Текст книги "Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 6"

В. И. Лазарев
Будни российской контрразведки

Российская контрразведка, как самостоятельная структура, впервые оформилась в рамках Военного министерства Российской империи в январе 1903 г. Однако ограниченность сил и средств созданного «Разведочного отделения» при Главном штабе, непродолжительность его существования (до 1911 г.), сосредоточение основных усилий только на противодействии разведывательной деятельности сотрудников иностранных военных атташатов, действовавших с позиций посольств своих стран, расположенных в Санкт-Петербурге, не дают оснований говорить о том, что оно наработало значительную оперативную практику.

Ситуация изменилась только летом 1911 г., когда была развернута система контрразведывательных отделений (КРО), которые впервые в истории нашей страны стали бороться с иностранным шпионажем на всей территории огромной Российской империи – от Хабаровска до Варшавы.

Основными противниками российской контрразведки накануне Первой мировой войны стали военно-разведывательные службы Германии и Австро-Венгрии. Военная разведка Германии была, в частности, представлена секцией (с 1915 г. – отделом) III-Б Генштаба сухопутных войск во главе с майором (позднее полковником) В. Николаи и подчинявшимися ему разведывательными пунктами при штабах военных округов. Свои разведывательные подразделения имели МИД Германии и военно-морской флот. В Австро-Венгрии организация разведывательной работы против Российской империи была возложена на разведывательное бюро Генерального штаба.

В своей работе разведки обеих стран могли опираться на существовавшие в России многочисленные германскую и австрийскую колонии: до 2 млн этнических немцев и около 0,5 млн австрийцев, многие из которых не прерывали связи с исторической родиной. Помимо этого, в стране был широко представлен немецкий и австрийский капитал. К 1914 г. в России существовало около 500 крупных немецких фирм, которым принадлежали все химические заводы, около 90 % предприятий электротехнической промышленности, свыше половины металлургических и металлообрабатывающих предприятий.

Многие лица немецкого и австрийского происхождения из числа давно осевших в России колонистов занимали видное положение при дворе, в правительстве, в финансовой сфере, в армии, на флоте и в промышленности. Это открывало для спецслужб Германии и Австро-Венгрии возможности для получения разноплановой информации о России легальными методами.

Следует также учитывать характерную для начала ХХ в. «внешнюю открытость» Российской империи, когда ежегодно сотни тысяч российских подданных выезжали за рубеж, и, наоборот, в империю въезжало с различными целями большое количество иностранцев. Контроль за их пребыванием являлся в большей степени номинальным, что могло быть использовано иностранными спецслужбами для сбора интересующих их сведений на всей территории империи. Таким образом, можно констатировать, что российская контрразведка приступила к своей работе в 1911 г. в условиях непростой оперативной обстановки.

Любое начало, а особенно в таком сложном виде деятельности, каким является контрразведка, не обходится без трудностей. Для контрразведки во многом они обусловлены тем, что все спецслужбы мира руководствуются в своей работе принципом конспирации и стараются скрыть истинный характер предпринимаемых действий.

Организуя работу по выявлению кадровых разведчиков и агентуры иностранных спецслужб, контрразведывательные подразделения вынуждены кропотливо просеивать огромный объем информации. Подавляющее большинство сообщений о лицах и фактах, подозреваемых в ведении шпионажа, в конечном итоге, оказывались «пустышками». Однако контрразведка тщательно проверяла каждое сообщение с тем, чтобы среди массы лиц и событий найти следы реальной деятельности спецслужб противника. В этом отношении работа контрразведки сродни работе золотоискателей, старающихся обнаружить крупинки благородного металла среди огромных завалов пустой породы.

Правильность этого положения подтверждает знакомство с архивными документами, отражающими начальный период в работе отечественных органов контрразведки, когда они впервые столкнулись с массой фактов, которые по внешним признакам имели отношение к деятельности иностранных спецслужб.

К примеру, буквально через месяц после развертывания контрразведывательных отделений при штабах военных округов, а именно в августе 1911 г. на территорию Российской империи въехали четыре гражданина Китая: У-Синь-Чань, Чень-Си-Чань, Чжен-Цзи-Цу и Чень-Цзинь-Шань. Цель приезда в Россию заключалась в продаже фарфоровых фигурок.

Однако через несколько месяцев поведение китайцев, активно передвигавшихся по территории империи, привлекла внимание контрразведчиков. Отправным моментом стало посещение У-Синь-Чанем управления штаба 47-й пехотной дивизии, дислоцированного в Саратове. Китаец явился в помещение канцелярии управления и, особо не пытаясь продать свой товар, в разговоре с нижними чинами пытался разузнать дислокацию частей дивизии. Военнослужащие проявили бдительность и препроводили любопытного китайца в местную полицию. Там чины полиции установили его личность, а затем отпустили.

Саратовская губерния входила в состав Казанского военного округа, за безопасность частей и соединений которого отвечало контрразведывательное отделение штаба Московского военного округа. Когда московские контрразведчики в начале 1912 г. провели анализ полицейских отметок о временном проживании, которые имелись в паспортах китайцев, то оказалось, что они въехали на территорию Российской империи в августе 1911 г. из г. Шанхая (Китай) и в сентябре того же года прибыли в Одессу. После этого они последовательно побывали в Таганроге, Саратове, Тамбове, Козлове, Владимире, Шуе, Иваново-Вознесенске, Нижнем Новгороде, Ярославле, Рыбинске, Самаре, Симбирске, Казане, Херсоне, Анапе, Новороссийске, Георгиевске, Пятигорске, Камышине, Виннице, Нахичиване, Костроме, Мелитополе, Тифлисе, Калуге, Грозном и, вероятно, в некоторых других, неотмеченных в паспортах населенных пунктах. Причем, некоторые из перечисленных городов они посещали неоднократно.

Приблизительный подсчет, который провели контрразведчики, показал, что каждый из китайцев только на одни переезды по железной дороге и на пароходах должен был затратить за это время более 300 рублей. Если же сюда добавить расходы, связанные с уплатой за ночлег, питание, а также на покупку и перевозку товара, то эта сумма значительно увеличивалась. Контрразведчики сделали обоснованный вывод о том, что китайцы вряд ли могли выручить такие деньги от продажи не пользовавшийся особым спросом фигурок и, следовательно, их бизнес был убыточным. Возникал вопрос о реальной цели их пребывания в Российской империи.

Начальник контрразведывательного отделения штаба Московского военного округа (МВО) подполковник В. Г. Туркестанов обратился в этой связи с просьбой к начальникам губернских жандармских управлений, входивших в район ответственности КРО губерний с просьбой в случае появления на их территории указанных китайцев провести их обыск и опрос. Кроме того, он проинформировал о китайцах московское и нижегородское охранные отделения, штабы Московского и Казанского военных округов, а также штаб Отдельного корпуса жандармов.

После получения информации из Москвы начальник Уфимского ГЖУ сообщил, что разыскиваемые китайцы проживали в Уфе около 2 дней и до их установления жандармами, 6 сентября 1912 г., убыли в неизвестном направлении. За время проживания вели себя крайне подозрительно. Бродили днем по городу, а ночью запирались в номере гостиницы и что-то писали. Никаких вещей для продажи они при себе не имели.

Контрразведчики и жандармы продолжили розыск подозрительных китайцев. К сожалению, имеющиеся архивные документы не содержат сведений о конце этой истории. Можно только выдвинуть две возможные версии о характере поездки китайцев по территории империи. Первая из их них – китайцы реально пытались торговать своим товаром, а вторая – имела место шпионская деятельность, которая осуществлялась, вероятнее всего, в интересах японской разведки во время поездок по России.

Как свидетельствуют архивные документы, в поле зрения российских контрразведчиков накануне Первой мировой войны попадало немало иностраннцев и подданных Российской империи, которые своим поведением давали основания для подозрений в осуществлении шпионажа. Однако в большинстве случаев проведенные проверки не подтверждали предположения контрразведчиков. Можно предположить, что в некоторых случаях для окончательного внесения ясности в ситуацию не хватало профессиональной компетентности сотрудников, опыта, который только предстояло наработать.

На сложившуюся практику проведения проверок и постановки на регистрационный учет контрразведки значительного количества лиц без достаточных оснований обратило внимание Особое делопроизводство Гланого управления Генштаба (ГУГШ), которое направило 1 марта 1914 г. в штабы военных округов по этому вопросу специальный циркуляр, подписанный помощником 1-го обер-квартирмейстера генерал-майором Н. А. Монкевицем.

В циркуляре отмечалось, что в последнее время некоторые начальники контрразведывательных отделений недостаточно обоснованно относят ряд лиц к категории подозреваемых в военном шпионстве. Основанием для указанной квалификации деяний лиц, к примеру, нередко служат последовательное посещение иностранными подданными нескольких городов России, контакты российских подданных с иностранцами, частые выезды российских и иностранных подданных за границу и т. п.

Во многих случаях наличие только подобных сведений служит основанием для внесения лиц в список подозреваемых в шпионаже, причем не учитывается, что разъезды иностранцев по России, их контакты с российскими подданными и частые выезды за границу русских и иностранных подданных могут вызываться коммерческой деятельностью, не имеющей никакого отношения к военному шпионажу.

По мнению Особого делопроизводства ГУГШ необоснованное отнесение массы лиц к числу подозреваемых в шпионаже неминуемо порождает излишнюю переписку, распыляет работу контрразведывательных органов, засоряет и обесценивает регистрацию и «легко может повести к нежелательным недоразумениям (безосновательные обыски, аресты и т. п.), способным лишь скомпрометировать в глазах различных органов государственной власти и общества дело контрразведки и лишить военное ведомство поддержки последних в его борьбе с иностранным шпионством». Начальникам контрразведывательных подразделений рекомендовалось действовать в подобных ситуациях более осторожно и «бережно обращаться с добрым именем непричастных к военному шпионству лиц».

Имеющиеся архивные документы свидетельствуют от том, что Особое делопроизводство ГУГШ основной задачей вновь созданных контрразведывательных подразделений видело исключительно борьбу с военным шпионажем, и, прежде всего, с агентурной разведкой. Оно аккуратно, но решительно пресекало все попытки работы КРО штабов военных округов по «смежным» проблемам, затрагивавшим безопасность армии.

Так, в декабре 1912 г. контрразведывательное отделение штаба МВО получило из Орловского ГЖУ данные о серьезных злоупотреблениях, имевших место на Брянском заводе, выпускавшем артиллерийские снаряды. Выехавший на место по распоряжению командующего Московским военным округом начальник КРО штаба МВО подполковник В. Г. Туркестанов совместно с помощником начальника Орловского ГЖУ провели разбирательство, в ходе которого опросили секретную агентуру и свидетелей из числа служащих и рабочих Брянского завода.

Результаты разбирательства вскрыли неприглядную картину сдачи бракованной некондиционной продукции артиллерийскому ведомству. Чтобы обмануть приемщиков на заводе практиковались мошеннические способы. В частности, если на гильзе снаряда имелись «раковины», то на нее наносился металлический порошок «террамит», его расплавляли, а затем гильзу обтачивали, скрывая имевшийся дефект. Если гильза оказывалась меньшего калибра, ее сдавливали с боков, и она не проходила через лекало у приемщиков, как и стандартные гильзы, и т. п.

Возвратившись в Москву, Туркестанов представил подробный доклад о способах мошенничества и конкретных виновных лицах. По результатам разбирательства были приняты конкретные меры, проинформировано Главное управление Генерального штаба.

Проделанная контрразведчиками работа, казалось бы, заслуживала поощрения. Однако ответ из ГУГШ на имя начальника штаба МВО генерала Е. К. Миллера скорее напоминал выговор. Генерал-квартирмейстер ГУГШ генерал-лейтенант Ю. Н. Данилов сообщал, что начальник Генерального штаба, придавая «серьезное значение раскрытию и пресечению злоупотреблений, могущих пагубно отразится на успешности нашей государственной обороны», полагал бы в то же время целесообразным не увлекаться такими вопросами в ущерб борьбе со шпионажем. Действия начальника КРО штаба МВО по «учреждению» внутренней агентуры для пресечения злоупотреблений на заводах, выпускавших оборонную продукцию, признавались нежелательными. Впредь предписывалось, не принимая каких-либо мер, направлять информацию о подобных злоупотреблениях непосредственно в ГУГШ, откуда они затем будут передаваться в соответствующие главные управления Генерального штаба.

Помимо проверки подозрительных на ведение шпионажа фактов, достаточно значительный объем в повседневной работе контрразведывательных подразделений занимали мероприятия, связанные с обеспечением безопасности войск. К их числу, например, относятся меры по поддержанию режима секретности в штабах воинских частей и соединений, оперативному обеспечению проведения военных учений др.

Так, к примеру, в августе 1912 г. в Московском военном округе проводились учения («подвижные сборы») войск, в которых приняли участие части и соединения 13-го, 17-го и 25-го армейских корпусов. В период с 19 по 22 августа войска должны были совершать маневры в районе Москва – Серпухов – Малоярославец и завершить учения в районе Подольска. Окружной генерал-квартирмейстер штаба МВО дал указание начальнику контрразведывательного отделения принять меры для воспрепятствования проникновению в район маневров иностранных военных разведчиков и других подозрительных лиц.

Для обеспечения учений фактически была сформирована оперативная группа, которую возглавил помощник начальника КРО штаба Московского военного округа ротмистр Берман. В его распоряжение были выделены два нижних чина жандармского эскадрона, состоящего при штабе округа, а также предоставлена верховая лошадь. В подчинении Бермана также находились агенты (сотрудники) КРО штаба округа П. Яковлев, К. Цвеленьев, С. Буячкин и агенты Московского охранного отделения Н. Туркин и И. Лысенков. Причем последние были снабжены временными удостоверениями, подписанными начальником КРО подполковником В. Г. Туркестановым. В удостоверениях подтверждалось, что агенты командированы в район учений войск по делам службы. Все материалы, связанные с обеспечением учений (план проведения учений, схемы, отчетные справки и т. п.) концентрировались в отдельном деле контрразведывательного отделения.

Наблюдательные агенты КРО и охранного отделения, входившие в группу ротмистра Бермана, выдвинулись в район учений еще до прибытия войск. Как правило, в период передислокации войск и непосредственного проведения учений они вели наблюдение на железнодорожных станциях (Химки, Тарасовка, Мытищи и др.), в местах временного расквартирования частей с целью выявления лиц, проявлявших интерес к учениям. Так, к примеру, была зафиксирована попытка жителя Рязанской губернии некоего Чернова сфотографировать войска. На запрос ротмистра Бермана Рязанское губернское жандармское управление сообщило, что компрометирующими материалами в отношении него не располагает.

Но в ряде случаев наблюдение носило более конкретный характер и организовывалось за лицами, в отношении которых уже имелась информация о возможной причастности к ведению шпионажа. Так, например, упомянутый выше агент С. Буячкин был целенаправленно командирован в Подольский уезд для организации негласного наблюдения на период учений за проживающим в имении Фрейнград капитаном артиллерии шведской армии В. Сальменем.

После завершения учений ротмистром Берманом был представлен подробный доклад об итогах работы его группы. Обращает на себя внимание тот факт, что поступавшая в ходе обеспечения военных учений информация о подозрительных действиях тех или иных лиц проверялась в достаточно сжатые сроки.

Работа по оперативному обеспечению проводившихся учений войск продолжалась и в последующие годы и носила в целом, как и многие другие мероприятия, рутинный, «дежурный» характер. Однако периодически в процессе своей будничной работы накануне Первой мировой войны контрразведывательные подразделения встречались с интересными неординарными приемами и способами ведения разведки спецслужбами Германии и некоторых других стран.

Так, например, в 1913 г. внимание контрразведчиков привлекло помещенное в одной из русских газет объявление следующего содержания: «Господа и дамы найдут хороший побочный заработок в качестве корреспондентов справочного бюро за сообщение справок тайного характера. Предложения направлять F.B. 14297 Rudolf Mosse, Berlin, S. W. Германия» Указанный в объявлении адрес оказался почти тождественным с адресом: «Германия, г. Берлин, С.В. 19 J. K. Рудольф Моссе», который, по данным российской контрразведки, использовался в качестве «почтового ящика», на который иностранные разведчики и агенты отправляли свою корреспонденцию из Российской империи.

Было принято решение в целях проверки направить по указанному адресу письма от имени нескольких «российских корреспондентов» с предложением услуг по сбору секретной информации.

Через некоторое время на все письма последовали ответы одинакового содержания. В них говорилось: «Наше бюро находится в службе нескольких больших специальных газет. Наша задача доставать из-за границы сведения секретного характера, которые обыкновенным путем через официальные корреспондентские и телеграфные агентуры вследствие строгой тамошной цензуры трудно получить. Кроме того, мы имеем ввиду проверку сообщений официальных агентур, так как они часто неправильны. Газеты, для которых мы работаем, служат главным образом следующим интересам:

1) авиация (усовершенствования, организация в России и т. п.);

2) железнодорожная и автомобильная промышленность (новые постройки, статистика и т. п.);

3) военно-технические и вообще военные известия.

Сведения насчет биржевых, банкирских и промышленных дел нам не нужны. Сообщения, которые уже напечатаны в русских газетах, само собой разумеется цены не имеют. Что касается гонорара, то он зависит от того, сколько цены известия имеют для нас. Определенные нормальные цены не могут быть назначены. Вообще же мы заплатим за каждое подходящее сообщение цены от 2 до 50 рублей. Если вы согласны с нашим предложением, сообщите нам, пожалуйста, из какой области вы можете доставлять сведения и из какого источника вы их получите. Вы потом получите от нас более подробные информации, совершенную молчаливость мы обещаем и сами ожидаем».

Для продолжения связи в ответах были указаны несколько адресов: 1) г. Кенигсберг (Восточная Пруссия), главпочтамп, J.A.; 2) г. Кенигсберг, главпочтамт, до востребования, господину Паулю Дирксону; 3) г. Алленштейн (Восточная Пруссия) Шиллерштрассе, 27 господину Мору; 4) г. Алленштейн (Восточная Пруссия) Шиллерштрассе 57 Паулю Дирксону; 5) г. Кенигсберг главпочтамт до востребования Агенсену Вайссу. Кроме того, для возможных встреч предлагались привокзальные гостиницы в городах Кенигсберг и Торн (Пруссия).

Хитроумная попытка немецкой разведки наладить канал поставки из России секретной информации непосредственно к себе «на дом» не удалась. О новом способе сбора информации противником были проинформированы все контрразведывательные отделения штабов военных округов. Выявленные условные адреса поставлены на учет.

Подводя итоги, следует отметить, что работа контрразведывательных подразделений накануне Первой мировой войны только набирала обороты. Методом проб и ошибок определялись функциональные обязанности контрразведки, нарабатывалась методика проверки информации. Контрразведка изучала противника, его устремления и тактику работы на российском направлении.

Помимо ярких эпизодов с разоблачением конкретных иностранных разведчиков и шпионов контрразведывательная работа в предвоенные годы включала в себя много рутинных дежурных мероприятий, которые носили в основном проверочный или режимный характер. Однако они помогали предотвратить доступ противника к охраняемым секретам, затрудняли ведение им агентурной и иных видов разведки.