Текст книги "Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 6"

А. Н. Кукарека
Пограничная стража в авангарде сражения

Более века назад, в середине августа 1916 г., завершилась самая победоносная операция русских войск в истории Первой мировой войны – Брусиловский прорыв. В ее процессе, как и всей войне, блестящими и самоотверженными воинами показали себя пограничники.

Осложнение положения на фронтах привело к тому, что 10 февраля 1915 г. был получен приказ Верховного Главнокомандующего о переброске основных сил Заамурского округа пограничной стражи на театр военных действий. Заамурские пограничники имели боевой опыт, полученный ими в ходе Русско-японской войны 1904–1905 гг. и постоянных локальных вооруженных конфликтов на границе. За свои заслуги, в отличие от многих других соединений пограничной стражи, полки заамурцев были удостоены боевых знамен и штандартов[89]89
  Чернявская Е. В. Заамурцы в боевых действиях на Юго-Западном фронте Первой мировой войны // Военно-исторический журнал. 2015. Март.


[Закрыть]. Кроме этого, при реорганизации пограничной стражи в 1910 г., императором Николаем II было отдано распоряжение о передаче во вновь формируемые полки, награды заамурских сотен, удостоенных за успешные боевые операции в войне с Японией. Русский самодержец полагал, что сохранение этих наград необходимо «дабы таковой передачей сохранить память о бывших подвигах расформированных сотен»[90]90
  Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2000. Оп. 2. Д. 496. Л. 31.


[Закрыть].

Наступившая к этому времени относительная стабилизация на всех фронтах означала для каждой стороны появление небольшого периода, необходимого для подготовки к решающим действиям. В этой связи, представителями генеральных штабов Антанты была организована конференция, участники которой выработали решение провести ряд наступательных операций. На этом совещании были также уточнены сроки их начала и согласованы вопросы координации действий.

Следует заострить внимание на следующем факте. Русской армии «благодарные» союзники поручили наиболее сложную задачу. Наступление на Восточном фронте планировалось начать на две недели раньше, чем на Западном. При этом военная промышленность наших союзников практически полностью удовлетворяла потребностям их войск по всем статьям. Что же касается российских соединений, то на текущий момент они остро нуждались в артиллерийских снарядах и других боеприпасах разных калибров. Не хватало средств и для борьбы с химическими атаками противника.

Обстановка усугубилась еще и тем, что германским разведывательным службам стало известно не только о состоявшейся конференции, но и принятых на ней решениях. Убедившись, что на Западном фронте армии Антанты еще не закончили необходимые маневры, германское командование сосредоточило решающий удар именно по нему. В ходе Верденской операции армии Франции и Италии оказались настолько близки к полному поражению, что были вынуждены просить Россию выступить ранее намеченного срока[91]91
  Виллмотт Г. П. Битва за Верден // Первая Мировая война. М.: Ломоносовъ, 2010. С. 138–140.


[Закрыть]. В результате проведенной нашими войсками Нарочской операции противник не только оставил г. Двинск, но и ослабил свое наступление на Верденском и Трентинском направлениях[92]92
  Подорожный Н. Е. Нарочская операция в марте 1916 года на русском фронте мировой войны. Л.: Воениздат. 1938. С. 11–12.


[Закрыть].

Спасая от поражения армии Антанты, 4 июля 1916 г. русское командование начало наступательную операцию, ставшей впоследствии известной, как Брусиловский прорыв (по фамилии командующего Юго-Западного фрота генерал-лейтенанта от кавалерии А. А. Брусилова).

Брусилов А.А.

Среди сражавшихся брусиловцев следует отметить и воинов в зеленых фуражках. Прозванные австрийцами «зелеными чертями», заамурцы вихрем прорывались в тыл противника, дезорганизуя штабы, обозы, аэродромы и другие обслуживающие его подразделения. Еще начиная с 1914 г., согласно мобилизационному расписанию, перед пограничной стражей ставились следующие задачи: ведение разведки; нанесение наибольшего ущерба противнику путем уничтожения тыловых обозов, складов и т. п.; причинение препятствий сборам резервистов и лошадей[93]93
  Восточно-Прусская операция: сб. докум. мировой империалистической войны на русском фронте (1914–1917 гг.) / Ген. штаб РККА. М.: Госвоениздат, 1939. С. 27–28.


[Закрыть].

В период подготовки к прорыву

Необходимо также заметить, что с этого времени пограничники по решению командования зачастую стали применяться в арьергардах брусиловских частей, увлекая своим воинским мастерством и высоким боевым духом соотечественников.

Вот несколько примеров, как отзывалось о пограничниках высшее военное командование русской армии. В своих воспоминаниях А.А. Брусилов повествует, что перед прорывом 26 марта император Николай II провел в г. Каменец-Подольске смотр частей, среди которых были офицеры и бойцы 3-й Заамурской пограничной пехотной дивизии. Он отметил состояние соединения «наиболее прекрасным»[94]94
  Брусилов А. А. Мои воспоминания. М.: Воениздат, 1983. С. 179.


[Закрыть]. Также накануне Брусиловского прорыва генерал от инфантерии Н.Н. Янусевич отмечал, что «Юго-Западный фронт должен рассчитывать только на прибывающие Заамурские пограничные полки»[95]95
  РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 496. Л. 30–31.


[Закрыть].

Немалое количество подвигов совершили в этой стратегической операции заамурцы. В самые переломные моменты сражений им неоднократно приходилось поворачивать ход событий в пользу Русской армии. Они первыми врывались во вражеские окопы, выбивали противника их хорошо оборудованных укреплений, проявляя при этом образцы стойкости и мужества.

Памятен такой случай из истории 8-го Заамурского пехотного полка, когда проводившая разведку группа под командованием старшего унтер-офицера Базелишина обнаружила противника и применила свойственную пограничникам смекалку. Базелишин предложил своим подопечным – ефрейтору Плотицину, рядовым Кучерюку и Сорохунскому – имитировать сдачу в плен. Запасшись ручными гранатами, которые они скрытно подвесили на ремнях за спиной и, бросив винтовки, разведгруппа двинулась к вражеским окопам. Подойдя в полный рост на расстояние, достаточное для прицельного метания гранат, они забросали укрепления противника своим «боезапасом». Не ожидавший таких внезапных действий пограничников, противник в панике обратился в бегство[96]96
  Шляпников Н. П. Из боевого прошлого русской армии. Сборник документов о подвигах русских солдат и офицеров. М.: Госвоениздат, 1947. С. 281.


[Закрыть].

Практически каждая боевая сводка с театра военных действий упоминала успешные действия пограничников. Их ставили в пример. Так, в сводке 11-й армии Юго-Западного фронта отмечалось, что младший унтер-офицер 2-го Заамурского пограничного конного полка Н. Курмаев в бою у населенного пункта Нетерпицы, рискуя своей жизнью, спас командира – поручика Кончевского. Младший унтер-офицер Литовкин, ефрейтор Ильин, рядовые Бутрик, Печеный и Щербатов, попав под огонь хорошо укрытого пулеметного расчета противника и потеряв лошадей, продолжали сражаться в пешем порядке, увлекая за собой сослуживцев[97]97
  Царенко М. Российские пограничники на фронтах Великой войны 1914‐1918 гг. // URL: http://cossacwards.narod.ru/Zametki/Zametka67_Tsarenko_Pogranichnik_1914–1917.html (дата обращения: 23.10. 2022).


[Закрыть].

А вот еще один пример мужества. Возглавлявшему 1-ю роту 10-го Заамурского пехотного полка прапорщику Гусаку и его бойцам в стремительной штыковой атаке и рукопашной схватке не только удалось захватить австрийскую батарею тяжелой артиллерии, но и пленить всю ее обслугу. Помимо более полутораста военнопленных, в трофеях пограничников значились четыре 150-мм орудия с полным боекомплектом. По ходатайству Брусилова прапорщик Гусак был удостоен ордена Святого Георгия IV степени[98]98
  Маслов К.Н. В составе действующей армии (Отдельный корпус пограничной стражи в годы Первой Мировой войны) // Сборник ЦМВС РФ. 2014. № 1 (30). С. 59.


[Закрыть].

Не один раз выручали герои-пограничники 2‐й Заамурской пехотной дивизии 11-ю армию. Только за период с 1915 г. по июнь 1916 г 1309 ее бойцов были награждены Георгиевскими крестами и медалями[99]99
  Там же.


[Закрыть].

Широко известен и боевой настрой пограничников. Они попросту сметали вражеские части своими стремительными атаками. Так, например, бойцы 3‐й Заамурской пограничной пехотной дивизии наголову разбили 119-ю пехотную дивизию немцев, а 1-я Заамурская дивизия у Тлумача и Наревки практически уничтожила 105-ю дивизию германской армии.

Легендой стал подвиг командира полка 9-й Заамурской пограничной пехотной дивизии полковника М.А. Циглера, который под плотным огнем противника верхом на лошади, по-скобелевски, возглавил атаку. Увлекая за собой офицеров и солдат, он крикнул: «Помните, заамурцы, что георгиевские кресты висят на германских пушках, а не на пулеметах!». Этот боевой призыв надолго врезался в память не только пограничникам, но и армейским бойцам[100]100
  Царенко М. Указ. соч.


[Закрыть]. За эту успешную атаку М. А. Циглер был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени. К сожалению, за день до получения награды полковник М.А. Циглер в очередной атаке пал смертью храбрых. Высочайшим указом заамурский командир был посмертно произведен в чин генерал-майора.

Выполняя самые сложные, а порой и невозможные задачи, воины в зеленых фуражках в период прорыва несли громадные потери. В некоторых соединениях пограничников они превышали половину штатной численности личного состава. Это послужило основанием для военного командования отвести от передовой подразделения заамурцев и не включать их в проведение активных мероприятий за редким исключением.

Небезынтересно отметить и мнение противника, который по достоинству оценил стойкость и героизм пограничников. Вражеские солдаты и офицеры, порой со страхом изумлялись тому, что если воины в зеленых фуражках и попадали в плен, то мужественно переносили его тяжкое бремя. К чести австрийского командования нужно отнести тот факт, что оно сообщило русской Ставке о подвиге ефрейтора 5-го Заамурского пограничного конного полка И. Литвиненко, который будучи тяжело раненым, до последнего момента оказывал сопротивление противнику. А после взятия его в плен отказался от всякого общения с врагом. Храброму пограничнику было суждено всего лишь сутки пробыть в плену, от полученных ранений он умер. А.А. Брусиловым этот подвиг был отмечен в отдельном приказе по Юго‐Западному фронту в середине августа 1916 г.

Стойкость пограничников во время прорыва высоко оценивалась и самим командующим Юго-Западным фронтом. По его мнению, заамурцы отличались от армейских частей стойкостью и внутренней дисциплиной, обеспечивая тем самым качественное выполнение возложенных на них боевых задач. Даже к исходу войны, когда революционные события захватили страну и сражавшуюся армию, пограничники оставались до конца верными военной присяге. На одном из совещаний в Ставке, в своем докладе о моральном состояний армии генерал Брусилов сообщил, что антивоенным настроениям заамурские пограничники подверглись только тогда, когда практически весь армейский состав был деморализован[101]101
  Зайнчковский А. М. Мировая война 1914–1918 гг.: общий стратегический очерк. М.: Госвоениздат. 1926. Ч. 7 «Кампания 1917 г.». С. 56–57.


[Закрыть].

Следует отметить, что за время участия пограничников в Первой мировой войне Отдельный корпус пограничной стражи потерял около 300 офицеров и более 12,5 тыс. нижних чинов. Свыше 87 тыс. пограничников получили ранения разной тяжести и не могли более участвовать в боевых действиях[102]102
  Каминский Л. С. Потери в прошлых войнах. (1756–1918). М.: Медгиз. 1947. С. 97.


[Закрыть].

На переломе эпох

О. И. Капчинский
Ротация сотрудников центрального аппарата ВЧК

Обстановка Гражданской войны, расширение аппарата ВЧК, многочисленные ее реорганизации приводили к большой текучести сотрудников. К этому добавлялся и провозглашенный партийным руководством курс на кадровую ротацию. Сменяемость работников, перевод их после определенного срока на другую должность и в другую область деятельности было объявлено важнейшим условием обеспечения успешности работы чрезвычайных комиссий. М. Я. Лацис обосновывал необходимость ротации кадров в первую очередь тем, что «как бы честен ни был человек и каким бы кристально чистым сердцем он ни обладал, работа Чрезвычайных комиссий, производящаяся при почти неограниченных правах и протекающая в условиях, исключительно действующих на нервную систему, дает о себе знать», и только редкие из сотрудников остаются вне влияния этих условий работы[103]103
  Лацис М.Я. (Судрабс). Чрезвычайные Комиссии по борьбе с контрреволюцией. М. 1921 г. С. 11.


[Закрыть]. Однако анализ расстановки кадров, в том числе руководящих в центральном аппарате ВЧК показывает, что ротация сотрудников носила скорее не планомерный, а спонтанный характер и была вызвана различными причинами.

В 1917–1918 гг. наиболее массовой сменяемость работников была в первый месяц существования ВЧК, в связи с формированием ее аппарата и с совмещением большинством сотрудников службы в Комиссии с занятием ответственных должностей в других ведомствах, а также командированием некоторых из них на места для участия в установлении советской власти, в июле-августе, главным образом в связи с удалением из ВЧК, в том числе с руководящих постов, левых эсеров, и в декабре 1918 г., по причине перехода части сотрудников во вновь образованную Московскую чрезвычайную комиссию (МЧК). Наиболее сменяемым был состав высшего руководящего звена. Так, из 19 чел., являвшихся членами ВЧК в начале мая 1918 г., к концу сентября этого года только 7 (Ф. Э. Дзержинский, Я. Х. Петерс, И. К. Ксенофонтов, В. В. Фомин, И. Н. Полукаров и В. И. Савинов) по-прежнему остались в ее составе. Остальные выбыли в связи с принадлежностью к партии левых эсеров (причем В. А. Александрович был расстрелян, а М. Ф. Емельянов и Д. И. Попов объявлены в розыск) отправлены на фронт или работу в регионы, а В. В. Артишевский и П. Ф. Сидоров остались работать в ВЧК, но прекратили членство в руководящем ее органе (последний как левый эсер)[104]104
  Из выбывших из числа членов ВЧК ранее наиболее интересной и загадочной была судьба левого эсера М. Г. Владимирова (К. А. Штримпфлера). До 23 марта 1918 г. он находился на ответственной работе в Отделе по борьбе с контрреволюцией. Затем он был переведен в Отдел по борьбе с должностными преступлениями и, по всей видимости, в связи с этим, выбыл из состава членов ВЧК (Архив ВЧК: Сборник документов. М.: Кучково поле, 2007. С. 189). Являясь членом последнего отдела Владимиров, тем не менее продолжал принимал участие в борьбе с контрреволюцией. Так, в конце мая 1918 г. вместе с Л. М. Заковским он ездил в Казань арестовывать антибольшевистскую организацию. Однако, примерно через две недели после удачного завершения данной операции 15 июня 1918 г. «Известия ВЦИК» сообщили о расстреле в ночь на 13 июня провокатора Штримпфлера, под именем Владимирова пробравшегося в Комиссию (Ратьковский И. С. Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году. СПб. 2006. С. 85; Велидов А. С. На пути к террору// К истории ВЧК-ОГПУ. С. 112) Штримпфлер скрыл свою принадлежность к жандармам в прошлом, но в чем собственно руководство ВЧК увидели его провокаторскую деятельность, сказать сложно. Можно предположить, что поводом для расследования его деятельности стало письмо Дзержинскому Урицкого, который сообщил, что отправленный в Петроградскую ЧК арестованный несовершеннолетний В. Аносов показал, что в Москве допрашивавшие его Владимиров, Трепалов и Ротенберг опращались с ним крайне грубо, причем особо отличался именно первый, угрожая ему револьвером и даже инсценируя расстрел (РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 10. Л. 1–1об.). Однако, вызывает некоторые сомнения, что только данный случай явился причиной для расследования деятельности Владимирова, приведшего к обнаружению его жандармского прошлого. Ответ на вопрос может дать лишь следственное дело Владимирова в Центральном архиве ФСБ, если оно конечно сохранилось.


[Закрыть]. В дальнейшем, с конца сентября по конец декабря 1918 г. из состава членов ВЧК выбыло значительно меньшее в процентном отношении число лиц: в конце ноября – Полукаров, поступивший на учебу в Военную академию, В. П. Янушевский, перешедший на военно-партийную работу, в начале декабря – А. И. Пузырев, командированный в Воронеж для руководства прифронтовой ЧК[105]105
  Позже, с января по апрель 1919 г. Пузырев возглавлял Секретно-оперативный отдел Всеукраинской ЧК, а с апреля по август – аналогичное подразделение Одесской губЧК, погиб от руки петлюровцев в сентябре при эвакуации с Украины. Интересно, что 4 октября 1919 г., когда еще не дошли до ВЧК сведения о гибели Пузырева, Президиум решил по его прибытию временно назначить для работы в Секретно-оперативный отдел МЧК, возглавлявшийся Н. А. Рославец (урожденной Ланговой).


[Закрыть], а в первых числах января 1919 г. – назначенный наркомом госконтроля вновь провозглашенной Украинской Советской Республики Скрыпник. В 1918 г. выбывание как руководящих работников, так и специалистов в большинстве случаев было вызвано либо их увольненением (в ряде случаев с преданием суду) за те или иные служебные нарушения или политическую ненадежность, либо направлением их на чекистскую и реже партийную (как правило, подпольную) работу в провинцию[106]106
  Например, в июле 1918 г. на Восточный фронт были командированы зав. контрреволюционным отделом М. Я. Лацис и комиссар отдела Я. Я. Авен, ставшие, соответственно, председателем фронтовой ЧК и начальником ее следственной части, чуть позднее помощник Лациса К. М. Карлсон, назначенный уполномоченным ВЧК по Волге и начальник следчасти этого отдела А. И. Ротенберг – в качестве члена чрезвычайной комиссии по снабжению фронта (он вернулся в Москву в сентябре 1918 г. и был назначен членом чекистской Контрольно-ревизионной коллегии).


[Закрыть]. Одним из таких работников был член ВЧК В. Л. Панюшкин, виновный в самовольном расстреле в Петрограде студентов, чья отправка, с отрядом в Тульскую губернию, правда, формально объяснялась активизацией в регионе антибольшевистского движения[107]107
  Биография Василия Лукича Панюшкина была довольно любопытной. Родился он в 1888 г., в семье сельского столяра в Орловской губернии. До революции был рабочим, в том числе слесарем на Тульском оружейном заводе и занимался починкой механики в усадьбе помещика М. С. Сухотина (1850–1914), приходившемуся зятем Л. Н. Толстому, с которым Панюшкину тоже довелось пообщаться. Призванный на Балтфлот в 1909 г., Панюшкин по рекомендации все того же Сухотина спустя несколько лет службы поступил в военно-морское инженерное училище, по окончании которого стал мичманом на учебном судне «Океан». Однако, еще в 1907 г. он вступил в большевистскую партию и в 1913 г., будучи морским офицером, организовал побег политзаключенных и сам сбежал за границу, где в Париже работал на автозаводе «Рено» и познакомился с В. И. Лениным. В 1917 г. Панюшкин снова находился на Балтфлоте, теперь уже в качестве парторганизатора ЦК, затем являлся комиссаром Петроградского ВРК в Кронштадской крепости. В декабре 1917 г. он стал сначала политическим, а затем и военным руководителем 1 социалистического отряда при ВЦИК. В Тульской губернии весной-летом 1918 г. Панюшкин был чрезвычайным военкомом и уполномоченным ВЧК. Затем являлся чрезвычайным военкомом и начальником Особого отряда на Восточном фронте, был удостоен Ордена Красного Знамени № 2, а в 1920–1921 гг. заместителем начальника войск ВОХР. После объявления НЭПа в знак протеста он вышел из РКП, но этим не ограничился и стал организатором нелегальной «Рабоче-крестьянской соцпартии», ставшей целью свержения большевистского руководства. Организация была раскрыта Московской ЧК, Панюшкин 7 июля 1921 г. был арестован и по приговору Верховного трибунала при ВЦИК получил два года приудительных работ, однако уже в декабре 1921 г. попал под амнистию. После беседы с Лениным он был восстановлен в партии и направлен на ответственную работу в Донбасс, в частности, возглавлял в комиссию по борьбе со взяточничеством в местной угольной отрасли. Далее в 1920-е гг. он был уполномоченным Президиума ВСНХ по спецзаказам для металлургии и в Берлинском торгпредстве. Если в начале 1930-х гг, он еще занимал крупные посты в промышленности, возглавляя в Москве НИИ машиностроение и объединение «Промсвязь», то затем карьера его начала закатываться и в середине 1930-х гг. возглавлял семеноводческий совхоз в Крыму. В сентябре 1937 г. он был арестован и после 3-годичного пребывания в тюрьме Симферополя получил длительный лагерный срок, который отбывал в Вятлаге и Сиблаге; в 1950 г. еще до окончания первого срока, Панюшкин был привезен в Москву и после 2-годичного следствия МГБ, получил новый срок, который на сей раз отбывал срок в Тайшете до середины 1954 г., когда был переведен в ссылку в сельскую местность Красноярского края. Реабилитирован он был вскоре после ХХ съезда КПСС, после чего приехал в Москву, вышел на пенсию и умер в 1960 г. Потробная биографическая справка о В. Л. Панюшкине, правда, с незначительными неточностями о времени чекистской службе приведена в книге: Скоркин К.В. НКВД РСФСР: 1917–1923. М. 2008. С. 705–707. Любопытно, что революционная работа Панюшкина во время службы на Балтфлоте стала основой для вышедшего на экраны в год его смерти художественного фильма «Мичман Панин»; и кроме того, вероятно, он стал одним из прототипов отбывавшего лагерный срок бывшего комбрига войск ВЧК из рассказа писателя Г. И. Шелеста «Самородок», сюжет которого был использован в выпущенной в середине 1960-х гг. кинокартине «Если ты прав»).


[Закрыть]. Вышеуказанное не дает основание говорить о проведении какой-либо серьезной целенаправленной политики замены чекистских кадров в центральном аппарате в 1918 г.

Рассмотрим ротацию кадров в самом главном отделе ВЧК – по борьбе с контрреволюцией – во второй половине 1918 г.

18 июля коллегия отдела, рассмотрев заявление секретаря В. Г. Вороницкого о переводе его на следственную работу, постановила удовлетворить его просьбу, когда подыщется сменщик. Однако Вороницкий настаивал на своем. Когда 27 июля его начальник Скрыпник снял вопрос с очереди, он объявил, уйдет и без постановления заведующего и Коллегии. Кончилось это прикомандирование Вороницкого помощником к заведующему канцелярией отдела К. А. Рацену[108]108
  Архив ВЧК… С. 256, 260.


[Закрыть]. В тот же день вместо отправляющегося на Восточный фронт А. И. Ротенберга временно исполняющим начальника следственной части был назначен Э. Э. Линде, который в свою очередь в начале сентября сдал дела бывшему руководителю следчасти Спекулятивного отдела Я. Я. Закису, ставшему уже не только главным следователем, но и заместителем Скрыпника.

Объявление красного террора привело к увеличению его численности и, соответственно, к привлечению новых сотрудников и повышениям в должности уже работавшим рядовым работникам. Так, 12 сентября в качестве следователей были приняты бывший инженерно-технический работник механического завода и начальник химобороны пехотной дивизии, до революции окончивший 3 курса Петроградского политехнического института Н. И. Кутьин, в тот же день вступивший и в партию, и бывший политработник Восточного фронта М. Б. Нудельман, состоявший в партии со времени большевистского переворота. В тот же день группа рядовых работников была повышена до комиссаров и старших канцеляристов (среди последних был назначенный подборщиком материалов большевик с 1917 г. Е. П. Предтечный, ранее редактировавший в одном из украинских городов «Известия Совдепа», а после прихода кайзеровских войск скрывавшийся в Крыму, а также большевик с 1914 г. В. Я. Озол, утвержденный делопроизводителем следчасти – впоследствии он стал следователем Секретного отдела). 23 сентября большевик разведчик с 1917 г. Я. И. Понаровский стал помощником комиссара, а на следующий день – канцеляристка, член партии с 1915 г. М. И. Янсон – следователем[109]109
  ГАРФ. Ф. 3524. Оп. 1. Д. 10. Л. 469, 508, 523, 781; Архив ВЧК… С. 267–268, 275. При всем этом специалистов все равно не хватало. И, например, 24 сентября заслушав вопрос об откомандировании комиссара Э. К. Зиксте Президиум постановил отклонить в виду громадного недостатка опытных следователей (Архив ВЧК… С. 274).


[Закрыть].

В середине ноября 1918 г. обрушившийся на ВЧК вал критики в связи с массовыми арестами и многочисленными расстрелами и неясность будущего существования ЧК вообще привел к оттоку из отдела сотрудников. Так, 14 ноября президиум отдела удовлетворил личные просьбы об увольнении по состоянии здоровья ответственных работников Новгородова, Г. А. Миронова и Д. Г. Алешковского (правда, вскоре он вернулся на чекистскую службу и работал следователем МЧК), а Я. Гульбиса – в связи с переходом на работу в Росбюро ЦК Латвийской социал-демократии[110]110
  Там же. С 291, 293.


[Закрыть]. Расстался с чекистской службой через два с лишним месяца после поступления и вышеупомянутый Нудельман. Дела он вел, судя по-всему, довольно неумело, потому 26 октября президиум отдела постановил одно из них вернуть для более понятного заключения, а 14 ноября руководство Нудельмана заслушало просьбу о переводе в комиссары, но отказало ему. Вскоре он вообще расстался с ответственной должностью и оказался в Регистрационном бюро, причем рядовым конторщиком. На этом месте бывший следователь явно вообще не желал соблюдать служебную дисциплину, потому что 2 декабря по заявлению Манцева самовольной отлучке Нудельмана и докладу непосредственной начальницы последнего Дороговой об общем нерадении по службе, он был арестован на 3 суток с обязательным исполнением ежедневно своих обязанностей, а затем и уволен со службы[111]111
  Там же. С. 282, 287, 304.


[Закрыть].

Данные о расстановке чекистских кадров в 1919–1921 гг. подводят к выводу о том, что ротация сотрудников центрального аппарата в это время возрастала прямо пропорционально их должностному положению. Наибольшая сменяемость имела место среди членов Коллегии и руководителей «линейных» отделов, а наименьшая – среди работников канцелярского и обслуживающего персонала. Из 9 утвержденных Советом Народных Комиссаров (СНК) в марте 1919 г. членов коллегии ВЧК – руководителей центрального аппарата (Дзержинский, Ксенофонтов, Кедров, Уралов, Эйдук, Чугурин, Мороз и Валобуев) – лишь двое (Дзержинский и Ксенофонтов) при следующем утверждении СНК в июле 1920 г. вошли в Коллегию в качестве управленцев центрального аппарата, а к началу 1922 г. из них остался один Дзержинский.

Членами Коллегии к моменту расформирования ВЧК по-прежнему оставались руководящие работники 1918–1919 гг. Ксенофонтов, Лацис и Петерс и Кедров, однако они уже не занимали никаких постов в центральном аппарате. С марта 1918 г. по декабрь 1921 г. на посту заведующего Транспортным отделом сменилось 8 заведующих, включая временно исполняющих обязанности: И. П. Жуков (28 февраля 1919 г. – март 1919 г.), И. Д. Чугурин (март – май 1919 г.), В. В. Фомин (май – август 1919 г.), Ф. И. Слюсаренко (врио) (сентябрь 1919 г.), снова И. П. Жуков (сентябрь – декабрь 1919 г.), С. Т. Ковылкин (декабрь 1919 г. – январь 1920 г.), П. Портнов (врио) (январь – февраль 1920 г.), Н. Н. Зимин (февраль – ноябрь 1920 г.), Г. И. Благонравов (с ноября 1920 г.). Реже менялись руководители вспомогательных и особенно обслуживающих подразделений. Так, за период с декабря 1918 г. по декабрь 1921 г. сменилось 4 коменданта: Я. М. Дабол (до апреля 1919 г.), В. С. Вильнераг (апрель – сентябрь 1919 г.), М. П. Стендер (сентябрь – октябрь 1919 г.), К. И. Вейс (с октября 1919 г.), и три начальника Автоотдела (переименованного в конце 1920 г. в гараж ВЧК): В. Д. Гарш (до января 1919 г., когда он стал помначальника отдела)[112]112
  Гарш вскоре перешел в Транспортный отдел, где некоторое время работал следователем, а затем в мае 1919 г. был направлен в Курск в качестве инструктора-организатора Транспортной ЧК Московско-Курско-Воронежской железной дороги.


[Закрыть], после него Кубецкий и затем П. А. Яковлев (на июль 1919 г. он уже являлся руководителем отдела)[113]113
  Петр Александрович Яковлев до 1918 г. был электромонтером Сормовского завода, затем служил красноармейцем на Казанском фронте. В ВЧК был направлен в декабре 1918 г. и стал помощником начальника Автоотдела. Чекистскую службу начал как беспартийный – в партию вступил в 1919 г. Автомобильное подразделение он возглавлял до 1922 г., когда в 1922 г. возглавил уже правительственный Гараж. В 1924 г., бывший электромонтер в ОГПУ стал помощником начальника службы связи. Однако к руководству «автомобильным» подразделением чекистского ведомства он регулярно возвращался, в 1931 г. вновь возглавил гараж ОГПУ, а с 1934 г. стал начальником автобазы ОГПУ-НКВД. Наконец, в августе 1941 г. капитан госбезопасности Яковлев получает должность другого плана – сотрудника для особых поручений Комендатуры НКВД, главной функцией которого было приведение в исполнение расстрельных приговоров. С 1946 г. и до своего увольнения в отставку по возрасту (в звании полковника) в мае 1954 г. он был помощником коменданта МГБ (с 1953 г. – МВД) (Сведения о Яковлеве взяты: Буяков А. М. Ведомственные награды ОГПУ-НКВД. 1932–1940. Владивосток. 2008. С. 453–454).


[Закрыть].

Основными причинами ухода ответственных работников из центрального аппарата ВЧК в 1919–1920 гг. была их переброска на чекистскую работу в регионы и мобилизация на фронт (как правило, для работы во фронтовых и армейских особых отделах)[114]114
  Некоторые из ответственных работников ВЧК по несколько раз перебрасывались как с одной должности на другую внутри центрального аппарата, так и из центра в регионы и обратно. Так, С. Ф. Реденс, поступивший в ВЧК в сентябре 1918 г. в качестве следователя Контрреволюционного отдела после его расформирования в декабре 1918 г. стал личным секретарем Дзержинского. В апреле 1919 г. вместе с М. Я. Лацисом он был командирован во Всеукраинскую ЧК, где стал заместителем начальника Иногороднего отдела, а затем в июле возглавил Юротдел Одесской губЧК. После занятия Украины деникинцами в сентябре 1919 г. он вернулся в Москву, где был назначен на прежнюю должность секретаря председателя ВЧК. В феврале 1920 г. после повторного прихода в Одессу Красной армии Реденса вновь направили туда (на этот раз вместе с членом коллегии Секретного отдела М. А. Дейчем и начальником Информационной части особого отдела МЧК, а в прошлом – комиссаром при Президиуме ВЧК, Л. М. Заковским), где он стал председателем губЧК. После этого Реденс последовательно руководил Харьковской и Крымской губЧК, а в июле 1921 г. в третий раз был возвращен в центральный аппарат и назначен заместителем начальника, а в сентябре и начальником административно-организационного управления. И. И. Сорин (Блувштейн?) начал службу в ВЧК в сентябре 1918 г. в качестве помощника следователя, а затем следователя Отдела по борьбе со спекуляцией. После организации в декабре МЧК, его назначили заместителем начальника ее Спекулятивного отдела, но уже в январе 1919 г. вернули в центральный аппарат для руководства ревизионной комиссией Иногороднего отдела. В марте 1919 г. во главе группы чекистов Сорин был направлен на Украину, где воглавил Киевскую губЧК. После возвращения в сентябре 1919 г. в Москву его назначили членом коллегии вновь организованного Экономического отдела. В январе 1920 г. постановлением Оргбюро ЦК Сорина вновь командировали на Украину, на сей раз в Донецкий бассейн. Имелись случаи, когда переброшенных в регионы ответственных чекистских сотрудников на местах переводили на другую работу. Так, направленный на Украину следователь Следственно-юридического отдела Г. М. Меламед в апреле стал зав. юротделом одесской губЧК, а спустя месяц был назначен заведующим отделом управления местного губисполкома.


[Закрыть]. Так, в начале 1919 г. на Украину для организации ЧК была откомандирована группа местных уроженцев, преимущественно евреев[115]115
  Среди сотрудников-русских и не имевших до этого отношения к Украине, был командированный в Киев ответственный работник Транспортного отдела С. А. Херувимов, уроженец Перми, живший также в Рязанской губернии, на Кавказе и в. Правда, вскоре он вернулся в Москву и на март 1921 г. вновь работал в Транспортном отделе ВЧК, теперь уже уполномоченным (ГАРФ. Ф. 130. Оп. 5. Д. 89. Л. 567). Другой отправленный на Украину сотрудник этого отдела – А. П. Альпов – выходец из вятского дворянства, до революции работавший в Казани, а после – в чекистских органах Царицына и Саратова, в 1920–1922 гг. возглавлял Екатеринославскую, Киевскую, Николаевскую губЧК и Одесский губотдел ГПУ (Скоркин К. В. Обречены проиграть. М. 2010. С. 761–762).


[Закрыть]. Когда 3 мая 1919 г. ЦК РКП решил сформировать в образованной в конце февраля Литовско-Белорусской Республики Чрезвычайную комиссию, в Минск из Москвы был командирован большевик с сентября 1917 г. белорус И. В. Тарашкевич, владевший не только родным, но и польским языком, который с 6 августа 1918 г. работал в ВЧК следователем сначала в Отделе должностных преступлений, а с декабря – в Юридическо-следственном отделе. В Литовско-Белорусской ЧК Тарашкевич возглавил юротдел, а 27 мая сменив «местного» руководителя стал председателем (11 августа в связи с сокращением контролируемой большевиками территории она была переименована в Минскую губчека). В августе 1919 г. Смоленский губком партии обратился к Дзержинскому с просьбой укрепления губчека более опытными работниками. В это время в Смоленск эвакуировался председатель ЧК Литвы и Белоруссии, который 26 августа года был назначен председателем Смоленского губчека и возглавлял ее, а затем, соответственно, губотдел Государственного политического управления (ГПУ) до апреля 1923 г., когда сдал дела своему прошлому сослуживцу по центральному аппарату Д. М. Иванову (большевик с июня 1918 г. Иванов в ВЧК служил с марта 1918 г., на осень 1918 г. являлся комиссаром Отдела по борьбе с контрреволюцией, а затем занимал ту же должность в Оперчасти при Президиуме)[116]116
  Иосиф Владиславович Тарашкевич (1884–1950) происходил из белорусских крестьян, до революции был рабочим, с 1915 по 1918 гг. служил в армии, затем заведовал жилконторой горрайсовдепа Москвы, которым и был рекомендован в ВЧК. После Смоленска он возглавлял Пенский губотдел ГПУ (до 1928 г.) С конца 1920-х и до середины 1930-х гг. Тарашкевич последовательно являлся начальником Вятского окротдела ГПУ, помощником полпреда ОГПУ по милиции по Нижегородскому краю, начальником Саровского ИТЛ Гулага, а затем, расставшись с чекистской службой, перешел на хозяйственную работу (ГАРФ. Ф. 3524. Оп. 1. Д. 10. Л. 244, 645; Российский государственный архив социально-политической истории [РГАСПИ]. Ф. 17. Оп. 65. Д. 191. Л. 29, 31; Скоркин К. В. На страже завоеваний Революции. Местные органы НКВД-ВЧК-ГПУ-ГПУ РСФСР. С. 364, 372, 484; дополнительные сведения о Тарашкевиче автору сообщены А. В. Мельник).


[Закрыть].

Нужно отметить и тот факт, что в декабре 1918 – феврале 1919 гг. большое количество сотрудников-латышей для установления советской власти было отправлено на родину, хотя некоторым чекистам, как, например, начальнику телеграфа П. А. Мюллеру, в откомандировании в Латвию 24 февраля 1919 г. Президиумом ВЧК было отказано[117]117
  Архив ВЧК… С.321.


[Закрыть]. В 1920 г. П. А. Мюллер возглавил при Президиуме ВЧК отделение связи, объединившее телеграф, телефонную станцию и шифрбюро, то есть, по сути то же самое подразделение, которым он руководил в Иногороднем отделе[118]118
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 65. Д. 290. Л.8.


[Закрыть]. Однако после 1920 г. в списках сотрудников центрального аппарата ВЧК он не значится, и судьба его с этого времени не совсем ясна. В книге И. Лосева, посвященной противостоянию советской и английской спецслужб в 1920-е гг., фамилии многих действующих лиц изменены, фигурирует П. А. Мидлер – лицо, чьи дореволюционные биографические данные весьма схожи с данными Мюллера. Лосевский Мидлер в 1920-е гг. работал в конторах «Аркоса» в Лондоне и «Совторгфлота» в Германии, но в 1928 г. был арестован Объединенным государственным политическим управлением (ОГПУ) за связь с контрразведкой Скотланд-Ярда и дело его было передано в феврале 1929 г. на рассмотрение Особого Совещания (какой приговор оно вынесло, автор не удосужился установить, предположив, что Мидлер был расстрелян[119]119
  Лосев И. ОГПУ против Скотланд-Ярда. СПб. 2005. С. 31–35, 420–433.


[Закрыть]). Можно предположить, что Мидлер и Мюллер – одно и то же лицо.

В период Гражданской войны знание работником того или иного региона являлось определяющим для его туда направления. Отправка же на фронт нередко являлось своеобразным наказанием для проштрафившихся сотрудников. Например, 9 января 1919 г. было принято решение ввиду «допущенного неоднократного безобразия» уволить со службы в ВЧК и отправить на фронт управляющего домами лубянского ведомства А. А. Минейко[120]120
  Архив ВЧК… С. 318.


[Закрыть]. Нужно отметить, что в 1919–1922 гг. сотрудники ВЧК, отправленные в Красную армию, помимо особых отделов, попадали на службу в военную разведку, военно-судебную или политическую работу. Характерной является судьба И. О. Матулевича. Родившийся в Петербурге в 1895 г. в семье литовца-чернорабочего и, окончив 3-классное городское училище, он до 1917 г. работал литейщиком на петроградских заводах. Согласно заполненной им в сентябре 1918 г. анкете служебной переписи, в большевистскую партию он вступил в марте 1917 г., однако уже спустя 3 месяца в анкете теперь уже партийной переписи, партстаж он «поднял» до 1915 г., который таковым оставался до его исключения из КПСС в 1955 г. (По нашему мнению, он просто хотел представить себя коммунистом с подпольным стажем, хотя в последней анкете указывал, что в 1916 г. был арестован и после 4-месячного следствия освобожден, но, интересно, что в наградной автобиографии 1937 г., Матулевич, относительно подробно описывая дореволюционную, автобиографию, об аресте не упоминает, а говорит только об увольнении с завода за участие в забастовке. Кроме того, он утверждает, что в партию его принял во время работы на заводе «Дюфлон» руководитель местной большевистской ячейки А. К. Скороходов, который в начале 1919 г. возглавил ПетроЧК, а затем после конфликта с Г. Е. Зиновьевым был снят с должности и отправлен на Украину, где осенью был расстрелян белыми – соответственно опровергнуть слова Матулевича он не мог). В 1917 г. он являлся казначеем и помощником заведующего лавкой одного рабочего кооператива «Вперед». После Октябрьского восстания (во время которого во главе отряда красногвардейцев завода «Дюфлон» он участвовал в штурме Зимнего дворца) Матулевич стал членом президиума Комитета по борьбе с пьяными погромами при Петросовете, с которым в марте 1918 г. в правительственном поезде переехал в Москву. По приезду комитет был упразднен, а Матулевич вместе с другими его членами был переведен в ВЧК, в которой последовательно являлся комиссаром в Отделе по борьбе с контрреволюцией, Секретно-оперативном отделе, а после выделения из последнего оперчасти – при Президиуме. Летом 1918 г. его направили инструктором в политотдел переформирующейся после Восточного фронта для отправки на Южный 7-й стрелковой дивизии, где спустя полгода он стал комиссаром бригады, но весной 1920 г., явно учитывая чекистское прошлое, был переведен на военно-юридическую работу – следователем реввоентрибунала запасных частей 13-й армии, где и началась его судебная карьера[121]121
  В 1921–1922 гг. Иван Осипович Матулевич являлся членом коллегии реввоентрибула 6-й армии, в 1921–1922 гг. – войск Украины и Крыма, в 1922 г. председателем реввоентрибунала, расквартированной в Одессе, 51-й дивизии, а за последующие 6 лет – зампредом воетрибунала 1-й Туркестанской дивизии, председателем воентрибов 32-й дивизии и 19-го корпуса. Наконец, в октябре 1928 г. он вошел в состав Военной Коллегии Верховного суда СССР, а спустя 4,5 г. – стал ее зампредом. Непосредственным начальником Матулевича здесь был В. В. Ульрих – тоже в прошлом работник центрального аппарата ВЧК: в 1918–1920 гг. заведующий объединенным Финотделом, а в 1921–1922 замначальника Особого отдела. Под председательством последнего корвоенюрист Матулевич участвовал, в частности, в открытых политических процессах: так называемых «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра» (в августе 1936 г.), «Параллельного троцкистского центра» (в январе 1937 г.), «Правотроцкистского блока» (в марте 1938 г.). Среди приговоренных к расстрелу под председательством уже самого Матулевича находились его бывшие начальники и сослуживцы, например, член первого состава ВЧК и первый председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР В. А. Трифонов (15 марта 1938 г.) – отец знаменитого писателя Ю. Трифонова и Е. Х. Петерс (25 апреля 1938 г.). Чистки прибалтов не затронули Матулевича: в анкетах с середины 1930-х гг. свою национальность он указывал как русскую (по матери), а в наградной автобиографии 1937 г., хотя не скрывал литовское происхождение отца, но специально подчеркивал, что тот с малых лет в жил в Петербурге, тем самым, явно намекая на отсутствие связей с Литвой.
  После затухания «Большого террора», Матулевича в 1940 г. несколько понизили в должности и отправили руководить военным трибуналом Харьковского военного округа. В годы Великой Отечественной войны он председательствовал в трибуналах Южного, Северо-Кавказского и Кавказсукого фронтов. Однако после войны Матулевич вновь был введен в члены Военной Коллегии, а когда начался новый виток репрессий, в 1948 году снова стал вторым ее лицом и председательствовал на таких крупных процессах, как «Ленинградское дело» (29 сентября – 1 октября 1950 г.). После реабилитации репрессированных по этому делу в 1954 г. его сняли с должности, а в следующем году вместе с двумя бывшими членами Военной коллегии исключили из партии и лишили генеральского звания «за нарушение социалистической законности» (по иронии судьбы 22 августа 1937 г. ему был вручен орден Ленина с формулировкой: «за успешную работу по укреплению революционной законности и охране интересов государства»). В связи с этим после смерти Матулевича в 1961 г., в отличие от умершего десятью годами раньше своего патрона Ульриха, он не удостоился чести быть похороненным на престижном Новодевичьем кладбище, а нашел свое «последнее пристанище» на Донском (сведения взяты из следующих источников: ГАРФ. Ф. 3524. Оп. 1. Д. 10. Л. 416; ф. 7523. Оп. 7. Д. 451. Л. 63–68; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 4. Д. 242. Л. 233; там же. Оп. 65. Д. 191. Л. 29; Скоркин К. В. Обречены проиграть. С. 823; Смирнов Н. Г. Репрессированное правосудие. М. 2001. С. 137, 348 и некоторых других).


[Закрыть].

Некоторые сотрудники ВЧК, отправленные на работу в армейские особые отделы, затем в армии переходили на политработу в силу частичной схожести функций особистов и комиссаров. Характерным примером здесь может служить судьба Я. Я. Фогеля, который упоминался в нашей книге, в частности, в связи с расследованием им обстоятельств убийства начальника контрразведывательного бюро К. А. Шевары[122]122
  Ян Янович Фогель родился в 1898 г. в селе Вольмарского уезда Лифляндской губернии в семье латышского крестьянина, в большевистской партии состоял с 1914 г. В 1917 г. он служил рядовым в латышском стрелковом полку, затем красногвардейцем, сотрудником отдела формирования Центрального штаба Красной гвардии. С мая 1918 г. Фогель находился на чекистской службе: сначала недолго сотрудником для поручений при Председателе ВЧК, затем следователем Отдела должностных преступлений ВЧК, в качестве представителя ВЧК выезжал в Вологодскую и Северную губернию, с декабря состоял членом коллегии Транспортного отдела ВЧК, с января по сентябрь 1919 гг. служил следователем Особого отдела ВЧК. Во время наступления деникинских войск на Москву он был отправлен на фронт и стал замначальника особого отдела 14-й армии. Летом 1920 г. Фогель служил комиссаром Ганжинского полка, затем был начальником политбюро (ЧК). С сентября 1921 г. он являлся начальником секретного отдела одной из ГубЧК. С марта 1922 г. Фогель находился на командных и политических должностях в Красной Армии: от командира эскадрона до комиссара 6-й кавалерийской дивизии и военкома Одесской кавалерийской школы. После окончания Военной академии РККА им. Фрунзе, в 1933 г. его назначили командиром 38 дивизии и в 1935 г. ему было присвоено звание комбрига. В феврале 1938 г. Фогель был арестован, провел под чекистским следствием 3 года и 3 месяца, а затем был оправдан Военным трибуналом Северо-Кавказского военного округа. Более года после этого находился в запасе, затем был возвращен в Красную армию, в 1943 г. был отправлен на фронт, где являлся командиром 120-й гвардейской стрелковой дивизии (3-я армия, 2-й Белорусский фронт) и в 1944 г. г. был аттестован в качестве генерал-майора. Погиб Фогель в бою 17 июля 1944 г. в ходе Белостокской наступательной операции и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 апреля 1945 г. был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.


[Закрыть].

Работников ВЧК нередко переводили и на транспорт, в силу чрезвычайности его деятельности и, особенно, после назначения наркомом путей сообщения Ф. Д. Дзержинского. Одним из первых, «посланцев» на железнодорожный транспорт, отправленных еще до назначения Дзержинского, наряду с экс-руководителем Транспортного отдела В. В. Фоминым были секретарь при Президиуме Г. Н. Левитан[123]123
  В марте 1919 г. Гутман Нафтальевич Левитан перешел в систему путей сообщения: служил уполномоченным при штабе железнодорожных войск Северного фронта, комиссаром для поручений и комиссаром ряда отделов Центального управления военных сообщений, а с 1920 г. являлся помощником комиссара одной из инспекций НКПС. В 1920-е гг. Левитан активно участвовал в троцкистской оппозиции, за что в декабре 1927 г. Краснопресненским райкомом был исключен из партии. Позднее он работал заведовал проектированием оргработ строительства БАМа в городе Свободный. В апреле 1933 г. по делу о троцкистской организации «И. Н. Смирнова, Е. А. Преображенского, В. А. Тер-Ваганяна и других» Левитан был осужден особым Особым совещанием на 3 года лишения свободы (аналогичный срок получили такие видные троцкисты, как А. А. Константинов, Я. О. Охотников и Р. Н. Сахновский). В октябре 1937 г. по приговору тройки УНКВД Дальстроя Левитан был расстрелян. Реабилитировали его по последнему делу в 1968 г., а по делу 1933 г. вместе с подавляющим большинством подельников только в разгар перестройки в 1989 г. и спустя год восстановили в партии. Любопытно, что в вышедшем в 1973 г. на экран художественном фильме «Петерс» (сооавтором сценария являлся бывший ответственный работник ОГПУ-НКВД-МГБ М. Б. Маклярский) секретарь Президиума ВЧК Левитан, был показан в качестве одного из положительных героев, правда, ошибочно назван левым эсером, не поддержавшим мятеж своих сослуживцев-однопартийцев (на самом деле в ПСР он никогда не состоял, а с апреля 1917 г. являлся членом большевистской партии). Таким образом, можно констатировать, что консультанты из КГБ, среди которых был и биограф Дзержинского А. В. Тишков, «проглядели» нереабилитированного в партийном отношении, а в юридическом – только частично персонажа.


[Закрыть] и Ж. Я. Шимкус – с лета 1918 г. руководивший оперчастью Контрреволюционного отдела, а с декабря 1918 г в Секретном отделе сначала заведующий иногородней информацией и инспектором особых поручений, а затем – секретарь (в 1920 из Центрального управления военных сообщений он перешел в исполком Коминтерна, где заведовал шифрами).

Наконец, некоторая часть работников, в конце Гражданской войны после укрепления РКП (б) как правящей партии была переведена на работу в ЦК. Так, бывший зампред ВЧК Ксенофонтов 15 июля 1921 г. стал управляющим делами ЦК партии, а 26 августа того же года заместителем руководителя статистической части Управделами была назначена заведующая бюро статистики регистрационно-статистического отделения Оперативного отдела ВЧК Е. Г. Смиттен[124]124
  Елена Густавовна Смиттен (1883–1942) родилась в Витебске в семье управляющего таможни. Окончила Мариинскую женскую гимназию в Витебске и в 1911 г. Высшие Бестужевские женские курсы в Петербурге. Вступив в 1904 г. в РСДРП, она примкнула к большевикам и в годы первой русской революции была помощницей секретаря Петербургского комитета Р. С. Землячки. С 1911 г. Смиттен работала статистиком в Бюро переписи начальных школ в Петербурге и являлась членом редколлегии выходивших в Петербурге журналов «Просвещение» и «Вопросы страхования». В 1914 г. она была за революционную деятельность арестована и после 4-месячного пребывания в тюрьме сослана в Красноярск, где работала в области статистики в местном переселенческом управлении. Вернувшись весной 1917 г. в Петроград, Смиттен работала статистиком в земской управе. После захвата власти большевиками она была секретарем Центросовета фабзавкомов, а с августа 1918 г. заведовала подотделом профессиональной статистики Наркомтруда. В ноябре 1919 г. она перешла в ВЧК, где являлась заместителем заведующего (и, некоторое время, в начале 1920 г. заведующей) Регистрационным отделом, затем с мая 1920 г. – Регистрационно-статистическим отделом, а с января 1921 г. в последнем, незадолго до этого ставшем отделением оперода Секретно-оперативного управления, заведовала Бюро статистики. С сентября 1921 г. она в выделенном в самостоятельное подразделение Статистическом отделе ЦК партии была заместителем заведующего, а с ноября 1924 г. – и заведующей. С начала 1930 гг. Смиттен руководила сектором проверки и исполнения Колхозцентра СССР и участвовала в редактировании журнала «Крестьянка», состояла старшим научным сотрудником Института истории Академии наук СССР, руководила календарной редакции в социально-экономическом издательстве. С 1917 г. Смиттен была замужем за неоднократно упоминавшимся в нашей книге С. С. Пилявским, с которым познакомилась в красноярской ссылке. 26 ноября 1937 г. он был расстрелян по приговору Военной Коллегии Верховного Суда СССР, а Смиттен была в 1938 г. как ЧСИР арестована и затем осуждена к заключению, которое по воспоминаниям дочери Пилявского Софьи Пилявской – знаменитой актрисы МХАТа, отбывала в Карлаге, где и умерла (ГАРФ. Ф. 130. Оп. 5. Д. 89. Л. 560об.; там же. Ф. 393. Оп. 18. Д. 20 (ч. 2). Л. 111об.; Архив ВЧК… С. 705–706; Пилявская С. С. Грустная книга. М. 2001. С. 18, 155, 173, 214).


[Закрыть].

Таким образом, ротация кадров в центральном аппарате в 1919–1921 гг., как и ранее, носила не целенаправленный характер, а диктовалась обстановкой Гражданской войны, а в отдельных случаях была вызвана субъективными обстоятельствами, как, например, в случае с отставками М. С. Кедрова и А. В. Эйдука с поста руководителей Особого отдела в августе 1919 г.

Характерной особенностью кадров центрального аппарата ВЧК, особенно периода Гражданской войны, было отсутствие их служебного продвижения от рядовых до высших руководящих должностей. Почти на все руководящие посты в нем назначались лица, пришедшие с ответственной работы в государственных, советских, партийных и военных учреждениях и, в гораздо меньшем числе, председатели (или зампреды) региональных ЧК. Последние в большинстве случаев в центральном аппарате назначались руководителями среднего и низшего звена[125]125
  Так, М. А. Дейч, с февраля 1918 г. являвшийся членом коллегии Саратовской ЧК, а с марта 1919 г. – ее председателем, в конце мая 1919 г. по просьбе Дзержинского был переведен в Москву и назначен секретарем межведомственного оперштаба по борьбе с контрреволюцией, а в августе 1919 г. после его ликвидации стал помощником начальника и членом коллегии Секретного отдела (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 4. Л. 21, 72, 79; Д. 6. Л. 85; ЦАГМ. Ф. 2184. Оп. 1. Д. 505. Л. 13).


[Закрыть]. Многие же лица, в 1918 г. занимавшие должности следователей и комиссаров, оставались на этих (или аналогичных им по функциям) постах без повышения вплоть до конца 1921 г., а карьера младших следственных и оперативных работников (помощников следователей и разведчиков) в течение существования ВЧК в центральном аппарате ограничивалась переводом в следователи и комиссары. Точную причину этого явления установить не представляется возможным. Вероятно, сказывались стремление большевистского руководства опереться на знакомых и неоднократно проверенных людей и желание уменьшить клановость внутри учреждения.

Ротация происходила внутри аппарата. Так, 31 марта 1918 г. ВЧК, рассмотрев вопрос о дальнейшем сотрудничестве в делах Контрреволюционного отдела Н. Е. Гальперштейна, арестованного Комиссией за нераспорядительность в связи с делом «Бима и Бома» (речь шла о руководстве им получившего скандальную известность чекистского налета на московский цирк во время выступления дуэта клоунов с антивластной сатирой, в результате которого один из них был застрелен), постановила сотрудничество допустить при условии не назначения комиссаром на обыски. Гальперштейн стал работать следователем в Контрреволюционном отделе, а позднее после отказа отправиться уполномоченным ВЧК в постмятежный Ярославль был послан уполномоченным в Центротекстиль. Но и там он, судя по всему, никаких положительных результатов он не добился, поскольку 26 декабря 1918 г. Президиум ВЧК постановил сообщить, что представителем ВЧК он там больше не является. В Центротекстиле его заменил И. А. Лихачев, в недавнем прошлом комиссар отдела по борьбе со спекуляцией, а в будущем – директор знаменитого автозавода, получившего его имя. Позднее Гальперштейн сделал попытку вернуться на чекистскую работу, хотя бы на канцелярскую должность, но 10 января 1919 г. получил отказ[126]126
  Архив ВЧК… С. 195, 307, 319.


[Закрыть]. В 1920-е гг. он трудился администратором на Ленинградской кинофабрике и других учреждениях культуры, но когда милиция перешла в 1930-е гг. в ведение ОГПУ, как и многие бывшие чекисты, он оказался востребован в системе уголовного розыска, где прослужил до начала «ежовщины», когда в 1938 г. был арестован, и осужденный к заключению, умер в лагере в 1942 г.

Рассмотрим внутреннюю ротацию и на других примерах. 23 сентября 1918 г. следователь Отдела по борьбе с контрреволюции С. Е. Премыслер был переведен в оперчасть на должность комиссара для производства дознания на местах, а 14 ноября возвращен на прежнюю должность[127]127
  Там же. С. 272, 294.


[Закрыть]. Ф. И. Мильтер, наборщик по профессии, вступивший в июле 1918 г. в партию (в 1907–1910 гг. он состоял в Латвийской социал-демократии), осенью 1918 г. стал работать экспедитором в «Еженедельнике ВЧК», в 1919 г. являлся помощником заведующего Информбюро при Президиуме, в 1919 г. служил статистиком в Секретном отделе, а в начале 1921 г. – старшим делопроизводителем в Иностранный отдел[128]128
  ГАРФ. Ф. 130. Оп. 5. Д. 89. Л. 565; там же. Ф. 393. Оп. 18. Д. 20 (ч.1). Л. 10; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 4. Д. 242. Анкета переписи 1918 г. члена РКП Ф. И. Мильтера; там же. Оп. 65. Д. 290. Л. 9. К внешнеполитической разведке имела отношение и послечекистская деятельность Мильтера: он работал в Коминтерне, где последней его должностью была – заведующий подотделом службы связи. В июле 1937 г. он был арестован и ровно полгода спустя по приговору Военной коллегии Верховного суда расстрелян.


[Закрыть].