Текст книги "Собеседники. Ближним и дальним"

О духе и душе: приобщаясь к «Веригам любви»

«Чужая душа – потёмки». Есть такая поговорка. Мы все, как улитки, закрыты друг от друга телесной нашей скорлупой и, по сути, не знаем даже близкого себе человека.

А кто он, этот человек, чем он наполнен? Оказывается, увидеть это очень просто – через книгу.

Такой книгой-откровением явился для меня солидный, красиво оформленный и иллюстрированный том прозы и поэзии Батуриной Татьяны Михайловны под названием «Вериги любви», который вышел в свет в сентябре 2007 года в Волгограде.

Первая повесть этой книги «Окошечко», по сути, есть ключ ко всему содержанию написанного и, главное, является открытым окном в жизнь интересного человека, в его душу, в жизнь многих людей, с которыми, скорее всего по предназначению, по воле Божьей, встречалась Татьяна Михайловна.

И благодаря знакомству с душой другого человека, обогащённого жизненным опытом, я, читатель, анализирую свою собственную жизнь, корректирую свои поступки, мысли. Благодаря книге и её автору путешествую, паломничаю по святым местам нашей земли. Можно сказать, по территории русской судьбы.

Читая книгу «Вериги любви», проникаешься любовью ко всему, что называется жизнью. Да, трудная, да, сложная жизнь земная, да, много, к сожалению, зла на земле, но всё это озаряется невечерним светом любви Божией.

Есть много книг, где описываются различные события нашей страны, нашего города, перечисляется множество имен, мест, биографий, исторических фактов, но всё это какое-то поверхностное знание, временное, сиюминутное. А всё потому, что не связано с вечностью, с Духом Святым, с жизнью Церкви, с православием, с нашей родной верой, с величием и назначением Святой Руси.

Авторы книг-однодневок не наполнены благодатным Духом, не живут жизнью Церкви, её таинствами, нет в их книгах тайны бытия, тайны души, тайны духа человеческого, озарённого тайной Духа Святого. Книга «Вериги любви» – совсем другая…

Приобщаясь к её духу, вспоминаю золотые слова Господа Иисуса Христа: «Приидите ко Мне, все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас. Возьмите иго Мое на себя, и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдёте покой душам вашим, ибо иго Моё благо, и бремя Моё легко» (Мф. 2, 28-30).

Геннадий Бокадоров,

преподаватель центра «Истоки»

(«Новые деловые вести», январь 2008, Волгоград)

«Вериги любви»

Помогай, Бог…

«Кулёма выползла из постели, поковыляла по дому, по его тихой темноте, на кухню, отвинтила кран, оставила его открытым, чтобы вода вчерашняя стекала, зажгла свет в ванной, глянула в зеркало: «Ой, это ж не кулёма вовсе, это я!» – воскликнула я о себе и схватилась за зубную щетку… Потом потащилась по дому дальше, по углам и половикам его забот и покоя – к иконочкам и молитвеннику…»

Такой вот мягкой самоиронией начинается наивная повесть «Окошечко», открывающая новую книгу волгоградской писательницы и журналистки, ведущей православной телепрограммы «Свеча» и директора Царицынского православного Александро-Невского фестиваля Татьяны Батуриной – на седьмом фестивале мы и познакомились с нею в декабре 2007 года. А на прощание Татьяна Михайловна вручила мне свою только что вышедшую в свет книгу «Вериги любви». И в дороге, под перестук колес, я не могла оторваться от чтения.

Название поначалу смутило: вериги нести ведь не всякий даже монах дерзнёт… Как вдруг прочитала о том, что произошло с Татьяной Батуриной однажды в Свято-Никитском монастыре Переславля-Залесского. Вместе с волгоградским батюшкой Александром Морозовым паломники привезли в обитель пожертвования и молитвенно просили игумена Димитрия передать для будущего Царицынского Александро-Невского собора частицу мощей святого Никиты Столпника. «Отец Александр Морозов, – пишет Татьяна Батурина, – стал поочередно надевать на каждого паломника тяжёлые железные цепи с массивным окружием для шеи – благодатные вериги Никиты Столпника. В благоговейной тишине люди принимали на себя частицу тяжести подвига святого. Я подходила последней, батюшка надел на меня, как и на всех до этого, окружие, вериги железно-плотно облегли тело… Вдруг громко щёлкнул замок – и металлический ошейник тесно сомкнулся вокруг моей шеи. Я оцепенела, в страхе глядя на отца Александра, по его лицу видела, что и ему не по себе, но уже в следующее мгновение священник ободряюще возгласил:

– Помогай тебе Бог, Татиана!

Крючок плотно сидел в глубокой петле, но отец Александр легко извлёк его, снял с меня тяжёлые цепи. Люди издали смотрели на происходящее и крестились, а в моём мозгу беспрерывно звучала одна-единственная фраза:

«Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою…» До конца паломничества она пребывала во мне».

Невидимые миру вериги любви многим кажутся непосильным грузом Любви к Богу, к ближним и дальним, к тем, кто едва лишь встретился на пути… Татьяне Батуриной как-то удаётся во всех перипетиях, в многотрудных делах сохранить в себе это благодатное чувство, и все шестьсот страниц книги – о Сталинграде и Афгане, о Приднестровье недавней грозовой поры; об украинском селе, где и её, Татьянины, корни, где её помнят маленькой девчонкой; о Святой земле, где не раз довелось ей побывать; о Сольвейстих – Соловецких – островах; о священнослужителях и мирянах – дышат, лучатся, светятся любовью. В повестях и рассказах, в поэтических строках…

Я читала – и наслаждалась прекрасным слогом, незаёмными, из забытой давности, русскими словесами, то глубокой мудростью многое пережившего воцерковленного человека, то неутраченной детской чистотой… Настоящим открытием стали идущие от сердца рассказы о митрополите Волгоградском и Камышинском Германе, о встречах с главой Российского императорского дома великой княгиней Марией Владимировной… Наверное, и каждый, кому посчастливится прочесть книгу Татьяны Батуриной, найдёт в этих повестях что-то, лично его особенно трогающее, и тоже не раз изумится: да я ведь тоже об этом не раз думал и со мной или с кем-то из близких тоже что-то подобное случалось…

А чтобы и вы смогли хотя бы прикоснуться к её книге, мне пришлось посамовольничать: выбрать некоторые кусочки из разных повестей, что-то привести полностью, что-то пересказать, дать свои подзаголовки. Что получилось – читайте…

«Солнышко вокруг головы»

Виктор Михайлович Москалёв, глава регионального монархического движения, рассказал мне совсем недавно удивительную историю о последнем пребывании (в июле 2003 г. – ред.) главы Российского императорского дома в Волгограде. Государыня вместе со свитой приехала в Казанский кафедральный собор – и случилось чудо: из толпы встречающих прихожан выбежал маленький мальчик и закричал, протягивая руки к великой княгине:

– У тебя солнышко вокруг головы!

Мария Владимировна счастливо засмеялась, а собравшиеся с радостью осенили себя крестным знамением: слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!

«Твой сын здоров»

Рассказ об Антонине Сафоновне Урсуловой из волгоградского райцентра Дубовка.

В помяннике умершей бабушки Антонина первым увидела имя – инок Иоасаф. Оказалось, был он дядей бабушки Параскевы, а служил в Серафимовичском монастыре. И Антонина стала молиться за усопшего инока Иоасафа.

У старшего сына Урсуловых Александра обнаружили лимфогранулёматоз. Сделали операцию, назначили химиотерапию и облучение. В московском онкоцентре нашли ещё одну опухоль, которую надо было срочно удалить.

Но прежде Антонина с сыном поехали в Белгород – оказалось, что белгородский священник Павел узнал о Саше и молится о нём у мощей святителя Иоасафа. Приехали как раз на праздник святителя…

После службы поздно вечером отец Павел взял Сашу за руку, повёл к раке с мощами святого и долго-долго молился. Потом подозвал мать:

– Матушка, подойди! Твой сын здоров.

…В онкологическом центре хирург решил перед операцией ещё раз осмотреть Сашу, и – о чудо! – опухоли не оказалось. Куда она могла деться за неделю, с 12 по 19 сентября? Господь спас!..

Юбка в горошек

…Недавно в Волгограде возвращалась одна богомолка после вечерней службы, людей на улице совсем не было. Шла и, как всегда, молилась. Вдруг, откуда ни возьмись, на пустынной улице женщина в беленьком платочке, в беленькой же блузке, в юбке в горошек, высокая, не молодая – не старая.

Поклонилась и вроде хотела мимо пройти, да остановилась:

– Подайте, Христа ради, на хлеб.

Моя знакомая подала десять рублей – всё, что у неё нашлось, пошла дальше, оглянулась – просительницы не было. Пришла взволнованная женщина домой, а мать встречает её радостно:

– Смотри, что тебе сегодня принесли люди добрые!

И разворачивает свёрток, а в нём – юбка в горошек…

Лик Богоматери

Летом 1995 года к морскому причалу Кипра подошёл корабль «Дмитрий Шостакович» с русскими паломниками. Монахи Киккского монастыря в сердечном смятении долго решали, открывать ли ворота монастыря, ведь никогда доселе не переступали монастырский порог гости из России. Достойны ли пришельцы из страны ещё недавно воинствующего атеизма узреть великую святыню? И решили врат не открывать.

Каково же было изумление монахов, граничащее со страхом, когда они увидели, что с Киккской иконы отодвинута, словно невидимой рукой, не только кисея, но и ковровая занавеска! Лик Богоматери явился полностью открытым. Усмотрев в этом сокровенном событии промысл Божий, монахи с хоругвями вышли навстречу русским паломникам, автобус с которыми уже подъезжал к монастырским вратам. Впоследствии Богоматерь никому более не открывала Своего лучезарного Лика.

Из завершающего книгу поэтического сборника «Ясень»:

 
В мире горького недоуменья,
Где слеза – не водица в горсти,
Никому не во вред вразумленье:
Бойся душеньку не упасти…
Что ни сбудется, начато ныне,
Во добре проявляясь, во зле.
Не страшись, но молись: не в пустыне,
А в Любови живём на земле.
 

И в этих двух последних строках, как мне видится, – творческое и жизненное кредо Татьяны Батуриной.

Ольга Ларькина, журналист

(«Благовест», май 2008, Самара)

Житийные страницы журналиста и поэтессы Татьяны Батуриной

Идейно-эстетическая ценность книги «Вериги любви» достаточно высокая. Работа написана лёгким и образным языком с использованием выражений и слов древней украинской и русской речи. Книга насыщена изречениями предков Татьяны Михайловны, народными выражениями, пословицами и поговорками, которые навсегда останутся кладезем мудрости народной культуры нашей страны.

Работа поражает масштабностью описываемых событий и мастерством автора логически сочетать в мемуарном материале несколько жанров и стилей изложения.

Книга состоит из двух частей. Первая часть занимает две трети книги. Текст изложен в сентиментальной прозе вперемежку с бисером авторских стихотворных строф и стихов других российских поэтов.

Трогательное и нежное отношение Татьяны Батуриной к своему прошлому пронизывает всю повесть. Каждая строка её рассказа о детстве, отрочестве, юности и зрелости, о родителях, родственниках и соседях, о знакомых и коллегах, об украинской и русской природе, о городских окраинах Волгограда, где она выросла, буквально пропитана поэтическим восприятием мира.

Невозможно оставаться равнодушным, например, к таким ностальгическим строкам, как: «А потом, после дождя, такое в саду победное птичье пение! Хрупкие створки окошечка легко поддаются ладоням, растворяются, и я, ныркая просвернь, перелетаю через узенький подоконник – в сад, к вишням и яблоням, смородинам и малинам». Или: «Где витаешь ты, душа моя, в каких далях плещешься, в каких юдолях мятёшься? Узнаю ли? Когда?»

Вызывают умиление и тихую радость, скажем, такие строки воспоминаний об окраинах Волгограда, как: «Мы жили, кажется, на самом краю света, но как я любила этот бекетовский край, как тосковала после переезда на Дар-гору!.. Ах, как вольно мы здесь когда-то жили – посреди огромного бело-чёрного глиняного пустыря с белёсой полынью!» Или: «Весной в марте ладили жаворонков. Ах, как мама любила возиться с вешним тестом! Тётя Тося тоже вносила в наш дом большой противень, накрытый полотенцем, и мы с братом кричали: „Жаворонки прилетели!“» Восторженное отношение автора к послевоенному, трудному, но незабываемому и такому милому сердцу детству повторяется в повести неоднократно.

Актуальность «Вериг любви» безусловна. Она ярко выражена в патриотической мотивации работы. в наше время патриотизм, под которым понимается не плаксивая, безысходная любовь к родине, а деятельное, бережное отношение к прошлому, настоящему и будущему нашей страны, вновь после некоторого перерыва стал актуальным.

Рождение и воспитание Татьяны Михайловны было результатом синтеза двух славянских этносов, двух культур – украинского и русского. Отец её родился на Украине в Житне-Горах, а мама – на Быкóвых хуторах под Сталинградом. Встретились они накануне Победы советского народа в 1945 году, а в феврале 1947 года приехали налаживать семейную жизнь в Сталинград, родив в июне дочь Татьяну, а через два года сына Виктора. Автор постоянно ощущает в себе этот синтез двух родственных кровей. Это ярко выражено в её воспоминаниях, как парадигма существенных черт концептуальной исторической схемы единой судьбы двух народов. Сегодня, когда отношения двух этнически близких и традиционно дружественных народов испытывают кризис, «Вериги любви» Т. М. Батуриной вносят свой достойный вклад в налаживание культурных связей между Украиной и Россией.

Кроме того, автор в прозе и стихах буквально обнажает душу воспоминаниями о людях, встреченных ею в жизни, многие из которых известны читающим россиянам своим творчеством и человеческими качествами. Работа Т. М. Батуриной обращена к тем читателям, кому не безразлично прошлое, настоящее и будущее России и российской культуры.

Как исторические мемуары книга поражает обилием фактов, событий, имён, названий рек, городов и посёлков, которые, безусловно, послужат не только историческим источником для отечественных учёных.

По стилю изложения текста легко определяется отношение автора к событийной истории и большому кругу знаменитых и интересных, много сделавших для русской литературы людей, принявших участие в становлении Татьяны Батуриной как личности и поэтессы. Отношение это – доброе и доверительное.

Мы все в той или иной степени ученики, учителя и наставники в одном лице. Татьяна Батурина показывает пример признательного и благодарного отношения к своим воспитателям и учителям по жизни и профессии. Хотелось бы, чтобы этот пример стал показательным для всех. Подобная проблематика отношений ученика и учителя также является актуальной в российской литературе.

Новизна и оригинальность мемуарной повести Татьяны Батуриной заключается в использовании синтеза нескольких литературных жанров в одной повести, а также в том, что работа построена не только по хронологическому, а и по ассоциативному принципу. Вот она вспомнила об утраченной фотографии, где была запечатлена вся её украинская родня, и мысли об Отрадинском посёлке Волгограда были мягко прерваны. Вполне гармонично они полетели на Украину в село Житне-Горы, где Татьяна с братом Виктором проводила летние каникулы.

Рассказывая о житнегорцах, автор вновь мысленно с тем же мягким переходом вернулась в Волгоград, чтобы поведать о случайной встрече с иереем Алексием Гладких из Донецкой области у Волгоградской студии телевидения на Мамаевом кургане, куда Татьяна Батурина спешила на монтаж своей программы «Свеча». Между ними завязался разговор. Татьяна Батурина спросила:

– Какими судьбами в Волгограде?

Оказалось, приехал к однокашнику-другу – встретить праздник Победы в России.

– Как сейчас на Украине?

– С Божией помощью живём, хотя униаты теснят… Плохо без России, но да Бог милостив, управит.

Особенно трогательными и важными с точки зрения исторической науки являются те места в мемуарах, где автор цитирует дословно личный листок по учёту кадров своего отца Михаила Кондратьевича Бойко, справку-благодарность ему за службу от советского правительства, автобиографию своей матери. Опубликованные источники красноречиво показывают сложную, военную судьбу отца Татьяны Батуриной, который родился в годы Первой мировой войны, участвовал в финской и Великой Отечественной войнах, а также её матери, успевшей повоевать и дослужиться до капитана медицинской службы.

В мемуарную повесть помещены воспоминания двоюродной сестры Татьяны Михайловны Людмилы «Сталинградцы». Они написаны в стиле народного просторечия и не обременены образностью и чувственностью языка. Эти воспоминания дополняют новыми историческими подробностями рассказы о семье автора мемуаров и её родителях.

Особняком в воспоминаниях Татьяны Батуриной расположены статьи под названием «Свеча Православия», «Вериги любви», «Сталин» и другие работы, написанные по материалам научной, богословской литературы и публицистической прозы.

Здесь автор старается быть беспристрастным и объективным в историческом изложении событий. Пытаясь понять суть вещей, связанных с созреванием души человека и формированием личности, с осмыслением эпохи сталинского правления в стране, рассуждая о судьбах XXI века, автор мемуаров использует метод историографического и источникового исследования. Обращаясь к работам учёных, богословов и журналистов, Т. М. Батурина, как и полагается в научных трудах, анализирует литературу, делает сноски на цитаты, но при этом всегда сопоставляет изучаемое ею время с восприятием его современниками событий.

Органично воспринимается в мемуарах вторая часть книги «Ясень», в которой помещены стихотворные произведения.

 
Всё крутишься, душа моя, всё вертишься,
А не быстрее матушки-земли.
 
 
Одетые во жалевое вретище,
Куда грядём?
Куда уже пришли?
 
 
Устанет душенька и встанет,
И оградится, что дитя,
От смерти слёзными перстами…
И ветр вселенский пролистает
Навстречу книгу Бытия…
 

Мастерство и творческая индивидуальность автора не вызывают сомнения. Они проявились в логике изложения материала, где ассоциативный принцип удачно сочетается с хронологическим, а сентиментальный стиль не противоречит научному, деловому стилю.

Творческая индивидуальность и высокое мастерство Татьяны Батуриной проявились также в использовании разных форм изложения текста на грани художественной литературной прозы, поэзии и исторических мемуаров. Она органично соединила «поиски гармонии бытия, уроки прошлого, настоящего и будущего» в жанре русского сентиментализма, направления, родившегося ещё в XVIII веке и благополучно забытого в нашем Отечестве в XX веке.

С великой и мягкой грустью, с вселенской любовью Татьяна Батурина поведала о близких ей людях, окружавших в детстве, отрочестве, юности и зрелости. Она рассказала о своих чувствах к тем или иным временам и событиям, показала событийную историю XX века через быт и нравы родственников и коллег по перу, а также раскрыла своё ощущение мира, которое воспринимается в её работе как пример ментальности нашего современного российского человека.

Мемуарная повесть стала открытием для многих читателей, незаурядным, актуальным, заметным явлением в отечественной литературе. Она воспитывает и учит добрым, доверительным и деловым отношениям людей друг к другу и своей стране. Популяризацию в ней идейно-эстетической и нравственной ценности трудно переоценить.

Мемуарная повесть «Вериги любви. Житийные страницы» Татьяны Батуриной как никакое другое произведение заслуживает выдвижения на присуждение Государственной премии Волгоградской области в сфере литературы.

Зоя Тинина, доктор исторических наук

(экспертное заключение на книгу Т. Батуриной «Вериги любви».

Альманах-2008 / МААНОИ, РЭА, РАЕН, ГОУ ВПО «ВолГУ».

Волгоград: Изд-во ВолГу, 2008)

С полной чашей любви

Как первые европейские колонизаторы завлекали туземцев пуговицами, бусами и стекляшками, так и продавцы книжных магазинов завлекают нас россыпью выставленных напоказ обложек. Если что-то душевное порой и мелькнёт под ними – уже радуешься.

А бывает так. События, описанные автором, вовсе и не события. Скорее, высосанные из пальца фантазии. Всё головное и выхолощенное. И всё-таки время от времени попадаются книги, пронзающие сердце солнечной иголкой. Недавно вот попались «Вериги любви» Татьяны Батуриной.

Книгу эту в карман не положишь, в трамвае не почитаешь, ведь в ней 648 страниц с иллюстрациями. Кому же адресована эта «словесная твердь»?

Автор ответствует: «взвъюженным совестью людям». Или вот ещё: «Недавно услышала: главный герой русской жизни – совесть. Как прекрасно! Это слово великое: совесть – соответствие вести благой, Божией – вот что оно означает. Наверное, поэтому вся наша жизнь есть попытка прорваться друг к другу, но – непременно через Бога». И Т. Батурина прорывается к нам с помощью метафизики – традиционной, кстати, для русской литературы, идущей от Пушкина к Толстому и от Гоголя к Достоевскому. Самой Т. Батуриной, пожалуй, близка вторая линия. Как известно, характеры у пушкинских и толстовских героев цельные, «правильные». Напротив, у Гоголя и Достоевского герои всегда раздвоены, раздираемы духовными противоречиями. Вот и батуринская кулёма себя спрашивает: «Где витаешь ты, душа моя, в каких далях плещешься, в каких юдолях мятёшься?»

Наши симпатии к кулёме объясняются тем, что ей дана возможность чувствовать «на уровне интуиции сердца» и более разбираться в вопросах веры, чем натурам цельным, не мятущимся. Татьяна Батурина налагает на себя «исправительное наказание» в виде анализа-исповеди. Этой потребности в высокой степени удовлетворяют и проза, и стихи, вошедшие в книгу. В них она имеет возможность от лица своих персонажей свободно и честно говорить о себе.

Да, каждый из трёх больших разделов её книги – «Окошечко», «С давней памятью» и «Ясень» – пронизаны рассуждениями о Боге. Но и Человека на батуринских страницах достаточно.

Читая «Вериги любви», не испытываешь дефицита авторской душевности. Большинство текстов этой книги отличаются некоторой очерковостью. Т. Батурина никогда не пишет о том, чего не испытала, не пережила. Это обстоятельство придает авторской манере особую искренность. При этом Татьяна Батурина вовсе не умиротворена и не благостна, но остро чувствует боли и тревоги дольнего мира: «Решение ехать в Приднестровье было принято в одночасье… Остриё обороны – Дубоссарская ГЭС. Надо сказать, что ранее никто из журналистов не приближался так близко к правой, противостоящей стороне. Этот берег, левый, заминирован. Обстрел ГЭС с правого берега ведётся ежедневно. Вдуматься только: ведь если рухнет уже частично повреждённая плотина, разразится экологическая катастрофа, затопленными окажутся оба берега – и левый, и правый! Впрочем, война и здравый смысл – вещи несовместимые.

О поле, поле, кто тебя усеял…

Сколько стреляных гильз! Я уж привозила такие «сувениры» из Афганистана. Тогда, в 1986-м, могла ли я предположить, что война придёт на нашу землю? А может быть, это бумеранг афганской войны?» («Свет Приднестровья»). Разумеется, не все прозаические фрагменты «Вериг любви» художественно равноценны, но общий добрый, человечный взгляд на окружающую жизнь рождает у читателя стремление верить, любить и сострадать. Татьяна Батурина снабдила книгу оригинальным и органичным оформлением. В качестве иллюстраций использованы репродукции картин народного художника Украины, лауреата премии Шевченко Андрея Антонюка. В очерке «Чаша» она размышляет: «Кто-нибудь когда-нибудь напишет об Андрее Антонюке… книгу для серии «Жизнь замечательных людей». И далее: «Я видела эту чашу на многих картинах Андрея Антонюка. Древний христианский символ, словно свет, струится через всё творчество моего друга, через всю его жизнь. А какая неповторимая живопись! Краски райскими птицами слетаются на полотна, и в клюве каждой – по золотому зёрнышку истины. Ликует земля, освященная Небом, расцветает полями и водами, дворами и садами, цветами и детьми. Земля – врата в вечность, и надо войти в них с полной чашей любви».

Батуринские «наивные повести» внешне выглядят незамысловато и традиционно. Да, это продолжение той стилистической линии, на которую некогда налепили ярлык «деревенская проза». Но, как оказалось, у этой корневой, срединной традиции отечественной словесности есть большое будущее – она развивается, демонстрируя на новом витке новые художественные возможности: «Хрупкие створки окошечка легко поддаются ладоням, растворяются, и я, ныркая просвернь, перелетаю через узенький подоконник – в сад, к вишням и яблоням, смородинам и малинам… Сад этот – дедов, и хата, крытая соломой, дедова, и в поющих деревьях или снегах село дедово, и речка внизу, под огородами, дедова, и даже небо над деревьями – дедово, потому что с детства гляжу я на сад, на речку, на небо из дедова окошечка в украинском селе Житне-Горы («Корешки, серёдочки, вершочки»).

В окошечко это автор видит и сталинградское детство своё, и ладно соседствующие Украину и Россию. «На всю свою жизнь, – пишет Батурина, – на всё окрест себя гляжу из единого окошечка воспоминаний». Воспоминания, что это такое? Мысленные воспроизведения чего-либо прошедшего, сохранившегося в памяти? Пожалуй, да. Но как быть с батуринскими воспоминаниями? «Удивительно: мне стали сниться воспоминания о событиях, которых в моей жизни не было. Снятся мои черновики с описанием этих небывших событий (а во снах они самые что ни на есть реальные); снятся незнакомые люди, очень хорошо знающие меня, называющие по имени, гостеприимно распахивающие передо мной двери – неведомо куда. Что это?» Получит ли автор ответ? Да, получит и ещё не раз нам расскажет о своих снах, ставших для неё любимым литературным приёмом.

Вместе с тем звенья речевой ткани (а порой и она сама как целое) находятся в весьма сложном, даже конфликтном отношении к авторскому сознанию. Прежде всего: текст не всегда выдерживается в одной речевой манере. Но всё равно Т. Батурина захватывает нас разноречием и чужим словом, стилизацией, реминисценцией, интертекстуальностью – словом неавторским и авторским.

«Что знает мир о родине моей?» – вновь задаёт вопрос Татьяна Батурина и продолжает: «Велик ему соблазн войти в питомник, / Где, ополчённый колкостью ветвей, / От роду сладок матушкин крыжовник…» Кажется, она вот-вот расплачется «в листве былинной». Но эмоции иссякли, нет их. Не для того написаны «Вериги любви», чтобы рыдать, вспоминая великую историю, «прошедшую и ушедшую далеко в будущее». Татьяна Батурина ищет правды: «Что же с тобой, родина, стряслось-приключилось? Куда венцы свои напевные-высокие припрятала? Неужто вороги, тысячи лет плоть русскую изводящие, примутся за извод души и веры древнерусской?» Главная, мощная сердцевина души народной, как утверждает автор книги, здорова, но болезнь всё-таки жестока и называется она жаждой правды. Мы ищем правды, но мы беззащитны. Как защитить народ? Русская интеллигенция, к ней себя причисляет и Батурина, должна понять и принять главную идею – идею всенародной Православной Церкви. Как тут не вспомнить Ф. М. Достоевского? «Я говорю, – пишет классик, – про неустанную жажду в народе русском великого всеобщего, всенародного, всебратского единения во имя Христово».

Отыскивая свои корешки, серёдочки, вершочки, Т. Батурина продолжает традиции русского реализма. За своё родное, свою родину болеет она. «Что знает мир о родине моей?» – снова и снова спрашивает автор. Ничего не знает, а вернее, не желает знать. Мир (мировое сообщество) желает только одного – войти в наш «питомник», взять наши духовные богатства. А ещё мировому сообществу наши природные богатства подавай.

Без патетики Татьяна Батурина говорит: «Не дай, Господь. Спаси и сохрани нас, чтобы было кому постоять за землю православную». И вновь на первый план выходит Жизнь.

Жизнь простых людей в провинции, в глубинке резко изменилась. Изменились и сами герои. Но смотрят на мир и чувствуют они через призму всё того же русского национального характера. И проходить мимо этого Татьяна Батурина себе не позволяет. В её очерках «Солнечная Дар-гора», «Сталинградцы», «Крёстные», «Первый взгляд», «Дом Кантемиров», «Из рода Симеонов» и других пульс современности и даже вневременности ощутим явственно. И поэтому автор вправе рассчитывать на сильную и искреннюю реакцию современников.

«Я стараюсь быть там, где чувствую истину», – записал когда-то в своем дневнике Петр Проскурин. Писатель был «ни в левых, ни в правых», он был именно там, где чувствовал истину. Там же и Татьяна Батурина, вспоминающая на житийных страницах писателей, поэтов, ученых – своих современников. «Воспоминания, – пишет Батурина, – материальны, как сама жизнь. Тайна ушедшего в том, что плакать о нём сладко, а вспоминать – больно. Не потому, что действительно сладко и больно («не всё ведь живая объемлет душа…»), а потому, что оно – былое, тобою прожитое, разделённое с миром, утрясённое в тебе зёрнышком истины».

И такого «прожитого, разделённого с миром и утрясённого зёрнышком истины» у автора много. Батурина признаётся, что трепетно хранит книгу Маргариты Агашиной «Растёт в Волгограде берёзка» с автографом: «Тане Батуриной – чтоб не повторяла агашинские медленности. С давней памятью – Агашина».

Поэт – это стиль. У Маргариты Константиновны он простой и ясный, подчёркивает Татьяна Батурина. Неудивительно, что она любит агашинские «Шестнадцать строк об октябре». Октябрьские строки, по странному жизненному совпадению, прочитаны Агашиной во дни самого последнего её октября на земле:

 
Шестнадцать строк об октябре –
О том, что иней на заре
Прошёл по листьям сединой,
О том, что лето за спиной.
Шестнадцать строчек о тоске –
О том, что брошен на песке
Обломок лёгкого весла,
О том, что молодость прошла.
И вдруг, наперекор судьбе,
Шестнадцать строчек о тебе,
О том, что с давних пор не зря
Ты любишь ветры октября!
Шестнадцать строчек… Я живу.
Дубовый лист упал в траву.
Песок остыл. Ручей продрог.
А я живу!.. Шестнадцать строк.
 

Вот какие «жернова» ворочались в душе у поэтессы! А что, разве не ворочаются они в душе у Т. Батуриной? Ищите ответа в «Веригах любви».

Житийные страницы – скрепы судьбы. Автор скрепляет в единое целое судьбы Маргариты Агашиной, Михаила Луконина, Юрия Окунева, Ивана Кандаурова, Федора Сухова, Артура Корнеева, Евгения Долматовского, Риммы Казаковой, Бориса Чичибабина, Юрия Кузнецова, Надежды Малыгиной, других поэтов и писателей.

Особые скрепы – судьбы профессора Софии Петровны Лопушанской, генералов Александра Лебедя и Льва Рохлина, митрополита Волгоградского и Камышинского Германа. Отдельные страницы – о неоднозначной личности советского вождя Иосифа Сталина. С любовью и трепетом пишет Татьяна Батурина о святом благоверном князе Александре Невском, неизвестных, но не забытых героях Сталинградской битвы. Когда вы прочтёте очерк «Сёстры», вас поразит батуринская детализация. Одни только гражданские платья, которые были на фронте «почитай, у всех» девушек, чего стоят! Живое, человеческое от пристального взора автора не укрывается ни за каким, даже военным, антуражем.