Текст книги "Книга драконов"

Принц желал живого дракона из ревности. Ему не нравилось, что сын бедного рыцаря обрел непреходящую славу, убив дракона голыми руками, и хотел повторить этот подвиг, лишь снизив сопутствующий риск до приемлемого уровня. Поэтому он послал сына бедного рыцаря, чтобы тот изловил ему дракона, а потом приказал своим слугам вырвать дракону клыки и опоить его маковым соком, чтобы тот едва мог держать глаза открытыми. Затем принц устроил турнир, и дракона вывезли на ристалище, а сам он выехал на своем белом скакуне, чтобы убить чудовище. К сожалению, дракон уснул как раз в тот момент, когда принц собирался ударить его кулаком в уязвимое место на макушке, которую для него предусмотрительно отметили ярко-красной краской. Дракон уснул и перекатился, тем самым сбив принца с коня и раздавив, будто яйцо. Принц протянул два дня в невыносимых муках, а потом умер. И поделом ему.

Ветрянка. Эллен Клагес

Эллен Клагес (ellenklages.com) является автором трех получивших признание исторических романов – «Море зеленого стекла», удостоенного премии Скотта О’Делла и книжной премии Нью-Мексико; «Белые пески, красная угроза», получившего книжные премии Калифорнии и Нью-Мексико; и «Гром среди ясного неба», выигравшего Приз за лучшую детскую историческую книгу 2019 года и премию «Огайоана». Ее рассказы переводились на дюжину языков и неоднократно номинировались либо удостаивались премий «Хьюго», «Небьюла», «Локус», Мифопоэтической премии, Британской и Всемирной премий фэнтези. Эллен живет в Сан-Франциско в маленьком домике, полном странных и удивительных вещей.

Примечание автора: Меня часто спрашивают, почему я решила стать фэнтезийным автором, что повлияло на меня в детстве. Так вот, есть две причины: Урсула К. Ле Гуин и ветрянка. Я не стала бы той писательницей, какой являюсь сейчас, если бы не те каникулы, когда все шло не по плану.

Апрель 1969 года. Мне было почти девять, моему брату Джеку – пять, а малышке Элис только исполнилось два годика. В моей начальной школе были весенние каникулы. Папа взял отпуск на работе, чтобы мы всей семьей смогли слетать из Огайо на другой конец страны и повидаться с единственным маминым братом и его семьей. Они жили в небольшом городке к северу от Сан-Франциско, в новом доме на склоне холма с видом на ущелье.

Мы собирались пробыть там неделю, и это здорово, даже притом что в доме было бы довольно тесно вдевятером – представьте: моя семья, дядя Расселл, тетя Полли и мои двоюродные братья Том (ему было семь) и Найджел (уже учился в старшей школе). Мама с папой спали в комнате для гостей вместе с Элис; Джек занял нижнюю койку в комнате Тома. Поскольку я была единственной девочкой, мне постелили на раскладном диване в комнате отдыха в подвале.

Каникулы в Калифорнии! Я представляла себе пляжи, как в «Гиджет»[27]27
  Американская кинокомедия о девушке, познающей калифорнийскую сёрф-культуру, вышедшая на экраны в 1959 году.


[Закрыть], но во вторник, пока тетя Полли вела уроки в колледже, папа привез нас на пляж: океан оказался серым, а ветер дул холодный и яростный. Мама, с Элис на руках, даже не стала выходить на улицу. Купаться мы не смогли, и Джек начал ныть, поэтому мы просто зашли в «Макдоналдс», а потом поехали обратно. Остаток недели мы провели у родственников дома.

Обеды проходили у нас шумно, а стол был слишком мал для такого количества вилок и локтей. «Ну, чем больше, тем лучше», – снова и снова повторял дядя Расселл. А после еды они с папой выходили во внутренний двор и курили сигары. Мальчики смотрели телик, а мне приходилось помогать с мытьем посуды – точно как дома.

Джек с Томом обосновались в углу двора, под сосной, налили большую лужу и строили там домики, крепости или что-то еще из палок и пучков травы, а потом разбивали их камнями и отстраивали заново. При этом они так перепачкались, что тете Полли пришлось окатить их водой из шланга, прежде чем позволить войти на кухню.

А что же я? Я нашла удобное кресло в своей подвальной комнате и укрылась там с рождественским подарком от тети Полли. «Волшебник Земноморья» – лучшая книга, что я когда-либо читала, она про ребенка, который владеет магией и пускается в приключения с драконами. У нее уже рвалась обложка, потому что я прочитала ее от корки до корки уже три раза и еще часто перечитывала любимые места.

Мы улетали домой в воскресенье, поэтому в субботу мы все вместе поехали на какую-то винодельню, где было очень красиво, живописно и все такое, вот только делать там было нечего. Мама оставила меня присматривать за Элис, пока взрослые пошли внутрь, где пили и разговаривали, а мальчишки втроем играли в догонялки, падали и пачкались, так что все рубашки у них оказались в виноградных пятнах. На обратном пути Элис начала плакать и сказала, что у нее чешется животик.

– Только не это, – сказала мама, когда мы вернулись. – Похоже на ветрянку. – Я переболела ей в детстве, поэтому мама точно знала, как выглядит ветрянка.

Этого было достаточно. Тетя Полли вызвала врача, который лечил Тома, это был друг семьи, живший на соседней улице. Он пришел со своей черной докторской сумкой, одетый в брюки для гольфа.

– Боюсь, что вы правы, – сказал он, осмотрев пятна у Элис на ручках и животе. – И поскольку она заразна, в самолет ее не пустят.

– И через сколько ей можно будет улететь домой? – спросил папа.

– Дней через десять, а может, и две недели.

Папа сказал плохое слово.

В тот вечер все взрослые собрались в гостиной за закрытой дверью. Время от времени их голоса становились довольно громкими, и я слышала, как сказала мама: «Фрэнк! Это не “нянчиться”, это твои дети!» Через час они объявили, что папа полетит домой один, потому что ему нужно на работу. А остальные пока побудут здесь.

Вот так я осталась в Калифорнии с великодушным освобождением от школы. Вроде бы и неплохо. Тем более что в понедельник утром, когда двоюродные братья встали и пошли на уроки, я могла спокойно себе спать.

Первый день прошел как надо. Элис лежала в кроватке. Мама с тетей Полли сидели на кухне, пили кофе и следили, чтобы Джек не отрывался от своих раскрасок. Я осталась более-менее предоставлена сама себе. Утром я смотрела мультики и телеигры по телику, на обед ела бутерброды с колбасой и сыром. Потом, правда, по телику были только мыльные оперы, а они были довольно дрянные. Я снова дочитала книжку и стала ждать, пока вернется Том. Хотя он был мальчиком, я решила, что играть с ним в «Страну сладостей» будет интереснее, чем смотреть, как целуются вымышленные персонажи.

Но когда Том постучал в дверь в полчетвертого, он стащил из банки горсть печенья, отдал часть Джеку, и они оба убежали в задний двор играть в своем грязевом форте. Я проследовала за ними.

– Эй, у нас секретный проект! – заявил Том, указывая на меня пальцем. – Девчонкам нельзя. – Он сжал руки в кулаки. Джек сделал тот же самое. Я была больше их обоих, а наши мамы сидели прямо за задней дверью, так что я не думаю, что Том взаправду бы меня ударил, но оно не стоило того, чтобы ввязываться в неприятности.

– И ладно. Валяйтесь с своей дурацкой грязи. – Я ушла в другой конец двора и уселась на бетонную стенку. На ее плоской поверхности иногда сидели ящерицы и грелись на солнце. У нас в Огайо таких не водилось, это наверняка были потомки драконов, и мне хотелось рассмотреть какую-нибудь поближе. Я выжидала, сидела так долго, что у меня стала неметь нога, а потом все-таки увидела ящерицу! Протянула к ней руку, но та оказалась такой юркой, что я успела схватить только хвостик, который остался у меня в руке. Сама ящерица убежала. На толстом конце хвоста, которым он крепился к тельцу, виднелась капля крови. Обычной красной крови, не черной, как у дракона, но все же.

Мне стало грустно, и я пошла на кухню. Мама стала меня ругать, но тетя Полли сказала, что Найджел тоже только этим и занимался, когда был младше. А сейчас ему уже не нужно было ловить ящериц во дворе, потому что у него в комнате жили игуана, геккон и подвязочная змея. Они жили в клетках, каждая в своей. Тетя Полли сказала, что хвостик отрастет и то, что ящерица его потеряла, ей никак не навредит.

– А ты бы хотела поохотиться на улиток? – спросила тетя Полли. Она родилась в Англии и до сих пор говорила с акцентом, как у Мэри Поппинс.

Улитки?

– Не очень, – ответила я. Мама бросила на меня строгий взгляд, как бы говоря: «Веди себя прилично, мы в гостях». – Я хочу сказать, спасибо за предложение, тетя Полли, но…

Она улыбнулась.

– Понимаю. Видишь ли, улитки вредят моему саду, и я подумала, может, тебе хватит храбрости убить нескольких. Или хотя бы изгнать их. – Она порылась под раковиной и достала пластиковое ведерко. – Вот сюда. Ужин в шесть. Я заплачу тебе по центу за каждую улитку, которую изловишь к этому времени.

– Круто! – Я вышла во двор и взялась за дело. Как оказалось, улитки были повсюду – под листьями, на стене, на деревянном заборе. Я снимала их одну за другой и бросала в ведерко, куда они падали с влажным скользким шлепком. Парочку я случайно убила, слишком сильно сжав панцири, когда их брала. На руке у меня осталась слизь, и я вытерла ее о штаны. К концу дня у меня было сорок три цента, что больше, чем мне выдают карманных денег на неделю.

Во вторник я вышла с ведерком сразу после завтрака. Но за час собрала всего четырех. Возможно, я вычистила весь Улитковилль накануне, а может, верховные улитки разослали предупреждение. Как бы то ни было, добыча у меня вышла скудная. Я поохотилась еще с полчаса, но потом вернулась в дом.

– Хорошо, что ты пришла, – сказала мама. – Тетя Полли поехала за продуктами, а мне нужно постирать пару вещей. Мы же не собирались так надолго. – Она взяла пластиковый тазик. – Элис спит. Будь большой девочкой и присмотри за Джеком, пока я побуду внизу, хорошо? – Я понимала, что это был совсем не вопрос, поэтому стала помогать брату строить замок из лего и сделала нам бутерброды с арахисовым маслом и джемом. Колбасу Джек не стал бы есть.

После обеда Джек раскапризничался. Сказал, у него чешутся руки.

К ужину они с Томом, разумеется, были все в крапинку.

– Это, полагаю, был вопрос времени, – сказала тетя Полли. – Найджел переболел ветрянкой в семь. Я знаю, что это такое, поэтому запаслась имбирным ситро и взяла в аптеке каламиновый лосьон. Теперь у нас осадное положение. На десять дней.

Великолепно. Все дети, кроме меня и Найджела заболели, а он даже не станет играть со мной в рамми[28]28
  Карточная игра.


[Закрыть]. Он просто сидел у себя в комнате, и из-за закрытой двери доносились мягкие звуки рок-н-ролла. Поэтому я стала охотиться на улиток и заработала еще восемнадцать центов, пока не начался ливень. Он шел три дня – четверг, пятницу, субботу. Я даже во двор выйти не могла. В моей комнате была полка со старыми книгами Найджела про братьев Харди, но приключения там были так себе по сравнению с «Земноморьем». Ко второму нашему воскресенью в Калифорнии я изнывала от скуки.

В тот день я услышала, что меня зовет тетя Полли. Я сидела свернувшись калачиком за диваном гостиной со своей кучкой монет, как Йевод, дракон Пендора, стороживший свои сокровища. Я сгребла их обратно в карманы и подняла голову.

– Я тут.

– Хм-м, вижу. – Она села на диван. – Тебе, похоже, не помешало бы пуститься в приключение, – заметила она.

Я кивнула.

– Только хотелось бы без улиток.

– Без. В настоящую поездку. Завтра. Только мы, девочки.

Мне это понравилось. Я выползла и подсела к ней.

– Куда?

– В Сан-Франциско. Покажу тебе свои родные места. Мне было шестнадцать, когда я в первый раз туда приехала, военной беженкой. Тогда времена были совсем другие, но это по-прежнему волшебный город, полный сюрпризов. – Она улыбнулась. – И там есть драконы.

– Правда? – я аж пискнула.

– Правда. В той части города, куда мы поедем, они повсюду.

Я едва ли ей поверила, но что бы там ни было – это веселее, чем прятаться за диваном.

На следующее утро мама настояла, чтобы я надела юбку, блузку и красивые туфли. Мне это совсем не понравилось, но существовало правило, что в город надо отправляться в такой же одежде, как в церковь.

Тетя Полли меня спасла. Опять.

Она накрасила губы и надела серьги, но была в брюках и жакете.

– Я в слаксах поеду, – сказала она маме. – Если придет туман, может быть довольно прохладно. Боюсь, она замерзнет в этом милом платьице.

По маминому лицу я видела, что ей хотелось поспорить, но это был дом тети Полли и ее город, поэтому она сдалась, лишь раздраженно фыркнув. Я вернулась в свою комнату и переоделась в свитер и свои любимые синие плисовые брюки. Карманы провисали под грузом всех моих монет. Тетя Полли хихикнула, увидев меня, и обменяла мои центы на пятаки и десятицентовики, что было куда удобнее. Потом мы сели в универсал и поехали на юг.

В большинстве мест вы не можете просто так встретиться с магией. Но здесь, клянусь, было именно так. Дорога пару раз поднималась и опускалась поперек холмов, потом вошла в тоннель, а когда мы выехали с той стороны, я просто ахнула. Я почувствовала себя Дороти, когда она впервые попала в страну Оз и все вокруг, бывшее черно-белым, вмиг стало цветным.

Впереди виднелся мост Золотые Ворота, и он в самом деле был из золота. Весь оранжевый, а не скучно-серый, как все мосты дома. Под ним плескалась голубая вода, по которой в далекие земли уходили парусники и огромные пароходы. Справа был Тихий океан, он простирался до самой Японии; слева – тюрьма Алькатрас, на собственном острове, чтобы оттуда никто не мог сбежать. И даже в ярком солнечном свете она казалась одновременно опасной и загадочной.

На дальнем конце моста располагался Сан-Франциско, с крутыми холмами и прямыми улицами, которые, казалось, вздымались от воды к самому небу. Белые здания и башни выглядели скорее сказочными, а не такими, куда можно доехать на обычном «Шеви».

Стоило нам оказаться в самом городе, как магия стала ощущаться чуть меньше: заправочные станции, светофоры, деревянные дома, которые в высоту были больше, чем в ширину. Одни улицы были ровными, тогда как другие – извилистыми. За каждым поворотом открывались новые виды: воды с белыми гребнями; городки на другой стороне залива, откуда мы приехали; склоны, увенчанные разноцветными, как пасхальные яйца, домиками, которые громоздились друг на друге, а не просто рядом, никаких лужаек.

Тетя Полли повезла нас по Ломбард-стрит, самой кривой улице в мире, как она сказала. Улица эта была вымощена кирпичом, извивалась, будто змея, и была такой узкой, что ехать приходилось совсем медленно. Потом начался итальянский район, где всюду были вывески винных магазинов и пиццерий. Когда мы остановились на светофоре, я уставилась на витрину магазина, где было полно круглых сыров и еще больше всевозможных видов макарон, существование которых я и предположить не могла. Тетя Полли припарковала машину на третьем этаже бетонного гаража, такого же извилистого, как эти улочки, и мы поехали вниз на скрипучем металлическом лифте.

Мы стояли у пешеходного перехода, долго ожидая, когда загорится светофор. Когда он наконец высветил «ИДИТЕ», тетя Полли взяла меня за руку, что показалось мне немного по-детски, но Бродвей был большой оживленной улицей, где носилось много машин и грузовиков, поэтому я не стала ей перечить.

Перейдя дорогу, она остановилась и отпустила меня.

– Постой секунду, – сказала она, глянув на часы. – Подождем здесь. Это не больше пары минут.

– Чего мы ждем?

– Не чего, а кого. Нельзя приехать в Сан-Франциско и не увидеть Китайский квартал, но в основном там все сделано для обычных туристов. – Она покачала головой. – А ты уж точно не из таких. В любом случае моя подруга Френни все тут знает, и она согласилась провести для нас специальную экскурсию по закоулкам. – Она мне подмигнула, отчего я почувствовала себя взрослой и важной.

– Полли!

Мы обе обернулись. С автобусной остановки в конце квартала нам махала низенькая женщина в длинной зеленой рубашке и свободных черных брюках. Ее темные волосы были длиной до подбородка и прямо отстрижены, как у кого-нибудь из «Весьма современной Милли»[29]29
  Популярный киномюзикл, вышедший в 1967 году.


[Закрыть]. Когда она подошла ближе, я увидела, что все ее лицо было испещрено морщинами, а на руках были пятна, как у моей бабушки.

– Френни! – воскликнула тетя Полли радостно. Две женщины обнялись, крепко, по-настоящему, не как моя мама со своими подругами. Наверное, они давно не виделись.

– Это моя племянница Эллен, – сказала она, приобнимая меня за плечи. – Она приехала из самого Огайо. Эллен, это Френни Траверз, моя самая старая и дорогая подруга.

Я протянула руку, как меня учили.

– Рада с вами познакомиться, миссис Траверз.

Она фыркнула.

– У меня нет мистера Траверза и никогда не будет. Можно просто Френни.

– Но… – Я прикусила губу, замешкав между двумя правилами, к которым меня приучала мама. Спорить с взрослыми грубо. И еще грубо называть взрослую женщину по имени. – Моя мама заставила бы называть вас тетей Френни.

– Называй, если хочешь. – Френни склонила голову набок. – Я не против, можно так и так. Но прежде чем выберешь, давай я укажу на две вещи. Первое, – она выставила указательный палец. – Твоей мамы здесь нет, и никто не станет ей жаловаться. И второе, – сказала она с усмешкой. – Теперь, когда я уже старая, мне плевать на правила.

– Да ты всегда плевала, – сказала тетя Полли. И добавила мне: – Френни всегда была женщиной… с выдающимися способностями. – Она огляделась по сторонам. – Кстати говоря, где Бабс?

– В Бостоне. Представляет доклад на конференции по математике, – ответила Френни и снова посмотрела на меня. Мы с ней были почти одного роста. – Ну так что, сможешь убедить себя называть меня Френни? Все так зовут.

Я улыбнулась и сделала свой самый лучший реверанс.

– Почту за честь.

Она расхохоталась.

– А ты мне нравишься, малая! Давай смотреть наши достопримечательности. – Она указала вперед рукой. – Это Грант-авеню, сердце туристической индустрии Китайского квартала. Мы начнем отсюда, изучим местность и постепенно погрузимся в эту очаровательную культуру.

Мы двинулись по правой стороне улицы. Тротуар был забит людьми, которые перемещались в обоих направлениях. Было шумно, слышалось множество разговоров, и большинство из них велись, как объяснила Френни, на паре диалектов китайского языка. Только раз в этом квартале магазинов я уловила слова, которые оказались мне понятны. В целом же окружающий шум казался чем-то вроде смеси разговоров и пения, которые становились то выше, то ниже, то громче, то тише. Хотя слушать его было интересно. Я распознавала вопросительные интонации и понимала, что женщина на высоких каблуках сердилась, но на этом и все.

Я задумалась, так ли ощущал себя Гед, когда впервые услышал Истинную речь, язык драконов, ведь тетя Полли оказалась права: драконы были повсюду. Большинство были золотые и красные, длинные и тощие, как змеи с четырьмя когтистыми лапами. Без крыльев. Высеченные статуи с большими острыми зубами, драконы, нарисованные на витринах магазинов, и золотые – они обвивали фонари над дорожными знаками. Магазины назывались: «Нефритовый дракон», «Серебристый дракон», «Счастливый дракон».

Вывески были на английском или китайском, но иероглифы ни о чем мне не говорили, а многие – наполовину так, наполовину сяк – слова были мне известны, но буквы притворялись китайскими.

– А я ела чоп-суи[30]30
  Рагу из мяса, овощей, грибов и специй, традиционное для китайских иммигрантов в США.


[Закрыть], – сказала я, указывая на высокую неоновую вывеску с англо-китайскими буквами, расположенными сверху вниз. – В рекламе говорилось, что его готовили на огне дракона. – Я пожала плечами. – Но это, наверное, неправда.

– Скорее всего, – согласилась Френни. – Но мы можем пообедать там, если тебе нравится эта еда.

– Не настолько. – Я высунула язык. – Ее готовила мама моей подруги Минди, когда я в последний раз оставалась у нее на ночь. Еда была в двух банках с хрустящей жареной лапшой. Лапша еще ничего, но овощи – хуже, чем в столовой.

Френни рассмеялась.

– Это довольно отвратно, и это даже не настоящее китайское блюдо, а просто американская мешанина. – Она указала вдоль улицы. – Давай пройдем еще пару кварталов. Я знаю одно уединенное местечко, где можно устроить настоящее пиршество.

– О-о, у меня никогда не было пиршеств. Только на День благодарения, – сказала я.

– Тогда идем.

Ширины тротуара не хватало, чтобы идти рядом втроем, поэтому мы чередовались: двое спереди, одна сзади. И мы менялись каждый раз, когда останавливались, чтобы рассмотреть какую-нибудь витрину, а это случалось почти через каждые десять футов.

Я никогда не видела, чтобы в одном магазине было так много вещей. Аккуратные полки, такие же, как в наших супермаркетах, были завалены бумажными фонариками, сумочками, а всевозможные сувениры с надписью «САН-ФРАНЦИСКО» свисали с потолка, тогда как подносы перед входом полнились не фруктами или конфетами, а бамбуковыми свистками, деревянными пазлами и пластиковыми игрушками. Мне захотелось купить что-то, чтобы привезти потом домой, но здесь было столько всего яркого и разноцветного, что глаза разбегались. У меня было только тридцать шесть центов, и прежде чем решить, на что их потратить, я хотела увидеть все.

Моему носу приходилось так же тяжело, как и глазам. Отовсюду доносились удивительные запахи: благовоний, цветов, дыма и каких-то странных сладостей. Пар, который поднимался от решеток на тротуаре и подвальных лестниц, пах либо стиркой, либо печеньем, либо куриным супом. В переулке воняло мусором и тем, что, я надеялась, было кошачьей мочой.

Я остановилась перед одним из магазинов и уставилась на ряды бочек с сухими ветками и корзин с кривыми корнями; вся стена была заставлена стеклянными банками с бобами, семенами и злаками, или чем-то странным, похожим на инопланетные маринованные огурцы; с колонн гроздьями свисали сушеные растения. Я подумала о хижине ведьмы-целительницы в деревне Геда.

– Что это за место? Оно волшебное?

Френни задумалась на мгновение.

– По западным стандартам, наверное, да. Чужие культуры часто кажутся загадочными и мистическими со стороны. Я думаю, мы называем волшебством просто чудеса природы, которые еще не научились понимать.

– Ладно, но что это за место?

– Китайская аптека, если коротко, – ответила тетя Полли. – У них просто совсем другая медицина. Ей тысячи лет. Я заметила, что многие средства здесь куда более действенны, чем в обычных аптеках.

Я внимательно присмотрелась к товарам. Нигде не было видно ни сиропа от кашля, ни банки с витаминами.

– Как думаете, у них есть лекарство от ветрянки?

Френни кивнула.

– Я бы не удивилась. Давай спрошу мистера Лима.

Мы вошли в лавку. Запах внутри был странный, но не то чтобы неприятный. Как лакрица и осенние листья, аспирин и пыль, и все смешано вместе, и со слабым привкусом чего-то, что пахло так же, как папино пиво.

Рядом со мной стояли корзинки с… животными. Бледные, сплюснутые животные. Целлофановый пакет, набитый мертвыми сверчками. Сушеный осьминог с такими плоскими щупальцами, что его можно было положить в конверт. На паре скрещенных палочек висела иссохшая ящерица – точно крошечный рептильный Иисус. Я крепко прижала руки к бокам.

Френни подошла к стойке и, пару минут поговорив с лысым мужчиной, вернулась к нам.

– Мистер Лим говорит, то, что мы называем ветрянкой, вызвано нарушением баланса ветра, влаги и жара. Он предложил сварить цветы жимолости и хризантем и заварить из них крепкий чай.

– Эксперимент, конечно, интересный, – ответила тетя Полли, – но я не уверена, что моя невестка согласится сделать своих детей подопытными свинками. – Она повернулась ко мне. – А ты что думаешь? Ступим на эту неизведанную территорию или останемся на гренках и имбирном ситро?

– На гренках. – Я отступила на шаг от корзины с ящерицами. – Джек очень привередлив в еде.

Мы покинули аптеку и двинулись дальше по Грант-авеню. Мы то и дело останавливались, а тетя Полли с Френни болтали о каких-то людях, которых я не знала. Мы пересекли одну из поперечных улиц, также занятую магазинами, навесами и уличными торговцами. Там я впервые заметила, что за всей этой суетой и яркими, замысловатыми вывесками скрывались старые обшарпанные здания. Сколотые камни, грязный кирпич, рваные занавески на верхних этажах, ржавые пожарные лестницы, петляющие вокруг каждого здания над магазинами для туристов.

В большинстве магазинов продавались одни и те же игрушки и сувениры, поэтому когда я в пятый раз остановилась у прилавка с шуточными спичками, я решила их прикупить. С ними будет весело, может даже удастся обмануть папу, когда он захочет зажечь сигару после ужина.

Одни спички взрывались, другие превращались в тонкую пепельную змейку, третьи – устраивали маленький фейерверк, как бенгальские огни. И на всех были небрежно нарисованы всякие сексуальные женщины. Коробок стоил всего пять центов, и я купила по одному каждого вида.

Догнав остальных, я показала им свое приобретение.

Тетя Полли улыбнулась.

– Твой брат Найджел раньше такие обожал. Покупал пачку-другую каждый раз, когда мы приезжали сюда обедать. А потом, когда у него в школе была научная ярмарка, я научила его, как самому такие делать. – Она вздохнула. – Потом я несколько месяцев об этом жалела.

– Вы можете их делать?

– Я же химик, а мой папа был фокусником, поэтому я выросла на таких трюках. В этих, например, – она указала на взрывающиеся, – смесь серы, древесного угля и нитрата калия. Воссоздать такие довольно просто, хоть и отнимает много времени.

– Ух ты, – изумилась я. Это очень здорово – когда в семье есть женщина-ученый.

Через два квартала мы свернули на узкую улочку. Здесь было не так много людей, и вывески поменьше, без ярких красок. Парикмахерская, страховая компания – и никаких магазинов для туристов. Это был длинный квартал, и он весь поднимался в гору, так же круто, как луг у нас в Огайо, где мы катались на санках. Я с каждым шагом чувствовала, как у меня напрягаются икры.

На половине подъема, когда мы проходили мимо игровой площадки, где пара мужчин в майках бросали мяч в корзину, Френни объявила:

– Вот и пришли.

Мы снова свернули вправо и оказались в еще более узком переулке, который оканчивался тупиком. С одной ее стороны тянулся сетчатый забор вокруг площадки, а с другой – здание печеночного цвета. Над дверью висели золотисто-красные фонарики, а между ними пластиковая вывеска с надписью: «ЧАЙНАЯ КОМНАТА ХАНГ А».

– Мы будем есть здесь? – Это не выглядело местом, подходящим для пира. У меня свело живот. – М-м… моя мама говорит, в китайских ресторанах опасно, потому что там бывают опиумные притоны с белыми рабами. – Я не была уверена, что верю в это, потому что вблизи нашего дома был только один такой ресторан, «Вингс», и он находился в торговом центре, рядом с «Супер Дупер». Но…

– Чушь собачья, – сказал Френни.

Тетя Полли меня приобняла.

– Тут нечего бояться. Мы с Френни давно сюда ходим. Снаружи он, может, и не так здорово выглядит, но поверь мне, еда здесь просто восхитительна.

– Он стоит здесь уже пятьдесят лет, это самый старый ресторан в Америке, где делают дим-сам, – сказала Френни, придерживая дверь. – Дим-сам переводится примерно как «вкусные крохи».

– О, хорошо. – Я надеялась, это прозвучит спокойно, потому что мне не хотелось показаться трусихой, но мой голос дрогнул.

– Ты достаточно смелая, чтобы попробовать что-то новое? Если захочешь поесть просто в кафе, где делают сэндвичи, то ничего страшного, – сказала тетя Полли.

– Нет, я же хотела приключений. – Я сделала глубокий вдох и проследовала внутрь за Френни. Я не спрашивала, что это за крохи такие, но скрестила пальцы, молясь, чтобы это не были нарезанные сверчки.

Внутри это оказалась скорее столовая, чем модный ресторан. Все, кроме нас, были китайцами. За столиком в углу три женщины с сетками для волос сидели вокруг большой кучи мяса и скатывали его по кусочкам в маленькие шарики. Быстро щебеча при этом, они заворачивали каждый кусочек в тесто.

– Столик на троих, – сказала Френни, и официантка отвела нас к пластиковому столу с бумажными салфетками. Она хотела выдать нам меню, но Френни подняла руку и сказала: – Нам поднос номер два и горшочек по-ни. – Она повернулась ко мне. – Это чай. Или ты хочешь?..

– У них есть кола?

Она кивнула.

– Нам два чая и бутылку кока-колы.

Я испытала облегчение, когда официантка вернулась со знакомого вида бутылкой из зеленого стекла. Пар от коричневого горшочка чем-то напоминал по запаху листья, которые горели во дворе в паре кварталов отсюда. Еще через две минуты официантка вернулась с подносом, на котором стояли три круглые низенькие корзинки из бамбука, накрытые крышками.

– Ха-гоу, суи-ми, бант, – сказала она.

Я понятия не имела, что это значило, но Френни сразу же просияла.

– Да, все три, – сказала она. Официантка сняла крышки и поставила корзинки на стол.

В каждой было по четыре… штуки. Я никогда не видела ничего подобного. В двух было что-то круглое: в одной большое и пушистое, в другой – как маленький приземистый гриб без стебля. В третьей что-то выглядело как прозрачный полумесяц.

– Большие белые – это свиные булочки, – указала тетя Полли. – Мои любимые. – Она взяла одну и положила мне на тарелку. – Давай, только разломи сначала.

Я подчинилась. Булочка оказалась похожа на плотный горячий хлеб. Когда я ее разломила, наружу вырвалась струйка пара, и в серединке я увидела измельченное мясо с красноватой корочкой. Я откусила немного. Хлеб был очень мягким и его почти не пришлось жевать, а мясо на вкус – как ребрышки, которые папа всегда готовил на День независимости. Восхитительно. Я проглотила половину булки в два счета.

Френни хлопнула в ладоши.

– Бантику зачет. Готова попробовать ха-гоу? – Она с помощью палочек подцепила полумесяц из соседней корзинки. Тот был бледный и блестящий, с загнутым краем. – Это клецки с креветками и свининой. Мне их нравится есть с соевым соусом. Он острый и соленый. – Она вылила на тарелку немного коричневой жидкости из бутылочки с красной крышкой, макнула туда полумесяц, а потом откусила от него половину.

Я попробовала сделать то же. Клецки оказались вкусными, но не такими, как булочки. Суи-ми явились мясными шариками в испеченном на пару тесте. Я успела съесть половину второй булочки, когда официантка вернулась с еще одним подносом.

– Ло-мейн, бантик, яичный рулет, – сказала она.

– Яичный рулет и бант, – сказала тетя Полли и скорчила гримасу. – Я не большая поклонница ло-мейн. – На столе появились новые корзинки и неглубокие блюдца с бледно-желтой горчицей и красным соусом.

– Этот очень острый, – предупредила Френни. – Там перец чили. Если хочешь попробовать, не бери сразу много.

Но мне даже капельки этого соуса оказалось много. Я выпила полбутылки колы, пытаясь затушить пожар во рту. Яичный рулет представлял собой жареную трубочку, начиненную овощами. Он захрустел у меня во рту, а стружка от него рассыпалась по всей тарелке.