Текст книги "Треблинка. Исследования. Воспоминания. Документы"

Лагерь смерти Треблинка глазами вахманов-травниковцев (по материалам следственных дел)

Арон Ильич Шнеер,

PhD in history, Израиль

Во всех лагерях смерти, включая Треблинку, служили выпускники учебного лагеря СС Травники, расположенного неподалеку от Люблина. В августе 1944 г. отделом контрразведки СМЕРШ 65-й армии были арестованы Иван Шевченко, Михаил Полещук-Шкарупа, Павел Козлов, Григорий Сирота, Валентин Рожанский и Никита (Николай) Рекало. Как сказано в деле, «все они служили вахманами в команде СС при лагере смерти Треблинка. Здесь они принимали участие в расстрелах и массовом удушении людей в газовых камерах»[149]149
  Архив Яд Вашем (далее – АЯВ). TR-18/42 (15). Л. 73; TR-18/62 (23). Л. 63.


[Закрыть].

Следователь отдела контрразведки СМЕРШ 65-й армии капитан Филипп Тюхтий[150]150
  Тюхтий Филипп Иванович, 1910 г. р., в РККА – с 1939 г., сотрудник НКВД. Участник обороны Сталинграда. 18.12.1942 награжден медалью «За боевые заслуги», 27.08.1944 – орденом Отечественной войны II степени, 06.04.1945 – орденом Красной Звезды.


[Закрыть] 8 сентября 1944 г. провел один из первых допросов треблинских убийц. Тогда И. С. Шевченко показал: «Сколько я лично расстрелял человек, точно я сказать не могу, так как не помню, но примерно мною было расстреляно не успевших умереть в душегубке до 50 человек»[151]151
  АЯВ. TR-18/68 (4). Л. 211.


[Закрыть]. Это именно его, Шевченко, упоминает Василий Гроссман в очерке «Треблинский ад», впервые опубликованном в ноябре 1944 г.: «Мы приехали в Треблинский лагерь в начале сентября 1944 года ‹…› Я расспрашивал одного из пойманных палачей Ш.»[152]152
  Гроссман В. Треблинский ад. М., 1945. С. 36; Он же. Треблинский ад. Собрание сочинений в 4 т. Т. 4. Повесть. Рассказы. Очерки. М., 1998. С. 396. Военным трибуналом 65-й армии 1-го Белорусского фронта 21 октября (АЯВ. TR-18/42 (15). Л. 78) или 21 ноября 1944 г. И. С. Шевченко был приговорен к расстрелу. См.: АЯВ. TR-18/199. Л. 196.


[Закрыть]. В. Гроссман использовал показания и других арестованных убийц. В ходе следствия обвиняемые назвали 180 фамилий вахманов, с которыми они служили в войсках СС в Треблинке и других лагерях[153]153
  АЯВ. TR-18/42 (15). Л. 74–77.


[Закрыть]. Поиски многих из них затянулись на десятилетия. Их показания также приведены в статье. 21 октября 1944 г. военный трибунал 65-й армии 1-го Белорусского фронта приговорил всех шестерых обвиняемых к расстрелу[154]154
  АЯВ. TR-18/42 (15). Л. 77–78.


[Закрыть]. Это был первый процесс над травниковцами.

В дальнейшем ловили и судили других соучастников массовых убийств. Так, 14 ноября 1944 г. был арестован и допрошен группенвахман СС Павел Лелеко, также служивший в Треблинке. Решением военного трибунала 2-го Белорусского фронта 19 марта 1945 г. его тоже приговорили к расстрелу, который состоялся 7 мая 1945 г.[155]155
  АЯВ. TR-18/41 (1). Л. 133.


[Закрыть] А в конце 1944 г. ОКР СМЕРШ 8-й гвардейской армии арестовал бывшего травниковца М. Л. Кирьянова (Калиновского) за службу в войсках СС вахманом в лагере Треблинка. 21 января 1945 г. военным трибуналом 8-й гвардейской армии он был приговорен к высшей мере наказания. 5 февраля приговор привели в исполнение[156]156
  АЯВ. TR-18/42 (3). Л. 237–239.


[Закрыть].

Благодаря показаниям арестованных стали известны подробности о происходившем в рабочем лагере Треблинка № 1 и лагере смерти Треблинка № 2. Последний начал свою истребительную работу в июле 1942 г. К этому времени в нем уже находилось сорок травниковцев[157]157
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 75–86.


[Закрыть]. Очередное пополнение в количестве 30 вахманов СС прибыло в августе 1942 г.[158]158
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 39.


[Закрыть] Они доставили еще один эшелон из Варшавского гетто, и их оставили продолжать службу в Треблинке. Прибывших провели по всей территории и вокруг лагеря, показали его. Как отметил один из травниковцев на следствии: «Лагерь к этому времени был полностью оборудован и функционировал»[159]159
  АЯВ. TR-18/62 (2). Л. 35.


[Закрыть].

О конкретной цели лагеря смерти травниковцы неоднократно говорили на допросах. 8 сентября 1944 г. И. С. Шевченко заявил: «Этот лагерь немцами был построен специально для массового истребления еврейского населения и представлял из себя “комбинат смерти”, в который ежедневно прибывали груженные людьми всех возрастов 3–4 эшелона с тысячами человек»[160]160
  АЯВ. TR-18/62 (17). Л. 70.


[Закрыть].

На допросах 13–15 сентября 1945 г. в ОКР СМЕРШ 8-й гвардейской армии на вопрос следователя «Какой национальный состав поступал в лагерь смерти Треблинка?» эсэсовец Фриц Кюттнер, назвавшийся командиром отделения вахманов в Треблинке, ответил: «В лагерь смерти Треблинка поступали исключительно евреи ‹…› других национальностей в этот лагерь не поступало»[161]161
  АЯВ. TR-18/41 (15). Л. 52–53.


[Закрыть]. Важно отметить, что эта особенность была отмечена и в официальном документе – постановлении от 29 марта 1961 г. о привлечении Д. А. Бородина, бывшего вахмана СС, в качестве обвиняемого: «Треблинский лагерь был организован гитлеровскими палачами исключительно для массового уничтожения еврейского населения, доставляемого туда карателями с оккупированных немецкими войсками государств»[162]162
  АЯВ. TR-18/62 (3). Л. 20.


[Закрыть].

Вахманы подчинялись унтерштурмфюреру Курту Францу, заместителю коменданта лагеря. Они размещались в двух бараках в юго-западном углу лагеря, численность составляла примерно от 70 до 120 человек. Командовал ротой немец Фрост, старшиной был унтершарфюрер Отто Штади, его помощником – цугвахман Пильман, немец из России. Рота делилась на 4 взвода. Командиром 1-го взвода был цугвахман Борис Рагоза, украинец, его помощником – Федор Федоренко[163]163
  Обервахман Федоренко Федор (1907–1987) родился в Крыму. После войны скрывался в Германии, затем в США.


[Закрыть]. Командиром 2-го взвода – цугвахман Александр Егерь, немец из России, командиром 3-го взвода – цугвахман Штрайбер, немец из Днепропетровской области, командиром 4-го взвода – цугвахман Лех, поляк[164]164
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 50.


[Закрыть]. И хотя в воспоминаниях узников и академической литературе вахманов нередко называют обобщающим словом «украинцы», как мы видим, в действительности даже ключевые руководящие должности занимали выходцы из разных этнических групп.

На допросах в сентябре 1961 г. в Киеве Яков Карплюк уточнил функции роты вахманов в Треблинке. Ежедневно один из взводов заступал в караул: нес наружную охрану лагеря на вышках и у проходной. Посты там были трехсменные. Вахманы дежурили на них с личным оружием – немецкими пятизарядными карабинами и ножевыми штыками в ножнах. В обязанности вахманов входило не допустить побегов обреченных на смерть людей, а также не подпускать к ограде посторонних лиц. Смену часовых производили командиры взводов и их помощники. Они же вместе с немцами часто проверяли, как вахманы несут службу. В ночное время из числа взводов, не попавших в караул, выставлялась охрана к забору из колючей проволоки вокруг бараков рабочих команд, а также назначались патрульные вдоль наружной ограды лагеря. Вооружены они были личным оружием и имели те же задачи, что и часовые на вышках.

Днем вахманы двух взводов несли службу внутри лагеря около «раздевалок», «душегубки» и «лазарета». Во время прибытия эшелонов с евреями вахманы стояли в оцеплении с тыльной стороны прибывших вагонов, чтобы никто не убежал, помогали «рабочей команде» загонять людей в «раздевалки» и «душегубку», стояли при выгрузке трупов в ямы из газовых камер и пристреливали не успевших умереть людей. Несколько вахманов назначались на дежурство в «лазарет», где ежедневно участвовали в расстрелах. Другие конвоировали группу из «рабочей команды» в лес за ветками и дерном, необходимыми для маскировки происходящего в лагере.

В это время четвертый взвод отдыхал. Его личный состав получал увольнительные в соседние деревни. Однако оставшиеся отдыхать в самом лагере неоднократно привлекались в случае необходимости к исполнению обязанностей на любом объекте, чаще всего во время очередной разгрузки эшелона с обреченными на смерть. Одной из важнейших задач вахманов было предотвращение любых попыток сопротивления[165]165
  АЯВ. TR-18/62 (9). Л. 109–110, 122.


[Закрыть].

Ежедневно проходила ротация взводов по роду деятельности. Таким образом, каждый вахман через два дня на третий принимал непосредственное участие в истреблении евреев. По словам Шевченко, он «очень часто стоял около прибывших эшелонов в лагерь, груженных людьми, во время их разгрузки, чтобы последние не убегали», помогал «рабочей команде» загонять людей в «раздевалки» и «душегубку»: «Нежелающих идти в “раздевалки” и “душегубку” я очень часто избивал прикладом винтовки. Два-три раза в месяц и больше я бывал при выгрузке из камер “душегубки” трупов в ямы и на костры, где лично добивал выстрелом из винтовки тех людей, что не успели умереть. Сколько я лично расстрелял человек, точно я сказать не могу, так как не помню, да и невозможно это вспомнить, так как истреблять людей приходилось тысячами, но примерно мною было расстреляно не успевших умереть в “душегубке” до 50 человек»[166]166
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 47–48, 95.


[Закрыть].

Кроме вахманов, отправленных в Треблинку непосредственно из учебного лагеря СС Травники, некоторых оставляли на службу в лагере после сопровождения ими эшелонов с евреями. Из Варшавского гетто в Треблинку регулярно отправлялись эшелоны. Как отмечено в материалах Главной комиссии по расследованию немецких преступлений в Польше, «железнодорожные транспорты имели охрану, укомплектованную преимущественно из украинцев и литовцев под командованием эсэсовцев, однако не из лагерного персонала»[167]167
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 225.


[Закрыть].

Что происходило во время погрузки и на пути в лагеря смерти, лучше всего описал П. Лелеко, сопровождавший в августе 1942 г. эшелон с евреями из Варшавского гетто в Треблинку и оставленный на службе в лагере вместе с 30 другими охранявшими транспорт вахманами. 20 февраля 1945 г. на допросе в 4-м отделе ОКР СМЕРШ 2-го Белорусского фронта он показал: «‹…› стали пригонять огромные партии евреев. На рельсах стояло несколько десятков товарных вагонов. По порядку их стали заполнять арестованными. Когда вагон заполнялся, в него входил немец, руководивший погрузкой, и резиновой плеткой с металлическим наконечником начинал хлестать по лицам и телам… Толпа в вагоне начинала кричать, уплотнялась по сторонам, и в свободное место вагона вталкивали еще людей. После этого дверь вагона захлопывалась. Погрузка продолжалось еще около 2 часов. Пытавшихся совершить побег или оказывавших сопротивление охранники расстреливали. Крики и стоны не прекращались за все время погрузки.

‹…› Примерно через полчаса после окончания погрузки эшелон, насчитывавший до 60 вагонов, повезли на восток. На остановках, их было около пяти за время пути, мы оцепляли состав, не допуская побегов, и не подпускали к вагонам польское население с целью продажи или передачи заключенным воды или продуктов. ‹…› Люди в вагоне задыхались от духоты и жажды, возгласы “пить”, “воды”, стоны, крики, вой сошедших с ума людей, вопли смертельно раненых беспрерывно неслись из вагонов. Доведенные до отчаяния люди на виду у полицейских пытались вылезать из окон и бежать, но в них стреляли и убивали. ‹…› один заключенный высунулся из окна, пытаясь совершить побег. Я и другие полицейские стали стрелять в него ‹…› На одной из остановок молодая женщина с трудом высунулась с ребенком из окна вагона и, держа ребенка впереди себя, стала с громким плачем просить для ребенка глоток воды. Один из немцев выстрелил в нее, женщина была убита, разжала руки, упала в вагон. Ребенок с высоты вагона грохнулся на шпалы. Немец, стрелявший в женщину, подошел к ребенку, истекавшему кровью, и, ухватившись за платьице, попытался забросить ребенка в вагон через окно-отдушину. Но не попал. Ребенок стукнулся о стенку вагона и вновь упал на шпалы. Тогда немец взял длинную палку, намотал на нее одежду ребенка и, подняв его, всунул в вагон через отверстие окна. Присутствовавшие при этой сцене немцы и полицейские весело смеялись.

Стрельба по вагонам раздавалась беспрерывно. Люди высовывали в щели руки с крупными суммами денег, умоляли дать хотя бы глоток воды. Немцы и полицейские деньги брали, однако воды и не думали приносить. Один немец вынул из ножен шашку. Тихо подошел к вагону, из которого была высунута женская рука с пачкой денег в кулаке, и со всего размаха опустил шашку на руку. Отрубленная почти по локоть рука отлетела в сторону, обрызгав костюм немца кровью. Не обращая на это внимания, он подошел к отрубленной руке, разжал у нее пальцы и, взяв деньги, сунул их в карман. Затем вынул одну кредитку, вытер ею шашку. ‹…› Я взял у одного заключенного тысячу злотых, но воды ему не принес. Жители пытались передать заключенным воду, но мы их отгоняли, а воду отбирали и выливали на землю»[168]168
  АЯВ. JM-23/505. Л. 563.


[Закрыть].

Описанное происходило со всеми транспортами, шедшими в лагеря смерти. Транспорты, состоявшие из 15–60 вагонов каждый, во время стоянки на конечной станции, в лагере смерти, делились на части в зависимости от количества вагонов. Их обслуживал гарнизон лагеря, т. к. охрана вагонов за проволоку не входила.

По словам цугвахмана Эммануила Шульца, исполнявшего в Треблинке обязанности писаря при штабе, в штаб лагеря из Люблина и Варшавы сообщали, что будет прибытие евреев в Треблинку. Потом эшелоны приходили на станцию Малкиния, и об этом также сообщали. Затем прибывший эшелон частями подавался по ж/д ветке в лагерь. К встрече вагонов с обреченными на смерть людьми по приказу заместителя коменданта лагеря К. Франца выходили вооруженные вахманы, которые по мере подачи вагонов окружали их. На территорию лагеря подавалось не более 8 вагонов. Когда выгрузка людей заканчивалась, то кто-либо из вахманов вместе с немцем проверял, не остался ли кто-либо в вагонах[169]169
  АЯВ. TR-18/62 (I). Л. 62–63.


[Закрыть].

Все вахманы, прибывшие на службу в лагеря смерти, проходили на месте инструктаж. Им объясняли, что «с прибытием транспорта с людьми, кто свободны от нарядов, обязаны бегом бежать к железнодорожному полотну, оцеплять его, затем разгружать людей из вагонов, сгонять к баракам – “раздевалкам”, быстрее раздевать их, а затем так же быстро загонять в “баню” – душегубку»[170]170
  АЯВ. TR-18/42 (I). Л. 69.


[Закрыть].

Яков Карплюк, год прослуживший в Треблинке, на допросе 19 сентября 1961 г. в Киеве уточнил, что «часть вахманов, назначенных к дверям душегубки, в раздевалку и на выгрузку вагонов, вместо карабинов брала палки. ‹…› специально заготовленных для этого палок не было, а каждый вахман доставал себе палку из веток, вплетенных в колючую проволоку по своему усмотрению.

На разгрузочной площадке три-четыре вахмана охраняли тыльную часть вагонов, а остальные стояли перед вагонами. Постоянного закрепления вахманов за постами не было – их расстановка по постам каждый раз менялась. Количество вахманов, выставляемых на отдельных этапах, также менялось в зависимости от наличия в лагере свободных от службы людей ‹…› Выгрузка людей проводилась повагонно, в ней, кроме вахманов и немцев, участвовали евреи из рабочей команды. Они открывали двери одного вагона и предлагали выходить на площадку. Обычно большинство подчинялось этому требованию, однако некоторые, особенно молодые, очевидно, догадывались о своей участи, отказывались выходить. В таких случаях в вагон заходили вахманы с палками и силой выгоняли сопротивляющихся. В силу характерного запаха разлагающихся и горящих трупов они уже на разгрузочной площадке начинали понимать, что их ожидает. Поднимался шум, крик и плач женщин и детей.

Чтобы избежать организованного сопротивления, когда неизбежно было применение оружия, мы не давали людям опомниться, сразу же окружали всех вышедших из вагона и гнали в раздевалку. Таким же образом разгружались и конвоировались в раздевалку евреи из всех следующих вагонов»[171]171
  АЯВ. TR-18/62 (IX). Л. 120–126.


[Закрыть].

Вахманы, которые находились в оцеплении эшелона, после разгрузки людей подтягивались к толпе обреченных, обер-, группен– и цугвахманы, а также немцы заходили в толпу с плетками, а часть вахманов – с палками. Они избивали людей, поскольку те упирались, медлили и не хотели идти, сгоняли их к баракам, а вооруженные вахманы, до этого стоявшие в оцеплении эшелона, охватывали толпу полукругом и, также избивая людей оружием, руками и ногами (пинали), гнали их к месту раздевания. Иногда обреченных таким образом загоняли в бараки, а иногда – лишь на площадь между бараками (раздевалками) и тут же раздевали[172]172
  АЯВ. TR-18/42 (2). Л. 170–171.


[Закрыть].

В «раздевалку» ни немцы, ни вахманы из-за боязни быть убитыми не заходили, наблюдая за работой «рабочей команды» через запертые ворота. Так, однажды кто-то из привезенных евреев бросил гранату, взрывом которой был убит один немец и ранен вахман[173]173
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 45.


[Закрыть].

Однако некоторые из прибывших не доходили до раздевалок. Это инвалиды, больные, старики, малолетние дети без родителей – все те, кто не мог двигаться самостоятельно. Руководство лагерей считало, что эти люди «будут мешать нормальному ритму ликвидации транспорта»[174]174
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 45.


[Закрыть]. Их направляли в «лазарет», подобные которому существовали также и в лагерях смерти Белжец и Собибор, но везде имели свои особенности.

В Треблинке «лазарет» размещался в первой части лагеря. Он представлял собой небольшую площадку, в центре которой находилась яма 6–8 метров в диаметре и около 3 метров глубиной. На дне беспрерывно горел костер, на котором сжигались трупы. Вся площадь «лазарета», окруженная высоким забором из колючей проволоки и вплетенных в нее веток, разделялась на две неравные части. Для того, чтобы войти во внутреннюю часть «лазарета», необходимо было пройти будку, на которой висел флаг Красного Креста. Из нее был проход в меньшую часть, в т. н. «приемную», где стояли диваны, обитые плюшем. Здесь отдыхали или зимой грелись люди, обслуживавшие «лазарет». В их число входили: унтершарфюрер Вилли Ментц (немец, его вахманы называли «доктором»), несколько вахманов и пять смертников из «рабочей команды». На рукавах они носили белые повязки с красным крестом. Когда в лагерь вкатывались вагоны, всех людей, не способных передвигаться самостоятельно, эти смертники, словно санитары, на носилках или под руки доставляли к будке в «лазарет», быстро раздевали, по несколько человек подводили к краю ямы и сажали на землю. Сзади подходили В. Ментц и вахманы и по очереди расстреливали из пистолета, автомата или винтовки. Мертвые падали на дно ямы к костру. Когда все доставленные в «лазарет» были убиты, «санитары» спускались и бросали убитых в костер. Ежедневно в «лазарете» расстреливалось не менее 100 человек[175]175
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 92.


[Закрыть].

Неоднократно в «лазарете» уничтожались «рабочие команды». Они набирались каждые два-три дня и, соответственно, каждые два-три дня поголовно уничтожались. На допросе 21 февраля 1945 г. П. Лелеко показал, что после работы, в 10–11 часов вечера, рабочую команду, насчитывавшую 100–200 человек, занимавшуюся в основном уничтожением трупов, подводили к «лазарету» и по 5 человек расстреливали. Через полтора-два часа сотни людей были мертвы и пылали на костре. Уничтожение рабочих производилось и в том случае, если они в чем-то провинились.

Однажды рабочими был убит немец, особенно издевавшийся над ними. По приказу вахманы казнили 250 человек, «топором или деревянным молотком отрубали или раскалывали головы»[176]176
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 93.


[Закрыть]. В следующий раз, после того, как один из рабочих пытался ударить ножом немца или вахмана, «топорами было зарублено более 50 человек»[177]177
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 94.


[Закрыть].

Массовые расстрелы проводились и после нападения обреченных евреев на вахманов. Так, однажды обреченные ранили цугвахмана Робертуса и группенвахмана Чернявского, а в другой день в результате взрыва гранаты погиб немецкий офицер. Чем интенсивнее работал лагерь, тем изнурительней работала рабочая команда и быстрее физически изнашивалась. Эти люди расстреливались, а сама рабочая команда обновлялась за счет прибывающих транспортов.

В «лазарете» вахманы дежурили по наряду, т. е. постоянного дежурного из вахманов здесь не было, а ставили одного или другого по приказанию командира взвода[178]178
  АЯВ. TR 18/62 (1). Л. 65.


[Закрыть]. П. Лелеко признался, что в «лазарете» он «убил беременную женщину. Неоднократно расстреливал детей. По моим подсчетам, я убил не менее 10 детей до 5-летнего возраста»[179]179
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 95.


[Закрыть].

О работе «душегубки» дал наиболее подробные сведения на допросах 8 и 18 декабря 1950 г. в Воронеже Николай Шалаев. Он и Иван Марченко служили мотористами газовой камеры с июня 1942 г. по июль 1943 г. По словам Н. Шалаева: «Я вместе с Иваном Марченко, двумя немцами и двумя евреями находился при моторе, вырабатывающем отработанный газ, который подавался в камеры “душегубки” ‹…› это был обыкновенный четырехцилиндровый мотор, работавший на бензине и, по словам немца-моториста, будто бы русской марки. Мотор был установлен на деревянной раме и пускался, как только люди загонялись в камеры “душегубки”, причем выхлопная труба перекрывалась и открывался вентиль трубы, по которой отработанный газ поступал в “баню”. Этот мотор находился в машинном отделении через стенку от первой камеры»[180]180
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 100, 105.


[Закрыть]. В обязанности Н. Шалаева входило открывать и закрывать вентили, по которым отработанный газ поступал в камеры с обреченными на смерть людьми, запускать мотор, иногда помогать загонять людей в камеры[181]181
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 106.


[Закрыть].

Н. Шалаев и И. Марченко не только «открывали и закрывали вентили». Вот как характеризовали их сотоварищи по преступлениям. Командир 2-го взвода группенвахман СС Александр Егерь на допросе 7 апреля 1948 г. показал: «Я видел лично сам, когда вахман по имени Николай – моторист душегубки (Егерь говорит о Николае Шалаеве. – Прим. А. Ш.) дал одному еврею нож и приказал ему самому резать себе горло. Еврей взял нож и стал резать ‹…›»[182]182
  АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 128.


[Закрыть].

Вахман Самуил Прищ на допросе 2 августа 1961 г. свидетельствовал: «Марченко Иван 1917–1918 [г. р.], украинец, вместе в Треблинке с лета 1942 г. ‹…› прибыл со мной из Травников в группе вахманов, когда еще не производилось массовое уничтожение. В Треблинском лагере был мотористом “душегубки”, заводил мотор. Марченко был вооружен пистолетом, Постоянно участвовал в водворении жертв в “душегубку” и, будучи систематически в нетрезвом состоянии, отличался исключительной жестокостью к жертвам. Это был настоящий палач, выделявшийся еще своим высоким ростом. При его непосредственном участии были уничтожены миллионы жертв. (Преувеличено, конечно. – Прим. А. Ш.) ‹…› Вместе с Марченко массовое уничтожение людей отработанными газами производил Шалаев Николай. ‹…› Вместе со мной в Треблинке с лета 1942 г. до конца 1943 г. ‹…› Впервые увидел его, когда началось массовое уничтожение людей в камерах душегубки. Шалаев постоянно был пьян и ходил с собакой. Вооружен пистолетом»[183]183
  АЯВ. TR-18/62 (15). Л. 107–109.


[Закрыть]. Из допроса Э. Г. Шульца 10 мая 1961 г.: «Марченко ‹…› Шалаев ‹…› проявляли большую жестокость в обращении с обреченными людьми, а также личную инициативу в расстрелах»[184]184
  АЯВ. TR-18/62 (1). Л. 84.


[Закрыть].

Сергей Василенко на допросах в сентябре 1961 г. сказал, что евреи из рабочих команд называли И. Марченко «Иван Грозный»: «Он проявлял особое зверство в обращении с людьми в процессе уничтожения, он избивал их с явно выраженным удовольствием, бил чем попало и как хотел ‹…› Шалаев и Марченко все время находились у газовых камер, там они и жили. В бараки, где проживали мы, вахманы, Шалаев и Марченко приходили очень редко»[185]185
  АЯВ. TR-18/62 (6). Л. 83–84, 87.


[Закрыть]. Это явно указывает на особое положение мотористов, являвшихся, по сути, элитой среди вахманов.

Федор Федоренко на допросах в декабре 1985 г. дополнил характеристику И. Марченко и Н. Шалаева: «Возле входных ворот-дверей “душегубки” люди упирались, сопротивлялись, не хотели заходить внутрь “бани”. Поэтому находившиеся у дверей вахманы-мотористы Николай и Иван проявляли особую активность. ‹…› Вместе с немцами толкали узников, кричали на них, били палками, просто руками или ногами тех, кто медлил в проходе ‹…› и таким насильственным путем заталкивали обреченных в газовые камеры. ‹…› Помню следующие приметы Ивана. Он имел высокий рост, смуглое лицо, имел возраст около 30 лет. Николай среднего роста»[186]186
  АЯВ. TR-18/41 (2). Л. 16; TR-18/41 (8). Л. 72.


[Закрыть].

П. Лелеко на допросе 21 февраля 1945 г. сказал, что «в Треблинке, когда обреченные подходили к душегубкам, мотористы Марченко и Шалаев кричали им: “Идите скорее, а то вода остынет”. Немцы и мотористы при этом соревновались в зверствах по отношению к людям, предназначенным к уничтожению. ‹…› Когда камеры набивались до отказа, немцы или мотористы подходили к двери и плеткой начинали хлестать по обнаженным людям, одновременно натравливали на них собак. Люди уходили в глубь камеры, освобождая место для новых и новых смертников. Такое уплотнение производилось несколько раз, в результате в сравнительно небольшие камеры набивали по 700–800 человек. Когда камеры наполнялись до предела, прямо на головы людей немцы начинали бросать детей, оставленных женщинами либо в раздевалке, либо чаще всего на улице перед душегубкой. Так как потолок в камерах был очень низкий, то брошенные в камеру дети ударялись о потолок и, изуродованные, а иногда с разбитыми головами, падали на головы обреченных людей»[187]187
  АЯВ. JM-23/505. Л. 569.


[Закрыть].