Автор книги: Коллектив авторов
Жанр: Управление и подбор персонала, Бизнес-Книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Анализ мемуаров, написанных пятью женщинами: звездой балета, художницей, общественным деятелем, врачом и швеей – женщинами, различающимися своей профессией, образом жизни, уровнем материального достатка, мировоззрением, но довольными своей работой и независимым положением, позволяет на примерах их судеб проследить изменения гендерного порядка на всех уровнях русского общества и выявить единство в том, как мемуаристки описывают свой путь в социуме в качестве самостоятельной личности и формы самореализации. При этом любовные сюжеты, супружеские отношения, частная жизнь, материнство служат скорее фоном для описания профессиональной деятельности, и это очень знаменательно для эпохи социальных перемен. Все героини – это «новые женщины», и написанные ими мемуары отражают не только постепенное расширение сферы женской деятельности, но и восприятие этого обществом, а также взгляды мужчин на социальные новшества, в том числе на гендерное равноправие. Каждая из мемуаристок предстает как самостоятельная, состоявшаяся личность; при наличии этих общих черт в жизнеописаниях каждой усматриваются свои жизненные приоритеты и способы достижения целей.
Раздел второй. От Первой русской революции до октября 1917 года
М. С. Савельева
Женские образы в романах Федора Сологуба
Эволюция восприятия фемининного
Будучи не только поэтом и прозаиком, но также публицистом, Федор Сологуб придерживался по многим проблемам демократических позиций[382]382
Не боясь исказить свой образ «декадента», он активно интересовался политикой и в годы Первой русской революции даже опубликовал книгу «Политические сказочки». Подробнее о политических взглядах писателя см.: Савельева М. Федор Сологуб. М.: Молодая гвардия, 2014. С. 75–84 («Жизнь замечательных людей»).
[Закрыть], и было бы логично предположить, что «женский вопрос» тоже его интересовал, хотя в известной нам публицистике писателя он напрямую не поднимается. Более того, Сологуб вошел в историю литературы как создатель крайне неприглядных женских образов, в числе которых «дебелая бабища жизнь» (из мистерии «Томление к иным бытиям») и ее конкретные воплощения (один из самых ярких примеров – мама мальчика Вани в рассказе «Жало смерти»). В статье о романе «Мелкий бес» Вик. Ерофеев писал по этому поводу:
Вообще следует сказать о том, что Сологуб не «пожалел» своих героинь. Он создал целую галерею отвратительнейших женских образов ‹…› Вместо преклонения перед русской женщиной, которое свойственно традиции, Сологуб изобразил своих женщин пьяными, бесстыдными, похотливыми, лживыми, злобными, кокетливыми дурами. На фоне традиции Сологуба можно было бы назвать женоненавистником, если бы его мужские персонажи не были столь же гадки[383]383
Ерофеев В. На грани разрыва («Мелкий бес» Ф. Сологуба на фоне русской реалистической традиции) // Вопросы литературы. 1985. № 2. С. 156.
[Закрыть].
Поэтому встает вопрос о соотношении мужских и женских образов в прозе Сологуба.
В своей статье мы постараемся прояснить, был ли близок Федору Сологубу «женский вопрос» и нашел ли он отражение в творчестве писателя. Мы обращаемся именно к романному творчеству Сологуба, так как крупные произведения отражают длительный процесс их создания и, соответственно, взвешенный взгляд автора на проблему. Кроме того, романы Сологуба наглядно показывают тенденцию, важную для нашего исследования: в них совершенно очевидно с течением времени (при переходе от раннего к позднему творчеству) все более важную роль начинают играть женские образы.
Весьма условно романное творчество Сологуба можно разделить на раннее (писавшийся преимущественно в годы провинциального учительства роман «Тяжелые сны» 1883–1894 годов, а также испытавший большое влияние провинциальной жизни «Мелкий бес», 1892–1902) и позднее («Творимая легенда», публ. 1907–1912, 1913–1914; «Слаще яда», 1894–1912; «Заклинательница змей», 1915–1918). В первых двух романах главные герои мужчины (Логин и Передонов) и их образы до некоторой степени автобиографичны: это молодые провинциальные учителя, болезненно воспринимающие свою социальную среду[384]384
Утверждение об определенной «автобиографичности» главного героя в романе «Мелкий бес» может показаться некорректным, однако известны слова Сологуба: «…я ‹…› протащил через себя Передонова» (Данько Е. Я. Воспоминания о Федоре Сологубе / Вступ. ст., публ. и коммент. М. М. Павловой // Лица: Биографический альманах. М., СПб.: Феникс, Atheneum, 1992. Т. 1. С. 211).
[Закрыть]. Но уже в этих романах появляются важные параллельные сюжетные линии, связанные с женщинами (Анной и Клавдией в «Тяжелых снах», Людмилой в «Мелком бесе»). В трилогии «Творимая легенда» поначалу (в первой части «Капли крови») главным героем является мужчина – педагог Триродов, обладающий рядом черт создавшего его автора, однако во второй части, «Королева Ортруда», главной героиней Сологуб делает не просто женщину, а правительницу, обладающую всеми теми качествами, которые особенно ценил писатель (естественность, независимость, смелость и т. д.), и не только близкую ему, как Триродов, но и вызывающую у него восхищение. Наконец, в третьей части романа, «Дым и пепел», Сологуб закольцовывает роман, соединяя две линии. «Творимую легенду» можно назвать в свете интересующей нас темы переходным романом, так как в последующих романах Сологуба («Слаще яда» и «Заклинательница змей») главные героини – женщины.
Такой явный переход можно объяснить многими причинами. Образ «дебелой бабищи жизни» для писателя во многом связан с русской провинцией и ее бытом (любопытно, что в столице не происходит действие ни одного из его романов, если не считать короткого финального эпизода в «Слаще яда» и фантастической столицы Соединенных островов в «Творимой легенде»). Со временем женские образы начинают изображаться писателем более сочувственно. Гармонизацию художественного мира можно связать и с переездом из провинции в Петербург, и с женитьбой на Анастасии Чеботаревской (она переехала к Сологубу в 1908 году, официальный брак был заключен через шесть лет), и с фантастическим успехом «Мелкого беса», и с тем, что после смерти сестры в 1907 году рвется последняя связь писателя с детскими воспоминаниями, которые, как убедительно показала М. М. Павлова, были для писателя весьма травматичными[385]385
См.: Павлова М. Писатель-инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников. М.: Новое литературное обозрение, 2007. С. 17–26.
[Закрыть].
Можно сказать, что в ранних романах автор поднимает не «женский», а больше «детский» вопрос, транслируя его в том числе через фигуры во многом автобиографичных персонажей, опыт которых сопоставим с жизненным опытом недавнего мальчишки Федора Тетерникова. В прозе раннего периода женщины – в первую очередь угнетательницы по отношению к мальчику или молодому мужчине. Женщина здесь показана в позиции силы, однако обычно это не конструктивная сила, выражающаяся в борьбе за чьи-либо права. Выделим основные черты «сильных» женщин в двух первых романах Сологуба и их роли по отношению к мужским персонажам.
Бросается в глаза, что в паре с героями мужского пола героини-женщины у Сологуба часто старше: например, в число персонажей им часто вводятся старшие сестры героев-мальчиков. Это и такой важный для романа «Тяжелые сны» персонаж, как Анна Ермолина, и эпизодический персонаж – прислуга Евгения в том же романе, а в «Мелком бесе» – Надежда Адаменко и Марта. Мирные, любовные отношения брата и сестры характерны для прозы Сологуба и отражают его реальные отношения с сестрой (однако сестра самого писателя была младше его). Позже, в зрелых романах, этот мотив будет вытеснен более равновесными образами двух сестер или равных подруг. Вероятно, одним из истоков таких образов в биографии писателя могли стать сестры Чеботаревские.
В любовных отношениях, изображаемых Сологубом, когда оговаривается возраст персонажей, женщины также часто оказываются старше своих возлюбленных. В романе «Мелкий бес» это и Варвара (все знакомые Передонова утверждают, что она старше своего сожителя), и мифическая княгиня Волчанская: чем больше подавлен Передонов, тем старше она ему представляется. И даже в идиллической, во многом противопоставленной линии Передонова, сюжетной линии Саши и Людмилы искусительницей выступает старшая «Людмилочка».
В ранних романах Сологуба женщине многократно приписывается роль грубой соблазнительницы, носительницы греха. Недвусмысленно предлагают главному герою свои тела Клавдия и служанка Ульяна в романе «Тяжелые сны». Героини-женщины делают предложения мужчинам (Юлия Вкусова в «Тяжелых снах» предлагает себя в жены учителю Доворецкому), «ухаживают» за мужчинами, как «развеселая жена воинского начальника» (там же). Вспомним и перевернутую фольклорную схему сватовства в романе «Мелкий бес», в котором не женихи борются за прекрасную невесту, а три сестры Рутиловы соревнуются, желая обвенчаться с Передоновым. В его союзе с Варварой инициатором брака выступает именно она. Важно, что из этого конфликта Варвара выходит победительницей: Передонов ведет ее под венец.
В обоих ранних романах Сологуба наиболее яркие и страшные образы угнетателей тоже отданы женщинам. Мать Клавдии Зинаида Романовна властно требует, чтобы дочь оставила ее любовника, в которого Клавдия тоже влюблена; городской голова Юшка боится собственной жены; кухарка Марья на улице при товарищах бьет сына и таскает его за волосы («Тяжелые сны»). Юлия Гудаевская в романе «Мелкий бес» приглашает Передонова высечь ее сына (это, по сути, единственная сохраненная в финальной редакции сцена садизма).
При этом «сильные» женщины обладают в сологубовской прозе этого периода не только отрицательными, но одновременно и привлекающими автора качествами, которые перейдут в зрелые романы писателя. Так, некоторые из героинь характеризуются «языческой» красотой тела (Анна Ермолина в «Тяжелых снах», Людмила в «Мелком бесе»). В романе «Тяжелые сны» единственной надеждой на обновление для главного героя становится морально сильная возлюбленная Анна Ермолина, готовая вместе с ним противостоять любым внешним обстоятельствам.
Благодаря этой способности к обновлению женщины в ранних романах Сологуба порой становятся в каком-то смысле творцами новых миров, предвосхищая мотивы более позднего творчества писателя. В мечтах Логина Анна говорит ему: «…будем любить друг друга и станем, как боги, творить, и создадим новые небеса, новую землю»[386]386
Сологуб Ф. Тяжелые сны // Сологуб Ф. Собр. соч.: В 6 т. / Сост. и примеч. Т. Ф. Прокопова. М.: Интелвак, 2000. Т 1. С. 295.
[Закрыть]. Вероятно, под влиянием этого образа критик Владимиров трактовал образ Людмилы из «Мелкого беса» в схожем ключе: «Людмила ищет иных волнений, сходных с волнениями творца, задумавшего создать новый мир, новые отношения между людьми и полами»[387]387
Владимиров П. С. Федор Сологуб и его роман «Мелкий бес» // О Федоре Сологубе: Критика, статьи и заметки / Сост. Ан. Чеботаревской. СПб.: Шиповник, 1911. С. 317.
[Закрыть].
Нельзя не заметить явной тяги женских персонажей прозы Сологуба раннего периода к доминированию над героем-мужчиной (мальчиком) или просто выраженной энергичности, ведущей роли в отношениях. Так, Логин думает о Клавдии: «Какая сила, и страстность, и жажда жизни!»[388]388
Сологуб Ф. Тяжелые сны. С. 164.
[Закрыть] Но, несмотря на все вышеупомянутое, «женский вопрос» в этих романах всерьез не поднимается автором.
Один из эпизодов «Мелкого беса» позволяет предположить, как относился ранний Сологуб к этой теме. Передонов толкует в классе строки Пушкина: «С своей волчихою голодной / Выходит на дорогу волк». По мнению полусумасшедшего учителя, «волк сытый, а она голодная. Жена всегда после мужа должна есть. Жена во всем должна подчиняться мужу»[389]389
Сологуб Ф. Мелкий бес // Сологуб Ф. Собр. соч.: В 6 т. Т. 2. С. 249.
[Закрыть]. Можно увидеть в этом пассаже иронию и решить, что Сологуб пока только «отшутился» от острого вопроса[390]390
Благодарю за наводящий вопрос и дискуссию в ходе конференции «Концепции фемининности и конструирование гендера в русской культуре 1890–1930-х годов» (30 марта – 1 апреля 2021; ИМЛИ РАН) Б. Н. Борисова, доцента Российского университета транспорта (Москва).
[Закрыть].
Трилогия (или, в первом варианте, тетралогия) «Творимая легенда» – переходный роман Сологуба. Главный герой первой части – Триродов, педагог и поэт, но его возлюбленная Елисавета играет столь важную роль, что почти становится центром образной системы произведения. На протяжении романа она не раз переодевается мальчиком, и андрогинность героинь-женщин в романе (особенно во второй, наиболее фантастической его части) многократно подчеркивается. Так, тяга к смерти королевы Ортруды явно напоминает о мальчиках из ранних рассказов Сологуба: для них Смерть была утешительницей, избавительницей от страданий. Многократно женщины в этом романе сопоставлены с детьми[391]391
Ортруда и ее паж Астольф в гроте возятся, как дети, и спорят: «Я открою, я!» – «Нет, я!» – «Пусти меня, ты не знаешь» (Сологуб Ф. Творимая легенда // Сологуб Ф. Собр. соч.: В 6 т. М.: Интелвак, 2002. Т. 4. С. 286). Имогена Мелладо играет «как дитя» со своим маленьким братом. Во время извержения вулкана «женщины, боящиеся и жалкие, как большие, но слабые дети, погибали в бессильных муках» (Там же. С. 469). В последней, российской, части трилогии Елена смотрит на Петра «глазами оробелого ребенка» (Там же. С. 501).
[Закрыть]: Сологуб как будто простил женщин, наделив их чертами детей, отпустил им грех соблазнительниц, приблизив к невинным и отчасти андрогинным существам[392]392
О связи детства с невинностью и андрогинностью в творчестве Сологуба см., например, в работе Т. Н. Бреевой: «Дети (в произведениях Ф. Сологуба это в основном мальчики) андрогинны. Подтверждением этого становятся образы Саши Пыльникова (слух о том, что он переодетая барышня) и Миши Кудрявцева (словесная игра Передонова Маша – Миша). Андрогинность является свидетельством гармоничной целостности, символом полноты» (Бреева Т. Н. Поэтика реминисценций в романе Ф. Сологуба «Мелкий бес» // Дергачевские чтения – 2002. Русская литература: Национальное развитие и региональные особенности: Материалы VI Всерос. научной конференции. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2004. С. 224–225).
[Закрыть].
Физическая любовь между мужчиной и женщиной начиная с этого романа часто приобретает у Сологуба черты невинности. В том числе случайная возлюбленная Триродова, учительница Алкина, целует его, «как сестра целовала брата»[393]393
Сологуб Ф. Творимая легенда // Там же. Т. 4. С. 81.
[Закрыть]. И даже порочный Танкред во второй части трилогии, сочиняя небылицы, чтобы соблазнить юную Имогену Мелладо, целует ее невинно: «творимая легенда» затронула и его. Любовь невинна в этом романе в той же степени, что и смерть, и с ней ассоциирована – см. целую цепь смертей, связанную с любовными поисками королевы Ортруды и ее супруга: пытался покончить с собой жених Имогены Мелладо, повешена Альдонса Жорис, застрелился Карл Реймерс, убита Маргарита Камаи, покончил с собой Астольф. Любовь оказывается синонимом смерти, а женщина – проводником и того, и другого.
В трилогии впервые в романном творчестве Сологуба упоминается «женский вопрос»: мать Сони Светилович (в первой части) говорит о женском равноправии, однако эта тема теоретически еще не развита. Зато она уже решена на уровне системы образов: начиная со второй части трилогии главными героинями романов Сологуба становятся женщины.
Значительную роль в поздних романах Сологуба занимают конфликты женщин с мужчинами, как образующие сюжет, так и эпизодические. Кризис на Соединенных островах усугубляется разладом между королевой Ортрудой и ее супругом принцем Танкредом («Творимая легенда»), и в истории королевства подобное уже случалось: когда-то юная королева Джиневра вырезала сердце у неверного супруга. Мещанская девушка Шаня брошена своим возлюбленным Евгением («Слаще яда»), работница фабрики Вера мечтает убить фабриканта Горелова и отдать его имущество своим товарищам («Заклинательница змей»). Хотя последний конфликт не личный, а общественный, он выражен через фигуры мужчины и женщины.
Постепенно важную роль в формировании женских образов у Сологуба начинает играть пафос борьбы, в том числе в связи с революционными мотивами. Елисавета, учительница Алкина («Творимая легенда»), Вера, Милочка («Заклинательница змей») так или иначе участвуют в революционном движении. Особенно заметно развит этот мотив в «Творимой легенде». Про рабочее восстание на Соединенных островах говорится: «Крупную роль в организации играли женщины, учительницы, телефонистки»[394]394
Там же. С. 349.
[Закрыть]; к восставшим примыкает в том числе Альдонса, одна из многочисленных возлюбленных Танкреда. Самобичевание женщин, их склонность к истерии, религиозным крайностям накаляют обстановку. В российской части трилогии, мотивы которой перекликаются с деталями островного сюжета, именно женский голос на собрании обвиняет Триродова в том, что он якобы провокатор.
В предшествующих романах Сологуба все главные герои были убийцами (это утверждение справедливо, даже если к раннему творчеству отнести первую часть трилогии «Творимая легенда», герой которой – мужчина). В зрелых романах Сологуба главные героини-женщины тоже убивают (Ортруда посылает Астольфа убить Маргариту Камаи, Вера мирно расстается с Гореловым, но убивает его приспешника, инженера Шубникова) или готовы пойти на убийство (Шаня в финале едва не убивает Евгения, но ей становится противно это делать), переступая через человеческие законы и обывательскую мораль. Но героини-женщины у этого писателя еще и умирают сами в развязке (под вопросом судьба Шани, но морально она, несомненно, раздавлена, так же как и Евгений ею морально убит). Таким образом, с точки зрения сюжетостроения, женщины в позднем творчестве Сологуба ставятся им в позицию слабых, и к гибели героинь всякий раз ведут их конфликты с мужчинами.
На уровне характерологии женщины у Сологуба в позднем творчестве, как и в раннем, продолжают быть носительницами силы, однако теперь это скорее сила с положительными коннотациями. О Елисавете в самом начале «Творимой легенды» говорится: «На прекрасном Елисаветином лице было ярко, почти с излишнею силою, выражено преобладание волевой и интеллектуальной жизни над эмоциональною»[395]395
Там же. С. 10.
[Закрыть]. Шаня в романе «Слаще яда» удивляется несчастно влюбленному в нее Володе: «Я – девочка, да и то нос так не вешаю. Ну да я – сильная»[396]396
Сологуб Ф. Слаще яда // Там же. Т. 3. С. 94.
[Закрыть]. В противоположность ей Евгений изображен как слабохарактерный персонаж. В «Заклинательнице змей» центральная героиня Вера – безусловно, носительница большой внутренней силы. Настойчивыми характерами обладают и эпизодические персонажи, такие как цирковая наездница Ленка и горничная Думка, которая бросается на мужчину, чтобы защитить свою госпожу Любовь Николаевну.
Противоречивость женских образов в позднем творчестве Сологуба создает ситуации, когда их победа практически неотличима от поражения. Так, в «Творимой легенде» Елисавета не желает ждать признания Триродова, а хочет «как царица» сама решать свою судьбу, но одновременно хочет и пасть к его ногам. Королева Ортруда говорит неверному супругу: «Я мечтала, что вы будете моим господином»[397]397
Сологуб Ф. Творимая легенда. С. 333.
[Закрыть], признавая себя слабой женщиной, хотя моральная и «эстетическая» победа остались на ее стороне. Вера в «Заклинательнице змей» глядит на уходящего Горелова и чувствует к нему жалость, похожую на любовь. Фабрикант написал завещание, в котором передает Вере почти все свое имущество, но сразу после этого героиня умирает, и завещание, таким образом, не может быть реализовано.
Несмотря на всю неоднозначность, женские образы у позднего Сологуба, безусловно, становятся более гармоничными. Персонажи-женщины в этот период его творчества часто проявляют себя в танце, как Ортруда в «Творимой легенде», Шаня, Манугина и Маруся в романе «Слаще яда». Это уже не дикие и грубые пляски из «Мелкого беса», а прекрасное выражение души через движения тела. Продолжает развиваться мотив языческой красоты женщины, причем тайное «язычество» противопоставляется механистически исповедуемому мещанскому христианству, внешней его стороне: Шаня в романе «Слаще яда» досадует, что ее счастье зависит от венчания, от признания ее любви чужими людьми (обратим внимание на то, что и сам Сологуб несколько лет жил с Чеботаревской невенчанным).
Становятся типичными для Сологуба образы сестер и близких подруг: гармонизация отношений между женщинами свидетельствует о гармонизации самих женских образов. Сестры в зрелых романах Сологуба – это Елисавета и Елена («Творимая легенда»), кузины Милочка и Лиза («Заклинательница змей»), в том же романе «дорогой сестрицей» называет Веру Ленка. Своего рода сестринская связь, переходящая в лесбийскую, возникает между королевой Ортрудой и ее наперсницей Афрой. Обратим внимание на то, что Афра – единственная, кого Ортруда так и не разлюбила.
Появляется в зрелых романах Сологуба и идеальный, мифологизированный женский образ: творчество писателя теперь тяготеет к «творимой легенде». Елисавета отказывает Петру, говоря, что он любит не ее, а идеальную Первую Невесту. В «Творимой легенде» подробно развит миф об Альдонсе и Дульцинее, грубой реальности и прекрасной мечте. Женским образам многократно присваивается царственное величие. Как мы уже упомянули, подобно «царице» решает свою судьбу Елисавета (явная параллель с образом королевы Ортруды); об учительнице в колонии Триродова говорится, что она подошла к уряднику походкой царицы; многократно «королевой» названа Вера («Заклинательница змей»).
Таким образом, мы видим достаточно резкий перелом в изображении женских образов у Сологуба, пришедшийся на творчество конца 1900-х годов. Неприятие женского начала сменяется восхищением перед ним, героини выходят на передний план и начинают играть более важную роль, чем герои-мужчины.
Наиболее значимым с точки зрения «женского вопроса» является предпоследний роман писателя, «Слаще яда», в котором обрисовано множество женских образов и напрямую ставится вопрос о роли женщины в обществе. С самого начала в романе, посвященном истории соблазненной девушки Шани и ее обманутой любви, прослеживается тенденция к обобщению. Шаня рассказывает своему возлюбленному Евгению историю повесившейся соседки, чья любовь также была обманута. Мать Шани грубо, по-мещански заявляет матери Жени: «Да ты-то что ершишься! ‹…› Что муж-то твой генералом будет! Так еще пока будет, да и то он, а не ты. А у нас, у баб, звезды-то у всех одинаковы»[398]398
Сологуб Ф. Слаще яда. С. 53.
[Закрыть]. Она же, тоже своеобразно обобщая, говорит дочери о любви: «Ах, Шанька, все-то мы – дуры набитые, все наше женское сословие»[399]399
Там же. С. 86.
[Закрыть].
Более глубокого и близкого авторскому уровня осмысления женская тема достигает в речи Маруси, Шаниной подруги, обращенной к Евгению и его товарищу Нагольскому: «Вы, господа мужчины, создали весь современный строй и удерживаете в нем свое господство. Пусть будет так, как вы хотите. И все-таки ваша сила только до тех пор, пока мы, слабые создания, хотим быть вашими госпожами или вашими рабынями»[400]400
Там же. С. 282–283.
[Закрыть]. Как уже говорилось выше, победа и поражение женщины для Сологуба постепенно сливаются, поэтому быть рабыней и госпожой – одно и то же. Этой системе отношений он и его героиня противопоставляют принцип равенства:
Так устами своей героини Сологуб говорит о мужском «строе» и мужском мире. На уровне сюжета женщина скорее проигрывает в противостоянии с мужчиной, но вопрос о ее положении уже поставлен.
Как мы уже упоминали, причины столь резкой трансформации женских образов в романах Сологуба отчасти личные: в 1907 году умирает его сестра, а в 1908 году начинается его совместная жизнь с Анастасией Чеботаревской. Помимо того что счастливый брак сам по себе способен гармонизировать отношение к женскому началу, в сферу интересов Чеботаревской входило изучение «женской» темы. Так, в ее поздней книге «Женщина накануне революции 1798 года» (1922) важное место занимают мысли о женской свободе и независимости в XVIII веке. Кстати, В. Ф. Ходасевич был уверен, что поздние романы («Слаще яда» и «Заклинательница змей») написаны Сологубом в соавторстве с Чеботаревской, и назвал их «совершенно невыносимыми»[402]402
Ходасевич В. Ф. Из петербургских воспоминаний <Сологуб> // Ходасевич В. Ф. Собр. соч.: В 4 т. М.: Согласие, 1997. Т. 4. С. 317.
[Закрыть]. А сама Анастасия Николаевна говорила о том, что никто не знает, какую роль на самом деле она играет в творчестве мужа[403]403
Сологуб Ф., Чеботаревская Ан. Н. Переписка с А. А. Измайловым / Публ. М. М. Павловой // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома: На 1995 год. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. С. 267.
[Закрыть]. Вне зависимости от того, писали ли они романы в соавторстве, думается, что влияние Чеботаревской на супруга было поистине велико. Важно в этом контексте и то, что после трагической гибели жены Сологуб романов уже не писал.
Помимо переезда из провинции, творческого успеха (в 1907 году[404]404
О. В. Михайлова также выделяет этот год как рубежный, но в аспекте поэтического творчества Сологуба: «…Сологуб включает в собственный индивидуальный миф о солнце-змие сюжет о деве-заре и „царице красоты“, которая напоминает Прекрасную даму Блока и одновременно является ночной, змеиной девой (стихотворный сборник „Змий“)» (Михайлова О. В. Александр Блок и Федор Сологуб: к проблеме творческих взаимосвязей: Автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 2011. С. 7).
[Закрыть] отдельным изданием вышел «Мелкий бес») и отношений с А. Чеботаревской, т. е. причин личного характера, на Сологуба в этот переломный период влияют и общественно-исторические условия. Война, которой грезит в «Творимой легенде» принц Танкред, Сологубом в этот период воспринимается как зло, – и в этом можно видеть одну из причин обращения писателя к «мирному» женскому началу. Устройство жизни фабриканта Горелова («Заклинательница змей») для него тоже зло. Революция 1905 года актуализировала для писателя социальные вопросы, занимавшие его с юности. В каком-то смысле мужской мир, мир его современников, потерпел в прозе Сологуба поражение.
Наконец, огромный интерес к «женскому вопросу» в обществе (на период с 1907 по 1909 год пришлись самые активные дискуссии по этому поводу) тоже повлиял на то, что писатель не мог больше «отшучиваться» от связанных с ним проблем. Женские образы в романах Сологуба претерпевают существенные изменения: образы грубой соблазнительницы, угнетательницы сменяются образами, напрямую связанными с позитивной борьбой. «Женский вопрос» достаточно явно ставится писателем в его позднем творчестве, и, хотя на уровне сюжета женщина проигрывает, она остается победительницей на уровне мечты, «творимой легенды», которая для позднего Сологуба была важнее и реальнее действительности.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
