назначения, эти люди самим делом выдвигаются из общей массы и становятся предводителями других. Но это предводительство не имеет официального характера, не является установленной в Церкви должностью и не всегда держится служебных рамок. Как и всякое пророчество, оно есть личный подвиг таких людей, дело их личной инициативы и ревности о Боге и Церкви Божией. Будучи временным и как бы случайным, этот подвиг не закрепляет за предводителями никаких прав на управление Церковию или на занятие той или другой архиерейской кафедры. Яркий пример этому – святитель Григорий Богослов, один из главных борцов против Македония и восстановитель Константинопольской Церкви, однако не оставленный на Константинопольской кафедре, когда борьба кончилась.

На самой заре церковной истории, когда нужно было утвердить братию и положить основания Церквам по разным странам, выдвигаются святые апостолы Петр и Павел: Петр – для христиан из обрезания, Павел – для необрезанных (см.: Гал. 2, 7–8). Как видим из книги Деяний апостольских, святой Петр действовал тогда с инициативой настоящего вождя. Однако это не открыло ему путь к занятию единственной тогда в Церкви официальной должности – епископа Иерусалимского, ее занял святой Иаков, брат Божий. И это, заметим, даже в среде христиан из обрезания. Точно так же и святой Павел ставил по Церквам епископов и ученикам своим поручал это делать, а сам не занял никакой постоянной кафедры. Что с занятием Иерусалимской кафедры к святому Иакову, одному из семидесяти, перешло и некоторое первенство чести, или старшинство, даже пред двенадцатью апостолами, доказывает, во-первых, взятое на себя апостолом Иаковом председательское руководство деяниями Апостольского собора в Иерусалиме в присутствии обоих первоверховных апостолов Петра и Павла (см.: Деян. 15, 4-22), а во-вторых, и еще более, признание этого старшинства (и перед апостолом Петром) всей Вселенской первоначальной Церковию: в списке соборных посланий апостолов издревле поставлено первым послание святого апостола Иакова, а Петровы послания занимают второе место. Такой порядок не мог бы навсегда удержаться, если бы первоначальная Церковь признавала святого апостола Петра своим земным главою, тем паче наместником Христа.

Чрезвычайные вожди-пророки восставали в Церкви и в последующие века – например, святой Ириней Лионский, Киприан Карфагенский. Во время арианской смуты восстал святой Афанасий Великий; потом каппадокийцы Василий Великий и два Григория. В борьбе с несторианством вождем был святой Кирилл Александрийский; с монофизитами – святой Лев, папа Римский; в других случаях – другие. При этом заметим, что вождями Церкви бывали не непременно епископы каких-либо важных, центральных городов, а, например, Григорий Чудотворец Неокесарийский, Спиридон Тримифунтский, Григорий Богослов, епископ ничтожного Сасима – или же Феодор Студит, Иоанн Дамаскин – даже не епископы.

Таким-то путем, под благодатным покровом и окормлением своего небесного верховного Архиерея и Главы, трудами и болезнями богопросвещенного сонма святых апостолов, отцов и учителей, наша Святая Православная Церковь, «на востоце насажденная»[54]54
  См.: Быт. 2, 8. – Изд.


[Закрыть] и во всем мире и по всем странам и народам рассеянная и на всяких языках славящая Пресвятую Троицу, до сих пор – столько уже веков! – и без земного главы и распорядителя невредимо содержит завещанную ей Христом святую православную веру и неуклонно ведет своих чад к вечному спасению. Веруем, что и до скончания века Христос не оставит Своей Церкви Своим благодатным присутствием, во дни же испытаний по-прежнему будет посылать в Свой виноградник достойных делателей, «стражей Дому Израилеву»[55]55
  См.: Иез. 3, 17; 33, 7. – Изд.


[Закрыть], чтобы и они, совершив свой подвиг, просияли, как светила в светлом лике святых отцов, за которых Церковь прославляет Христа: «Препрославлен еси, Христе Боже наш, светила на земли отцы наши основавый и теми ко истинней вере вся ни наставивый» (тропарь святым отцам семи Вселенских Соборов).

Православие. Католичество. Протестантизм[56]56
  Изд. по: Арсеньев Н. Православие. Католичество. Протестантизм. Париж, 1948. С. 42–91. – Изд.


[Закрыть]
<Отрывок>

Николай АРСЕНЬЕВ,

профессор Свято-Владимирекой Семинарии

4

<…> Наряду с… проявлениями горения духовного в святых, наряду со многими проявлениями высокоцерковного, истинно вселенского благочестия и в массе верующих, нередко наблюдается в католичестве какой-то механически-внешний подход к глубинам, к самому существу жизни Церкви! И это не только на практике – на практике все мы грешим, – но в принципах, в самых основах римско-католической официальной доктрины. Ибо многие из этих основ католической официальной доктрины носят на себе печать законнического понимания благодати и самой сущности Церкви. С особой силой раскрывается это в католическом учении о папской власти, этом существенном, безмерно важном камне всего здания римско-католического богословствования, в этом характерном и решающем догмате Рима, который отчетливо и определенно разделяет Рим от православного вероучения.

Особое ударение, особый пафос вкладывается римскими богословами в это учение о папской власти. Ибо – повторяю – это фундамент всей римской системы как таковой, учение о видимом главе Церкви, «заместителе, наместнике Христа» (Vicarius Christi), учение, которое практически подчас заслоняет невидимого Главу – Христа и противоречит основам апостольского учения о жизни церковной и церковном познании. Согласно апостолу Павлу, познание истины дается братьям, укорененным в любви, вместе со всеми святыми (дабы вы, укорененные и утвержденные в любви, вместе со всеми святыми, могли постигнуть… Ср.: Еф. 3, 18). Согласно ватиканскому догмату познание истины дается папе самостоятельно, вне связи с Церковью – «ех sese et non autem ex consensus Ecclesiae»[57]57
  Букв.: От себя, но не с общего согласия ЦерквИ. – Изд.


[Закрыть]. Монархизм – юридический земной монархизм Рима – затемнил учение о Церкви как о благодатном Теле Христове под единым невидимым Главою – Христом. Бремя свободы Христовой, участие в соборной жизни Церкви всей полнотой личности нашей оказалось не под силу римскому католицизму, он возложил бремя ответственности на одного папу. Папа заменил все тело церковное в конечном познании истины, критерием истины стал не Дух Святой, живущий во всей Церкви, а голос епископа, восседающего на Римской кафедре. Тем самым познание истины сделалось актом внешним для верующих: они должны принять то, что за них решает официальный возглавитель Церкви в Риме, незыблемый, непогрешимый, не связанный в своей непогрешимости с Церковью (ex sese!), а потому и внешний авторитет. Вся Церковь таким образом резюмируется, концентрируется в папе. Он, по католическому воззрению, не первый среди равных ему по благодати братьев – епископов, он больше; он до известной степени источник епископской власти, епископы превращаются в делегатов, в уполномоченных, в представителей папы[58]58
  См. подробнее об этом мою книгу «Православная Церковь и западное христианство». Ч 1: «Православие и католичество». Варшава, 1929. С. 30.


[Закрыть]. А раз так, то папская теория лишает принципиального обоснования и внутреннего содержания и епископат, и саму Церковь, превращая Церковь из живого, Духом Божиим руководимого, братского организма лишь в собрание безгласных подданных, в юридически, а не мистически-жизненно обоснованное целое: в деспотически управляемое церковное государство.

Церковь становится церковным государством – вот подходящая адекватная формула, раскрывающая внутренний смысл римского учения. Недаром из уст одного просвещенного германского католика мне пришлось слышать следующие слова по поводу изложенного ему мною православного учения о Церкви: «У вас учение о Церкви – мистическое, а у нас, – тут он приостановился на одного мгновение, – юридическое». Но адекватны ли законнические, человеческие представления тайнам Божиим, совершающимся в Церкви? Это юридическое понимание Церкви не соответствует ни опыту жизни церковной, ни учению апостольскому ни преданию отцов. Совсем другие тона звучат нам, например, из Послания апостола Павла к Ефесянам и из толкования к нему Златоуста. Тело Церкви созидает себя самого в любви, при действии в меру каждого члена (ср.: Еф. 4, 16). И далее апостол говорит: …все покорил Бог под ноги Его (Христа), и поставил Его выше всего, Главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем (Еф. 1, 22–23). Церковь есть Полнота Его, Наполняющего все, то есть Главы своей – Христа. Другими словами: в безмерном снисхождении Своей любви Он сделал так, что мы, члены Тела Его, Ему, самодовлеющему, Ему, Владыке и Господу, не имеющему ни в чем нужды или потребности, но все наполняющему Собой, становимся нужны для полноты Тела Его, которое есть Церковь. «Таким образом, – заключает Златоуст, – только тогда достигает Глава совершенной полноты, только тогда получится совершенное в полноте Тело, когда мы все будем объединены и теснейшим образом связаны друг с другом» (Слово 3 на Послание к Ефесянам). Итак, все мы, члены Тела Христова, призваны к живому, органическому участию в жизни Церкви, дабы держась единой Главы – Христа, все тело, составами и связями бидичи соединяемо и скрепляемо, росло возрастом Божиим (ср.: Кол. 2, 19).

Вот это – церковное учение! Впрочем, учение о Церкви как о великом организме, как о мистическом Теле Христовом не умерло всецело – как ни противоречит оно монополизации со стороны папы жизненных функций Церкви – и в католицизме.

Фактически и для римского католика жизнь Церкви есть все-таки в значительной степени жизнь органическая, несмотря на все притязания курии, на весь внешний юридизм. Ибо участие в Таинствах и в жизни молитвенного общения не есть ли тем самым участие в великой органической жизни? Но в сознании это бывает затемнено. Впрочем, теперь, в последнее время, идея Церкви – великого организма с особой силой пробуждается в католических душах, преимущественно же в Германии, особенно в кругах близких к бенедиктинскому ордену а также руководимой ими верующей молодежи.

На эту общую с католиками почву следует нам становиться, чтобы показать им, что их учение о непогрешимости в Церкви папской власти и о папских функциях противоречит общецерковному, апостольскому, а потому (как мы видим, например, из писаний Romano Guardini [Романо Гуардини] и представителей «литургического движения» германских католиков) фактически нередко и их собственному – учению о Церкви. Учение апостола Павла о Церкви, казалось бы, общая для нас с католиками предпосылка, более того – оно в самом деле есть для многих католиков глубоко ощущаемая и горячо исповедуемая истина, как и для нашей Церкви. Но в своей дальнейшей системе римский католицизм не остается верен этому своему собственному – общему с нами – обоснованию жизни церковной.

Отклонение от этого русла древнецерковного мистического восприятия Церкви как единого живого организма, где истина раскрывается Духом Божиим братьям, укорененным в жизни любви и в жизни Духа, под единым невидимым Главою – Христом, облегчается для римского католицизма тем, что сам папа, сама папская власть воспринимается им – в ущерб Церкви, в ущерб истинному, основному восприятию ее – мистически. То, что принадлежит Церкви, берется у нее и дается папе: «ех consensus Ecclesiae [с согласия Церкви]». Более того: то, что принадлежит Христу, переносится на него. Этим объясняются те восторженные, возвышенные характеристики папской власти, которые встречаем у римских католиков.

Так, один из видных французских католических прелатов-богословов – M-gr Prunel [монсеньор Прюнель] пишет про папу в своем «Cours superieur de religion» «Le pape l’etre unique a quil’on attribute des honneurs presquedivins». (“Папа единственное в мире существо, которому приписывают почти божеские почести”) и еще несколько дальше: «I’eclat de sa majeste surhumaine». (“…блистание его сверхчеловеческого величия”).

Примеров неумеренных утверждений о достоинстве и власти папы встречается много у католических богословов, и они проповедуются и печатаются с санкции высшей церковной власти. Вот хотя бы один совсем недавний пример.

В статье патера Е. Przywara S.J. [Пшивара. Орден Св. Иисуса]: «Papst-Konig» («Папа-монарх»), написанной по поводу частичного восстановления светской власти папы (в журнале германских иезуитов «Stimmen der Zeit», апрель 1929 года), читаем между прочим: «Священное Величество Божие конкретизирует, делает зримым святость и величество Свое решающим образом в сане папы как носителе примата юрисдикции, то есть как краеугольном камне апостольского преемства». Более того – сан папы является символом, «заострением второй главы Послания к Филиппийцам о самоуничижении Величества Славы вплоть до зрака раба[59]59
  См.: Флп. 2, 7. – Изд.


[Закрыть]». И далее: «Примат папы есть то, от чего в конечном счете, хотя и не исключительно, все зависит: истина догмата и действительность Таинства» (sic!) – «Sein Primat… ist das von dem schlieplich, wenn auch nicht ausschliep-lich, alles abhangt: Wahrheit des Dogma wie Giiltigkeit des Sakramentes».

С этим согласуется ряд официальных, основоположных свидетельств Римско-католической церкви о достоинстве и власти, принадлежащих папскому сану. Так гласит знаменитое постановление Ватиканского собора 1870 года:

«Твердо держась Предания, дошедшего до нас от начала Христовой веры, мы, во славу Бога Спасителя нашего, к возвышению католической религии и ко благу христианских народов, с согласия Священного собора, учим и определяем как богооткровенное учение: что, когда Римский первосвященник говорит со своей кафедры, то есть когда, исполняя свое служение как пастырь и учитель всех христиан, он, в силу своей высшей апостольской власти, определяет учение о вере или нравственности, которое должна содержать вся Церковь, он, через Божественную помощь, обещанную ему в лице блаженного Петра, обладает тою непогрешимостью, которою Божественный Спаситель благоволил наделить Свою Церковь, для определения учения относительно веры и нравственности, и что поэтому такого рода определения Римского первосвященника сами по себе, а не с согласия Церкви, неизменны. Если же бы кто дерзнул противоречить этому нашему определению, от чего да хранит Бог, – то да будет анафема».

В римско-католическом «Своде канонического права» («Corpus juris canonici»; начал составляться при папе Пие X в 1904 году, опубликован папой Бенедиктом XV в 1917 году) читаем следующее определение папской власти: «Римский первосвященник, преемник в примате блаженного Петра, не только имеет первенство чести, но высшую и полную власть юрисдикции над всей Церковью как в вопросах, касающихся веры и нравственности, так и в тех, которые касаются дисциплины и управления Церкви, разветвленной по всему миру» (Canon [правило] 218, § 1).

В том же духе составлен и ряд более ранних официальных заявлений Римских пап, из которых особенно решительно звучит торжественное провозглашение папой Бонифацием VIII необходимости подчинения папе для получения вечного блаженства: «Мы объявляем, утверждаем, определяем, провозглашаем, что подчинение Римскому первосвященнику является для всякого человеческого существа совершенно необходимым условием спасения» – «Рогго subesse Romano pontifici omni humanae creaturae declaramus, dicimus, definimus et pronunciamus, omnino esse de necessitate salutis» (булла «Unam sanctam» [ «Единую Святую»] от 18 ноября 1302 года). Папа Евгений IV на Флорентийском соборе провозгласил (в булле «Laetantur coeli» [ «Радуются небеса»] от 6 июля 1439 года): «Мы объявляем также, что святой апостольский престол и Римский первосвященник обладают верховенством (приматом) над всем миром, и что этот Римский первосвященник есть преемник блаженного Петра, князя апостолов, и истинный наместник Христа, а также глава всей Церкви и отец и учитель всех христиан, и что ему в лице блаженного Петра передана Господом нашим Иисусом Христом полная власть пасти Вселенскую Церковь, руководить и управлять ею». Так и папа Павел IV пишет в одной своей булле: «Римский первосвященник, который является на земле заместителем Бога и Господа нашего Иисуса Христа, и обладает полнотою власти над племенами и царствами, и всех судит…» (булла «Cum ex apostolatus» [ «Когда от апостольского служения»] от 15 февраля 1559 года).

Согласно с этим и римско-католические катехизисы определенно подчеркивают роль папы как верховного главы Церкви (теперь это общее правило, но до ватиканского догмата 1870 года многие римско-католические катехизисы имели лишь в очень смягченной форме учение о главенстве папы или даже не упоминали его вовсе). В римском катехизисе 1565 года читаем: «Един есть руководитель и правитель Церкви – невидимый Христос, Которого вечный Отец дал Главой всей Церкви, которая есть Тело Его. А видимая глава есть тот, кто в качестве преемника занимает римскую кафедру Петра, князя апостолов». И т. д.

Это не честолюбие и славолюбие со стороны пап и их присных или дух раболепства со стороны верующих: это есть некое мистическое приписывание папе свойств всей Церкви, это есть глубоко искреннее, глубоко благоговейное отношение к папской власти, исполненное у верующих католиков самых трогательных и горячих тонов[60]60
  Ср., например, глубоко трогательное описание аудиенции у папы в одной из книжек журнала «Religiose Besinnung» [ «Религиозное сознание»]. 1928, Heft 3 [Выпуск 3].


[Закрыть]. Но вместе с тем это есть со стороны папской власти – хотя бы и не сознательное для участвующих в нем – посягательство на то, что принадлежит только Богу: что принадлежит Духу Божию, живущему в полноте Церкви, тенденция к некоторому смешению папы с Христом. Особенно ярко и разительно выражено это, например, в недавней сравнительно книге епископа Bougaud «L’Eglise» [Буго. «Церковь»] (увесистый том в 612 страниц[61]61
  Четвертый том его сочинения «Le Christianisme et les temps presents» [ «Христианство и современность»].


[Закрыть]), цитирую по девятому изданию 1922 года. Не веришь почти своим глазам, читая ее. Книга эта, разумеется, издана с санкции верховной власти Католической церкви, автор ее – епархиальный епископ во Франции (Evdque de Laval [епископ Лавальский]). Стремление возвысить папу выливается здесь в формах, характерных, к сожалению, не для одного только ее автора и указывающих на ту огромную опасность, которая таится в этой тенденции католической мысли и католического благочестия. Ибо утверждения книги епископа Bougaud, к которым можно найти большое количество параллелей в современной религиозной мысли и религиозной практике католичества, звучат для православного чувства глубоко смутительно и даже соблазнительно. Папа приравнивается к Таинству Евхаристии: как в Таинстве Евхаристии присутствует под покровом хлеба и вина, но реально Христос, так и в папе присутствует реально Христос. Лучше, впрочем, цитировать собственными словами автора. «Эпилог» его книги о Церкви, занимающий 145 страниц, носит заголовок «De la pie'te envers le Pape» («О благоговейном отношении к папе»). И неудивительно: ибо здесь сконцентрировано все учение автора о Церкви (которое является верной и адекватной передачей современного, официально санкционированного и господствующего католического учения о Церкви). Вот заголовки семи глав первой части этого эпилога: